-Блляяяяя,- цедит он сквозь зубы.
-Чтобы я больше этого не слышала! - строгим тоном одёргивает его жена, извиняюще осматриваясь по сторонам.
-Ты меня вынуждаешь, я жить в подземелье уйду! Где я? Я в Москве? Что со мной случилось? Не помню! Ладно бы я пьяный был, а трезвый то я сознанье не мог потерять! Нихуя не помню, что вчера было. Никогда с детства синяков не было, лучше б напился.
-Это какая буква? - вмешивается в разговор стоящий рядом врач.
-Эл, Эм, Эн, не помню я -мямлит он. -Я нормальный человек, читайте сами доктор!
-Вам больничный нужен? - опять задаёт вопрос врач.
-Нужен, а может и нет. Тьфу. Спросите у жены. Я не помню - отвечает мужик с неимоверно здоровым, распухшим и синеющим день ото дня лбом.
Во время этого диалога он старался держаться максимально непринуждённо, изо всех сил пытаясь доказать, что дескать ничего необычного и не произошло. Ну буквы забыл? Ну не помнит где он и почему? С кем не бывает? Что тут такого то? Это как перчатки дома оставить, всем своим видом пытался изобразить мужик. Весь какой-то чрезмерно красный, пыхтящий, ошарашенный, удивлённый, с неестественно огромной шишкой на лбу, своим вздутием напоминающая грыжу, вылезшую из футбольного мяча после слишком сильного удара.
-В охране работал, точно помню. Две недели здесь, и дома две. Ровнёхонько, по расписанию. Дочь у меня, сын есть. На объекте покурить вышел, а проснулся уже во ту та на. О как!- продолжал вещать мужик, смешно шевеля усами на пунцовом лице.
Вдруг дверь в палату открылась и в неё с трудом протиснулась широченная невысокая фигура, во многом напоминавшая мужика с шишкой на лбу: такое же массивное кабанье красное лицо, правда уже без усов, короткие, массивные руки, завершаемые пальцами-сардельками и, конечно же, тот самый провинциальный стиль в одежде аля 90е годы. Вслед за ним в палату шмыгнула жена мужика и стала стремительно распихивать всё его имущество по отделениям спортивной сумки. Мужик как-то слишком отрешённо посмотрел на них и проронил: «Нормально Вов!». «Собирайся бать, домой едем»,- просипел здоровяк и начал своими ручищами сгребать остатки имущества отца с прикроватной полочки в сумку.
Слегка утомлённый, с тяжёлой свинцовой головой, я взял в руки планшет и в сотый раз попытался войти в контакт. Тщетно. Мысли не слушались меня. Чередовались и смешивались хаотично, будто рука ведущего мыслительного лото опускалась в мою голову и случайным образом вытаскивала бочонок с отрывком тех или иных доводов, ситуационных решений, помыслов или воспоминаний. Я попытался напрячься, собраться, но извилины абсолютно не слушались меня.
– Да какой же у меня пароль? Собака? Обезьяна? Цвет? Год рождения? Как переключить регистр? Питер? При чём тут Питер? Я там со школы не был.. Мои глаза медленно закрываются.. -Пароль.. так пароль.. телефон рабочий мамин так.. собраться надо.. так шестнадцать.. потом по английски.. Планшет фирмы Эппл выпадает из моих рук.. И организм запускает один из самых эффективных восстановительных процессов под названием – сон.
Просыпаюсь, когда за окном темно и понимаю, что проспал совсем не долго, так как двое стариков ещё бодрствуют, тихонько споря о политике в одном из углов палаты. Выслушав солидную дозу политинформации на тему светлого прошлого СССР и тёмного настоящего РФ, я решаю проследовать до туалета и выхожу в коридор. На часах полночь.
Знаете, это достаточно странно видеть взрослого мужика в подгузнике, привязанного к кровати кусками бинта. Именно это зрелище предстало передо мной, когда я резко развернулся всем телом на возглас из темноты больничного коридора: "Ноооож, дай мне ноооож". Я вгляделся во мглу и различил мужской силуэт, прикованный к кровати обрезками бинта. Бледное лицо, почти сливалось с такой же бесцветной краской больничной стены, зато глаза, едва не выпадая из орбит, ярко горели во тьме.
Вдруг кто-то дёрнул меня за рукав, со страху я шарахнулся вперёд и чуть не налетел на психа, привязанного к кровати. Через долю секунды, мой взгляд выделил во мгле невысокую худую фигуру в клетчатой рубашке и растянутых спортивных штанах. Это был Художник, именно так прозвали поджарого мужичка лет пятидесяти, рисующего портреты постояльцев больницы за пару сигарет. В его лице имелись, едва заметные, азиатские черты, возможно, поэтому про себя он любил рассказывать, что его предок по отцовской линии был приближённым шанхайского императора. Не знаю, насколько это было правдой, но намного легче по его бардовому профилю с аккуратненькими усиками, угадывалась любовь к спиртному, что также подтверждали слегка трясущиеся руки. По неясным для меня причинам, он полюбил заводить именно со мной забавные философского толка разговоры, может смекнув, что раз я знаю некие азы английского, то я являюсь натурой образованной и разносторонней. Меня забавляли его монологи о смысле жизни и видении бытия, которые под конец обязательно скатывались на темы о его красивой и успешной жизни: яхт, заграничных поездок, подруг фотомоделей, знакомых экстрасенсов, мафиози, космонавтов, дорогих автомобилей и прочих невероятных вещей. С особым задором в глазах, любил он повествовать о своей шикарной жизни вне стен больницы. Это здесь у него рваненькие тряпочные тапочки, видавший виды костюмчик и сигареточка «Союз аполлона» в зубах, а таааам далекооо, на вооолееее, у него есть все, о чём может мечтать его искушённая душа.
«А ножниц у тебя нет?»,- опять обратил на себя внимание мужик в подгузнике. Немного недоумевая, я приблизился к нему и спросил: "А зачем вам?". Он не задумываясь ответил: "Ты что не видишь? я привязан..". «Ну и наверно не спроста»,- подумал я вслух.
Художник уже тянул меня за руку в туалет: «Пойдём, после пары литров водочки ещё не такое расскажешь. Белочка прибежала, орешков пощелкала. Это к нам по блату актёришек возят с Таганки, на этой неделе уже второй, ну а что ты хочешь? Люди творческие, слабые, чуть перепил и всё, нечистая в них верх берёт, рассудка лишает». Мужик в памперсе уже начал просить нож у художника, на что тот ответил с лёгкой улыбкой: "Да нет его у меня. Попроси лучше у сестры укольчик с фенозипамом, поспишь, отдохнёшь, я по себе знаю".
Он всё таки втянул меня в туалет, где сидели: бугай с татухами на обоих плечах, чувак со сломанной шеей и мужик весь похожий на какой-то нарыв, на который стоит только надавить и оттуда рекой хлынет гной. Ноги у мужика нарыва уродливо торчали нестриженными ногтями из женских маленьких розовых тапочек. Впечатление он производил не самое приятное.
Художник бросил на скамейку перед туалетной кабинкой пачку сканвордов.
"Кроссворды - моя слабость, - сказал он, открывая первый журнал с Пенкиным на обложке. - Но прежде чем гадать, хочу вас господа уведомить об одном нюансе, - произнёс он и исчез, подобно иллюзионисту перед трюком. Вернулся уже с алюминиевой кружкой в руке и в пиджаке, небрежно накинутом на плечи. Промолвил: "Опа", игриво подмигнул и достал из внутреннего кармана недопитую бутылку водки.
- Ну что погадаем? - вопросил он и ехидно заулыбался. Сломанная шея и бугай довольно переглянулись, на секунду даже перестав дымить папиросы.
- Вот так художник, вот так пройдоха, - сказали они хором.
- Я времени зря не терял, с утра для твоих кавказцев бабу по фотографии нарисовал, они мне сотку дали, - радостно объявил живописец. - А пока вы по палатам валялись, кочерышку чесали, я в магазин сбегал и бутылочку приобрёл. Лайф из бьютифул, - добавил он, используя элементы ломаного английского.
Я не особо обрадованный перспективой пить вчетвером из одной кружки, непонятно откуда возникшую бутылку водки, открыл сканворд на одной из страниц и увидел, что большинство заданий уже были разгаданы. Всё же решился прочитать один из оставшихся вопросов: "Автор острова сокровищ, 9 букв", но меня особо уже никто не слушал, все увлеклись созерцанием бутылки водки, которую с восторгом демонстрировал художник. Не дожидаясь помощи от своих компаньонов по сканвордам, я вслух произнёс "Стивенсон" и вписал буквы в пустующие клетки.
Поняв, что особо ловить в туалете нечего и не заинтересованный бутылкой "Российской слезы", я сказал гению изобразительного искусства, что сканворды уже разгаданы до нас и отправился в свою палату.
Проходя, я заглянул в одну из палат, и передо мной предстала картина, напоминающая скорее морг, нежели больницу. Шесть тел лежали неподвижно при тусклом свете лампочки, абсолютно без движения. Головы и тела покрывали швы и бинты, порой так плотно, что в некоторых случаях невозможно было определить пол, лежащего перед тобой.
Ненадолго замерев, в пугливом изумлении, я вздрогнул всем телом, и, придя в себя, заковылял по коридору.
Дверь в нашу палату была слегка приоткрыта, и оттуда доносился мерный храп участкового. Все спали.
Вот мой сосед Иван с наглухо забинтованной, словно одетой в танкистский шлем головой. На ней видны бурые пятна крови. Его работодатели-земляки, решили сэкономить на его зарплате, и когда он пришёл просить её, просто ударили его по голове бейсбольной битой, пробив черепную коробку. Теперь у Вани нет даже денег для оплаты своего лечения здес. Он не является гражданином РФ, а значит завтра его выкинут на улицу с черепно-мозговой травмой. Милиция вроде бы уже задержала того, кто нанёс ему роковой удар, но медицинских проблем Вани это не решает. Ему предлагают сами обидчики пойти на мировую и оплатить лечение взамен на отзыв заявления. Теперь перед ним стоит трудный выбор: наказать обидчиков и остаться без здоровья, либо получить деньги на лечение, но не привлечь злодеев к ответственности.
А участковый продолжал назойливо храпеть.. Освещая палату огромным синяком на лбу.. Он не справился с управлением и в рабочее время попал в аварию, врезавшись в дерево на служебном авто. Сегодня к нему приезжал начальник и подсказал, что если пробюллетенить ещё несколько дней в эмвэдешном госпитале, то он получит солидную страховую выплату. Начальник к слову был настолько мусорской внешности, что место его работы легко угадывалось и без формы. Широкая ожиревшая "кабинетная" спина, несущая на себе тонкие руки, дополнялась бездушным колхозным ликом (лицом) с отвисшими щеками. Он всячески подбадривал своего подчинённого и рассказывал о плюсах эмвэдешного госпиталя: «Да я там сам желудок лечил, кормят на ура, палаты на двоих, не то, что здесь". Система в последнее время стала чрезвычайно бережно обращаться со своими детьми, всячески поддерживая их непростую и нелюбимую всеми остальными членами общества деятельность.
Ещё с нами в палате лежат трое стариков. Один из которых продаёт землю где-то в Калужской области, не имея возможности ухаживать за ней. На даче ему стало плохо, начало трясти, он сел в такси и через районную поликлинику оказался здесь. Второй пенсионер ничем примечательным не выделялся, разве что читал газеты до глубокой ночи и любил спорить о политике. Последний был самым весёлых из всех троих, я прозвал его «Старик Бом-Бом» из-за его сходства с героем одноимённого интернет ролика, и из-за того что он, шепелявя постоянно травил байки про свою жену и любовницу (в 60-то лет).
Обычное больничное утро. Всех будит женщина, которая развозит еду по палатам на специальной тележке. Каша, хлеб, кусочек запеканки, чай или кофейный напиток. Меню не отличается особым разнообразием, что вполне логично. Через несколько десятков минут тётя с тележкой опять возвращается, чтобы забрать пустую посуду. После её ухода кто-то начинает дремать, кто-то читает, а участковый продолжает собирать мозаику с голыми бабами на планшете, лениво водя по нему пальцем.
Дверь в палату скрипнула и в неё просунулась голова художника, ненадёжно закреплённая тонкой шеей на поджаром пропитом теле и украшенная смешными, шевелящимися тараканьими усиками. Глаза его, как всегда, смешливо зашныряли по сторонам. Казалось, что он постоянно тихонечко подсмеивается над всем происходящим вокруг, даже когда его губы находились без движения.
Подойдя ко мне, он довольно хмыкнул, многозначительно шевельнул усами и сказал полу шепча, но именно с тем расчётом, чтобы это могли слышать все в палате: "Ко мне вчера друг заезжал - депутат, на моей ласточке, у меня же на воле бмв красная, так вот я ему погонять дал, пока сам тут на профилактике. За это он мне вчера в знак благодарности "серпрайз" привёз, как доброму другу и товарищу". Живописец довольно расхохотался, он обожал, когда ему удавалось вставить в разговор какое-нибудь иностранное слово из своего скудного запаса. Видимо считая, что это придавало его образу некий шарм, а может быть даже лёгкий лоск аристократичности.
В следующем моменте он воровски оглянулся по сторонам и произнёс мне практически в самое ухо: "Ну что молодёжь, сегодня кроссворды гадать будем? Я же говорю, мне депутат серпрайз привёз!». «Андэрстэнт?!?»,- подмигнул он и по заговорщицки откинул одну полу серенького выцветшего пиджачка, обнажив внутренний карман из которого торчало горлышко водочной бутылки. Неконтролируемый взрыв хохота вырвался из меня и покатился по коридору, нарушая тишину больничных палат.