ребёнок, росший по подъездам,
умеет считать до семи.
это его этажи, это его тесный мир.
папиросный пепел и дым
оставит его молодым
в памяти друзей, у который свои дела,
которые уже глядят свысока.
а ребёнок подрос.
он знает, что такое закон.
он играл в рок-н-ролл,
ему ломали гитару -
он играл на струнах берёз
в тоске по некой России,
которая у нас за умом,
которая когда-то была,
но мы не знаем когда.
а я смотрю на него и не могу запомнить лица.
я с ним говорю, но ,отвернувшись, забываю, кто он такой.
то ли я болен, то ли мы в царстве рыб и наша звезда
валяется на дне, пока её не вынесет на берег прибой.
золотые и бумажные рыбы,
или акула из асфальта в форме кольца.
они сжирают людей,
и ты, придя за наживой,
сам станешь ей, и они проглотят тебя.
едва ли он скажет, что верит.
едва ли я скажу, что жду.
мы умеем так долго молчать,
но в этом столпотворение
люди вредны друг для друга,
как выхлопы и излучения.
но это не смертельно,
поэтому идут новые люди по дням
с лицами, как стена, с трафаретом
"осторожно, опасно!"
поэтажная жизнь
так поэтична, так прекрасна.
бетонные площади радуют глаз,
ну что же ты?
в конце концов живи,
ведь "жить" - это придумано до..
и останется после нас.
мы построим стены,
и они останутся тем,
кого мы назовём сыновьями.
у них в голове
замков и ключей будет больше вдвойне.
но нас не учили, и мы не учим.
выстрел звучал так давно,
но продолжается бег,
будто старт начинается с нас.
это немое кино,
это закадровый смех,
это выстрелы в зал,
в этой игре поколений...
тех, кого не учили,
тех, что не учили нас.