ЖИЗНЬ В ФОТОГРАФИЯХ....
МАМЕ, ПАПЕ И БАБУШКЕ ПОСВЯЩАЮ
(продолжение четвёртое)
ПАПА ВЕРНУЛСЯ
НА ФОТО: ПАПА С МАМОЙ, МАМА, ТАМАРА, ВСЯ СЕМЬЯ С БАБУШКОЙ, ТАМАРА С ЛЁНЕЙ.
Как-то летом, возвращаясь с бабушкой из магазина, нас окликнул военный и спросил, не знаем ли мы, где тут живёт семья Мертц? Это был папа. Он издали узнал нас и таким образом решил подшутить. Мы не виделись два года и с криками бросились к нему. Мы с братом выросли.
.
Папа вспоминается мне худеньким, в серой шинели, на голове пилотка, за плечами- вещмешок. На ногах-сапоги. Таким он вернулся из Армии в 1943 году. Ему было 34 года.
Немецкое происхождение сделало его, как и многих этнических немцев, подозреваемым для органов, и пытаясь освободиться от "головной боли", ему в особом отделе предложили сопровождать эшелон с немецкими семьями, cобранными по Союзу, забрав и свою, в специальное поселение в Нарымском крае на северо-западе Томской области, определённое правительством.
"C июня 1941 года командование Рабоче-крестьянской красной армии (РККА) начало постепенно забирать этнических немцев из армии, а их на начало войны было около 34 тыс. человек.
Происходило это в несколько этапов, а именно 30 июня 1941 вышла директива №002367 о так называемых "ненадежных элементах среди военнослужащих" (лица, которые планировали сдаться в плен, проявляли антисоветские и пораженческие настроения и др.). Хотя эта директива не призывала забирать немцев из РККА, однако многие командиры "на всякий случай" делали это.
Следующий этап связан с директивой наркома обороны СССР №35105с от 8 сентября 1941 года, также известной среди немцев как "приказ Сталина", когда солдат-фронтовиков без объяснений забирали из боевых частей и переводили в строительные батальоны. Происходило это параллельно с выселением этнических немцев из мест их компактного проживания в Сибирь и Казахстан"(простите, скопировала, но ссылку не могу найти).
Папу обвинили в том, что он хорошо владеет немецким языком, но специально имел удовлетворительную оценку, чтобы скрыть это, что учась в университете, знал о грядущей войне, силой заставляли признаться, что он немец. Мама его во всех известных поколениях была украинкой - Анастасия Николаевна Шумилова.
И вот, оказавшись на приёме хорошего человека, папа пытался доказать, что он родился в Союзе, взращён на советской культуре, не знает немецкого языка и не может быть неблагонадёжным.
И, когда особист узнал, что семья папы в Сибири, в Алтайском крае, предложил ехать туда. Так мы оказались вместе и всегда добрым словом вспоминали человека, принявшего такое решение.
Папа тут-же начал работать в школе физруком. Прошло совсем немного времени и без всяких объяснений его уволили..
Вскоре он устроился зоотехником в одном из совхозов где-то в районе. Помню, была зима. Папа уезжал рано утром и приезжал с работы поздно вечером на лошади, запряжённой в сани — розвальни, в которых было много сена и он укутывался в огромный тулуп, выданный ему на работе.
Не долго и здесь пришлось поработать. Уволили. Маму тоже сняли с работы. Надо было искать выход.
Между тем, в Старой Барде мы обустроились. Была корова, куры, огород. Может, потому, что я была маленькой, тыквы, выращенные на огороде, казались мне жутко большими. Лежали жёлтые, оранжевые с блестящей кожурой, а кое - где выглядывали запоздалые цветки-граммофоны среди изумрудных, и всегда шуршащих и царапающихся тыквенных листьев.
Этой осенью уже папа запрягал школьную лошадь, которая жила в нашем сарае, усаживал нас в телегу с бортами и мы всей семьёй: папа, мама, брат и я выезжали в калиновые заросли в пойме реки. Мы собирали калину в пучки, укладывали в телегу и привозили домой, где она висела всю зиму в сенцах.
Бабушка запекала тыкву в русской печи вместе с калиной. Такой сладкой тыквы с калиной в моей жизни больше не было.
Но я опять отвлеклась. Надо было искать работу.
В студенческие годы родители проходили практику в марало-совхозе в Горном Алтае. Это примерно в 300 километрах от Старой Барды. Папа надеялся, что его там помнят и решил отправиться туда в надежде, что помогут, возьмут на работу. Это была такая глушь!
Добираться в марало-совхоз можно было только пешком. Взяв с собой, привезённые мамой из Барнаула мотки ниток, он двинулся в поисках удачи. По дороге в селениях обменивал нитки на пропитание.
Путь лежал через малонаселённые места, и сокращая его, шёл тропинками. Не знаю уж, чем жил, питался, что могло уместиться в его армейском вещмешке, но то, что кушать хотел всё время - известно. И тут случилось, как говорят:"ты не поверишь". А вернее, папа не поверил своим глазам: на тропе лежала буханка хлеба, обыкновенная свежая буханка.
Cначала подумал, что это просто мираж, что что-то с головой случилось. Буханка хлеба в то время стоила многого. Из-за неё и убить могли.
Долго стоял около свалившегося клада и ждал, думая, что кто-то, может, и наблюдает за ним, но время шло, а он стоял, глядя на эту драгоценную находку. Ах! Как хорошо я представляю своего справедливого и просто святого папочку!. Он взял хлеб и долго нёс его на вытянутых вперёд руках, предполагая, что уронивший, обнаружив пропажу, может ещё вернуться и тогда увидит, что не спрятали её, не присвоили и могут забрать.
После Бийска по Чуйскому тракту в Монголию шли караваны вьючных верблюдов, лошади, и видимо, хлеб выпал из поклажи. Жаль того, кто потерял, но папу хлеб поддержал и он благополучно добрался до совхоза, где его тепло встретил чудесный директор, не ушедший на фронт по брони. Его совхоз поставлял панты, из которых готовили пантокрин для фронта. Узнав обо всём, он сказал:
-Забирай, Пётр, семью свою и возвращайся. Будешь работать.
Он дал лошадь, телегу и папа отправился в обратный путь, чтобы забрать нас из Старой Барды и начать жизнь теперь уже в Горном Алтае, Шебалинском районе, марало-совхозе в населённом пункте Куехтонар, месте совершенно потрясающей, тогда ещё девственной, невиданной красоты.
А пока папа возвращается за нами, я расскажу о его семье, но это будет уже в следующей части....
Панты - молодые рога оленей маралов, из которых изготавливали пантокрин- препарат, улучшающий состояние раненых бойцов
ПРОДОЛЖЕНИЕ БУДЕТ....