Джазби

Авторский рассказ по миру Древних Свитков.
Жанр: фэнтези.
Дата написания: 24 день месяца Заката Солнца, 2014 год.

Hа территории владения Рифт находился небольшой домик, у самого подножия гор, и жил там простой алхимик, аргонианин по имени Джазби. Каждый день его был похож на другой как две капли воды: утренний завтрак, дорога на Рифтенский базар, продажи зелий и ингредиентов в течение всего дня, закупка продуктами и дорога домой, после чего следует ужин и сон. По выходным он ходил и собирал травы там, где найдет, или скупал их у других алхимиков, если не было времени или сил идти далеко. В свободное время от всей этой суеты он варил и изготавливал зелья на продажу.
Он уже не молод, но еще и не стар и полон сил. Его прошлое не было известно никому, кроме него самого, единственное, что можно о нем сказать - он сирота, подобранный когда-то алхимиком, жившим в этом доме, и единственный его наследник, оставшийся в живых. Сам Джазби давно задумывался о том, что пора бы ему найти себе жену и завести детей, ведь некому присматривать за домом в его отсутствие, некому было бы передать свои знания и наследовать этот дом. Но как-то всё не сходилось, не ладилось: либо нет времени, либо нет денег на подарки. Да и сколько септимов нужно отдать за золотое кольцо с тремя идеально ограненными аметистами? Слишком дорогая традиция, даже для той понравившейся ему симпатичной аргонианки из Рифтенского порта. Но позже она вовсе отказала Джазби, устав ждать его редкие визиты; кроме того, она не хотела покидать Рифтен. Так и жил он один в своем небольшом доме, уже и не думая ни о каких отношениях.
Был самый обыкновенный день месяца Высокого солнца. Джазби собирал расцветшие растения на лугу у своего дома и складывал в наплечный мешок для новой партии заказанных у него зелий. Солнце было высоко, жара стояла почти невыносимая, насекомые одолевали его руки и затылок, а в особенности досаждали комары пролетая мимо ушёй. Его зеленая влажная чешуя блестела на солнце подобно отполированному камню, а желтые глаза, наметанные на узнавание различных трав, быстро замечали нужные листочки и цветки, необходимые для зельеварения.
Срывая очередной горноцвет, он заметил нечто блестящее в траве немного поодаль от себя. Подойдя ближе, он различил железный кинжал, наподобие того, чем он срезал траву, но гораздо более новый и с резной ручкой. Аргонианин выпрямился и огляделся: нет ли никого поблизости, кто мог бы обронить этот предмет, но никого не заметил. Джазби подобрал его и заткнул за пояс, в надежде, что владелец вернется и постучится к нему домой, чтобы спросить, не находил ли Джазби никакого кинжала поблизости.
Вечерело. Закончив собирать травы, Джазби вернулся домой, разложил их по полкам, а после высунул из-за пояса тот самый кинжал и внимательно разглядел его. "Если никто за ним не вернется в течение пары дней, оставлю его себе. Мне тогда не придется покупать новый кинжал для сбора трав, ведь этот выглядит таким острым и прочным, а мой совсем затупился".
Поужинав и распланировав завтрашний день, аргонианин было приготовился ко сну, но кто-то постучался к нему в дом. Джазби встал с постели и открыл дверь, догадываясь, что это пришли за тем самым кинжалом. Ящер уже было представил себе, каким должен быть владелец кинжала: сильным мужественным воином, умеющим обращаться с дорогим холодным оружием и не оставляющим его долгое время ржаветь без крови. Но открыв дверь, на пороге он увидел почти юную каджитку, выглядевшую настолько усталой и больной, что ящер без разговоров впустил её в дом. Стоило ей войти, она упала без сознания на пол, не успев ничего сказать.
Джазби мигом застелил свою постель и положил гостью на покрывало, проверил пульс, температуру, снял с неё броню и лук, который торчал за её спиной и положил всё у стены. Рыжеватая каджитка была охвачена какой-то сильной странной болезнью: её колотила лихорадка, её кидало то в жар то в холод, она бредила. Стоило её накрыть одеялом, у неё сильно поднималась температура, а стоило раскрыть - замерзала. Всю ночь он поил её травами и заставлял уснуть, она постоянно что-то говорила, и Джазби мог разобрать только некоторые слова: "обряд", "колдуны", "помоги"... Джазби мешал самые разные исцеляющие зелья, противоядия, настои, просидел с ней всю ночь. К утру ей стало лучше, и он позволил себе уснуть рядом с кроватью, постелив себе второе одеяло прямо на полу.
Наступил самый разгар дня, ящер проснулся и увидел, что каджитка сидит за столом и что-то увлеченно ест. Джазби встал и взглянул на неё внимательней, пытаясь определить, пришла ли она в себя или всё еще одержима непонятной болезнью. Каджитка заметила это и резко оторвалась от куска мяса, лежавшего в её тарелке. Её зеленые глаза смотрели осмысленно, и вроде бы она выглядела вполне здоровой. Аргонианин заметил, что склянок на столе, оставшихся после ночного бдения рядом с больной, не осталось, а на полках стояли уже чисто вымытые мензурки и бутылочки, готовые к работе.
- О, очнулся! Спасибо тебе, что помог! Я была просто вне себя! Вот, я застрелила пару кроликов сегодня утром, поешь. - Её голос был звонким, как у ребенка, но выглядела она вполне созревшей, хоть и совсем недавно. Она встала из-за стола и наложила из чугунного котла тушеной крольчатины в тарелку и поставила на стол. - Ты не представляешь, какой голодной я была! Просто зверски. Пришлось выйти из дома и настрелять еды, хоть и кружилась голова. А еще немного прибрала на этом столе.
Джазби присел за стол, немного ошалевший от столь быстрого исцеления, так как он промучился с ней всю ночь, а она уже выглядела здоровой и полной сил. От неё исходил сильный мускусный запах, который немного мешал ему думать.
- Как тебя зовут? - Спросил он, не притронувшись к еде.
- Ой, я не представилась, да? Меня зовут Китнис, а тебя? - Она продолжила вгрызаться в мясную кроличью кость.
- Джазби. А что с тобой такое произошло? - Всё еще не мог успокоиться ящер.
- Джазби? Прямо как виноград. - Она хихикнула, но потом погрустнела. - Я почти не помню, что со мной произошло. Я охотилась, а потом очнулась в какой-то пещере. Было темно, а потом было больно. Всему телу. Потом я снова очнулась, снова больно, какие-то голоса что-то говорили вокруг... Меня словно опоили каким-то ядом. Потом я очнулась в лесу, меня спас некий человек. Он сказал, что перерезал всех этих колдунов, не стал просить благодарности и ушел. Я пыталась искать дом и заблудилась. Я поняла, что была больна и нашла эту поляну. Я хотела набрать лечебных трав, наесться их или отнести к алхимику, чтобы исцелил. Потом у меня стала так сильно кружиться голова, было так жарко! Я ушла к лесу, чтобы найти хоть небольшой тенек, там и отключилась. Когда я проснулась, поняла, что потеряла кинжал и пошла искать его, и наткнулась на твой дом.
- Вот как... судя по симптомам, эти колдуны испытывали на тебе какой-то сильный яд. Я рад, что ты в порядке. - Аргонианин отдал ей кинжал и наконец-то мог приступить к обеду.
- Угу, - не отрываясь от еды промычала Китнис.
Китнис попросилась остаться у него на пару дней, чтобы набраться сил и отправиться искать дом. И, как оказалось, не зря. Позже выяснилось, что как бы они не старались - к вечеру ей всё равно становилось плохо. Благодаря зельям и должному уходу ящера, она уже не бредила и не теряла сознание, но по ночам жар продолжал одолевать её. Так же к вечеру усиливался кружащий голову мускусный запах, исходивший от неё, и зачастую Джазби не мог никак сосредоточиться на деле. Ей пришлось остаться у него жить намного дольше, чем она рассчитывала, а Джазби пришлось на время закрыть свою лавку в городе. Днём Китнис охотилась, чтобы добыть еды и помогала аргонианину собирать травы к зельям, вечером они вместе пытались найти рецепт зелья, который мог бы ей помочь, ночью же она сильно болела, и Джазби старался всеми силами сдерживать болезнь,  утром болезнь отступала, и они могли выспаться.
Дни проходили довольно весело: Джазби помогал ей иногда разбираться в травах, смешивать их, они делились опытом и знания. В моменты прилива сил Китнис даже пыталась делать физические упражнения, но голова её сильно кружилась от этого и вскоре она оставила попытки. Ей становилось всё хуже день ото дня. Она перестала охотиться и теперь уже реже выходила из дома. Аргонианин уже ходил за травами один, ломая голову над загадкой болезни. Когда же он был дома, они рассказывали друг другу разные истории, которые слышали от бардов в разных тавернах и гостиницах, а когда эти истории кончились, она рассказали немного друг другу о себе. Как и аргонианин, Китнис тоже не знала своих родителей - они погибли во время набега на караван, когда она была еще совсем маленькой. Бандиты сжалились над ребенком и подкинули её в палатку к одному путнику, который в свою очередь отдал её охотнику. Он вырастил её, а потом она сама отправилась в путь, искать своё счастье или караван с такими же каджитами, как она, где она смогла бы жить так же, как и её сородичи. Но пока она не нашла ни того, ни другого...
- Так у тебя всё-таки нет дома? - спросил её аргонианин.
- Да. На самом деле, дома у меня нет. - Грустно ответила Китнис. - Но я вылечусь, и найду этот дом. Но сначала я отблагодарю тебя за помощь. Когда... Если я вылечусь, я научу тебя охотиться. Это всё, что я могу для тебя сделать.
Аргониана тронули её слова.
Однажды ночью, когда Китнис схватил очередной приступ болезни, Аргонианин вновь почувствовал тот сильный мускусный запах, исходивший от её тела. Ему казалось, что он уже привык к нему, и ему даже понравился этот аромат. Но в тот день он был особенно сильный. Он взглянул ей в глаза: они были такими глубоко-зелеными, как весенняя трава, и такими отчаянно грустными из-за болей в животе и одолевавшего её жара, такими зовущими... Он посмотрел на её влажный нос, он слушал её неровное дыхание, и что-то пробудилось в нём.
Джазби еще не понял что это, но его влекло к этой каджитке, ему хотелось сделать что-то большее, чем просто ухаживать за ней во время болезни. На время он потерял контроль и погладил её по щеке. Ему понравилось ощущать её шерсть на своих ладонях, он опустил руку чуть ниже, проведя от щеки до шеи... Поймав себя на этом, ему резко стало стыдно и он отдернул руку, и хотел было встать и как ни в чем не бывало, смочить тряпку в воде, но Китнис поймала его за руку и громко прошептала "Джазби!". Аргонианин оглянулся и увидел, что она умоляюще смотрит на него, словно просит "Сделай еще, Джазби, погладь меня еще!" Он округлил свои желтые как луна глаза, выдернул руку и отвернулся, подумав, что она в бреду.
Следующие пару дней этого не повторялось и Джазби уже начал думать, что произошедшее ему и вовсе приснилось, но из головы тот момент всё никак не уходил. "Что же всё-таки произошло? Неужели она мне нравится? Я теряю голову... Нет, не может этого быть. Она - каджит, я - аргонианин. Нельзя допустить, чтобы это повторилось, нам нельзя быть... вместе? Нет, всё же мне это приснилось. А еще надо срочно найти лекарство от этой болезни. Но не могу же я оставить её одну здесь?". Он тщательно обдумывал план, чтобы можно было выехать из дома и найти хоть одного колдуна, который мог бы знать, что это за странная лихорадка, ведь она явно магического происхождения.
Сначала он заявился в Рифтен и отыскал местную травницу. Расспросив её, он понял, что она и понятия не имеет, что бы это могло быть, но предложила зайти в храм Мары, в котором жил монах, который был весьма сведущ в магии и мог дать зацепку. Джазби сразу направился туда, сделал небольшое пожертвование для приличия и спросил того жреца. Монах ушел и вернулся с пожилой женщиной в тёмно-синем плаще. Она назвалась Анжелой и спросила, в чем его проблема. Перечислив все признаки болезни, Джазби затаил дыхание и стал ждать ответа. Ждал он довольно долго, старушка тщательно обдумывала всё сказанное. Она попросила помочь ей присесть на лавочку. Ящер подал ей руку и помог сесть. Прошло еще немного времени, и она сказала:
- Знаешь, ящер, я не знаю, как излечить эту болезнь...
Ящер ошарашено сел на лавку напротив и опустил руки. Он не мог себе представить, что её всю жизнь будут мучить эти боли, пока не убьют её. Но глубоко-глубоко внутри он был рад, что теперь она останется жить у него. Ведь никто, кроме него. не смог бы так ухаживать за ней и избавлять её от боли, как он.
- Кроме как, - старуха подняла голову, - тебе придется рискнуть своей жизнью.
Джазби резко поднял голову и внимательно и встревожено взглянул в черные глаза старухи.
- Что это значит?
- Тебе придется войти в ту пещеру, где её мучили, и искать противоядие там. Или найти яд, и на его основе изготовить противоядие. Отправляйся один или найди напарника. Но ей не стоит там быть и вспоминать те страшные муки.
Нанять напарника ему было не по карману, и утром же, расспросив Китнис о том месте, откуда она пришла, он отправился в подземелье. Он взял с собой лишь наплечный мешок с хлебом и водой, факел и тот самый кинжал: на этом настояла юная каджитка. Провожая аргонианина, она встревожено сказала ему:
- Не смей там погибать, понял? Я обещала тебе, что научу тебя охотиться, когда вылечусь.
Аргонианин нарочито спокойно, чтобы не вызывать лишней тревоги, прошипел:
- И тогда мы будем квиты.
Порыскав в лесу, он нашел расщелину у подножия горы и спустился в большую пещеру. Это стоило ему немалого труда: его сердце колотилось, как у кролика. "Я не воин! Я не маг! Я даже не охотник, я всего лишь простой алхимик! Все ингредиенты, за которыми надо лезть в пещеры и рисковать своей жизнью, я закупаю у других. Что же я делаю?" Но вспомнив, как Китнис бьется в лихорадке и агонии, он собрал всю свою смелость в кулак, зажег факел и шагнул внутрь - туда, куда не могли проникнуть солнечные лучи. Рыская в пещере, он вздрагивал и оглядывался на каждый шорох, он боялся собственной тени и старался идти как можно тише. Прошло много времени, прежде чем шаг его стал уверенней, и он перестал пугаться ударов своих собственных ботинок о каменный пол пещеры.
Обойдя немало помещений, в которых были лишь останки людей и животных, пыточные инструменты и запекшаяся кровь, он чуть не наткнулся на магическую ловушку. На полу кое-где виднелись едва заметные магические печати. Аргонианин знал, что они заменяют магам механические капканы: если неосторожно задеть печать, то убийственная магия не оставляет от несчастного путника даже горстки пепла. Встретилась даже злополучная нажимная плита, активирующая решетку с шипами и парочка растяжек. "Как же они яростно защищали это место" - подумал Джазби. В итоге он наткнулся на высокий зал, освещенный лишь несколькими свечами. Там был большой праздничный стол, много испортившейся еды и... трупы. Много трупов в черных балахонах, судя по всему, принадлежавших мучителям каджитки.
Пошарив по углам, он нашел потайную дверь и спустился в еще одно помещение, ничем не освещенное. Там был стол с кандалами, полка с зельями и алхимический стол. "Наконец-то! Всё что мне нужно должно быть где-то здесь." Аргонианин сгрузил в сумку всё, что нашел в этой комнате: склянки, ингридиенты, порошки. Тщательно осмотрев и обыскав всё, он вернулся в зал и, на всякий случай, осмотрел его еще раз на наличие других проходов, но ничего не нашел. Стоило ему попытаться пройти к выходу, как он услышал шуршание в одном из тёмных углов и слабый скрип. У Джазби ёкнуло сердце: неужели это поднялся труп одного из колдунов? Пульс застучал в висках, в одной руке ящер сжимал факел, а другой он выхватил кинжал и приготовился к защите. Какое-то время он стоял так, затаив дыхание и выжидая, но ничего не произошло. Он сделал пару шагов и прислушался. Потом снова пару шагов и опять прислушался, но было тихо. "Показалось", подумал он и снова направился к выходу.
Длинный коридор вел напрямую к выходу из пещеры. По дороге Джазби внимательно оглядывал стены, на случай, если он пропустил какую-нибудь из комнат. Вдруг на полпути к выходу сзади раздался неприятный громкий скрип, что-то сильно толкнуло его в спину и сшибло с ног. Наплечная сумка пролетела немного вперед и со звоном ударилась об пол, факел упал рядом с ящером и осветил злобное крысиное лицо. Джазби вскрикнул и вскочил на ноги, не выпуская из руки кинжала. Злокрыс бросился на него с таким же скрипом, намереваясь вцепиться в морду, Джазби вовремя поднял руки, защищая глаза, и крыс напоролся на кинжал. Громкий визг злокрыса разнесся по всей пещере, и туша повалилась на землю: кинжал распорол серому хищнику нёбо и застрял там. Крыс еще дышал, дрыгал лапами и хлестал хвостом, Джазби схватился за рукоять кинжала, выдернул его и воткнул кинжал прямо в красный глаз, злокрыс дёрнулся и затих. Ящер вынул кинжал и притих, прислушиваясь: тот крысиный визг мог потревожить таких же хищников или еще кого похуже, но не услышал ни звука. Ящер быстро собрал вещи с пола и скорым шагом, всё время оглядываясь, направился к выходу.
Когда впереди замаячил уличный свет, ящер и не выдержал и сорвался на бег. Сердце стучало у него в ушах, страх надвигался с утроенной силой, ему казалось, что сзади на него надвигается невиданная тьма, хищники, кто угодно: вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох, стук ботинок по каменному полу эхом отдавался позади него. И вот долгожданный выход! Он выскочил из пещеры и на всякий случай пробежал еще немного вперед, прямо к тропинке, ведущей в город. Он, наконец, оглянулся, но позади никого не оказалось. Ящер упал на колени, зажмуренные глаза слезились от слепящего света, а, может быть, и от пережитых впечатлений, он прижимал к себе наплечный мешок со склянками, которые казались ему уже не просто противоядием, а самым настоящим сокровищем. Он чувствовал себя так, словно совершил невозможный подвиг, который ему уже вряд ли случится повторить.
Когда он пришел в себя, он заметил, что на улице уже давно вечерело, рубаха на руках была разодрана, чешуя на них исцарапана зубами злокрыса и сильно саднила. Поднявшись с колен, он поспешил к дому. Джазби бежал легким бегом, стараясь успеть прежде, чем каджитку снова охватит лихорадка. Он поймал себя на мысли, что он делает это всё ради неё, и вряд ли ради кого-нибудь еще он мог бы совершить подобный подвиг. Неужели он так сильно привязался к ней? Можно ли подобное назвать просто дружбой? Он не мог себе этого объяснить и прогнал эти мысли из головы. Только когда в поле его зрения появился его дом, он позволил себе перейти на шаг и выровнять дыхание.
Джазби постучал в дверь, Китнис открыла ему, и он устало ввалился в дом. Каджитка ахнула, увидев его грязным, усталым и с окровавленными руками. Она какое-то время не позволяла ему приступить к исследованиям, пока не заставила его помыться, переодеться и не забинтовала ему раны. Потом они вместе изучили содержимое сумки и долго возились у его алхимического стола, разгадывая те или иные свойства зелий и ингредиентов, и сделали несколько вариантов исцеляющих зелий. Когда её снова охватил жар, она пила эти жидкости одну за другой, с интервалом, позволяющим оценить результат.
Это растянулось на всю ночь, и одно из зелий даже сделало ей хуже. Она лежала на постели, её трясло, она то сворачивалась в позу эмбриона, то выпрямлялась, от неё шел сильный жар и аргонианин уже было запаниковал, но заставил её выпить следующее зелье и ей стало немного лучше. Мускусный запах её тела не давал ему нормально думать. Джазби всё сидел на полу около её кровати и молился всем богам, пока ухаживал за ней. Он даже в панике подумал, что вряд ли сможет еще кого-нибудь так полюбить, как эту каджитку и что не сможет жить нормально, если её не станет. Он собрал всю решимость и вновь протер её лицо тряпицей, смоченной в прохладной воде.
- Давай же, мы же так долго старались! Ты нужна мне, не смей умирать! Помнишь, ты обещала научить меня охотиться? - Аргонианин в отчаянии стукнул кулаком по полу. - Китнис...
Время шло, и аргонианину показалось вдруг, что ей стало лучше: дыхание выровнялось, жар почти спал, но глаза её были еще закрыты. "Ну наконец-то, она уснула..." - ящер расслабился и положил голову на кровать, зажмурившись от расслабления. Он вдруг почувствовал её ладонь на своей щеке и открыл глаза: Китнис не смотрела на него, но на ощупь гладила его по щеке, по торчащим перьям из макушки, нащупывая венки и торчащие чешуйки. "Не уходи... " - прошептала она. "Не уйду…" - ободрительно прошептал он в ответ, наслаждаясь лаской. В этот момент он не стал отталкивать её руку от себя. "Неужели это запах её болезни так действует на меня? Неужели всё, что я чувствую к ней, это из-за этого грёбаного мускусного запаха? Неужели желание, вожделение заставляет меня делать всё это ради неё?" Он отбросил эти мысли и продолжил лечение.
Только глубоко ночью, перед самым утром, самое последнее зелье, над которым они вместе провозились дольше всего еще с вечера, наконец, подействовало. Жар совсем пропал, она перестала бредить, пульс выровнялся. Все признаки болезни исчезли, не оставив ни следа, лишь усталость и желание поскорее уснуть и забыть этот кошмар.
Они проснулись почти в полдень, почти одновременно. Джазби сразу же скрутил бумагу с рецептом подействовавшего зелья в подобие свитка, перевязал нитью, подписал и убрал в специальный ларец, в котором хранил все рецепты, придуманные им самим. Они оба вздохнули с облегчением. Днём они устроили уборку: они сильно насорили, пока судорожно искали способ излечения от болезни, после чего поменяли постельное бельё, выстирали его и по очереди вымылись сами.
Джазби всё еще не позволял ей делать физические упражнения, и наказал беречь себя еще, по крайней мере, пару дней, ссылаясь на то, что ей всё еще стоит оправиться после болезни. Следующая ночь прошла спокойно и её температура почти не повысилась, и на следующий день они отпраздновали это совместным походом в город и вкусным обедом в местной таверне.
Следующие три недели прошли во взаимных обучениях ремёслам: он учил её зельеварению по вечерам, а она его - охоте по утрам. Они вместе собирали травы, он даже брал её с собой торговать зельями. В Рифтене уже привыкли видеть их вместе, и злые языки шептали про них неприятные вещи, но они оба старались не обращать на это внимания. Джазби совсем не хотелось, чтобы она уходила, но он понимал, что она всё-таки каджитка и её место в караване с такими же каджитами, как она. С того самого дня, как он всерьёз задумался об этом, он становился всё мрачнее. Вскоре Китнис заметила это, но она не хотела вмешиваться и лезть к нему с расспросами.
Однажды за ужином она сказала ему:
- Наверное, мне уже пора. На следующей неделе я собираюсь идти дальше. И ты сможешь жить как раньше: спокойно, без моих назойливых, маячащих перед твоими глазами, ушей. - Она хихикнула.
Джазби мрачно доел свой ужин, встал из-за стола и собрал посуду.
- Тогда удачи. Ты научила меня охотиться, а рецепт зелья, на всякий случай, я перепишу для тебя. - Он вышел из дома, чтобы выбросить остатки еды и вымыть тарелки. Китнис осталась грустно сидеть за столом. На свежем воздухе ему стало чуть лучше, он закончил с посудой и вернулся в дом. Молодая каджитка всё еще сидела за столом, большими грустными глазами уставившись на свои руки, лежащие на столе. Джазби поставил посуду на полку и расстелил ей постель, снова постелив себе на полу, снял обувь и приготовился лечь спать.
Китнис неожиданно спросила:
- Будь добр, прежде чем я уйду, скажи мне, почему ты всю неделю такой мрачный?
Аргонианин застыл на месте. Он не знал, что ответить ей и молчал.
- Чем я тебя разозлила?
Молчание. Джазби не мог смотреть ей в глаза.
- Может быть, я могу еще что-то для тебя сделать? - Китнис встала из-за стола и присела рядом с ним. - Ты рисковал ради меня жизнью. А я почти ничего не дала тебе взамен.
Она подвинулась, села напротив него, взяла в свои ладони его подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.
- Пожалуйста. Может быть, я смогу тебе помочь...
"Я должен ей сказать. Я должен..." Джазби резко привстал на коленях и крепко обнял её. От неожиданности она слегка вскрикнула и напряглась.
- Не уходи, Китнис! - Прохрипел он ей. - Почему бы тебе не остаться жить здесь? Мы заработаем и купим тебе отдельную кровать. Мы будем вместе охотиться и вместе торговать в Рифтене. Ты... Я так ХОЧУ чтобы ты осталась со мной.
Он отодвинулся от неё и посмотрел в её изумленные и полные нежности большие глаза.
- Я не понимал, насколько одинок был, пока не появилась ты. Я не смогу жить как прежде...
Вдруг он заметил, как она смотрит на него. Он почувствовал нечто родное и знакомое в этом взгляде. Она подвинулась к нему, погладила своими ладонями его щеки и нежно спросила:
- Ты... Ты любишь меня? - Это был не просто вопрос. Это был вопрос, содержащий всю её надежду, робость и отчаянное нежелание услышать в ответ "нет".
"Неужели..." - подумал он.
- Я... Я люблю тебя. - Еле выдавил он из себя этих три сокровенных слова, и она нежно лизнула его нос.
- Тогда зачем мне отдельная кровать? – Облегченно улыбнувшись, ответила она ему.
Все его сомнения и её страх покинули их. Они ласкали друг друга, облизывали друг другу носы и уснули обнявшись. Утром они многое сказали друг другу, высказали их общие сомнения насчет межрасовых связей, но в конце концов пришли к итогу, что им стоит на это наплевать и всё же обвенчаться. Вдвоем им было не так страшно: они вместе собрали остатки денег, пришли в храм Мары и попросили изумленного служителя храма обвенчать их тихо, без гостей и лишних свидетелей. Потом они отпраздновали это в таверне, отведав самого дорогого мёда, и долго гуляли, пока не стемнеет. Они пришли домой, разгоряченные и возбужденные собственной дерзостью и сели на постель, начав ласкать и гладить друг друга...
Аргонианин чувствовал тепло, исходящее от неё. "Всё-таки, это не тот мускусный запах так действовал на меня. Я сам желал её, её ласки и нежности, я желал и желаю, чтобы она всегда была со мной, и пойду за ней на смерть, лишь бы не расставаться с ней..." - понял он и робко попытался снять с неё броню из шкур, с которой она почти никогда не расставалась.
* * *
(Фрагмент был вырезан по причине содержания информации для категории 18+)
* * *
"Боги, простите нас, если это возможно, если мы всё же виновны в нашей неправильной любви... Или вы наоборот, спасли меня от одиночества? Тогда я благодарю вас от всего сердца" - это были его последние мысли, когда он засыпал, крепко обнимая молодую каджитку и согревая её своим телом. С тех пор эта маленькая семья не знала горести большей, чем та болезнь, когда-то охватившая каджитку по имени Китнис, и аргонианин Джазби был уверен, что всё это случилось не зря и боги послали ему единственную возможность жить, не ведая больше одиночества.

Конец.


Отдельная благодарность от автора:

Dragon Alex Devera,
Алексей Теллур,
Dark-Amber Shade

За то, что вы со всей строгостью и вниманием отнеслись к моей работе, и помогли сделать её чуточку лучше.
Kassandra Devera