Летел как-то наш Огонечек по небу, да не просто летел - на работу спешил: кому помочь, кого поддержать, а кому и слово ласковое шепнуть - да мало ли работы нужной у Огонечка нашего?
И вот прилетел. Село большое, и все в нем, как в любом селе: и Храм Божий, как на Руси от века положено, и дома добротные, однако и хибары встречаются. И сразу - к старосте:
- Не надобно ли чего, муж доблестный?
А тот его - в горницу:
- Смотри, - говорит: - чисто, опрятно, иконы на стенах освещены... Так что извини, друг сердешный, но делать тебе здесь нечего.
Посмотрел - посмотрел Огонечек - и думает:
"А дай-ка посвечу на всякий случай!"
А как засветил - вот тут-то углы все и высветлились - а там!.. Чего только нет!..
И тараканы, и объедки, и грязь, и такое, о чем и сказать совестно! Срамота, словом!...
Смутился староста и говорит: "Спасибо, мол, за науку - не только образами да иконами жив Человек, но и домом своим," - и сразу за работу взялся.
А дружочек наш дальше полетел. "Дай, - думает, - к служителю божьему загляну - поговорим о святом да о высоком."
Хорошо у батюшки, ладаном пахнет, по углам чисто, а икона Спасителя вся в золоте и самоцветах, и лампада, и свечи, и свет от них светлый да радостный, только чувствует Огонечек - что-то не то да не так - а понять не может; засветился изо всех сил, смотрит, а за иконой-то бутылка водки схоронена!..
И всем все видно стало, а попадья в крик:
- Ирод проклятый! Да чтоб гореть тебе вечно! Да как я людям в глаза смотреть-то буду! - да веником попа по сусалам!
Противно стало Огонечку. Улетел он. Летит да думает: "Вот и мне наука - не на лик смотри благостный, а на то, что скрыто за ним..."
Летит дальше и видит - барак длинный, задымленный; пение заунывное несется, а на двери - табличка: "Светить запрещается."
Как это? Неправильно!
Влетел Огонечек - темно, лучины дымят, бабы и мужики на коленях, лбами о пол бьются и бормочут что-то невнятное. На возвышении - муж страшенный, борода до пояса, усищи тараканьи, грива волос нечесаная, а глаза как у пса бешеного; трясется весь и завывает: "Искупим грех, братья и сестры! Ибо послан я от Бога, а кто ослушается - тому, значит, тот час и конец придет!"
Рассердился Огонечек до невозможности, - да как засияет!
И тут все как от дурмана очухались, заохали, прозрели и видят - вот он кто, наставник их!
Ванька-каин из села соседнего, да еще - срамота-то какая! - без штанов! Накинулись миром всем да взашей, взашей - так до самого леса и гнали.
А потом вернулись и давай благодарить: "Прости нас, неразумных, и за урок спасибо - сами запомним и детям передадим, что только свет от невежества да глупости защита." А барак сожгли тотчас же - чтобы снова погань какая не завелась.
Летит Огонечек, Солнышко высоко уже, а дел - невпроворот. Вдруг видит - дом хилый, покосившийся; ограда поломанная – и бедой пахнет.
Залетел и видит - печь, а на печи мужик здоровенный лежит да в потолок пялится...
- Чего лежишь? - спрашивает, а тот отвечает: "Да видишь, третий год подняться не могу - видимо, наказал Господь за грехи тяжкие," - я вздохнул горестно.
Да... Раз уж сам Бог... "А все-таки, - думает, - дай, сам гляну."
Глянул - и не знает, то ли плакать, то ли смеяться ему: мужик-то, значит пьяный будучи, квашню перевернул да и прилип к печи намертво!...
А тут и хозяйка появилась, а как поняла все - так в слезы: " Да как же, - говорит, сам дохтур из уезду приезжал - паралич у мужа твоего, или Кондратий по-ихнему!"
Вот так-то! Авторитетам да физиономиям ученым верь, да свои ум для чего даден?
Совсем улетать Огонечек собрался да видит - на самой окраине, у леса, дом - не дом, хибара - не хибара, а все же жилье чье-то. Залететь надобно.
Темно в доме; не горит ничего; а у стола муж седой, в возрасте, но крепкий, как дуб столетний.
"Здравствуй, - Огонечек говорит. - аль не видишь, гость к тебе."
Долго молчал хозяин, да молвил:
"Нет, не вижу... Давно не вижу - ни солнца ясного, ни неба синего, ни поля зеленого... После той битвы страшной, о которой ты и не ведаешь... Уж тридцать лет - лишь тьма да лица друзей-товарищей, погибших за знамя наше славное, все перед глазами стоят... И простить себе не могу, что я, воевода бывший, положил их на поле, а сам жив остался!.."
И тут Чудо случилось Великое; засиял Огонечек, да так ярко, что сам как Солнце стал:
"Смотри! Смотри, воин! Вот Родина твоя, Русь Великая! Вот сыны погибших ратников твоих! Смотри! Солнце светит ярко, тепло, и нет ворогов поганых! И снова Жизнь, и Свет, и Добро! Смотри!"
И дрогнуло лицо старое, изрубленное шрамами и морщинами, и открылись глаза...
"... Я вижу... Вижу!.. Я снова вижу!!!" – и заплакал. Впервые за тридцать лет после битвы той последней... И поклонился Огонечку низко - низко, как на Руси положено, и молвил: "... Спасибо тебе, Огонь небесный!.."
- "Не меня благодари, - тот отвечает, - а Душу свою святую, братьев, погибших за Свет Великий..." - и улетел...
Летел и думал: "Как замечательно Огонечком работать! Как здорово, что я живу и светить умею!
Хороший день был... Вот бы папочка порадовался, - да не буду я ему рассказывать, у каждого работа своя..."
08.03.1999г.
г. Магадан.
* * *
Иллюстрация из Интернета