В. Быков
Инсценировка Б. Роланда
по одноименному рассказу
Действующие лица
Автух - крестьянин, за 50 лет
Гром Феликс – поэт, 23 года
Сурвило – следователь управления НКВД, за 30 лет
Шостак – рабочий, 40 лет
Валерьянов Антон Аркадьевич – бывший белый офицер, за 50 лет
Костиков – помкоменданта, 23 года
Зайковский, кличка « Зайка» - уголовник, под 30 лет
Шофер – неопределенный возраст
Жаргон тюремный
Кумовья - надзиратели
Ухандохаться - устать
Допёр - догадался
Клопа придавить - спать
Загон - камера в тюрьме
Зачалить - посадить в тюрьму
Протяжка - срок в тюрьме
Взять на прихват - заставить
Усёк - понял
Залупаться - -задираться
Наседка - подсаженный
Рубиловка - месть в тюрьме
Шмон - обыск
Толковище - - собрание
Тюрзик - тюремный заключенный
Часть 1
Ночь. Тарахтенье машины. Медленно высвечивается ее очертания с надписью «Хлеб»
Эпизод 1
АВТУХ. Эй, товарищ! Не знаете куда нас везут?
СУРВИЛО. На Кудыкину гору.
АВТУХ. Вот как… говорите, на Кудыкину?
СУРВИЛО. А ты думал к теще на блины…
Молчание.
АВТУХ. Эй, товарищ, что за короткое слово на машине написано?
СУРВИЛО. Ты что, неграмотный?
АВТУХ. Разглядеть не поспел…Когда выводили нас ночью, у меня веревка на лапте развязалась. Я согнулся и начал завязывать ее, а тот, с усиками, который теперь нами господарит, как стеганул мне ногой под зад – я враз и влетел в эту темень… Товарищ, так что там такое написано?
СУРВИЛО. Приедем на место – прочтешь.
АВТУХ. А долго нам еще ехать?
СУРВИЛО. Из города выезжаем.
АВТУХ. А там… что?
СУРВИЛО. Кудыкина гора.
Молчание.
Эпизод 2
ШОСТАК. Если бы где выглянуть… сейчас должна быть моя деревня, Зеленый луг.
СУРВИЛО. А ты на допросе говорил, что городской.
ШОСТАК. Да… когда работал на железной дороге, жил в городе, на Комаровке. А родился в деревне…
СУРВИЛО. Вот и выясняется! Что-то ты путаешь, гражданин Шостак!
ШОСТАК. Ничего не путаю! Происхождением я из деревни. Но я рабочий! И это надо принять во внимание…
СУРВИЛО (резко). Да что ты все тузаешься, как вошь на заднице!
Молчание
Эпизод 3
АВТУХ. Феля, а, Феля!
ГРОМ (молчит).
АВТУХ. Куда это нас везут? ( Молчание) … Может в другую тюрьму… может на волю… за что нас карать?!
ГРОМ (молчит).
АВТУХ. Я ж не думал… я же… (молчание). Феля, а чуешь, хлебом пахнет?
Эпизод 4
ЗАЙКОВСКИЙ. Падлы! И перед концом пожрать не дали! В бога их душу мать!
СУРВИЛО. А тише не можешь!
ЗАЙКОВСКИЙ. Да пошел ты!
СУРВИЛО (резко). Фамилия?!
ЗАЙКОВСКИЙ. Зайка.
Нервный смешок в машине.
СУРВИЛО. Кличку свою для дружков – бандюг оставь. Фамилия?!
ЗАЙКОВСКИЙ. Ты что, следователь?
Молчание
Эпизод 5
Машину тряхнуло на ухабе
ЗАЙКОВСКИЙ. Да не наваливайся, буржуйская чмырь! У меня рука сломана.
ВАЛЕРЬЯНОВ. Извините… болит?.. Очень?
ЗАЙКОВСКИЙ. Постарались надо мной на допросе два фраера с орденами на гимнастерках, пока их кумовья на руках у меня висели.
ВАЛЕРЬЯНОВ. И вы подписали?
ЗАЙКОВСКИЙ. Во им, гадам! Я человек вольный – ломом подпоясываюсь! Меня вся Москва знает! Да заложила меня подлюга – полюбовница Ванда. Пригрела и настучала. Ночью к ней на хату два мильтона нагрянули. Одного я замочил и сбежал сюда, в Минск. Тут у меня дядька – думал, отсижусь. Долго искал я его на Заславской улице. Оказывается, его уже давно в деревянный бушлат затюкали… Решил переночевать на вокзале. Тут дождь, и ухондокался я, как собака. Знал, а не допёр, что это самое паршивое место для таких, как я. Только клопа придавил – меня и повязали. В загон зачалили. За три дня протяжки «тройка» мне дело приклепала… и вот – вышка!
ВАЛЕРЬЯНОВ. У них для всех один приговор… Не различают ни детей, ни женщин… ни следствия, ни дознания.
ЗАЙКОВСКИЙ. Следствие? Дознание? Да какая разница!
ВАЛЕРЬЯНОВ. Прежде чем приступить к следствию – делается дознание… так по закону.
ЗАЙКОВСКИЙ. Ну ты и чушка! У них кто права качает – тот и дело клепает. А способ один – костоломка.
ВАЛЕРЬЯНОВ. А вот при царе в тюрьме было лучше, чем теперь на воле…Особенно политическим. Вон их главный вождь – покойник… Во время своих отсидок книжки запрещенные себе требовал, статьи против власти законной писал и печатал. На охоту с ружьишком ходил, прислугу имел да в письмах все своей мамаше жаловался, что не в меру толстеет… Представляете! Бывало, его срок отсидки кончился, а он выходить не хочет…
ЗАЙКОВСКИЙ. Во бы они меня взяли, если б лопатку не поломали! А вот однорукий – квиты и кранты!.. А тебя за что захапали?
ВАЛЕРЬЯНОВ. СВПШ.
ЗАЙКОВСКИЙ. Что-то ты темнишь, буржуй!
ВАЛЕРЬЯНОВ. Связи, ведущие к подозрению в шпионаже.
ЗАЙКОВСКИЙ. Ты что, сука, родину предал?!
ВАЛЕРЬЯНОВ. По ихнему выходит так… (Молчание).
ЗАЙКОВСКИЙ. Давай, раскалывайся!
ВАЛЕРЬЯНОВ. Получил я передачу из Кракова от сестры… на пасху. И вот же, дурак, домой принес – хотел дочурку на праздник порадовать. Там были два платьица и кулек конфет. Ночью постучали… перевернули в комнате все вверх дном и нашли в детской кроватке обертку блестящую от конфеты заграничной…Обвинили меня в шпионаже и требовали признаться и подписать… жене угрожали. Не выдержала она на допросе и на них бросилась… Не знаю, жива ли…Не жизнь при них, а нескончаемая тьма страха…
Молчание
Эпизод 6
СУРВИЛО. Из города выехали.
ШОСТАК. Откуда ты знаешь?
СУРВИЛО. Я эту дорогу с закрытыми глазами узнаю.
ЩОСТАК. Значит, мою деревню проехали…
СУРВИЛО. Миновали…сейчас поворот будет.
ШОСТАК. А там что?
СУРВИЛО. Полчаса жизни останется.
ШОСТАК. Так как же так… И для нас?.. Мы ж с тобой свои…
СУРВИЛО. Ты ко мне не примазывайся… доброжелатель.
ШОСТАК. Я ж для нашего общего дела старался. Я как думал: лучше я, хороший, им буду, чем другой, плохой…
СУРВИЛО. Хреново старался.
ШОСТАК. Ты сам меня хвалил.
СУРВИЛО. А ты сукой оказался! Надо было тебя еще на первом допросе шлепнуть!
ШОСТАК. Я тебе честно служил! А ты меня арестовал. Это несправедливо!
СУРВИЛО. После сраной интеллигенции ты, деревенщина, нам первый враг.
ШОСТАК. А чего тогда и тебя со мной везут?
СУРВИЛО. Заткнись! Мы с тобой еще на том свете наговоримся!
ШОСТАК. Ага! Значит и тебя…
СУРВИЛО. Так надо… для дела!
Машину здорово затрясло. Стало тихо.
СУРВИЛО. В лощину попали. Самая глубокая на этой дороге… А еще дождем размыло… Теперь, хрен выедем…
Часть 2
Эпизод 7
Стукнули дверцы кабины. Из нее вышел помкоменданта Костиков. Осматривает колеса, зло тычет сапогом.
КОСТИКОВ (кричит шоферу). Левей, левей бери, охламон!
Машину трясет. Стон и ругань из кузова.
КОСТИКОВ (садится в кабину, отодвигает шофера) А ну-ка, дай я!
Машину трясет. Стон и ругань из кузова. Костиков выходит из кабины, подходит к кузову и открывает дверь.
КОСТИКОВ (кричит). Эй ты, Автух, вылезай!
Осторожно, чтобы не попасть лаптяму в лужу, сползает Автух
КОСТИКОВ (в кузов). Эй, Николай, подмогни!
Сурвило решительно выпрыгивает на землю.
КОСТИКОВ. Давайте по моей команде! Шофер, поддай газу! Раз-два взяли!
Толкают машину. Рычит мотор.
СУРВИЛО. Это бестолку…
КОСТИКОВ (шоферу). Перестань газовать. Нечего по-дурному бензин палить.
ШОСТАК (выглядывает из кузова). Так это…пустите меня…подмогу…
КОСТИКОВ. Давай!
Шостак ретиво прыгает на землю.
СУРВИЛО (шепотом Костикову). А надо ли?
КОСТИКОВ. Не убегут.
СУРВИЛО. Учти… побег арестанта – политическое пятно…
ШОСТАК. Так сели ж на буфер.
КОСТИКОВ. Все. Не выехать…
ГРОМ (Валерьянову). Может и нам помочь…неудобно как-то… люди вон для общего дела стараются, а мы…
ВАЛЕРЬЯНОВ. Нас с вами не позовут.
КОСТИКОВ (в кузов). А ну-ка, давайте все вылезайте! Да поживей, мать вашу так! И толкать! Дружно!
ГРОМ (соскакивает первым). Вот спасибо, что и мне доверили.
КОСТИКОВ. Ты хоть и поэт, но что-то в тебе человеческое осталось (Кричит в машину) а вы чего?! Долго я буду ждать?!
ЗАЙКОВСКИЙ (спокойно и зло). Во тебе! Мне не положено толкать машину!
КОСТИКОВ (опешил). Как это не положено?
ЗАЙКОВСКИЙ. А так! Криминальный кодекс, статья 127 прим… Читал?
Все растерянно толкутся возле машины.
СУРВИЛО. Да брешет он! Никакой такой статьи нет.
ЗАЙКОВСКИЙ. Все равно не выйду! Меня на прихват не возьмешь – хоть задавись. Присудили расстрелять - исполняй: доставь в целости до места казни… Усёк!
ГРОМ. Казни?!
АВТУХ. Так вот где Кудыкина гора…
СУРВИЛО. Допёр, наконец.
ШОСТАК (схватился за живот, пятится) Ой – ой, мамочки…
КОСТИКОВ. Назад!
ШОСТАК. Мне до ветру.
КОСТИКОВ. Обойдешься.
ШОСТАК. Терпеть нет мочи.
КОСТИКОВ. В штаны клади!
ЗАЙКОВСКИЙ. Во сука! И перед казнью не дадут человеку спокойно опорожниться.
КОСТИКОВ. Я тебе устрою сейчас казнь прямо здесь! Будешь у меня в грязи валяться, бандитская твоя рожа!
ЗАЙКОВСКИЙ. А что тебе начальство скажет? Вез и не довез?
КОСТИКОВ. Глохни!
ЗАЙКОВСКИЙ. А ты не залупайся.
КОСТИКОВ. Ну, падла! Ты у меня добрешешься! Я на тебя обойму не пожалею… последовательно!
ЗАЙКОВСКИЙ. Давай, дуй… п о с л е д о в а т е л ь н о…
Костиков растерянно всех пересчитывает.
СУРВИЛО (подсказывает). Там тот буржуй.
КОСТИКОВ (приходит в себя). А куда он на хрен денется! (В машину) Чего застрял?! А ну вылезай, гражданин Валерьянов, ваше сраное благородие!
СУРВИЛО (подбадривает). Сигай! Не трусь.
Выходит Валерьянов, прижимается к машине.
КОСТИКОВ (размахивает пистолетом, кричит). Взяли! Раз-два взяли!
Все толкают машину.
ЗАЙКОВСКИЙ. Толкайте, толкайте! Дружней толкайте, тюрзаки! Усердствуйте, гнусные прислужники, на свою погибель! Вечные рабы!
ШОСТАК. Вы только послушайте его! Тут кишку рвешь, а он там нас, честных тружеников, оскорбляет! Во сачок проклятый!
ЗАЙКОВСКИЙ. Чернь всех мастей соединяйтесь! Это вам зачтется!
КОСТИКОВ. Замолчи! Я приказывают замолчать!
ЗАЙКОВСКИЙ (поет). Эй ухнем! Дубинушка, ухнем! Зеленая сама пойдет…
СУРВИЛО (Костикову). Да пальни ты ему в глотку!
КОСТИКОВ. Считаю до трех и выпускаю обойму.
ЗАЙКОВСКИЙ. Выпускай, если казенных патронов хватит.
Машина несколько раз выстрелила выхлопными газами и заглохла.
КОСТИКОВ (шоферу). Что у тебя там?
ШОФЕР (выходит из кабины). Все… бензин кончился, товарищ помкоменданта.
ШОСТАК. Это ж надо… столько старались.
КОСТИКОВ (после затянувшейся паузы). Товарищ, давай полным ходом в гараж. Пусть пришлют подмогу и бензин.
СУРВИЛО. Ты Чистякову скажи лично – он быстро организует!
КОСТИКОВ. И доложи обо всем дежурному. Дуй и побыстрее!
Шофер уходит.
Часть 3
Эпизод 8
Все ищут место посуше, отряхиваются от грязи, присаживаются на земле. Костиков расстегивает шинель, не выпуская пистолет.
КОСТИКОВ (оглядывая всех). Ишь, мать вашу! Думаете, теперь шабаш? Черта с два. Снова толкать будем. Подъем и к машине! Все!
Все поднимаются, окружают машину. По углам Сурвило и Шостак. По сторонам Автух и Гром. Валерьянов посредине, в луже. Толкают.
ШОСТАК (Костикову). Если толкать – так всем толкать. А то у нас, как в колхозной бригаде: один вкалывает, другой – отлынивает.
КОСТИКОВ. Это кто сачкует?
ШОСТАК. Вон тот буржуй… только за борт держится.
ВАЛЕРЬЯНОВ (испуганно). Я не держусь…
ШОСТАК (распаляясь, услужливо). Ну, как же! Еще и отпирается.
ЗАЙКОВСКИЙ. Ну, наседка! Если повезет тебе еще в загоне пухнуть – ты от рубиловки не уйдешь!
КОСТИКОВ. Ты там, глохни! Кто еще видел? (Все молча опускают головы) Ты, единоличник, видел?
АВТУХ. Нет…нет… не видел.
КОСТИКОВ. А ты, поэт?
ГРОМ (переступая с ноги на ногу, медля). Ну, может он и не очень сильно толкает… все же человек в возрасте…
КОСТИКОВ (Валерьянову). Ах, ты старый хрыч! Значит, не можешь?! А вредить нашей власти можешь!.. Ну, теперь я лично прослежу за каждым! Сачка пристрелю на месте без предупреждения и кину под колеса (ехидно смеется)…тогда и выедем.
Все начинают усердно толкать, поглядывая друг за другом.
ШОСТАК. Во, совсем у меня ноги задубели.
ЗАЙКОВСКИЙ (насмешливо). Так можно и простудиться.
КОСТИКОВ. Отогреешься в желтом песочке.
СУРВИЛО. Дружней толкайте! Лучше лечь в желтый песочек, чем в эту трясину.
ЗАЙКОВСКИЙ. Дружней толкайте свой катафалк до место похорон… Это что-то новое в обряде погребения… это по-советски…
ГРОМ. Это особая мера пытки… Вот бы про что написать стихотворение, балладу или сагу…И не рифмованным ямбом, а гекзаметром, как Гомер… Может быть, Гомер был бы самый подходящий поэт для нашей проклятой эпохи…
КОСТИКОВ (бегает вокруг, грозит пистолетом). Раз-два взяли! Дружней! Еще дружней! Не отлынивать! Давай! Давай! Сачка пристрелю! Не ныть! Вас всех на прихват надо брать!.. Что, выдохлись?… Ладно, перекур…
Костиков сунул пистолет за борт шинели, вытащил пачку «Беломора», закурил. Все окружают его, жадно вдыхают запах дыма.
КОСТИКОВ. Угощайтесь…(Протягивает пачку)
Все тянутся к ней, поочередно берут папиросу, прикуривают друг у друга. Молчание и учащенное дыхание.
КОСТИКОВ (с фальшивым воодушевлением). За ударную работу по ликвидации ЧП объявляю всем благодарность и награждаю сидячим положением!
Раздаются смешки. Все начинают искать место и поудобнее. Усаживаются.
Эпизод 9
ШОСТАК (подсаживается к Костикову). Спасибо, товарищ…гражданин начальник. Это нам зачтется?
КОСТИКОВ (равнодушно, не глядя на него). Зачтется…зачтется.
ШОСТАК. Я не виноватый… Это правда! Следователь гражданин Кутасов знает… я не преступник…
КОСТИКОВ. Известно. Не виноват… Был бы виноват – тебе бы на следствии кишки вымотали, кости переломали, жену на твоих глазах того…трахнули. Наши зря хлеб не едят…
ШОСТАК. Мне товарищ Кутасов все втолковал… Когда товарища Сурвило арестовали – он мое дело вел. Он объяснил, что я обязан не перечить органам, а помогать им в их почетной работе. Даже, если меня и арестовали несправедливо – так и надо. Кто-то обязан жертвовать собой во имя наших великих идей. А старшие товарищи – все оценят по справедливости и не забудут своих жертв… Партия не ошибается!
КОСТИКОВ. Ты подписал обвинение?
ШОСТАК. Как и требовалось. Я, Шостак Иван Николаевич, являюсь участником группы экономических подрывников под названием « Вперед за свободу»…
КОСТИКОВ. Вишь…сам признался.
ШОСТАК. Мне Кутасов объяснил, что в ней я участвую по его заданию. А потом, когда их всех выявят – меня на суде оправдают. Судьи – наши люди и своего человека не обидят.
КОСТИКОВ. Да, своего…
ШОСТАК. Не понимаю, что происходит… Как только подписал бумаги – ко мне сразу же начали жестоко относится, били, бросили в камеру… Видимо, Кутасов забыл передать судьям… а может в командировке…а может еще по каким срочным боевым делам.
КОСТИКОВ. Какай приговор тебе вынесли?
ШОСТАК. Высшая мера с конфискацией имущества.
КОСТИКОВ. Все законно.
ШОСТАК. Нет! Нет! Так надо было для дела. Я там на суде не один был. Вокруг судили много врагов народа – вот они и решили меня прикрыть, чтобы никто ничего не заподозрил… Меня обязаны выпустить… За что меня расстреливать? Меня еще должны наградить за мои полгода отсидки в тюрьме…Но вот на что удивляюсь. Когда ночью нас выводили к машине – не было следователя Кутасова. А он мне обещал.
КОСТИКОВ. Он в эту ночь со своей бабой в постели тешится…
ШОСТАК. Вот увидишь…он придет… придет туда… освободит меня.
КОСТИКОВ. Надейся, наседка.
ШОСТАК. Понимаешь, я так подумал: лучше наседкой буду я, хороший, свой, чем другой, чужой… А мне теперь главное до конца держаться… не раскрыться… не разозлить их… тогда все будет хорошо…Вот увидишь.
КОСТИКОВ. У нас в работе брака не бывает.
ШОСТАК. Извините, товарищ начальник (отходит).
КОСТИКОВ. Гражданин начальник.
Эпизод 10
СУРВИЛО (подходит). Светает…
КОСТИКОВ. Может, кто проедет, и помогут нам.
СУРВИЛО. Горожане здесь редко ездят.
КОСТИКОВ. А чего такая колея разбитая?
СУРВИЛО. Это от наших машин… дорога на стрельбище. Пользуемся в основном ночью. Но часто и днем приходится. Когда проверка нагрянет и надо срочно разгрузить тюрьмы… (Молчание). Ты скажи… и меня?
КОСТИКОВ. Значит, так надо.
СУРВИЛО. С ними вместе?
КОСТИКОВ. На месте разберутся.
Молча курят.
СУРВИЛО. Конечно, я понимаю: ты должен исполнять приказ. Но ты же можешь сделать все более пристойно для своего человека. Пусть я и осужден. Но даже одинаковый приговор не может сравнить меня с ними… с этими врагами народа. Я и после смерти буду оставаться верным солдатом нашего правого дела!
КОСТИКОВ. У нас невиновных не сажают.
ШОСТАК. Конечно, может где я и допустил ошибку… может образования не хватило для такой ответственной должности… Хочешь, как на духу признаюсь… было одно дело по-молодости. Приказано мне было расстрелять молодую студентку. Была она уж очень красивая и славная… худенькая такая, подвижная, с большими удивленными глазами. Стоит и смотрит на меня – аж сердце сжалось и нет сил на курок нажать… Стрельнул мимо, чтобы не в лицо… она все равно в яму свалилась… от страха или усталости… Там и осталась живая, придавленная трупами… До сих пор чувствую себя неловко…
КОСТИКОВ (насмешливо) Скажи прямо – промазал!
СУРВИЛО. Нет! Я уж тогда классно стрелял. У меня наилучший результат был: 127 приговоренных – с одного патрона каждого… А вот политический опыт был еще маловат… забыл, начисто забыл, что передо мной перво-наперво – враг! Но это послужило мне хорошим уроком на всю жизнь. И награждали, и подарки давали, и в должности повышали… Вспомни, кто тебе место освободил?.. Я
КОСТИКОВ. Меня и без твоей помощи перевели из района в управление.
СУРВИЛО. А кто тебя первым встретил на дежурстве и все объяснил.
КОСТИКОВ. Ну, ты, ты…
СУРВИЛО. Худой ты был тогда и какой-то нерешительный. Но понравился мне. Слушал внимательно и серьезно. Все исполнял строго и по уставу.
КОСТИКОВ. Я все честно исполнял, потому меня и заметили.
СУРВИЛО (помолчав). А помнишь, как я тебе хорошенькую квартирку подыскал на Кальварийском кладбище?
КОСТИКОВ. Я тебя отблагодарил – в гости на новоселье пригласил… Крепко мы тогда с тобой надрались!
СУРВИЛО. Считай, с того часа и друзьями стали.
КОСТИКОВ. Но, но!
СУРВИЛО. Вспомни, когда меня перевели в следственный отдел – я твою кандидатуру на свое место предложил. Пришел к начальству и сказал: « Костиков – парень толковый, несмотря на то, что молодой…» Был бы я жив – тебя бы в наш следственный отдел перетащил… меня б послушали…
КОСТИКОВ. И без тебя пробьюсь.
СУРВИЛО. И все же…я бы, знаешь, свое место тебе уступил…
КОСТИКОВ. Забыл, кто ты теперь есть?
СУРВИЛО. И ты так считаешь?
КОСТИКОВ (помолчав) Сам ты меня учил: «Враги народа – нечисть. Мы осуществляем силу и карающий меч Родины и должны быть твердыми. Никаких сантиментов, никакой жалости!»
Эпизод 11
ГРОМ. Да какие мы им враги! Автух – крестьянин, Шостак – рабочий… что тогда говорить про следователя Сурвило…
ВАЛЕРЬЯНОВ. Однако и его вместе с нами.
ГРОМ. Его дело рассматривали отдельно от нашего… Правда, он меня и не волнует… А вот дело Автуха, единоличника, связали со мной, п о э т о м, признанным самой властью. Он не только моих стихов не читал – вообще читать не умеет.
ВАЛЕРЬЯНОВ. Так вас за стихи… тогда понятно…
ГРОМ. За то, что писал на своем родном белорусском языке.
ВАЛЕРЬЯНОВ. За это?!
ГРОМ. Откровенно говоря, я больше люблю русскую поэзию, особенно Фета. Но писать так, как он, нельзя… запретили. От нас настоятельно требовали брать пример с Маяковского, который мне не очень нравится. Пришлось переиначить в себе свое, прирожденное: начал усваивать их эстетику, наполненную громом заводских цехов, фабричных труб, писать возвышенно, задиристо, «бурепенно». И, знаете, меня тут же начали печатать. Особенно отметили мое стихотворение «Майское рождение»: «Гремят и грохают машины, турбины радостно поют. Справляют майские крестины – это ударники идут!»
ВАЛЕРЬЯНОВ. Мне как-то случилось их прочитать в газете «Новый патриот». Там был еще критический обзор, и среди лучших поэтов отметили и ваше имя…
ГРОМ. Меня сразу же заметили и предложили издать книгу. Я быстро написал еще с два десятка стихов, сдал в издательство… И вдруг меня арестовали.
ВАЛЕРЬЯНОВ. Как вы еще наивны, молодой человек… Вдруг ничего не бывает. Поэт и власть – всегда антиподы, потому что поэзия, как сказал Гете, это всегда правда.
ГРОМ. Так вот почему они на следствии все спрашивали про мои ранние стихи и про наши разговоры среди поэтов! Следователи тыкали пистолетом в страницу с моими ранними стихами на белорусском языке, подчеркнутые красным, и прицепились к одной строчке: «Блистае раница агнистая на хмарах восени маёй»… и все допытывались, что значит «хмары»? Я им отвечаю: ничего, кроме того, что это хмары…А эти литературоведы мне наганом под нос и кричат: «Это на небе тучи, а у тебя что-то другое!»… Они хотели, чтобы я сам догадался про то, что они думали и чтобы сам подсказал им…И они меня палками по ногам… палками…
ВАЛЕРЬЯНОВ. У них это главное и любимое доказательство.
ГРОМ. Но я не признал за собой вины. Они ничего не нашли для заведения на меня дела – и тогда связали меня с Автухом. Посоветовали признаться, что мы с ним шпионы.
ВАЛЕРЬЯНОВ (усмехнувшись) Выходит, мы вместе с вами родину продали.
ГРОМ. Он, по своей крестьянской дурноте, подписал показания, будто бы я завербовал его в агенты иностранной разведки, и он по моим поручениям ходил за границу… Я – поэт, а он – единоличник… абсурд какой-то!
ВАЛЕРЬЯНОВ. Может потому, что у вас фамилии одинаковые?.. Гром – это ваш псевдоним?..
Эпизод 12
КОСТИКОВ (вскакивает). Подъём! Ишь, разблеялись, раскисли! А ну-ка все толкать! Да поживее!
Все окружают машину, толкают. Костиков бегает вокруг, кричит и грозит пистолетом. Корчась, оседают на землю Валерьянов и Автух. Костиков кричит на них, заставляет встать.
ГРОМ. Гражданин помкоменданта… гражданин начальник… они же старые люди… в отцы нам годятся… пусть отдохнут… мы за них постараемся…
КОСТИКОВ. Ишь, слюнтяй сердобольный выискался!
СУРВИЛО (Костикову). Пусть их. А то здесь подохнут – кого стрелять будешь...
КОСТИКОВ. Ладно, уговорил… Всем пять минут передыху. Все по-честному. У нас все равны…
Все рассаживаются группками
Эпизод 13
АВТУХ (садится). Вот беда какая… ни от одной работы так сердце не ныло…помру, видать, до расстрела…
ВАЛЕРЬЯНОВ (садится рядом). Я их уже шесть пережил…
АВТУХ. Шесть?
ВАЛЕРЬЯНОВ. Первый раз они приговорили меня к расстрелу еще в восемнадцатом году. Если бы тогда расстреляли – не пришлось бы пережить все это…Так нет же, не расстреляли. А довели до дистрофии и выпустили умирать самостоятельно…
АВТУХ. И долго вас в тюрьме держали?
ВАЛЕРЬЯНОВ. Нас, полсотни офицеров, три недели гноили в сыром винном погребе без еды и воды… По нужде приходилось ходить на глазах людей всех возрастов и чинов… Еще тогда я понял всю их суть… они не люди…
АВТУХ (шепотом) Потише говорите… он услышит.
ВАЛЕРЬЯНОВ. Двум смертям не бывать.
АВТУХ. Так вы и правда из буржуев?
ВАЛЕРЬЯНОВ. Да в чем мое буржуйство? Получил образование, служил в армии, как и полагается гражданину своего отечества…
АВТУХ. И жена ваша из буржуев?
ВАЛЕРЬЯНОВ. Первая жена дворянка была? в гражданскую войну убили…Женился я на дочери дворника, думал: теперь пришло их время. А вот – ошибся: не дали жить и Дусе… остались две дочки дошкольницы… не знаю, где они и что с ними… ничего мне не сказали…Что с детьми будет, Господи?!
АВТУХ. Да, плохо вы сделали, что женились при их власти… во как… пустили на свет голытьбу и безотцовщину. На что теперь надеетесь?
ВАЛЕРЬЯНОВ. Свет не без добрых людей.
АВТУХ. Где их теперь увидишь - они вчистую их вывели.
ВАЛЕРЬЯНОВ. Видно, одна надежда на святое привидение да на Господа.
АВТУХ. Так они же и Бога похерили…
ВАЛЕРЬЯНОВ. Сказано в писании: и накажет Господь всех по четвертое колено.
АВТУХ. Может все еще обойдется… попугают и отпустят.
ВАЛЕРЬЯНОВ. Вот и вы, как мой младший брат, молодой поручик Аркадий… все не мог понять, с кем дело имеет. Беседовал с ними, объяснял, горячился, надеялся, что дело с людьми имеет… Пристрелили и в овраг бросили.
АВТУХ. Зато вы выжили.
ВАЛЕРЬЯНОВ. Да, я не протестовал… и вот дождался того же, что брат…Вот их новые порядки.
АВТУХ. Чтоб они задушились с их порядками!.. Ну, какое им дело до меня?! Я никогда не был против их власти. Хотел одного: жить самостоятельно. Ничегошеньки у них не просил…Не дали жить? Обрезали мне землю, оставили болотную неудобицу. Зимой мой амбар разобрали и на дрова растаскали. И все кричат мне, грозятся… Я хочу умереть на своей земле! На своей! Так они мне трактором дорогу перерезали к большаку, а чтобы дорожку не протоптал – викой засеяли. Мне в город сходить – надо было у самой границы ее огибать. Тогда они заявили, что я в Польшу хожу… Да на кой леш мне та Польша! Сами написали и сказали: признавайся.
ВАЛЕРЬЯНОВ. Все подписывают… мы с вами не последние…
АВТУХ. Ну как можно такую брехню подписывать?! Не было этого! Они старшего сына арестовали и грозились всю семью арестовать… А в тот вечер к нам в камеру посадили вон того, Шостака. Он ко мне сердобольно отнесся, все выспросил, посочувствовал и посоветовал подписать. Сказал: все равно меня посадят, раз арестовали. А подпишу – сына отпустят и мне меньше дадут. Буду упираться – расстреляют…Подписал я – и, правда, перестали меня на допросы таскать… А вот как обернулось. Неужели они могут невиновного вот так, одним махом? Ведь сами же они из рабочих и крестьян… мы все свои – не буржуи…
ВАЛЕРЬЯНОВ (обидчиво) Я вам враг?
АВТУХ. Чую, что вы душевный человек, но сами-то из буржуев.
ВАЛЕРЬЯНОВ (выкрикнул) Да какой я буржуй?!
Эпизод 14
КОСТИКОВ (обернулся на крик). Эй, буржуй! (Валерьянов не оборачивается) К тебе обращаюсь! Оглох что ли?
ВАЛЕРЬЯНОВ. Я слышу.
КОСТИКОВ. Благодари меня за доброту! Ты от работы увиливаешь, а я тебя не пристрелил.
ВАЛЕРЬЯНОВ. Благодарю.
КОСТИКОВ. Во! Не напомнишь – не отблагодарит! Буржуйская невоспитанность, хамство!
ШОСТАК. К своим так они уж слишком хорошо воспитаны, все: благодарю, пожалуйста… ваше благородие… Мало их постреляли!
СУРВИЛО (наболело). Стреляли немало! Но не всех еще! Все за виной гонимся, за доказательствами и признанием… больше бумаги исписали.
ШОСТАК. А чего на них писать?! Разве сразу не видно – контра! Вон посмотрите на него: костюмчик, гамаши, коверкот.
КОСТИКОВ (усмешливо). И галстук повязал.
ВАЛЕРЬЯНОВ (с достоинством) Завязал, как каждый интеллигентный человек.
ШОСТАК. Во придурок! Его арестовывают, а он галстук завязывает… для того, чтобы в тюрьме повесится, а? (хихикает).
СУРВИЛО. Такой номер у нас не проходит. У нас всюду порядок.
ШОСТАК (подыгрывает ему). Мышь не проскочит.
КОСТИКОВ (Шостаку). А ты помолчи! Ты – преступник!
ШОСТАК. Я?!
КОСТИКОВ. Ты, ты! Вон он (на Валерьянова) – не преступник! Он – открытый враг! Белый офицер и так далее. А ты – и нашим и вашим.
ШОСТАК. Я не вашим… то есть, не нашим… я служу нашей партии… меня тут вместе со всеми по ошибке…
КОСТИКОВ. Ладно, заткнись…разберутся!
ШОСТАК (подбегает к нему). Так еще разберутся … там, на месте разберутся? Я верю: там меня Кутасов ждет… он все скажет… Спасибо, спасибо, гражданин начальник… не буду вам мешать… отдыхайте.
КОСТИКОВ. Вон и подмога прибыла.
Эпизод 15
Появляется подвыпивший шофер с двумя лопатами на плече.
КОСТИКОВ. Почему один?
ШОФЕР. Так они там все вдрызг пьяные.
КОСТИКОВ. Какой это сегодня праздник?
ШОФЕР. Для них работа – всегда праздник.
КОСТИКОВ. Где бензин?
ШОФЕР. Сказали: нет бензина.
КОСТИКОВ. Как это нет?
ЗАЙКОВСКИЙ (кричит из машины). А где ты его на всех вас с вашей работой наберешься!.. Все под себя косите.
КОСТИКОВ. Заткнись, бандюга!
ШОФЕР. Вот лопаты дали… ( тихо) Сказали: тут всех кончать…
КОСТИКОВ. Как тут?
ШОФЕР. А им какая разница.
КОСТИКОВ. Ты им все объяснил?… Пусть бы пару человек прислали…
ШОФЕР. Да говорил я им…А твой начальник сказал: «Костиков справится. Он человек исполнительный. Мать родную не пожалеет, а приказ исполнит…»
КОСТИКОВ (все еще растерянно) Что же это, нам с тобой рыть? (Берет одну лопату).
ШОФЕР. (Отдает ему обе лопаты) Я тут причем. Мое дело баранку крутить.
КОСТИКОВ. Я один?
ШОФЕР. А тебе зачем надрываться. Вон какая у тебя бригада! Вона сколько машину проволокли… тут бы и трактор не одолел…Видеть, дружно и с охотой работали.
КОСТИКОВ. Они что – сами себе будут копать?
ШОФЕР. Ты что – первый раз?
КОСТИКОВ (взорвался) Не твое собачье дело!
ШОФЕР. Ну, а я про что! Мое дело хлеб возить. Да видать у вас столько работы скопилось, что меня к вам начальство на подмогу командировало. За этот месяц мне во как обрыдла эта ночная смена!
КОСТИКОВ. Ну, сука! Попадешься ты мне – все припомню!
ШОФЕР. У каждого своя служба (отходит и садится в кабину).
КОСТИКОВ. (Стоит, растерянно опершись на лопаты. Вдруг решительно). Подъем! Мать вашу! Стройся!
Часть 4
Эпизод 16
Все выстроились в одну шеренгу.
КОСТИКОВ (вынимает из кармана список) Зайковский! (Молчание). Зайковский (молчание)
ШОСТАК. Да он там, в машине.
КОСТИКОВ (заглядывает в кузов) Зайковский! (молчание).
СУРВИЛО. Неужто слинял…
ШОСТАК. Гражданин начальник, дозвольте я загляну?
КОСТИКОВ. Давай.
ШОСТАК (осторожно лезет в машину – и тут же вываливается из нее. Поднимается, держится рукой за окровавленную челюсть, вытаскивает изо рта зуб) Ой, зубоньки мои, зубоньки…
КОСТИКОВ. На месте он?
ШОСТАК. Тут он… затаился, как мышь.
КОСТИКОВ. А с тобой что?
ШОСТАК. С детства одних только мышей боюсь…
КОСТИКОВ. Зайковский!
ЗАЙКОВСКИЙ. А ты еще не допёр, псарня? Тогда заходи.
КОСТИКОВ. Как я зайду на шмон – ты у меня дубаря врежешь!
ЗАЙКОВСКИЙ. Только после тебя.
КОСТИКОВ. Я возьму тебя на прихват. Я тебе рога пообломаю!
ЗАЙКОВСКИЙ. Осади, псарня! Мне еще не всю силу выбили на ваших костоломных допросах.
КОСТИКОВ. Заткнись, я сказал!
ЗАЙКОВСКИЙ. Сам глохни. Продолжай свое толковище.
КОСТИКОВ. Молчать!… Сурвило!
СУРВИЛО. Не признал, что ли?
КОСТИКОВ. Я другого знал… Буржуй, как фамилия?
ВАЛЕРЬЯНОВ. Я счетовод.
КОСТИКОВ. Шкуру сменил – думал, не выловим? Фамилия?
ВАЛЕРЬЯНОВ. Валерьянов.
КОСТИКОВ. КозЁл!
АВТУХ. КОзел я.
КОСТИКОВ. Второй КозЁл?
ГРОМ. Мы КОзелы.
КОСТИКОВ. Родственники?
ГРОМ. Из одной деревни.
КОСТИКОВ. Что-то много козлов в вашей деревне развелось!
АВТУХ. Не… раньше в каждом дворе по две коровы были…
КОСТИКОВ. Это когда – раньше?!
АВТУХ. (Испуганно) Запамятовал я…
КОСТИКОВ. То-то же… козлы недорезанные! .. Так, Шостак на месте.
ШОСТАК. А как же…я всегда на месте… как и положено…
КОСТИКОВ. По порядку номеров рассчитайся!
Идет перекличка.
КОСТИКОВ. Первый и второй три шага вперед! (Выходят Сурвило и Шостак) Рыть траншею. (Передает им лопаты)
СУРВИЛО. Ты же обещал нам желтый песочек… а здесь трясина, грязь…
КОСТИКОВ. Для них и это сойдет.
ШОСТАК (подмигивает им обоим). Понимаю…понимаю… я знал…я верил…я исполню свой долг до конца…Товарищ помкоменданта, где рыть?
КОСТИКОВ. Здесь.
Костиков показывает и отмеряет шагами размер на земле. Сурвило и Шостак роют. Костиков следит, дает указания.
Эпизод 17
ГРОМ. До самого приговора все представлял себе, как будут расстреливать.
ВАЛЕРЬЯНОВ. А вам не все равно, как это произойдет?
ГРОМ. Я видел в кино, как расстреливают французских коммунаров. Ровная шеренга стрелков, вперед выставлены винтовки, направленные на жертвы у глиняной стены… А те в белых рубашках с гордо поднятыми головами. И залп…легкий синий дымок и сквозь него доносятся проклятья тьеровским убийцам… Красиво! А у нас. Один пистолет у начальника на всех – какой тут залп … и кому кричать проклятие…Будь она проклята эта поэзия! Лучше бы я не читал никаких книжек и растрясал гной на поле, как мой младший брат…Всего четыре класса закончил, работает в колхозе – и будет жить без книг и стихов…Жить будет…
ВАЛЕРЬЯНОВ. Автух тоже стихов не писал… а будет лежать вместе с нами в одной могиле. (Автуху) Так, Автух? (тот не отвечает) Эй, Автух!
АВТУХ (поворачивается). Коня жалко.
ВАЛЕРЬЯНОВ. Какого еще коня?
АВТУХ. Когда они обобрали меня до нитки – один конь остался. И на него начали зариться. Смотрел я за ним, как за дитём кровным. И он ко мне привязался пуще сына родного… Он тянет, а я плечом подпихиваю – мы с ним словно в одной упряжке работали, как и положено отцу с сыном. Он это понимал, старался…был верным семье… Феля, помнишь еще, как я его жеребенком от нашей кобылы вырастил?.. Так украли…Во как – и сына у меня украли и коня.
ГРОМ. (после затянувшегося молчания) Прости, отец…
АВТУХ. Признал родителя…
ГРОМ. Да я разве…
АВТУХ. А помнишь, как нам с матерью кричал, что враги мы тебе?
ГРОМ. Стыдно мне было за вашу темноту… все люди, как люди…вместе собрались одним колхозом строить новую жизнь, а ты…
АВТУХ. Во какую они построили.
ГРОМ. Я хотел как лучше…Я ж поэт! Поэт! Я мечтал, хоть одну книжку издать… я б вернулся к вам… честное слово вернулся…
АВТУХ. Прогорели мы с тобой, сынок, в пух и прах… И во – сделали мы подарок своим родным: на всю жизнь будут они теперь носить знак беды – враги народа.
ГРОМ. Я верил…верил…верил…
Эпизод 18
Сурвило и Шостак кончили работу. Подходят к Костикову с лопатами.
ШОСТАК. Товарищ помкоменданта, ваше приказание выполнено.
КОСТИКОВ. Благодарю за верную службу! Сдать оружие и в машину.
Шостак и Сурвило быстро влезают в кузов.
КОСТИКОВ (остальным) Все в машину!
ШОСТАК (выглядывает из кузова) И этих врагов с нами?
КОСТИКОВ (весело). Ты кончил дело - гуляй смело!
ШОСТАК. Значится домой… домой…
АВТУХ. Живой не без жила, а мертвый не без могилки.
Гром помогает Автуху и Валерьянову залезть в машину.
Садится последним. В машине оживление, шум.
ЗАЙКОВСКИЙ. Дайте поспать, подонки!
СУРВИЛО. Сейчас наспишься вволю!
ЗАЙКОВСКИЙ. А что, приехали?
СУРВИЛО. Ты - приехал.
ЗАЙКОВСКИЙ. Жили каждый сам по себе, а все одним колхозом поляжем.
СУРВИЛО. Я с тобой рядом и срать не сяду.
АВТУХ. Да успокойтесь, хлопцы! Чего сориться…не дом же по наследству делим. Сходись – бранись, а расходись – мирись.
ШОСТАК. И верно…домой же едем.
ГРОМ. А, может, и домой…может, этот начальник не такой уже и плохой человек… Как хотелось бы хоть в конце жизни встретить среди них хоть одного с доброй душой… ведь все мы люди. Он человек и я человек… пусть и поэт…и враг…осужденный к высшей мере…
ЗАЙКОВСКИЙ. Ну и дурень ты, дурень, хоть и поэт! Расчирикался: домой, домой! А не допер – бензина-то нету!
Гробовая тишина.
Часть 5
Эпизод 20
Костиков нервно ходит вокруг машины. Отбрасывает окурок,
медленно вжимает его в землю. Действия его становятся все
решительнее. Одергивает шинель, проверяет пистолет, отмеряет
шагами расстояние от ямы до кузова, рывком открывает дверь.
КОСТИКОВ (кричит) Выходи по одному! (Молчание) Ты выходи!
ГРОМ. Почему я? Почему я первый?
ШОСТАК (подталкивает его). Выходи, тебе приказано!
Гром начинает медленно спускаться. Автух отталкивает Шостака, хватает Грома за шиворот и втягивает в кузов.
АВТУХ (кричит) Нет! Нет! Не лезь поперек батьки в пекло!
Поспешно спускается, идет, пятясь задом, к яме.
Костиков с пистолетом следует за ним.
КОСТИКОВ. Во, верно соображаешь, единоличник! Ты нам – первый враг. Не захотел вместе с нами одним колхозом строить наше светлое будущее. Не принял нашей власти. Те приняли, но предали! За это все вы одним колхозом в могилу поляжете! (толкает его к яме)
АВТУХ. (Падает, крестится. Вдруг быстро поднимается, захватив землю в кулаки, и начинает рассыпать ее вокруг себя, как сеют зерно. Надрывно, как сумасшедший бормочет). Я есмь хлеб жизни… приходящий ко мне не будет алкать… и верующий в меня не будет жаждать никогда…
КОСТИКОВ (пятится от него). Это не страшно…не страшно…(Обходит его сзади, приставляет пистолет к затылку. Стреляет. Автух падает. Он сбрасывает его в яму) Так, один есть… (Уверенным шагом подходит к кузову)
Эпизод 22
КОСТИКОВ. А ну, бандюга, выходи!
ЗАЙКОВСКИЙ. Доставь на место и не коси приговор!
КОСТИКОВ. Приказываю: выходи!
ЗАЙКОВСКИЙ. Я тебе не присягал.
КОСТИКОВ. Твое счастье, что не я твое дело вел.
ЗАЙКОВСКИЙ. Я бы тебя сам на первом допросе замочил.
Сурвило и Шостак выталкивают его. Он отбрасывает их, спускается.
ЗАЙКОВСКИЙ. Лучше смерть – чем с вами в одном загоне быть! Все вы одним миром мазаны. Вы – пауки в банке. (Отходит)
КОСТИКОВ. Руки назад! Назад руки!
ЗАЙКОВСКИЙ. Не видишь – сломана!
КОСТИКОВ. Я тебе сейчас другую сломаю! (Хватает его. Зайковский отшвыривает его. Сурвило выпрыгивает из машины, направляет на Зайковского лопату, как штык.)
ЗАЙКОВСКИЙ. Не лапай! Поручено – стреляй! А без клешней.
КОСТИКОВ. Ах ты, бандюга!
ЗАЙКОВСКИЙ. Я больше политический, чем вы здесь все вместе взятые.
КОСТИКОВ. Заткнись – и к яме! (Толкает его пистолетом)
ЗАЙКОВСКИЙ (резко останавливается. Застыл Костиков. Сурвило с лопатой подался вперед). Ты вот что! Когда тебя будут расстреливать, чтобы не в этой яме, усёк! Чтоб не смердел мне.
КОСТИКОВ. Ах ты, говно! (Озверело стреляет ему в лицо, Зайковский падает. Он бешено заталкивает его ногами в яму.) Ты – грозить мне будешь! Ты - мне?! (Не может придти в себя)
СУРВИЛО (сердобольно) Да не расстраивайся ты, Василёк. Это же не наш. Сразу видно – бандюга. Да еще московский. А наши – враги. Они послушные и перед ямой… рассчитывают до последнего, что им поверят и пощадят… Пусть…я им не мешаю. Насмотрелся на их затылки, черные и рыжие, гладкие и кучерявые, седые и лысые… Никто из них не оскорблял меня, не то что этот криминальный приблуд… А наши – хорошо подготовленный политический материал.
Эпизод 23
КОСТИКОВ (приблизился к машине) Выходите сразу два! Ты, белогвардеец! И ты, сраный поэт! Да поживей!
Гром послушно выпрыгнул из машины и послушно застыл в ожидании напарника. Неуклюже на животе сползает Валерьянов. Дотянулся ногами до земли. Встал, ощупал пальто. На нитке повисла пуговица. Крутит ее, пытается приладить на место. Валерьянов и Гром, прижавшись плечом к плечу, идут к яме.
ВАЛЕРЬЯНОВ. А все-таки жизнь есть жизнь…какая б она не была…
ГРОМ (смотрит на небо, лицо дергается). Обидно…очень обидно…
КОСТИКОВ. Стоять на месте!
Оба застывают на краю ямы. Валерьянов перекрестился и опустил голову.
ВАЛЕРЬЯНОВ. Прости меня, брат Аркадий… прости, что предал я свою честь…прости брат… се ля ви…
КОСТИКОВ. Что ты там такое мелешь?
ВАЛЕРЬЯНОВ (поворачивается, с усмешкой). Се ля ви…
КОСТИКОВ. Ишь, твою мать! Соловей нашелся. (Стреляет. Валерьянов упал)
ГРОМ (резко поворачивается и напевно, надрывно читает). «Блистае раница агнистая на хмарах восени маей…»
КОСТИКОВ. Еще один соловей объявился! (Стреляет. Гром падает. Он отталкивает его ногой в яму. Идет к машине, кричит в кузов) Предатель, выходи!
Эпизод 24
ШОСТАК (на коленях выглядывает из кузова) Я, что ли?
КОСТИКОВ. Ты, ты выходи!
ШОСТАК. Да вы что, товарищ начальник?! Мы ж теперь здесь все свои остались…
КОСТИКОВ. Выходи, предатель!
ШОСТАК. Я не предатель…я уже объяснял вам…это ошибка. Кутасов все знает.
КОСТИКОВ (освирепел). Все написано и подписано – выходи!
СУРВИЛО (хватает его за ногу, стаскивает). Выходи и шагом марш!
Шостак вываливается из машины, медленно поднимается и начинает от страха зевать.
ШОСТАК. Но ведь…я ведь…меня нельзя ведь…расстреливать. Кутасов… СУРВИЛО. Ты знаешь, что положено за оказание сопротивления нашей власти!
ШОСТАК. А я разве…оказываю…я не оказываю…я…завсегда...
КОСТИКОВ. Тогда марш к яме!
СУРВИЛО (подталкивает его). Помочь?
ШОСТАК (падает и ползет на коленях к яме). Меня нельзя расстреливать…Кутасов знает… это неправильно…
КОСТИКОВ (берет его за волосы и стреляет в затылок). Все правильно.
Эпизод 25
СУРВИЛО (идет к нему навстречу). Молодец, Василёк! На отлично провел боевое крещение.
КОСТИКОВ (наводит на него пистолет) К яме!
СУРВИЛО. Что, и меня?!
КОСТИКОВ. Приказы не обсуждают.
СУРВИЛО. Это ошибка.
КОСТИКОВ. Это ты ошибся со своей красавицей – студенткой.
СУРВИЛО. Я ж тебе, как на духу, признался, по – дружески…а ты… ты меня этим колешь?
КОСТИКОВ (улыбчато) Видишь, хорошо я твой урок усвоил. Сам же меня хвалил, что я способный. Вот и начальство меня оценит: и наградят и в должности повысят. Главное, как сам знаешь, точно исполнять приказ…Марш к яме!
Молчание. Оба топчутся на месте.
КОСТИКОВ. За оказание сопротивления органам – сам знаешь…К яме!
СУРВИЛО (помолчав). Что и меня туда… с ними?
КОСТИКОВ. Отдельной ямы у меня нет.
СУРВИЛО. Давай я сам…
КОСТИКОВ (посмотрел на рассветное небо) Все равно опоздали…Копай.
СУРВИЛО (нашел место). Можно тут?
КОСТИКОВ. Как постелешься – так и спать будешь. Давай, и поживей!
Сурвило копает. Костиков следит за ним. Молчание.
КОСТИКОВ. Ты что круглую роешь…не мне ж тебя учить.
Сурвило поправляет яму. Останавливается, снимает куртку и бросает Костикову.
СУРВИЛО. Возьми… зачем добру пропадать…
КОСТИКОВ (брезгливо отбрасывает ее ногой). Подкупить хочешь. Не на того напал.
СУРВИЛО. За что ты меня оскорбляешь? (Берет куртку, аккуратно складывает, находит булыжник начинает, точить лопату. Скрип металла). Что я нарушил? Хоть одного безвинного врага убил?
КОСТИКОВ. Ты допускал превышение и незаконные методы: бил, ломал кости.
СУРВИЛО. В нашем управлении все так работают…стараются, ночи не спят… выбивают все из арестованного, что нужно для дела… А они нам мало нервы повымотали? Не хотят признаваться, выкручиваются, обманывают… и все одно бубнят: не виноваты! Не вредили! Не шпионили! Не вербовали!.. А нам обязательно надо выбить из них признание, имена, даты, встречи, соучастников… Да, приходится порой и перебрать от усердия. Но все это не для себя – ради нашего общего дела.
КОСТИКОВ. Семух у тебя на допросе скончался.
СУРВИЛО. Разве это моя вина, что он слаб в коленках оказался?
КОСТИКОВ. Конечно, не беда, что скончался… Твоя вина, что он все с собой унес, а на него была основная надежда.
СУРВИЛО. Он, падла, слишком долго молчал… А как зажали ему член в дверях – пасть разинул. Мы обрадовались: думали через него всю организацию раскрутим…а он враз кранты отдал.
КОСТИКОВ. Купцова ты прямо в кабинете прикончил.
СУРВИЛО. Этот боров с кулаками кинулся! Он – кузнец, мог бы из меня с одного удара яичницу сделать…Ну, какая моя тут вина?
КОСТИКОВ. Если строго, с позиции правозаконности, ты виноват!
СУРВИЛО. А если с нашей – я прав!
КОСТИКОВ. Тогда зачем сам признался и подписал?
СУРВИЛО. Потому что я честный… и в глубине души надеялся: пусть виноват, но меня не очень накажут. Я ведь не контра, не шпион, не белорусский националист. Я свой – из органов. Это надо учесть.
КОСТИКОВ. Вот тебе и учли.
СУРВИЛО. А самое обидное знаешь что? Не обратили внимания на разницу между мной, своим, и настоящими врагами народа… в одну машину пихнули с этими шпионами и бандитами… с этим недорезанным буржуем… даже в одну яму с ними хотели бросить. Да их тысячами надо убивать! Вот я и старался. Меня четыре раза премировали за удачную работу. Что – теперь и это не в счет?.. И ты считаешь, что правильно?
КОСТИКОВ. Ты сам подписался…
СУРВИЛО. Нет! Не в этом дело. Вокруг – одни враги! Они затесались и к нам, в органы – вот что! И их все больше и больше…Пока мы, самые честные, преданно исполняем свой долг – они к власти прорвались!
КОСТИКОВ. Ну ты! Ври да не завирайся. Молчать!
СУРВИЛО. Я молчал, как и тысячи других…и вот что мне за это!
КОСТИКОВ. Копай быстрее, если хочешь отдельную постельку иметь.
СУРВИЛО. Нет уж! Все скажу! И ты – враг! Это ты меня заложил! Никто, кроме тебя не знал про Семуху и Купцова… я тебе по пьянке проболтался, как самому близкому дружку. А ты, сука, настучал на меня! На мое место зарился! Думаешь, уцелеешь? Службой откупишься?
КОСТИКОВ. Заткнись! (Наводит на него пистолет).
СУРВИЛО. Попомнишь мое слово: придет и твой черед!..Мы все – пауки в банке!
Костиков быстро стреляет. Сурвило, выпустив лопату, падает, осел на бок. Стонет и пытается подняться.
СУРВИЛО. Добей же…
КОСТИКОВ. А девчонку – студентку ты добил…
СУРВИЛО. Я тебя прошу… по-человечески…добей…
КОСТИКОВ (помедлив, бросает ему пистолет). Не промахнись… последний патрон остался…
Костиков отворачивается, нервно закуривает. Из кабины выходит шофер, зевает, улыбается, мочится под колесо.
ШОФЕР (нагибается. Радостно). Ишь, стервец, куда спрятался! А мы тебя вот так! Гоп – и нашенский! (Поднимает гриб) Ишь, какой красавец! (Напевает) «Стоит дурак, на нем колпак, не шит, не бран, не вязан, а весь п о я р ч а т ы й…»
Раздается выстрел.
КОСТИКОВ (безумными глазами смотрит вокруг, руки его трясутся). Бараны… бараны… бараны…
Свет мгновенно гаснет.