Налить в рюмку слоями: Кофейный ликер Калуа, Бейлиз, Куантро и поджечь.
Том чесался.
Том чесался вчера, позавчера.
Сегодня тоже чесался. Задумчиво засунув руки в карманы джинсов сидел за столиком в маленьком островном ресторане напротив Йоста и начесывал себе яйца.
Йост только прилетел с материка, с пересадкой, из холодного Гамбурга, на маленьком частном водном самолетике. Он был никакой после долгого тяжелого перелета. Боинг трясло и мотало над Европой как перышко, а этот водный птеродактиль он вообще думал, что развалится по дороге. Дэвид работал всю неделю, был бледен, даже где-то сероват. Глаза были воспаленные, красные, он выглядел уставшим и постаревшим. А может быть они просто насмотрелись за неделю на отдохнувшие и загорелые рожи друг друга, и Йост казался для них инопланетянином. Пришельцем из какой-то другой реальности, которая для них не существовала. Он казался нервозный, громогласный, какой-то неуверенный и суетливый. Билл традиционно громко анонсировал свой уход отлить, и сейчас они сидели с Томом на открытой веранде. Дэвид меланхолично ковырял в тарелке с салатом, а Том уставившись вникуда с видом щенка-идиота, чесал себе яйца.
Дэвид отпил из высокого запотевшего стакана горьковатый джин-тоник:
- Том, у тебя мандавошки завелись, что ли? – кисло проговорил он.
- Билл у меня завелся, - мрачно сказал Том, - восемнадцать лет назад.
- Аллергия? – заботливо поинтересовался Дэвид, поглядывая на синеющий до самого горизонта чистый океан, - неужели? Но раньше ты так отчаянно не чесался….
- Хе-хе…так раньше он мне *** не брил, - хмыкнул Том, заставляя Дэвида подавиться тоником.
- Это тебе за пинг-понг, Томми, - ехидно прокомментировал вернувшийся Билл.
Он плюхнулся на деревянную скамейку рядом с Томом, развалившись и нагло засунув свои километровые ноги куда-то между ног Йосту. Йост мрачно опустил глаза и посмотрел вниз. Его это взбесило. Потому что он думал, что Билл будет вести себя иначе с его приездом. Он вообще-то ожидал, что Билл по нему соскучился за то время, что они не виделись. Это было единственной мыслью, которая мотивировала его проделать этот ужасный путь, только она заставляла его держаться. Он трясся в чертовой турбулентности и мечтал о том, как Билл бросится ему на шею, задыхаясь от радости, уткнется носом ему в шею. Мечтал о том, как задохнется сам от солнечного, сладкого и терпкого и пьяного как молодое вино, запаха его кожи, как обожжется его хрупкими на вид, но так сильно сжимающими его руками. Он закрывал глаза и будто наяву чувствовал щекотку длинных мягких волос у себя на щеках. Он будто наяву чувствовал ладонями тонкое, гибкое тело, чувствовал биллино тепло сквозь тонкую материю майки, и уже в мечтах раздевал его, избавляя от этих глупых тряпок. Целовал в сочные губы, хмелея, дурея, от сладости, мокрого тепла, ласки и бьющейся где-то в глубине их обоих страсти.
Они так давно не были вместе. Конец года был очень тяжелым. Он был вынужден перенести клятвенно обещанный Биллу отпуск на два месяца, они сжали зубы и перли дальше, не соображая, что делают. Билл болел, злился на него, был не в настроении, снова болел. Сидел на сильнейших антибиотиках, уставал, никогда не высыпался, хотя вне вездесущего глаза фото или видеокамеры только и делал, что валялся где-то, уткнувшись головой в подушку, в диван, в матрас, в живот или в колени своему плюшевому второму я с дредами, и с раздражением бросал Дэвиду, что он его заебал. Тупо заебал. Причем заебал одним из редких способов, который ему абсолютно не нравится. Впрочем, Дэвид-таки упорством добился разок близости с Биллом. Не то что бы насильно, парню было просто похуй, он даже не сопротивлялся. Он бросил ему недовольно:
- Дэвид, отстань…
- Ну, Билл, ну дорогой, ну я не могу уже…
Дэвид так хотел, что у него уже чесалось все, замирало сердце и темнело в глазах, его возбуждало в Билле все, и замученный вид, и опухшее лицо, и злые глаза, недовольно поджатые губы, и настойчивый запах лекарств, который, казалось, в него впитался. Его возбуждало даже само равнодушие Билла.
- Не хочу.
- Ну, котик…
Дэвид был такой охуевший, у него было такое несчастное лицо, оно расшевелило глубокие атавистические остатки человеколюбия в сердце Билла. Или его мокрое тыканье губами ему в шею и лапающие его неуверенно руки рассмешили и раздобрили его. Хитрюга Том даже в далекие годы, еще до того как Билловский роман с Дэвидом невротически спровоцировал их бурные половые отношения, лапал его гораздо более уверенно, рождая эмоции, от которых несколько раньше созревший Билл чувствовал себя настоящим извращенцем. От рук Тома у него начинало сладко ныть внизу живота. Он кусал губы, пытаясь умерить странную фантазию, которая хотела, чтобы руки спустились чуть ниже, обняли его крепче. Он тогда еще толком не понимал, чего он хотел, ему просто было очень приятно. Ему поэтому очень нравилось спать с Томом в обнимку, он иногда весь день ходил, как потерянный, мечтая снова оказаться в одной кроватке с близнецом, почувствовать его дыхание на своей шее, и эти руки, уверенно цапающие и прижимающие к себе, словно свою собственность.
Мамины прикосновения были приятны и нежны, но они не вызывали таких чувств. К тому же, после того, как в их жизни появился Гордон, она стала меньше обращать на близнецов внимания, скорее радуясь, что ее мальчишки так заняты друг другом, что развлекают сами себя. И пока они не ссорятся и не дерутся, можно спокойно не обращать на них внимания.
Том смущался часто, и вообще был не очень уверен в себе. Руки его неуверенно болтались, теребя одежду, но они менялись, когда они касались тела Билла, становились такие теплые и нежные такие, всегда успокаивали и погружали в этот сладкий транс.
Один раз они смотрели порно как-то. В мансарде у друга Тома, втихаря, пока его родителей не было дома. Они сидели и пялились отвесив нижние челюсти. Они были в шоке. Том, закусивши край подушки сдавленно орал:
- СИСЬКИ!
Друг его хихикал и ерзал на месте. Ему тоже не терпелось.
- Давай, трахай ее, давай, поставь ее раком! – советовал он мужику на экране.
- Да! – радостно взвыл Том. Он был просто счастлив. Глаза его сияли словно бриллианты.
Билл сидел на полу на коленках, тщательно уставившись в телевизор, и чувствовал себя полным дебилом.
Ему было жалко девушку на экране.
Этот здоровый детина едва не заставил ее подавиться своим огромным ***м, Билл даже закрыл глаза пару раз, он за нее испугался. Он, правда, не решился ничего сказать другим мальчикам, потому что в прошлый раз, когда он спросил Тома, зачем мужик на экране сует это ей в попу, ей же больно, она плачет, Том оборжал его, обозвал мелочью пузатой и дураком, и пообещал ему что он сам поймет когда-нибудь.
Билл упорно смотрел порнуху. Но не понимал.
Том вел себя странно теперь. У него появились от него секреты, которыми он делился со своим другом, они хихикали в углу, но Билла в свои секреты не посвящали, потому что, по мнению Тома, Билл был еще маленький, ему было еще рано это знать. Том стал его сторониться. Они больше не принимали вместе ванну. Более того, он стал запирать ванную комнату изнутри, даже когда дома не было никого, кроме Билла. Билл честно не понимал мотивов его поведения.
Они не ругались, они так же вместе тусовались, делали уроки, точнее НЕ делали. Начали музицировать, попавши под влияния Гордона, который вечно таскался со своими гитарами и дурными, вечно пьяными глумливыми друзьями. Том фетишистки лапал его гитары, и, хотя не умел играть подолгу бренчал, сидя в комнате в углу. Билл влечения к гитарам не испытывал. Он поначалу тоже захотел научиться играть, как Том, подержал инструмент пару раз, попробовал взять пару аккордов, но она была тяжелая, кончикам пальцев было больно, он поранился, и вообще, надо было долго сидеть на одном месте, быстро научиться не получалось, и он скоро совершенно к ней охладел. Хотя регулярные подъебки Тома о том, что он лентяй и обижали его порой. Они тусовались вместе, но Том стал вести себя по-другому. Том первый сказал ему, что им лучше спать отдельно. Но Билл не принял это близко к сердцу, потому что когда ему было скучно, он лез к Тому в кровать, и Том и не думал его прогонять. Том наоборот, даже, кажется, радовался, потому что обнимал его крепко всегда, терся носом ему в шею и ласково обзывал его малышом, Билл начинал обижаться, но Том говорил, что очень его любит, и обида внезапно растворялась. Все было как всегда, но Том теперь запирался в ванной, и выходил оттуда раскрасневшийся и чудной. И шептался с друзьями, и тусовался на вечеринках с девочками. Билл тоже с ними тусовался. Даже целовался пару раз с девочками неумело, зажавшись в коридоре. Ощущение было забавное. Он, правда испугался однажды что его за этим занятием застал отчим, но Гордон похлопал его по плечу, и с гордостью проговорил:
- Молодец, чувак, а то мы уже начинали волноваться.
В общем, Билл понял, что целоваться с девочками - это хорошо. И, хотя он не понял зачем, это давало ему целый ряд выгод. Друзья Тома снова приняли его в свою компанию, и стали делиться своими секретами, а Том объяснил подробно как прикольнее всего дрочить, а что-то даже и показал. Биллу понравилось. Теперь они закрывались в ванной по очереди.
Однажды ночью он снова лежал в объятиях родного братца, ему не спалось. Рука Тома грела его живот, в голову лезли всякие мысли. Потом вспомнилась одна порнуха, он опять долго и нудно думал, зачем все это происходит. Он стал представлять на месте этого мужика Тома. Он уже не раз видел, как Том дрочит, ему было легко. Внезапно, картинка стала интереснее. Ему показалось, что он начинает понимать смысл просмотра порно. У него постепенно стало вставать на эти веселые картинки. Он даже пару раз, смущаясь выпросил у Тома посмотреть одну кассету с порнухой. Чем-то она ему давно приглянулась. Том глумливо заржал и дал. И еще две, посоветовав в одной сисястую блондинку, во второй двух брюнеток с вибраторами. Сказал, чувак, вот это настоящая жесть.
Потом тепло руки Тома, эта нега, в которую он погружался от его близости, навела его на очень странную мысль. Он ради прикола прикинул себя…честно, только ради прикола, от скуки, в общем, он подумал, а что, если бы Том бы, например бы с ним бы, сделал что-нибудь, ну как мужик в порно с той девушкой. Билл задохнулся от накатившей на него острой волны возбуждения, у него зашумело в ушах, он закусил губу. Он представил член Тома в своем рту, и губы жарко заныли, настолько ярким и натуральным оно было. Он думал, что успокоится на этом, но тело разгоралось сильнее. Он вспомнил почему-то как телка на экране кричала, когда мужик поставил ее раком, вспомнил, как его член натягивал ее, драл цинично, яростно, и так…так, классно. Сказать, что у него стоял член, значило вообще ничего не сказать. Кровь билась в ушах, кожа стала настолько чувствительной, что рука Тома казалось обжигала его, ему хотелось схватить его руку, прижать к себе сильнее. Черт его знает, что произошло, то ли приснилось что Тому, то ли просто он почувствовал странность в Билле даже сквозь сон, но он вцепился в него сильнее, сжимая пальцы. Билл подумал, что ему было бы больно, не будь он так возбужден, но больно не было, было охренительно приятно. Ему хотелось, чтобы Том прижал его к себе крепче, ему хотелось, чтобы от его рук стало больно, ему хотелось почувствовать на себе его тяжесть, хотелось ощутить его рот на себе, хотелось, черт, ему хотелось его члена, он даже боялся до конца представить себе как. Билл выгнулся, словно от боли, ему казалось он сейчас кончит сам, без рук. Так просто не могло больше продолжаться.
Он сдавленно застонал и вскочил с кровати.
Том дернулся, рука его упала на простынь, он проснулся, приподнялся на локте:
- Билл, что с тобой? – спросил он.
- Ничего, все в порядке, спи, Том, - прошептал Билл.
Том снова упал на подушку, проваливаясь в неспокойный сон, а Билл заперся в ванной.
Когда он кончил, у него тряслись руки. Он вообще едва не упал, съехав спиной по стене ванной. Такого крутого оргазма он еще не испытывал ни разу.
Он долго думал, сидя голым на краю ванной, и глядя на льющуюся из крана воду, наполняющую ванну о том, как его торкнуло. У него не очень укладывалось в голове, как он мог мечтать о том, чтобы его трахнул Том. Его Том, его родной брат-близнец. Билл внимательно и придирчиво проанализировал все свои мысли и чувства сейчас. Вроде бы в нем ничего не изменилось. Он все так же любил брата. Как брата. Они были все такими же, и, в общем, Билл не чувствовал в себе острого чувства идти, признаваться ему в любви на коленях, умолять о близости или чего-то подобного, как он читал в какой-то взрослой книжке которую мама от них прятала. Ну, кончил он от этой фантазии, но ничего же не изменилось?
Ничего. Не изменилось.
Он так и не смог заснуть в ту ночь. Он без зазрения совести с****ил пачку сигарет у Гордона и до рассвета сидел на крыльце дома, прижав колени к груди. Но не один. Тому спокойно не спалось, он, конечно, почувствовал, что с братом что-то не так, так было всегда, и будет всегда, и ничего с этим сделать было невозможно. Том спустился вниз, в пижаме и в тапках, взъерошенный, длинноволосый, сел рядом с Биллом, тесно прижавшись к нему боком. Он страшно хотел спать, и ничего не соображал, он только почему-то понял, что должен быть рядом. Том даже не мог ничего членораздельно сказать. Просто сел рядом, положил голову Биллу на плечо и заснул. Сидя.
Билл сидел дальше, боясь шевельнуться, и стараясь не думать о затекших от долгого сидения в одной позе ногах и руках.
Билл никогда не врал себе. Никогда не пытался выдать желаемое за действительное. Он уже слышал от парней, кто такие педики, они часто ржали на эту тему. Билл не был до конца уверен, что ему не нравятся девочки, но пока он сидел, размышлял он понял, что брат-братом, и это дико, но в принципе, если бы на месте брата был еще какой-нибудь парень, это было бы тоже прикольно, в общем, его тоже возбудила эта мысль, он решил, что про брата ему приглючилось исключительно из-за спермотоксикоза. Билл решил проверить. Решить-то решил, но как это было сделать в их богом забытой деревеньке, у него в голове не укладывалось.
Нет, Билл не мог сказать, что девушки ему совсем не нравились. Они ему нравились. Ему нравилось на них смотреть. Нравилось, как они выглядят, как себя ведут. Он влюбился в певицу Нену. Он думал, что с ней бы он бы, кстати тоже, хотел бы. Конечно это было нереально, но она была такая классная. Он не мог на нее насмотреться. Его половина комнаты была заклеена его плакатами, они соревновались с Томом, кто громче включит музыку. Том включал свой идиотский рэп, развешивал по стенам идиотов слишком большой одежде и смеялся над Биллом за его любовь к Нене.
Билл в свое время решил покрасить волосы в черный цвет. Нене было так красиво, он подумал, что это будет круто. Ресницы и брови были слишком светлые. Красить глаза тоже ему казалось круто. Ну, Нена с накрашенными глазами выглядела круто однозначно. Он искренне не понял, почему в школе на него показывали пальцем.
В общем, его сексуальная жизнь представляла из себя периодические поцелуи с девочками, свидания с рукой в ванной, и периодическая дрочка в компании с Томом, с соревнованиями на скорость и дальность стрельбы, как верх сексуальной жизни. Однако, отчаянно хотелось ****ься. У него крышу снесло от того, как хотелось ****ься.
Том с парнями говорили о девочках, он решил попробовать с девочкой. Вдруг он чего-то недопонял, и на самом деле ему нравятся они, просто ему никто не давал. С девочкой не получилось. Все складывалось как надо, вообще-то. Они целовались, им обоим нравилось. Ну, ему точно нравилось, у него встал, она тоже не возражала, дышала часто, все такое, но в процессе что-то ничего не получилось, она боялась, у него не было опыта, ему стало страшно. Он в задумчивости пошел прогуляться в туалет, чтобы успокоиться. Девочка, однако обиделась на его беспардонность, что он в самом разгаре романтических поцелуев на старой софе, и сняв с нее бюстгалтер, легко от нее оторвался и пошел, извините, поссать. Потому оделась, и пока Билл испуганно стоял в ванной, ушла.
Билл понял, что что-то не так, и решил когда-нибудь с этим разобраться, однако больше Билл попыток переспать с девочками не предпринимал. Том поржал над ним, как обычно, Билл поржал над Томовским рассказом, как он убегал из дома своей юной пассии, держа штаны, когда в самый разгар их взаимных ласк в комнату зашли ее родители, и они пошли репетировать в зал в музыкальной школе Гордона. С Густавом и Георгом. Они все серьезнее и серьезнее хотели заниматься музыкой, и отдавали этому все свободное время теперь.
Их тогда уже развели насильно по разным классам с Томом, сказав матери, что вдвоем с Томом они совершенно неуправляемы. Можно подумать, она сама не знала. Если один из близнецов начинал орать, другой считал своим долгом его переорать, первый не сдавался. Если первый начинал чавкать за столом, или разбрасывать еду, другой мог легко начать прыгать на столе, и остановить это сумасшествие можно было только физически, да и то, ор и плач стоял такой, что никаких моральных сил на это не хватало. Еще они дрались. Почти каждый день. Жестоко, жестко, грубо, орали друг на друга, били друг друга, толкались и пинались. Когда близнецы дрались, на них страшно было смотреть, глаза их чернели, лица менялись, было ощущение что они готовы убить друг друга, они гоняли друг друга, однако, все менялось, если кто-то из них начинал плакать. От боли или от сильной обиды. Их словно выключало сразу. Второй сразу тоже начинал хлюпать носом, гладить другого по голове, сюсюкать, нести какую-то чушь, лишь бы успокоить второго.
Симона поначалу пыталась их воспитывать, но потом поняла, что бесполезно, сценарий не меняется никогда. Так что мать знала, но согласилась, решив, что педагогам виднее. Билл вообще не хотел ходить в школу. Туда надо было вставать в шесть, чтобы успеть на автобус, там нельзя было видеться с Томом, там были одноклассники, которые почему-то все были в полтора раза выше и раза в три крупнее его. Еще его там дразнили, травили всем классом, а порой даже и били, обидно и больно. Однако ему стыдно было жаловаться Тому, а уж маме-то и подавно. Ему казалось, что Том бы задразнил его мелким и трусом, потому что он не мог толком ответить своим обидчикам, точнее, он пытался, но их было больше, и они его ненавидели отчаянно, и это только провоцировало их на большие издевательства. Билл, впрочем, их всех тоже ненавидел и презирал от всей души, так что чувства их с одноклассниками были глубоки и взаимны. Биллу было пофиг. Его не в первый раз били или унижали по жизни. В общем, Биллу было пофиг, он ждал репетиций, и бежал на них с уроков как ненормальный. Биллу стыдно было только одно, показаться неудачником перед собственным братом. Этого нельзя было допустить никак. Том итак превзошел его в области успеха у девочек. Он не мог ему показать, что его родной брат полный лузер, который не может ничего добиться или даже элементарно постоять за себя. Потому он ничего не говорил Тому. Плакал, правда, иногда, когда было очень обидно, втихаря, когда никто не видел, и замазывал материнской крем-пудрой синяки.
Гордон помогал им устраивать концерты в маленьких клубах. Мать их возила часто всех, в клубы, вчетвером, Густава, Георга, Тома и его на одной машине. Это было круто. Нереально круто. Они ржали и прикалывались пока ехали, все вместе, Билл в такие моменты думал, что вот оно как, наверное, и выглядит настоящее счастье.
Слушали их мало в клубах, да и смешно было бы подумать, что их Devilish бы кто-то особенно бы слушал. Но, в целом, с такими выступлениями, и репетициями регулярными в школе Гордона Трюмпера, друзей у них стало больше. Причем они даже начинали восхищаться ребятами. Шутка ли,… играть в настоящей группе, выступать в настоящих клубах! Билла по прежнему ненавидели в школе, но, однако постепенно к этой ненависти стала примешиваться доля зависти.
Однажды среди друзей-поклонников появился Андреас.
Том сразу набил ему на всякий случай морду. Андреас ему не нравился, потому что был подхалим, и в глазах у него что-то было мерзкое. Билл спросил, зачем он это сделал?
- Он мне не нравится, - коротко сказал Том ночью, и уткнулся носом Биллу в шею, - давай спать.
- Он мой друг, - сказал Билл.
- Он плохой человек. Он мне не нравится.
- Том, но я же не бью твоих друзей, если они мне не нравятся, - сказал Билл.
Том подумал, что Билл прав, и перестал бить Андреаса. И даже попытался с ним подружиться, потому что Билл очень расстраивался, когда он с ним ругался. Том не хотел, чтобы Билл расстраивался из-за него. Тем более из-за такой ерунды. В общем, Андреас счастливо считал, что он друг Билла и Тома.
Вообще Билл понимал, что Том прав. Андреас и правда странновато посматривал на Билла. Билл даже смущался поначалу. Было что-то в его глазах. Странное. Умоляющее одновременно, но и одновременно как бы доминирующее над ним. То как Андреас смотрел на него, словно верный пес, готовый лизать ноги и носить хозяину газеты – ему льстило, но было еще что-то. Том сформулировал это яснее для него.
- Билл, он смотрит на тебя так, как будто ему от тебя что-то нужно.
У Билла почему-то засосало под ложечкой, испуганно и возбужденно. Он понял намек Тома лучше самого Тома, но виду не подал. Притворился мелким дурачком. Так было проще. Разумеется, перед Андреасом он тоже разыгрывал дурачка, потому что он его побаивался. С другой стороны, Биллу было интересно, что же все-таки движет Андреасом, и он начал его понемногу провоцировать. Он видел, как ведут себя девочки, чтобы заинтересовать мальчиков, и незаметно для себя перенял очень много странных манер. У Андреаса, зажигались глаза, когда он начинал с ним кокетничать, Биллу нравилась реакция Андреаса. Биллу нравилось, что он мог им манипулировать немного, шантажировать своим вниманием. Андреас был готов примчаться по первому зову, он всегда был готов его выслушать, поговорить. Ему всегда было интересно с Биллом, и всегда было время,…он внезапно понял, что может позволить себе в общении больше, чем он думал, и это сходит ему с рук. Он мог смеяться на Андреасом, Андреас же такого себе никогда не позволял в ответ, он очень демонстративно подчеркивал свое уважение. Если бы Билл поглумился над Томом, тот бы его заглумил бы в ответ, так у них было принято. Это было честно. Это было справедливо. То, что было с Андреасом, было иначе.
Билл не знал, нравится ли ему Андреас или нет. Ему нравилось его отношение. Льстило. Когда они напились с ним как-то, и руки их соприкоснулись. Билл почувствовал горячее прерывистое дыхание его у себя на губах и …просто дал ему себя поцеловать. Открыл губы навстречу его сухим полным горячим губам, они соприкоснулись. Это было довольно забавно, или он был в жопу пьян. Они целовались. Биллу нравились его губы. Андреас на него не давил, и был с ним очень нежен и осторожен. Это Биллу тоже понравилось. Но дальше у них не зашло. Билл итак весь вечер ходил по дому и краснел ушами при виде Тома. Почему-то этого он Тому рассказать тоже не решился.
А потом случилось это гребаное выступление на детской передаче «Мы ищем таланты» и герр N. Почему-то Билл не соотнес сразу его поведение с тем, что он уже знал. Не соотнес и все. Чувак был большой и громогласный, он испугался его сразу. Не то чтобы прямо испугался, но оробел. Билл едва ли доходил ему до груди ростом. N был в костюме, важный такой, он долго разговаривал с Биллом, Билл усиленно ему улыбался. Потому что вроде как, наверное, надо было улыбаться. Как-то так сказал Гордон. Гордон правда умолчал о том, что делать, когда тебя зажимают у стены в своем кабинете, грубо ощупывая за всякие нежные места.
Билл пытался с ним говорить, типа выяснить, что он собственно делает, и зачем. Однако N лишь пыхтел сильнее, и зажимал его больнее. Билл тупо смотрел на него, ждал, когда он закончит, и не понимал, что этот взрослый от него хочет, и почему он не реагирует на его слова. Когда N принялся стаскивать с него одежду, и кинул словно мелкое животное на кожаный диван в своем кабинете, до Билла внезапно вдруг дошло. Как осенило. Его вмиг замутило, затрясло так, что зуб на зуб перестал попадать. Он уже сам не понимал, почему он подчиняется ему, но сопротивляться было бесполезно, он был сильнее, и давил. Ужас парализовал мозг Билла. Он уже даже не мог кричать.
Билл очень надеялся, что его будут искать. Однако, мать повезла бабушку домой, а Гордон куда-то пропал. Завалился с друзьями куда-то пить, очевидно. Он вспомнил про пасынка к утру, где-то, протрезвев, но Симона сказала ему что все в порядке, и его отвез какой-то приятный мужчина из телецентра, представившийся его знакомым.
Его руки, его губы, слюнявые, страшно. Это было страшно. И поразительно неприятно. Он чувствовал его запах, и ничего отвратительнее сроду, ему казалось, он не ощущал. Билла еще долго после этого мутило от одного воспоминания этого запаха туалетной воды на потной, вонючей пористой коже поддонка, которое, казалось, вросло в его память навечно. Как и ощущение собственной беспомощности и невероятного унижения. Однако, когда дело зашло слишком далеко, Билл начал орать. Громко. Потому что это уже совсем было слишком страшно и больно. Он почувствовал его вставший член своим телом, между своих бедер, и заорал. N заткнул ему рот рукой, Билл его укусил, N ударил его в сердцах, наотмашь по лицу, Билл заорал громче и въехал ему голым коленом в пах, чтобы он по крайней мере не пытался больше сунуть в него эту свою толстую гнусную воняющую дохлыми мышами штуковину. Он не был силен в анатомии, но был уверен, что из этого точно ничего хорошего не выйдет, он почему-то испугался, что он его убьет. N схватил его за тощую шею одной рукой и едва не придушил как куренка, Билл внезапно понял, что он отключается. Пальцы давили все сильнее, перекрывая сонную артерию.
- N! Слушай, секретарша сказала к тебе нельзя, но я запер ее в переговорной, - послышался от двери моложавый глумливый голос, - ****Ь, ТЫ ЧО ЕГО УБИЛ ЧТОЛИ? – рявкнул Хоффман.
Слова Хоффмана привели N в чувство. Он внезапно испугался и о отпрыгнул назад, брезгливо глядя на распростертое внизу худое и бледное тельце мальчика. Он и вправду выглядел не слишком оптимистично, запрокинув голову и безвольно обмякнув на диване.
- Блять, - испуганно сказал N, - я ничего не сделал! Слышишь, ХОФФМАН! ХОФФМАН, Я НИЧЕГО С НИМ НЕ ДЕЛАЛ!!!
Хоффман подскочил к Биллу и склонился над ним.
- Он дышит? – взвизгнул N.
- *** знает,… - сказал Хоффман всматриваясь в недвижное лицо Билла.
- ДА ЧТО ЖЕ ЭТО ЗА ДЕРЬМО ТАКОЕ? – заорал N, трясущимися руками поправляя на себе одежду.
- Воды принеси, - сказал Хоффман. Кажется, ему удалось уловить на сонной артерии мальчика биение сердца. Он немного одел ребенка, поворачивая его, как куклу. Тощий он был, да и легкий. Прыснул ему в лицо водой, заставив слабо зашевелиться и застонать.
- Вот тварь, - N кажется уже пришел в себя, его как отпустило сразу, когда он понял, что ему не надо будет разбираться с полицией и медиками по поводу трупа ребенка немного за десять в его кабинете, - напугал, а?
Хоффман искоса глянул на него, и ничего не сказал.
- Ну чего ты на меня так смотришь, Хоффман? – спросил N, - не хотел я его убивать, что я виноват, что он такой хлипкий и мелкий?
- N, ты блин, рискуешь…
- Петер, да ладно тебе, я ничего насильно не делал.
- Ага, - сказал Хоффман скептично.
- Петер, - укоризненно сказал N.
- Он сам штаны снял и сам удавился на твоем диване, N, - сказал Хоффман.
Кажется, Билл уже пришел в себя, но вряд ли понимал, что происходит. Он находился в глубоком шоке.
- Петер, ну ты не первый день на этом свете живешь, а? Будто ты подобного не видел ни разу, - разозлился N. Он аж раскраснелся, - ты сам прекрасно знаешь, зачем выставляются на этих конкурсах. Один вопрос продаться подороже. И они это знают, и родители их знают.
- Ему еще и четырнадцати нет, - прошипел Хоффман.
- Да попомни мои слова, та еще шлюха, - шикнул N, - хули ты думаешь, он жюри глазки строил…
Хоффман внезапно понял о чем речь. Он не сразу соотнес бледного полудохлика у себя в руках с одним из конкурсантов, смутившего некоторой неуместной эпатажностью своего номера половину жюри. Он ничего не сказал N. По-своему он был прав, конечно, но мелкое животное в его руках, офигефши сопящее и уставившееся в одну точку, было жалко. Потому Хоффман зло глянул на N.
- Может вызвать машину и отправить его домой, никто ничего не видел, не знает…ну, стало плохо, перенервничал ребенок, с кем не бывает…
- Я сам, - коротко сказал Петер, в сердцах прижимая голову Билла к себе за затылок.
- Идиот, - сказал он Биллу сквозь зубы, вытаскивая его в коридор, - ты - идиот.
Он долго приводил мальчишку в себя, влил в него водки, потащил его в туалет, умыться, контраст горячей и холодной воды привел его в себя, его вырвало, потом затрясло, словно от холода, потом он смог говорить.
- Как тебя зовут? Зовут-то тебя как, а? – он встряхнул его Петер.
- Б-Билл, - стуча зубами сказал Билл.
- Ты как?
- Н-норм-мально, - коротко сказал Билл.
Хоффман мрачно посмотрел на него. Вроде выглядел адекватно. Синяков не было видно.
- Еще водку будешь? – спросил он.
- Да, - Билл сказал не раздумывая.
- А плохо опять не будет? – поинтересовался Петер.
- Н-нет, - заверил его Билл.
Он протянул руки, чтобы помочь Биллу подняться с пола, на котором он сидел.
- Н-не т-т-рогай меня, - резко сказал Билл, - я сам. В-встану.
Сам он, конечно не встал, у него разъезжались ноги как у новорожденного жеребенка.
Хоффман обматерил его как следует, пока парень пытался драться с ним, когда он подскочил его поддержать.
- ДА ****Ь, НЕ ТРОНУ Я ТЕБЯ! – орал Петер.
Кажется, Билл понял, и поверил. Потому затих, поддался ему, подчинился. Ну, как-то он понял, что Хоффман ничего плохого ему не сделает. Он долго сидел у него в кабинете, пил чай с водкой, слушал нудные Хоффмановские рассказы, которые должны были отвлечь его внимание от всего произошедшего.
- Где ты живешь? – спросил Хоффман.
Они были знакомы с Трюмпером, отчимом Билла. У Хоффмана нехорошо зачесалось в желудке. ****ский N. Черт его дернул к нему прийти сегодня. Лучше бы ему было этого всего не знать.
- Поехали домой, - сказал он Биллу.
Они ехали долго. Билл молчал. Хоффман тоже молчал. Парень держался нормально, был как-то удивительно спокоен для данной ситуации. Петер, впрочем, не знал до конца, не было ли это результатом шока. Он не знал, о чем с парнем разговаривать. Через час езды Билл обратился к нему сам.
- Слышьте чо? – сказал он.
- Ну? – спросил Хоффман.
- Не говори никому, - Билл обратился к нему на ты, внезапно, но вроде бы не в тему было исправлять.
- О чем?
- О том, - мрачно сказал пацан, - Заебут.
Хоффман облегченно вздохнул. Ну, тем лучше. Тем лучше для них всех. Гордон вряд ли сообразит, а этот не скажет. Надо будет понаблюдать за ними, некоторое время.
Он привел его домой, сдав с рук на руки всполошившейся матери.
- Спасибо, - шепнул Билл ему на прощание.
Некоторое время после этого Билл точно был уверен, что он не пидарас. Вот прямо точно. Еще было чувство грязи, какой-то парадоксальный страх подцепить что-то от этой твари, N, просто ощущение его запаха на своем теле. Том не спал, ждал его. Но он не смог с ним толком поговорить, потому что боялся что расплачется, он даже не сказал как все прошло.. Не пошел к нему спать сегодня, хотя Том сам хотел к нему прийти, потому что чувствовал, что что-то не так. Билл сказал, что слишком устал, и что ему что-то нехорошо. Том не поверил и обиделся. Он не понял, почему Билл не хочет с ним разговаривать. О самом главном он не мог рассказать, боялся, что Том с ума сойдет от этого, он бы точно бы сошел, если бы что-то подобное произошло бы с Томом. Ему стало вдруг страшно за Тома, он едва не разревелся, босиком прошлепал в комнату Тома. Подкрался и чмокнул его в лоб.
- Чо? – буркнул недовольный и заспанный Том.
- Я забыл сказать. Спокойной ночи, Том.
- Спокойной ночи, Билл, - радостно ответил Том.
А потом Билл влюбился в Йоста.
Произошло это как-то вдруг. Неожиданно для него.
Хоффман привел его к нему в кабинет.
Кабинет был большой и пафосный. Йост поначалу тоже казался большой и пафосный. Хотя потом Билл понял, что так только показалось. Он подошел ближе, сел на корточки перед ним, сидящим на стуле, улыбнулся и потрепал по коленке. Оказалось, что парень еще довольно молод, от него приятно пахло, свежей туалетной водой, дорогими сигаретами и приятным медовым оттенком кожи. Он был смешливый, улыбался легко, и очень от сердца. Глаза были теплые и рука нежно и уверенно грела коленку через ткань джинсов. Он излучал уверенность какую-то, защиту и спокойствие. У Билла на него встал. Парень был круче чем те, с кем ему приходилось общаться у себя в деревне, круче тех кто его бил, и даже круче тех кто бил тех, кто его бил. Он только не был уверен, что такой классный парень будет с ними общаться. Однако, он стал.
Дэвид Йост стал общаться с ними со всеми. Его коммуникабельности, терпения и добродушия хватало на их всех и на каждого в отдельности. Так же как с Биллом, он был чрезвычайно внимателен и заботлив с Томом, уважительным с гордым и обидчивым Густавом, и оторванным приколистом с Георгом. Билл почему-то стал ревновать его внимание к остальным участникам группы. Хотя, вообще-то он понимал, что это не очень правильное чувство, ему хотелось, чтобы он общался только с ним.
Актуальный вопрос ебли на время отступил по причине полного непонимания Биллом как это можно реализовать с Йостом. Тем более тот никаких намеков себе не позволял, уважительно относился к фрау Каулитц, и вообще, вел себя порой так, будто это не Гордон усыновил их с Томом, а он, Дэвид Йост. Однако изменение в их статусе группы, их первые успехи, позволили Биллу сублимировать свою подростковую гиперсексуальность в работу, и особенно не мучаться ерундой. Андреаса Билл совершенно разлюбил. Ну, он дал ему себя помацать еще пару раз, но потом понял, что это очень скучно, и тактично намекнул, чтобы он больше так не делал. Андреас больше так не делал, чем вызвал откровенную симпатию и уважение Тома Каулитца.
То, что Йосту не все равно Билл понял внезапно. И тогда, когда уже отчаялся думать об этом. Он проколол себе язык, и как только опухоль немного спала, и он уже мог говорить, хоть с трудом и шепеляво, он помчался хвастаться пирсингом Йосту.
- Смари! Клева? – спросил Билл, высунув язык почти до подбородка и сунув взъерошенную наглую физиономию прямо в лицо Дэвиду. Дэвид шарахнулся от него так, что едва не упал. Сзади была ступенька. На лице молодого мужчины был написан страх какой-то сумасшедший, боль. А глаза…. в глазах была такая тоска, что она обожгла Билла, ударила наотмашь, он аж от удивления забыл закрыть рот. Вот такой вот реакции на свой пирсинг он не ожидал.
- Охуеть, - сказал Дэвид, выдыхая. Он редко позволял себе материться при них, но тут не нашел других слов, - Билл. О-ху-е-ть.
Потом у Дэвида часто появлялось в глазах подобное выражение, Билл это заметил. Он часто провоцировал мужчин вокруг себя. Когда у других в ответ на его провокационные жесты, или движения, кокетство, в глазах появлялась странная стекленевшая с каждой секундой сальность. Они начинали придвигаться ближе, пытаться дотронуться до него, шутки отпускать одна пошлее другой. Когда другие начинали это делать, Дэвид наоборот, зажимался весь, закрывался, отворачивался от него, грустнел невероятно, и серо-голубой свет его светлых глаз начинал излучать невыразимую тоску.
Билл было подумал, что он ему просто совершенно безразличен. Пока по дури, своим ненормальным кокетством не нарвался на очередную нехорошую ситуацию с каким-то деятелем шоу-бизнеса. Дэвид был неподалеку, он едва не подрался с коллегой, больно, до синяков, цапнул Билла за предплечье, вытаскивая на улицу.
Он обругал тогда Билла последними словами. Зол был невероятно. Билл и не думал, что Дэвид может быть так зол. Орал на него, долго орал, даже подзатыльник дал, довольно увесистый, хотя сам всегда выступал, что бить детей непедагогично. Билл сам от себя не ожидая, тупо разревелся. Он не думал, что Дэвид может его так обидеть и так больно задеть. Ему было на самом деле ужасающе больно. Дэвид сам испугался своей реакции, когда сошел с сердца, он прижал плачущего Билла к себе, не обращая внимание, что потекший от слез макияж на жирно подведенных глазах размазывается по его футболке, хотя за чистотой своей одежды он следил маниакально, и шептал Биллу то, что Билл тогда не понял, а дошло до него гораздо позже.
- Не надо так со мной, Билл, - говорил он, а Билл решал интеллектуальную головоломку, дать ли ему мстительно Йосту в солнечное сплетение, воспользовавшись тем, что противник открылся, или затаить злобу и сгнобить его медленно позже, - Это очень жестоко. Очень жестоко, Билл. Не делай так со мной никогда.
Успокоившись, Билл потерся носом о плечо Йоста. Потому что нос чесался. Он почувствовал, как сердце Дэвида понеслось вскачь от его прикосновения. Он стоял, прижавшись к молодому человеку всем телом, и, разумеется понять причину его ускорившегося сердцебиения не составило для него особого труда. Значит, парень его тоже хочет.
С этого дня Билл сказал себе, что Дэвид будет его, чего бы ему это ни стоило. Он не обсуждал с Томом своих завоевательных планов, и Том поначалу не обращал внимания на его настойчивое желание приебаться к старшему товарищу. Том как никто знал о национальном спорте Каулитцев «доведи окружающих до белого каления» потому что сам был практически абсолютным чемпионом в этом виде спорта. Хорошо, что Георг был слишком толстокож, а Густаву Дэвид запретил бить Тома по морде хуком справа.
Билл стал осторожнее в своих провокациях. Осмотрительнее, внимательнее и точнее. Он четко отмечал для себя, на что и как реагирует Йост, и порой подолгу игрался с ним, наслаждаясь головокружительным ощущением власти над старшим. Власть эта примешивала к его постоянному гормональному возбуждению таких неожиданно ярких специй, что у него самого голова кружилась от удовольствия.
Опытным путем юный исследователь окружающего мира Билл Каулитц на примере продюсера и менеджера группы Токио Отель Дэвида Йоста установил, что власть, власть над человеком, способность контролировать его реакции и видеть, как он зависит он него, возбуждает его едва ли не так же сильно как сам секс. А доставляет удовольствие, порой, даже больше, чем можно было бы себе представить. Более того, он открыл для себя мысль о том, что вопреки распространенному общественному мнению, секс является отнюдь не целью в жизненной войне, а только лишь средством.
Он поделился своими мыслями с Томом.
- Только попробуй, - мрачно сверкнул на него косым черным злым родным взглядом Том.
Билл расхохотался, в словах Тома ему почудился намек. Том тоже расхохотался. Они заснули вместе, обнявшись, но до того, Билл еще долго парил Тому мозг своими натуралистическими наблюдениями и размышлениями о жизни.
Тогда, в ночном клубе, Билл долго смотрел на Йоста, обнимающегося с проституткой на диване в чил-ауте. Он был слегка датый. Георг через друзей достал им экстази, потому пришел он туда уже изрядно не в себе. Йост был возбужден донельзя, он лапал девицу умело, и ласково. Билла завораживало. Он решил, была – не была. Самое страшное, что он получит в случае неудачи это пару затрещин и отповедь на три часа длиной. Рефлексирующий ум склонного к анализу Йоста не позволит его чувствам доминировать над разумом, и он не позволит себе причинить ему вреда.
Он поцеловал Йоста.
Сказать, что ему понравилось, это ничего не сказать.
Это ощущалось именно так, как ему хотелось. Именно так как ему нравилось. Именно так, как надо было. Руки, губы, тело под ним, все сильное, теплое, пропитанное опытом, спокойствием, сексом, влечением. Влечением к нему. Это, наверное, возбудило сильнее всего. Любовь Дэвида к нему. Они оба поняли это тогда, когда Билл целовал Йоста, на глазах у удивленной проститутки в клубе, сидя у него на коленях. Билл понял, что Йост любит его больше всего на свете, а Йост с ужасом понял, что это понял Билл.
К счастью, несмотря на свое знание психологии к тому моменту Йост еще не до конца понимал все глубину цинизма объявленной на него охоты, хотя подозревал, что его нежные романтические чувства в данном случае останутся без ответа. Он думал, что Биллу не хватает заботы и внимания, что подростковый взрыв гормонов просто снес у Билла крышу. Что Билл не отдает себе отчета в том, что он делает. Хотя порой он замечал пронзительный темно-карий изучающий взгляд Билла на себе и, дублирующий, взгляд прищуренных совершенно также глаз Тома, мысль о том, что он является объектом изучения этих однояйцовых гуманоидов, не приходила ему в голову.
Гуманоиды. Он называл Каулитцев так порой, в сердцах. Они были тощие, высокие, выше сверстников в полтора раза, большеголовые с раскосыми глазами.
- Чо? – мрачно и одинаково скалясь, отзывались они.
Когда это, наконец, случилось между ним и Биллом, Билл сразу шокировал Йоста тем, что на предложение жить вместе жестко заявил:
- Я буду жить с Томом.
- Что? – не поверив своим ушам переспросил Дэвид.
- Том, - сказал Билл, - у меня есть Том.
- Твой Том – это твой брат, Билл, - Дэвид собирался прочитать лекцию о том, что дружба братьев – это прекрасно, но всем рано или поздно приходится взрослеть, и делать свой выбор в пользу личной жизни и партнера. Но Билл перебил его, отрезав как ножом:
- Мой Том – это мой Том, Дэвид, - сказал он.
Дэвид был слишком добрый. Он ругал себя за мягкотелость порой. И тут, в очередной раз, он позволил ее себе. Он посчитал аморальным давить на Билла, требовать чего-то от него, да, к тому же Том был не виноват в том, что они с Биллом начали свои отношения. В конце концов, им было по пятнадцать лет, они еще были слишком малы. Том не должен был страдать из-за его, Дэйвовской, слабости. Из-за того, что он это допустил, из-за того, что он слишком быстро пал под яростным натиском своих же собственных чувств к его брату Биллу.
Где-то в этот момент над головой Йоста захлопнулся железный капкан.
Он понял, что из этого ему уже не выбраться.
***
Океан шумел тихо. Волосы шевелил ветер. Кричали чайки.
Неслышно проскользнул мимо тощий смуглый и юркий как ящерица официант, спрашивая, не желают ли господа что-нибудь еще.
- Нет, - отрезал Йост, допивая джин-тоник одним глотком.
Том ковырял в носу и придирчиво рассматривал козявки, Билл зевал отчаянно и лениво постукивал ногой по его ботинку так, словно он считал Дэвида за столик, или стул, или какой другой предмет интерьера. Дэвида это все страшно бесило. Он устал и хотел спать. Мысль о приезде казалась ему глупой, и зря он это все вообще затеял.
Об руку Билла ударилась какая-то тропическая букашка. Он вскрикнул, подскочил испуганно, как-то по-девичьи. Любовь к природе у обоих Каулитцев была очень невелика. Точнее сказать, они ее оба ненавидели. Том ловко накрыл букашку пустым стаканом Дэвида, в котором растаял лед, и далее они оба сидели, соприкоснувшись лбами и молча пялились на ее путешествия по стакану. Настроения Дэвида они, как видно, в упор не замечали.
- Когда коту делать нечего, он яйца лижет, - мрачно прокомментировал их увлекательное времяпрепровождение Дэвид.
Билл хмыкнул, посмотрел на Йоста, подпер лицо обеими кулаками и мечтательно заявил:
- А я вот, кстати, бы…тоже…кстати, хотел бы…так, если бы мог бы…
- ГЫ-Ы-Ы-Ы – с совершенно непередаваемым оттенком, содержащим полный спектр чувств к брату от святой любви и безусловного восхищения до чернейшего глума и издевателькой насмешки, отозвался Том.
- Бля, - сказал Йост и плюнул с веранды вниз в сердцах.
Близнецы его бесили.
- Не, а чо? – Билл, однако, увлекся идеей, - я читал, у некоторых так получается…
- Лучше бы ты что-нибудь хорошее почитал, - не сумел не съязвить Йост, но Билл лишь отмахнулся от него.
- Так это… - в рассуждения Билла с серьезнейшим видом включился Том. Голос у них стал одинаковый, как бывало обычно, когда они переставали отыгрывать положенные образы на публику, и если бы Дэвид не смотрел на них, он бы точно не понял, что оратор сменился, - это…надо тогда ребра удалить. Два. Нижних, - важно сказал Том.
- Мэрлин Мэнсон, говорят, удалил, - сказал Билл.
Дэвид почувствовал, что его сейчас разорвет от злости от их овощной расслабленности и высокоинтеллектуального диалога.
- Как вы меня заебали, - мрачно сказал он, пнул ногу Билла под столом и встал, чтобы уйти.
- Запишите на мой счет, - кинул он официанту, - я расплачусь завтра, перед отъездом.
И, не говоря ни слова, быстро пошел по лестнице вниз, к своему бунгало.
Билл с Томом переглянулись многозначительно, быстро встали и пошли за ним. Ноги у них были длиннее, и догнали они его, стало быть, очень скоро.
Дэвид искоса глянул на Тома.
- Мы так, проводить, чисто, - пояснил Том.
- Прогуляться, - добавил Билл.
Дэвид ничего не сказал до самой двери своего номера.
Только там он кинул:
- Спасибо, и до свидания, спокойной ночи, - и обернулся, чтобы захлопнуть дверь.
Сделать ему это не удалось. Оба здоровых лося, выше его на голову, одинаково глядя на него, совершенно одновременно выставили руки, уперев их в дверь и не давая Дэвиду это сделать. Впереди Билл. Сзади Том.
Смотрели они на него в упор, и довольно мрачно. Без тени улыбки на своих гуманоидных лицах. Ему стало очень не по себе. Не сказать, чтобы прямо вот страшно, он был не маленький мальчик, но явно не по себе.
- Я устал, вы мне мешаете, - постарался скрыть собственную неуверенность он.
- Отдыхай, мы тебя не напряжем сильно, - сказал Билл, сделав шаг вперед еще до того, как Дэвид успел сообразить, что он собрался сделать.
Том тоже сделал шаг вперед, входя в номер Дэвида, с громким хлопком закрывая дверь. Одновременно с этим Билл обхватил его со спины, длинными руками, поперек туловища. От близости его, тела, упершегося возбужденно и сильно в него, подкосились ноги, но возмущение было сильнее. Дэвид попытался выругаться, и дернуться из объятий Билла, но следующий шаг Тома Каулитца парализовал его волю и разум в этот вечер абсолютно. Том сделал шаг вплотную, быстро обнял Дэвида, и, быстро поцеловал его в рот, пока тот не успел ничего сообразить.
Он слышал, как Билл хмыкнул ему в ухо, почувствовал ответную улыбку в поцелуе Тома, но честно не знал, что ему делать. Пухлые губы Тома, сильные, такие похожие и непохожие совсем целовали его, медленно, уверенно, упорно, парализуя волю к сопротивлению, как впрочем, и руки Билла, ласково но настойчиво гладящие его тело под майкой. А мальчики-то выросли, ударило в голову Дэвида внезапно головокружительной волной. Он застонал под поцелуем Тома, Билл сжал руку на его ширинке, заставляя выгнуться и вздрогнуть.
- С-суки-и, - жалостливо застонал в промежутках между поцелуями с Томом Дэвид, - оба… - Билл с Томом жизнерадостно и одинаково заржали, - какого черта вы задумали, а? Том посмотрел на Билла. Билл облизнулся.
- Ничо такого, - ухмыльнулся Том, и потянулся губами к губам Билла. Они слились со сладким, томящим сердце Дэвида звуком, прямо у него над ухом, влажными сочными звуками свидетельствуя о происходящем.
- Эй, мне так плохо видно! – возмущенно воскликнул Дэвид.
Он, по правде говоря так возбудился внезапностью и силой атаки близнецов, что сам уже забыл о своем желании поспать и отдохнуть. Точнее сказать так, он больше всего хотел бы сейчас стоять и смотреть на близнецов, или лизаться с ними, и если бы кто-нибудь бы предложил бы ему сейчас пойти поспать, он бы послал бы его далеко, и матом.
- Дэвид, - хмыкнул Билл знакомо, с хрипотцой, посылая теплую волну крови к его члену, прямо под билловской рукой.
- Билл? – Дэвид повернул голову в его сторону, и Билл схватил его губы своими. Дэвид застонал опять, и ничего больше не имело смысла, кроме жаркого нежного слияния их губ, искупающего собой и все проблемы, и билловскую холодность. Он даже не видел глумливо-заинтересованную физиономию Тома прямо перед собой, внимательно наблюдающую за их поцелуем. Не чувствовал, как он, в упор глядя на Билла медленно и упорно потирается собственным членом о его руку, ласкающую Дэвида через штаны. Дэвид завел руку назад, подхватывая Билла под спину и прижимая к себе крепче. Любимый. Шарик звякнул о его зубы, заставляя звезды посыпаться из глаз.
- Устал? – как-то подозрительно заботливо и ласково спросил Билл.
- А что, Билл? – на всякий случай переспросил Дэвид.
Что-то подсказывало ему, что сегодня ему надо было держать ухо востро.
- Отдохни, - тихонько и так ласково сказал Билл, улыбаясь. Дэвиду очень хотелось поверить в его улыбку, она казалась такой искренней.
- Мы поработаем, - пробасил для важности Том.
Ну, раз так, тогда конечно, решил Дэвид.
Он скрывая ухмылку удобно развалился в кресле у окна с видом на широченную кровать, налил из кувшина воды в стакан, стоящий на низком столике рядом, и уставился на Билла с Томом. Они, особенно не смущаясь принялись целоваться под его взглядом. Дэвид подавился водой, и отставил стакан в сторону. У него захватило дух, в который раз. Он присвистнул, ободряюще, заслужив мрачную комбинацию из выставленного третьего пальца и сжатых остальных от Билла, что развеселило его еще сильнее. Кажется, он, все-таки не зря затеял эту поездку.
Билл подхватил лицо Тома в руки, целуя его нежно и крепко.
Руки Тома знакомой дорогой скользнули на его зад. Билл погладил руку Тома своей рукой, подавшись вперед в поцелуй и застонав. Шоумены, ****ь, подумал Йост и схватился рукой за приятно отозвавшийся под ширинкой член. Том сжал руку сильнее и рванул его на себя ближе, о, черт, Йост был уверен, за такое шоу бы многие отвалили много денег, а то и много лет жизни. Только ему оно доставалось и принадлежало. Да, так оно и должно было быть. Они ни для кого бы этого не сделали, только для него. Билл обнимал Тома все крепче, поцелуй становился все глубже и громче, глаза их были зажмурены изо всех сил, они оба тонули в ласке и неге своего поцелуя, еще чуть-чуть и они и вовсе забудут про Йоста.
- Том, раздень его, - настойчиво посоветовал Йост, зная, что Том не разочарует его в этой их любимой игре.
И Том не разочаровал.
Он развернул Билла лицом к Дэвиду, нежно обхватив сзади. Медленно двигая руками по телу Билла задрал майку вверх, гладя его по животу, потом опустил снова, наслаждаясь легкой ноткой разочарования в лице Дэвида, потом снова вверх. Билл повернул к нему голову вполоборота, и Том снова чмокнул его в губы, и еще раз. Задрал майку до горла и схватился пальцами за сосок Билла, Билл снова застонал, несколько преувеличенно, как казалось Тому, но Дэвиду показалось в самый раз, потому что одновременно с этим Билл потерся задницей о Тома, заставив того в задумчивости открыть рот, хватая воздух, то есть, стало быть потершись именно там и так как надо было.
Дэвид уже сам был готов визжать от восторга. Он тяжело задышал и вцепился одной рукой в подлокотник кресла. С глумом метко брошенная в него майка Билла вывела его из транса, в который его вновь вогнали медленные демонстративно сладострастные заигрывания близнецов. Том медленно опустил руки вниз, на пояс Билла. Билл выгнулся в его руках, заставляя руки пропутешествовать снова вверх и вниз по его телу.
- Том, еще сделай так…., То-ом, - чертова сексуальная хрипотца его голоса отзывалась в яйцах Дэвида, соперничая рождаемым трепетом с тонкими но сильными и удивительно мужественно красивыми пальцами Тома сверхъестественно нежно и заботливо даже, мучительно эротично до боли в висках, медленно гладили его обнаженный мягкий и стройный торс. Дэвид закусил кусок Билловской майки, чтобы не взвыть и не ляпнуть вслух чего-то вроде – Это лучшее ваше шоу, ребята! – логично рассчитывая получить за это от обоих в сердцах в лоб.
Хотя, сказать честно, он именно так и думал.
Майка пахла Биллом, и это добавило градуса в накатившую на Йоста сладострастную истому.
- Погладь меня…там, - прозвучало знакомым шепотом, завибрировало в напрягающемся ***, заставляя вторить движениями ладони Тома на ширинке Билла, самому. Йост закусил губу, следя за ладонью Тома и дернувшимся за ней голым животиком, ого. Щеки Тома раскраснелись, он облизнулся. Черт побери, не только Йоста одного заводила их игра.
Билл растроенно всхлипнул, когда рука Тома ушла с наиболее подобающего ей по мнению Билла места.
Но Йост был рад, потому что руки Тома, выдержав нелегкую борьбу с системой, расстегнула ремень Билла. А это значило, что сейчас будет горячо. Горячо и стало. Том на секунду отодвинулся от Билла, снимая с себя длинную майку и аккуратно вешая ее на край кровати. Дэвид ухмыльнулся. В заботе о своих вещах Том больше походил на него, чем Билл. Затем, Том развернул Билла спиной к Йосту, видимо, чтобы подразнить его еще больше, присел резко, медленно стаскивая с брата штаны вместе с трусами, сначала до половины, по попе, поглаживая пальцем по самой серединке, потом резче, вниз до колен, заставив Билла схватиться за его плечи руками, чтобы не упасть.
Дэвид лихорадочно выдохнул. К тому моменту, как они избавились от Билловских штанов совсем, и руки Тома вернулись на его попку, сжимая и гладя, оставляя от крепких прикосновений белеющие следы, исчезающие через секунду. Дэвид чуть не захлебнулся слюной, уже отчаянно желая присоединиться к этой донельзя эротической игре.
Судя по влажным и очень характерным звукам, Том взял у Билла в рот. Билл застонал как-то даже жалобно, руки сжали его задницу крепче.
- То-о-ом, - господи, Дэвид уже начинал возбуждаться от одного звука этого имени, так оно произносилось. Произносилось и произносилось вновь. Мокрые сладкие и знакомые звуки, сбившееся дыхание, стоны, руки Тома все плотнее сжимающие знакомую до боли, стройную, но отличающуюся неожиданной круглой аппетитностью попку, которую ему так хотелось сейчас поцеловать, и погладить руки Тома, или сделать все совсем наоборот. Неожиданно для Дэвида приоритеты потеряли свое значение.
Честно, вот честно, он мог бы кончить уже сейчас, если бы не врожденная жадность и мысль о том, что он мог бы увидеть что-то еще горячее. Может ему повезет все-таки, а?
- Слушайте, засранцы, повернулись бы, а? – очень ласково и просящее, развалившись в кресле и держась за член проговорил Дэвид, - ни *** ж не видно.
Билл глянул на него через плечо. Лицо Тома вынырнуло где-то в районе поясницы Билла, подбородком упираясь ему в попу. Удивительно сосредоточенное лицо смерило оценивающе степень возбуждения Дэвида на глазок. Дэвид понял намек обоих. Он расстегнул ширинку, и медленно достал оттуда свой порозовевший напрягшийся не на шутку большой член.
Билл улыбнулся и подмигнул ему. О, да, ему безусловно понравилось то, что он увидел. Том шмыгнул носом и решил вознаградить Дэвида по-своему. Он легко шлепнул Билла по попе и скомандовал:
- На кровать, живо.
Билл послушался его без лишних слов.
Как обычно.
Том, однако продолжил шоу для Дэвида. Он встал на колени между ног Билла, раздвигая их шире руками, давая возможность Дэвиду полюбоваться на тело Билла, на его возбужденный член с мокрой от смазки головкой, все увереннее начинающий выпрямляться и углом стремиться к животу. Взгляд Дэвида скользнул вниз от темно-синей тройной звездочки в паху книзу, и еще ниже по члену и широко разведенным исключительно для его обозрения бедрам. Том, жег. Как всегда. Дэвид подумал, что скажет ему об этом как только в принципе сможет говорить.
Том стоял на коленях, в одних штанах. Он придвинулся к Биллу ближе и склонился было, чтобы взять у Билла в рот, но хищный рык Дэвида заставил его отвлечься и посмотреть на него строго.
- Даже и не думай! – демонстративно похлопав себя по заднице сказал он Дэвиду.
- Я чуть-чуть, – смешно наморшил нос Дэвид, - ты даже не заметишь!
- Я сказал – нет! – сказал Том.
- Я быстро.
- НЕТ! – Том был неумолим, - Я сейчас перестану у него сосать…
- Я тебе перестану! – наконец подал возмущенный голос Билл, - Дэвид, заткнись!
Нет, ну ни хрена себе обращение, а? Возмутился Йост про себя, и хотел было вслух, но Томик, чертова сволочь, строящая из себя целку при каждом удобном случае, встал раком, шалависто изогнув спинку, так, чтобы Дэвиду стало совсем ***во, и покорно уткнувшись головой Биллу в пах настойчиво и нежно засосал.
Билл упал назад, на локти выгибаясь, дыша отчаянно и испуганно.
- О, да! – сказал Дэвид, принимаясь поддрачивать свой член в ритм с бедрами Билла, конвульсивно дергающимися вверх, в страстном желании, чтобы рот Тома соприкоснулся с большей поверхностью его ***.
Билл стонал подо ртом Тома. Отчаянно в тихом крике раскрыв порозовевшие от возбуждения губы, зажмурив глаза. Том держал его бедра крепче теперь, потому что невероятный энтузиазм Билла пару раз чуть не заставил его подавиться его ***м.
- Тише, - прошептал он, - Билли, тише…
Дэвид облизнулся, глядя на испарину на теле Билла, слегка загоревшая на солнце кожа его теперь соблазнительно поблескивала. Ему очень хотелось облизать его стройное отдохнувшее тело, слизать пот со лба и живота, но Том, наверное, бы его за это убил. Он просто смотрел на извивающегося от удовольствия от сочных ласк Тома Билла на кровати, и поглаживал свой член, понимая, что ничего красивее он в принципе и сроду не видел. Билл внезапно открыл глаза, и облизнулся.
Дэвид едва не подскочил на месте. На хищном лице Билла отразился весь невъебенный кайф, который он получал от вида Дэвида, отчаянно дрочащего на него и на его брата, сосущего у него член. Дэвид сжал член сильнее, до боли, чтобы не кончить прямо сейчас от его наглого, горящего, пронзительно-сексуального взгляда. Видимо убедившись, что внимание Йоста приковано к нему насмерть, Билл вмиг изменился, навесив капризную гримасу обиженной шлюхи.
- То-ом, я хочу член в рот…
Дэвид снова чуть не подавился слюной.
- Обращайтесь чаще, - отозвался Том, хмыкнув и поднимаясь с колен. Билл сел на кровати, широко раздвинутые его коленки торчали по обе стороны от ног Тома. Он снял с брата штаны, и повторил то, что Том делал с ним немного раньше. Взял его *** в рот. Обхватывая наманикюренными тонкими ручками Томовскую попу со страстью ничем не уступающей братской. Дэвиду натурально хотелось выть. Такого издевательства вынести он уже не мог.
Который уже раз за вечер по больному месту, вашу мать, а?
Одним ловким движением он оказался у тела Тома на коленях, целуя без разбору горячую влажную нежную кожу Тома и тонкие пальчики Билла.
- НЕТ! – внезапно вскрикнули оба, заставив Йоста оторопеть.
- Не так! – Том отошел назад, снимая штаны совсем, голый Билл поднялся с кровати и укоризненно покачал головой Йосту.
- Мы же договорились,… - начал он.
- О чем? – не понял Йост.
- Ты сидишь и не рыпаешься, - мрачно сказал Том.
- Не удержался, - хмыкнул Йост.
- Зря, - очень Йосту не нравились прищуренные Билловские глаза, хотя…почему не нравились-то? Нравились, но…
Оба парня быстро избавили его от одежды. Тем более что, приехав, он быстро скинул с себя все, принял душ и одел все только самое необходимое, избавив их от необходимости освобождать его от белья и прочего. Билл посадил его на кровать, задумчиво глядя в глаза, Йост все еще не понимал, что они собираются с ним делать, но почему-то думал, что ему это понравится. Его покрасневший надутый *** орал об этом громко и едва ли не матерно.
- Теперь ты делай так, как я хочу, - сказал Билл, заставляя глаза Йоста едва не вылезти из орбит. Он-то, как-то до сих пор, надо сказать, не имел чести нарваться на подобное настроение своего возлюбленного воспитанника. Том сочувственно кивнул Йосту, между тем всем своим видом заверяя мужчину, что если он заартачиться, то помогать он будет именно Биллу, и вряд ли его несогласие будет им учтено.
- Философски говоря, я всегда только так и поступаю, - в Дэвиде внезапно проснулось чувство юмора. Билл самодовольно хмыкнул и положил руку ему на шею. Дэвид, абсолютно голый, сидел на кровати, рядом с ним стоял Билл, возбужденное его достоинство светило перед самыми его глазами. Он давил ему на шею, очевидно, побуждая наклониться вперед больше и взять у него в рот.
Дэвид далеко не в первый раз брал у него в рот. Вообще говоря, он любил это делать. Это ощущение контроля над удовольствием своего юного возлюбленного, которое он получал, зная, насколько Биллу нравится, когда у него сосут, это было бесценно. Отличие заключалось в том, что обычно активная роль в отсосе принадлежала ему. Это он вел тело Билла к самым верхам наслаждения, упиваясь податливостью тела, упоенного эротической негой. Он вел, а не его пытались трахнуть в рот словно шалаву.
- Дэ-э-эви-и-ид, - ласково и хрипло прошептали ему, парализуя волю к сопротивлению. Ну и ладно, раз вы так ласково просите, хрен с вами, выеби меня в рот перед своим глумливым старшим братцем, в принципе, мне тоже это может понравиться.
- О, да, Дэвид, да… - стон, такой сладостный и честный, стал ему подходящим утешением и заглушил восхищенно-глумливое «ОГО!» дредастого двойника. Дэвид сосал дальше, чувствуя ласковые но неожиданно сильные и настойчивые поглаживания руки Билла на своей голове.
- Давай, Дэвид, молодец, ну возьми его еще, еще, глубже, пожалуйста, Дэвид… - черт, если бы он не был так возбужден, он бы выдрал засранца за такое шоу как сидорову козу. Если бы только он не был ТАК возбужден.
Тому тоже очень нравилось шоу Дэвида и Билла именно в таком варианте. Он жизнерадостно подскуливал порой, когда Билл засаживал свой член особенно выразительно в рот Йоста. Том вскочил на кровать, просовывая руку вниз, под живот Йоста и принимаясь своей рукой поглаживать его член. Йост задохнулся, хотя ему итак было нелегко дышать с членом Билла во рту. Твари мелкие совсем распустились, он в ужасе отогнал от себя мысль, что же он с этими внезапно созревшими орлами будет делать дальше, и откуда ему взять столько сил. Рука Тома, однако, была тепла и приятна, ласкова даже, и ему совершенно не хотелось, чтобы он ее убирал.
Потом Том оставил его в покое, хотя это Йост отметил и с некоторой грустью. Руки Тома были удивительно убедительны, ничего он с этим поделать не мог. Они обхватили бедро брата изнутри, и это тоже показалось Дэвиду интересной идеей. Дэвид оторвался на секунду от сосания билловского члена. Откидываясь назад и тяжело дыша. Том уверился в его внимании, облизал свой палец медленно и внимательно, и без всякого предупреждения или колебания сунул его Биллу между раздвинутых ног сзади.
- Черт, - кажется зашипели и Дэвид и Билл одновременно.
- Соси у него, давай, - кивнул подбородком на истекающий смазкой и блестящий от слюны Дэвида *** Билла, Том.
Он продолжал трахать Билла пальцем. Потом двумя.
На лице Тома не отражалось ничего, что добавляло акту развратного цинизма. Дэвид задохнулся от похоти, у него уже горело все тело нетушимым каким-то беспутным огнем. Он ничего не соображал, только видел пальцы Тома ритмично засаживающиеся в Билла, трахающие его, заставляющие застонать, закрыть глаза, вцепиться в плечи Тома обеими руками, раздвигая ноги шире, прогибаясь назад, чтобы ему близнецу было сподручнее его ****ь.
Дэвид бросился вперед, отчаянно сося, уже не видя, но понимая, чувствуя, что происходит с Биллом, возбуждение его нарастало лавинообразно и он уже всерьез боялся случайно коснуться чем-то собственного ***. Он потерялся в наслаждении, забыл кто он и что он. Ничего больше не руководило им кроме его эрогенных зон. Он наслаждался соприкосновением нежной бархатной кожи *** Билла со своими онемевшими в желании доставить ему удовольствие губами. Хрипловатые сдавленные стоны Билла и рука Тома на его плече, напоминала о том, что брат делает с ним в этот самый момент, и это было просто невыразимо и невыносимо…прекрасно. Запах их пота, из возбуждения, вкус биллиного члена, Дэвид не сообразил, как именно и когда дислокация коренным образом поменялась.
Он пришел в себя, когда уже понял, что стоял, опираясь на колени и локти на кровати, и отчаянно, от души отсасывал Тому, откинувшемуся назад, сидя на пятках, и восторженно поскуливающему. Он пришел в себя, когда почувствовал руки Билла на его спине, губы, скользнувшие по бедрам и мошонке вверх. Он понял, что уже поздно. Он понял, что это глупо уже возражать ему сейчас, только не тогда, когда он стоял перед ним раком и его брат с энтузиазмом давал ему за щеку.
Он почувствовал скользкую влажную твердую головку, и от неожиданности выпустил изо рта *** Тома. Билл насадил его на себя, довольно бесцеремонно, и, хотя Дэвид, конечно имел определенный опыт экспериментов в юности, и обреченно расслабился ему навстречу, понимая, что в данном случае его сопротивление ни к чему хорошему не приведет, *** его, ворвавшийся в дэвидовский зад, заставил его застонать и схватиться пальцами в бедра Тома, заставляя побелеть оставшиеся от них следы.
Билл понял и остановился.
Наклонился вперед, и слизал с его спины пот. По-кошачьи, языком. Он знал, что заводит Дэвида по-настоящему. Дэвид застонал, выгнулся под ним. Билл схватил его бедра руками жестче, раздвигая навстречу себе, и показал все лучшее, на что был способен в этом жанре. Он **** его, вначале медленно, убыстряясь с каждой секундой, с каждым его стоном и воплем.
Том жизнерадостно ухмыляясь, облизнулся и переглянулся с братом. До чего же ему нравилась представившаяся перед его взором картина. Блин, эти каникулы он точно запомнит надолго. Его нечеловеческий восторг удесятерил рот Дэвида, умело и профессионально обрабатывающий его ноющий ***.
Потом, Том переменил положение, и, лег под Дэвида, хватая ртом его член, в восторге от бедер брата шлепающих по бедрам их менеджера и билловского любовника, и по его, томовым, плечам бедер брата.
Билл уделывал его от всей души, словно бы решил отыграться за все на свете. Дэвид едва мог держать себя в руках, чтобы не выть и не дергаться ему навстречу, побуждая ****ь его сильнее. Черт бы его подрал, никогда еще Билл не демонстрировал ему свою любовь и заинтересованность таким способом, но блин, это ему поразительно льстило на самом деле. Дэвид отчаянно гнал от себя эту мысль, насаживаясь на член Билла, и облизывая яйца постанывающего Тома, но она возвращалась и возвращалась вновь.
Рано или поздно пришло это мгновение. У Дэвида потеменело в глазах от настойчивого похотливого ритма члена Билла от души и уделывающего его. От ласковых и нежных, бархатных губ Тома на его члене внизу. Рука Билла опиралась на кровать, вены вздулись от напряжения, делая ее на вид очень далекой от ее обычной хрупкой трогательной женственности. Дэвид мстительно закусил зубами Свободу 89, чувствуя соль, и крик Билла. Я покажу тебе свободу, сволочь, покажу так, что мало не покажется.
После того как они кончили. Все трое. Одновременно. Том пошел в душ, Билл продолжал лежать с Дэвидом в обнимку. Дэвид медленно курил, глядя в потолок, чувствуя кожей подсыхающую сперму и мечтая о том, чтобы второй гуманоид не засел в ванной как обычно на сорок минут.
Билл потерся носом о его шею.
Акт невиданной нежности и любви.
Как котенок. Дэвид подавил тянущий болезненный спазм нежности, родившийся у него в животе, прямо под рукой Билла. Он думал, что если посмотрит на него сейчас, взъерошенного, удовлетворенного, светящегося изнутри теплой детской улыбкой, то снова испытает чувство морального неудобство за все свои мысли о нем некоторое время назад, за грубость, за цинизм, и даже за все то, что он для него еще не сделал.
- Спасибо, - сказал Билл.
- Да на здоровье, - пытаясь скрыть ехидство за затяжкой от сигареты, сказал Дэвид.
- Серьезно, - повторил Билл, - а я даже не знал, что трахать тебя – это так круто.
- Я тоже люблю тебя, Билл, - Дэвид не знал, плакать ему или смеяться. Потому просто лежал и смотрел в потолок. Ему, конечно, льстило, что Билл перестал перед ним притворяться и разыгрывать один из сотен образов, которые он знал, так нравятся мужчинам. Это ставило его, Дэвида, на совершенно иную ступень, чем массу потенциальных роняющих слюни поклонников откровенно презираемую и ненавидимую Биллом. Но к его откровенности сложно было привыкнуть.
- Нет, ну, в смысле, я давно думал, что это будет круто, но…несколько в другом смысле, - задумчиво проговорил Билл.
- Я прекрасно знаю, о чем ты думал, Билл, - Дэвид слегка вспылил, сверкнув светло-серыми глазами на Билла, - Моя основная моральная дилемма по жизни заключается в том, что я один из немногих знаю, о чем ты на самом деле думаешь, дорогой, и при этом остаюсь с тобой.
Билл чмокнул его быстро в щеку, в нос, в лоб и в рот.
Дэвид недовольно отмахнулся от него.
- Блин, - сказал он, и в голосе мужчины прозвучало настоящее тупое отчаяние, - Почему я все время позволяю тебе делать это со мной? Почему ты пользуешься моей слабостью к тебе? Почему ты пользуешься тем, что я не могу устоять перед тобой?
- Ты такой умный, Дэвид. Ты все понимаешь. Все обо мне знаешь, Дэвид. Скажи мне, а вот хули тогда ты меня провоцируешь? – горячо и осторожно прошептал Билл ему в ухо.
- С-стерва, - прошипел Дэвид, заставляя Билла самодовольно и хрипло расхохотаться. Его самого уже душил смех.
Билл погладил его по груди, по животу, ведя рукой вниз.
- У тебя такое красивое тело, - сказал он. Скорее всего, подлизываясь, зная, что Дэвид падок на комплименты.
- Это для тебя, - отрезал Дэвид, не позволив себе пойматься на закинутый Биллом крючок. Своей откровенностью и интимностью выбивая противника с занятых верхних позиций. Билл откровенно оторопел от неожиданности. Его смутила прямота Дэвида. Заставила сердце забиться сильнее, но заставила замереть удивленно, с открытым ртом.
Дэвид не мог не воспользоваться замешательством во вражеском стане. Он рывком опрокинул Билла на спину, забираясь сверху. Злой, недовольный, и как-то случайно возбужденный всеми этими гневными эмоциями сразу. Билл как-то понял чем Дэвид намеревается заняться в ближайшие десять-пятнадцать минут, и как-то несколько оказался к этому морально не готов.
- Сейчас Том вернется, - жалостливо сказал он.
- Билл, мои нервы не выдерживают сегодня более шоу обиженного жестокой несправедливостью апофеоза целомудрия, тем более в твоем исполнении, - сказал Дэвид, властно закидывая его бедро себе на поясницу.
- Чо-о? – скептично переспросил Билл.
- *** через плечо, - в сердцах бросил любимую поговорку Дэвид, - Кончай строить из себя целку, шлюха драная, понял, бля?
Билл жизнерадостно хихикнул под ним.
- Так бы сразу и сказал, - кивнул он, - так, да, понял, бля.
Дэвид подозревал, что он над ним издевается, но Билл не дал ему закончить мысль. Его бедра двинулись ему навстречу, красиво и похотливо изогнувши тело под ним. Дэвид просунул бедра под тело Билла, чувствуя как от его полузакрытых глаз, развратно опухшего рта, у него напрягается сильнее. Он даже себе не подозревал, что человек может выглядеть так искренне и от души похабно, исключительно позволив раздвинуть ему ноги.
Билл погладил себя под его взглядом, медленно и цинично провел по собственному телу вниз, изгибаясь под собственными прикосновениями. Дэвид открыл рот отчаянно, глядя за его движениями, и чувствуя как у него медленно но верно в который раз сносит его и без того некрепко прибитую крышу.
- Ты чего на меня влез-то, родимый? – довольно-таки хабалисто внезапно спросил Билл, в упор, прибивая его черным, возбужденным взглядом, - Поговорить?
***
Весь путь обратно Дэвид проспал как младенец.
Свесившись в проход самолета, и запрокинув голову. Миловидная стюардесса, явно проникнувшаяся слабостью к симпатичному молодому мужчине, несколько раз заботливо усаживала его на место и поправляла на нем плед. Но Дэвиду было это безразлично, он не просыпался и съезжал обратно в проход.
Заснул он и на совещании в Гамбурге, пока они ждали представителей американского агентства, сложив руки под головой и уткнувшись щекой в стол.
- Петер, тебе не кажется, что Дэвид слишком усердно исполняет свои обязанности? – ехидно спросил Бензнер.
- Зависть плохое чувство, - сказал Дэйв Рот, - хотя и закономерное.
- Почему самое лучшее по жизни достается таким отчаянным придуркам? – обиженно подпер подбородок Бензнер.
- Лучше скажи за какие грехи, - хмыкнул Петер Хоффман, но Бензнер вряд ли его понял, да он и не для него сказал.
Хоффман осторожно погладил Йоста по щеке, словно ребенка.
- Дэ-эвид, - позвал он, - Дэвид, проснись.
- О, не-е-ет, - простонал Дэвид, - опять. Я не хочу.
- Есть такое слово надо, - хмыкнул Петер.
Дэвид жалобно застонал.
Еще несколько дней, и самолет привезет их сюда, в Гамбург, и снова придется встать и идти вперед. Куда, неизвестно. Как, неизвестно.
- Петер, убей меня! – сказал он.
- Вот еще. Те двое сделают это гораздо быстрее, - хмыкнул Петер.
2.03.2008 Анхесенпаатон Ра ©