Я не пишу о себе принципиально, – потому что это противоречит истинному искусству и подаёт дурной пример подрастающему поколению. Другие писатели (их немало), я знаю, делают это, но я ни за что заниматься этим не буду, разве что в исключительных случаях.
Джером К. Джером
«Пирушка с привидениями»
Апофеозом выглядит казус, приключившийся с Королёвой.
Вся история происходила в декорациях, напоминающих строение атома, ну, или, скажем, солнечную систему – кому в каких масштабах больше нравится.
В центре было ядро – огромное горячее и даже пульсирующее. А вокруг него по своим орбитам крутились электроны – одни ближе, другие дальше. Но все они были к этому ядру привязаны-пришиты и находились в зоне его притяжения.
В центре этой вселенной, ну, или ядра – кому как угодно – была она – главная героиня – Черкасова. Все персонажи истории именуются исключительно по фамилиям, то есть близко к первоисточнику.
Именно так Черкасова называла своих подруг или знакомых, которые и кружились вокруг неё.
И все находились под влиянием этой мощной силы притяжения, энергетики и обаяния.
И чувствовали себя родственными душами.
Даже те, кто толком не знал, о ком идёт речь в её рассказах, слышали от Черкасовой неоднократно произносимые фамилии (а она величала своих подруг именно так) и чувствовали себя участниками одного большого спектакля, посвящёнными в некую тайну, и родственными душами. Что уж говорить о тех, кто был знаком непосредственно друг с другом! Они точно были некими слотами в структуре фрейма (да простит читатель автору этот на сей раз литературоведческий бзик).
И стоило кому-то при встрече произнести ключевое слово «Черкасова», как все, будь то Терентьева, Королёва, Мельникова, Бездумнова, Градская, Лисенко, Свиридович и многие-многие другие, расплывались в широчайшей улыбке. Все они были причастны к некой организации друзей Черкасовой.
Черкасова была Черкасовой, и равных ей не существовало.
Стоило только один раз послушать её и пообщаться с ней, как собеседника затягивало в эту орбиту и вырваться оттуда было уже невозможно.
Она умела и любила поговорить и делала это с величайшими любовью, увлечённостью и большим чувством юмора.
Чем это проиллюстрировать?
Да вот хоть этим.
Как-то в разгар смутных перестроечных лет, когда народ потоком кинулся в бизнес, случилось и Черкасовой принять участие в этом процессе, неожиданно встав за прилавок. При этом своего основного занятия, работы в школе, она не прекращала.
График торговли и расписание уроков были составлены мастерски, и Черкасова очень плодотворно несколько дней в неделю учительствовала и «сеяла разумное, доброе, вечное» и всё, что полагается, а несколько – продавала книги, то есть тоже по-своему бросала светлые и прекрасные семена в души читателей-покупателей. По сути дела, тоже занималась благородными посевными работами, пытаясь преодолеть собственные финансовые проблемы.
И однажды Терентьева, шествуя по огромному спортивному комплексу, уставленному столами с товарами, возле которых не наблюдалось большого количества покупателей, увидела толпу.
Люди стояли возле прилавка в странном молчании и каком-то оцепенении.
Заинтересовавшись и подойдя поближе, Терентьева увидела в центре «народных масс» Черкасову. Та держала в руке книгу и вещала сюжет продаваемого опуса, по-актёрски жестикулируя свободной рукой, повышая или понижая голос, говоря то медленно, то быстро, вкрадчиво или поверхностно, грустя и веселясь – разнообразно, украшая основные тезисы пространными комментариями, держа аудиторию в напряжении и ожидании настоящего художественного катарсиса. Толпа, замерев, внимала её рассказу. Это было театральное представление. Впрочем, спектаклем становился любой рассказ Черкасовой, захватывающий, эффектный и увлекательный.
Терентьева полюбовалась на подругу издалека и проследовала дальше, не решившись помешать этому гипнотическому сеансу.
Но сие есть присказка.
Не все черкасовские подруги были знакомы друг с другом, но жизнь, однако, иногда сталкивала их.
Так, однажды она свела Терентьеву и Королёву.
Королёва преподавала в школе химию, а ребёнку Терентьевой срочно потребовался репетитор.
Весь анекдот состоял в том, что в школьные годы Терентьева учила этой химии Черкасову. То есть и учила-то недолго. Просто перед выпускным экзаменом они устроились на пустынной лестнице и в ожидании своего часа принялись говорить об этой самой химии. Фамилии у обеих были в самом конце списка – одна была тридцать второй, а другая тридцать третьей. И времени на разговоры было предостаточно. Терентьева в те благословенные времена химию знала на отлично и, коротая время, в доступной и популярной форме выложила подруге оба курса неорганики и органики в рамках школьной программы. Чем прояснила мозги однокласснице, что позволило той очень успешно эту несчастную химию сдать.
Но когда через энное количество лет ребёнок Терентьевой начал изучать оный предмет в школе, его maman с ужасом поняла, что помнит только формулы молекул воды, поваренной соли, а также серной и соляной кислот. И ещё несколько слов, вроде «гидролиз», «индикатор», «лакмус» и «фенолфталеин», а также строение атома, когда электроны вращаются вокруг ядра каждый по своей орбите. А ребёнку нужна была помощь.
Естественно, Терентьева позвонила своей подруге Черкасовой, а та немедленно передала её подруге-коллеге Королёвой.
Разумеется, в то время и Черкасова уже давно была не Черкасова, и Терентьева уже давно была не Терентьева. И все другие электроны в этом атоме тоже поменяли фамилии. Как это обычно случается с замужними барышнями. Но все планеты в системе звезды Ч. продолжали фигурировать под своими исконными девическими фамилиями.
Королёва попала в «организацию» уже под этим именем.
Надо сказать, что раньше ни Терентьева, ни Королёва друг друга никогда не видели. Но знали отдельные моменты из жизни и имели свои представления относительно свойств, качеств и внешнего вида друг друга. Так что встретились они как хорошо знакомые и радушно расположенные один к другому люди.
За время занятий Королёвой удалось прояснить «химическую» обстановку в голове терентьевского чада и произвести в ней тот заветный щелчок, который однажды свершила в черкасовской голове Терентьева на безлюдной школьной лестнице в преддверии июньского экзамена.
Все были очень довольны.
И это тоже было преамбулой.
«Прикол» состоял в том, что случилось однажды Терентьевой летом подхватить вирус. И почти неделю она читала книжки, лёжа в постели. Где-то на четвёртый день релакса ей позвонила Черкасова.
– Привет! – сказала она. – Ты что, позавчера в Швеции была?
– Нет! – ответила Терентьева. – Я уже четвёртый день лежу на диване, чай с лимоном пью.
– А тебя там видели! – засмеялась Черкасова.
– Где и кто? – поинтересовалась Терентьева.
– Королёва тебя видела в Стокгольме. Она даже потом с тобой на пароме разговаривала! Когда вы в Ригу возвращались.
– Да? И что я ей сказала? – полюбопытствовала заинтригованная Терентьева.
– Ты ей сказала, что у вас всё хорошо. И ребёнок там тоже был, рядом стоял, и мужчина какой-то, наверное, папа. Она его никогда не видела, но догадалась.
– Как интересно! – театрально шмыгнула носом от избытка впечатлений Терентьева.
– Да! Королёва тебя увидела на палубе, подошла, спросила, как дела, как у ребёнка с химией. Вот только говорит, что ты перекрасилась в блондинку, – захихикала Черкасова.
– А что там с химией? – озаботилась Терентьева, развивая тему.
– Я же говорю, что она спросила, как успехи, – наслаждалась эффектом Черкасова.
– И что я ей ответила? – пропиталась ответным гедонизмом Терентьева.
– Что ребёнок знает всё на отлично. Она с тобой немного поболтала и отошла. Говорит, что тебе блондинкой хорошо! Ты там часом не перекрасилась?
– Да нет!
Кого встретила и с кем говорила на пароме TALLINK Королёва, остаётся загадкой.
Апофеоз.
Катарсис.
(«Портреты, прелести, причуды», Рига, 2014.)