ТЕЗИС ДЛЯ ДИСПУТА
Евангелист Иоанн начинает свое послание словами: «В начале было Слово….». Спрашивается, в каком «начале»?
Судя по дальнейшим словам, под «началом» имеется в виду начало Творения, ибо
«Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничего не начало быть, что начало быть».
Далее «Слово стало плотью…».
Спрашивается, какое это слово стало плотью? Если это Слово Бога, то мы знаем его:
Бог говорил: «Да будет свет!». И стал свет. Так же творилось всё, что есть в универсуме, если творилось Словом Божьим, как это утверждает Иоанн. Соответственно, ко всему сущему материальному творению применимо выражение: «слово стало плотью». Свет, как известно, тоже имеет свою плоть в виде фотонов и электромагнитных полей.
Иоанн однако говорит о каком другом «свете», когда пишет о Крестителе:
«Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете».
«Был Свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир».
Возникает вопрос: когда он был? Всегда, с начала Творения, или только теперь пришел, в одно время с Крестителем, чтобы тот о нем свидетельствовал?
Наконец, это не солнечный и лунный свет, ибо он не освещает, а просвещает всякого человека. Следовательно, у этого света другая плоть.
Спрашивается, плоть эта есть воплощенное Слово Божье, или какое-другое слово?
Иоанн поселяет здесь сомнение. Ведь он говорит не о слове Бога, а о Слове, Которое было у Бога, и которое само есть Бог:
«1. В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».
«2. Оно было в начале у Бога».
Таким образом, Бог Иоанна есть Логос, поскольку именно о Логосе говорит оригинальный греческий текст. Это не слово Бога, которое существует тогда, когда Бог износит слово. Он самосуще, и бытует у Бога, и само есть Бог.
Что хочет сказать этим Иоанн? Намекает на присносущего Сына Божия, и на его умную природу, – раз называет его Логосом?
Именно это Слово «стало плотью» у евангелиста Иоанна. Какова же плоть его?
А плоть его – свет! Но не свет, воплотивший слова Бога: «Да будет свет!»; а свет, просвещающий всякого человека, пришедшего в мир.
Что это за свет? Первое, что приходит в голову, это умной свет, дающий разумение человеку. Второе – это свет благодати, который позволяет человеку лицезреть Бога. Возможно Иоанн в своем Логосе, ставшем плотью, понимает совмещенными оба этих света – и разумения, и благодати.
По Иоанну, Логос, или Слово есть Бог. И Слово воплотилось. Следовательно, Бог имеет плоть. Это отсылает нас к первому вопросу Фомы Аквината: имеет ли Бог тело? В христианстве мы знаем одно тело Бога: это тело Иисуса Христа, распятого. То есть, это тело личности, а не слова; и оно – не свет, а плоть и кости человеческие.
Именно потому, что Иисус Христос, тело которого было положено во гроб, есть человек, личность, а не световой фантом просветительского слова, христианское вероучение говорит не о воплощении, а о ВОЧЕЛОВЕЧИВАНИИ БОГА. Наш Бог имеет лицо, и это одно лицо.
Об этом хорошо сказал святомученик Арефа, попечитель города Награна в Аравии: мы не разделяем во Христе лиц, но веруем, что человечество Его соединено с Божеством в одно Божественное Лицо.
И тело Бога, если оно есть, – это человеческое тело Иисуса из Назарета, вышедшее из чрева его матери Марии. Евангелист Иоанн в этом пункте расходится с учением Церкви. Тот, кто думает, будто евангелическая фраза «слово стало плотью» относится к человеческому телу Иисуса, заблуждается. Иоанн говорит не о рожденном человеческом теле, должном умереть и воскреснуть, но – о плоти Логоса, которая есть просвещенность человека.
Это не должно толкнуть нас в объятия просвещенческой идеологии. Неправильно также было бы прочитывать известное Евангельское предложение «Слово стало Плотью» в ключе лингвистической философии, которая занимается скелетом и плотью речи; или в парадигме Нового Времени – как преобразование материи словом, формирование тела-текста, прочтением которого слово вновь звучит, или создание тела-образа, воплощающего мысль, выраженную словом. Не стоит забывать, что слово речи уже имеет плоть – звук; и образует упруго-воздушное тело. Также и Слово Божье, хранимое в устной традиции, имеет звуковую плоть, а в письменной традиции – также отпечаток сей плоти в тексте.
Инженерный подход, воплощающий слово в машинах, – характерный для нашей эпохи субъективного умного творчества, – совершенно неуместен в прочтении Евангелия. Когда евангелист Иоанн говорит, что слово стало плотью, он вовсе не подразумевает преобразование материи речи в текст. Не стоит забывать, что слово речи уже имеет плоть – это звук; и образует упруго-воздушное тело. Также и Слово Божье, хранимое в устной традиции имеет звуковую плоть, и отпечаток сей плоти в тексте есть ее ре-презентация, служащая припоминанию.
Судя по написанному Иоанном Евангелистом, что Слово обитало с нами, и мы видели славу его, можно заключить, что речь идет о поведении, как воплощении слова; ибо «Слово», о котором речь есть слово Закона.
Евреи ожидают Мессию, и этот Мессия, как богопомазанный царь Израиля, есть воплощенный Закон. Или такой человек, у которого слово Закона не только звучит в ушах или прочитывается в уме, но осуществляется в его поступках; и эти поступки приносят Ему славу в народе.
В христианстве Иисус называется Христос, что значит Мессия – и это пришло к нам из Ветхого Завета. Новый Завет не знает никакого Мессию: он знает Сына Божия родившегося в человецех; Спасителя мира и Царя всех людей, а не только евреев.
Получается, что Иисус Назорей есть одновременно и еврейский Мессия, и рожденный Сын Божий. В этой двойственности сосуществуют и разделение, и соединение двух эпох – ветхозаветной и новозаветной.
Иоанн в своем смешанном высказывании отмечает и фиксирует смену указанных исторических эпох. В первой Бог присутствовал как Слово и в конце ее Слово Божье поведенчески воплотилось в Мессии; во второй, новой эпохе тот, которого принимают за Мессию является на деле Сыном Божьим.
Эти эпохи различаются кардинально, и для того, чтобы не потерять в уме преемственную связь между ними, Иоанн говорит о Богочеловеке как о воплощенном Слове, хотя это и неправильно, поскольку Христос Иисус есть Сын Бога-Отца, а вовсе не воплощенное Слово.
Последнее можно, скорее, отнести к подвижникам и пророкам. Слово воплощается в воле подвижника, верной Завету, и в речениях пророка. Видение Христа как воплощенного Слова более отвечает мусульманскому взгляду на Иисуса сына Марии, как на исполнителя Ветхого Завета, и как на Пророка, или «Наби», по арабски.
Если же мы отвергнем предположение о соединении ветхого и нового заветов в предложении «Слово стало Плотью…» и посмотрим на это речение как на дань эллинистической философской традиции, тогда в предложении:
«И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, как Единородного от Отца»;
Главное – это Сын Божий Иисус, который ходил с нами, и славу которого мы видели. А «Слово ставшее плотию» представляется лишь метафизической догадкой о природе Сына.
К вышесказанному можно добавить, что по нашему мнению также неправильно относить выражение «слово стало плотью» к нерукотворным образам Христа.
ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ ТЕЗИСОВ СМ. В «ТЕЗИСЫ ДЛЯ ДИСПУТОВ»