10
В начале лета мы со старшей сестрой Людмилой отправились в гости. В весёлом городе Одессе жила сестра моей матушки тётя Фрося. Зимой они всем семейством гостили в Херсоне, и вот теперь с ответным дружеским визитом делегировали нас с Людмилой.
Поздним вечером, от пассажирского причала Херсонского морского порта, отходил на Одессу белый как лебедь теплоход «Васил Коларов» (был, оказывается, такой болгарский коммунист). В Южную Пальмиру он прибывал в аккурат к открытию Привоза – легендарного одесского базара. Очень удобный был рейс для торгового народа из левобережных сёл, да и для других деловых пассажиров тоже. Ночь проспал в каюте, с утра до обеда порешал все свои дела в Одессе, после обеда обратным рейсом домой.
Конечно, это был не самый большой лайнер Черноморского морского пароходства, но он мне тогда казался громадным. Вот только любоваться с его борта было нечем – вокруг стояла такая тьма – хоть глаз выколи. Я побродил немного по палубе, сплошь заставленной большими плетёными корзинами с кардашинской клубникой. Есть у нас тут такое село, недалеко от Херсона, жители которого занимаются исключительно выращиванием и экспортированием на базары этой душистой ягоды. Запах клубничный стоял над палубой такой, что его, наверное, было слышно по обеим сторонам Днепро-Бугского лимана.
Потом мне захотелось спать, и я спустился вниз, улёгся на довольно жёсткую скамью, оббитую кожзаменителем, и уснул.
Проснулся от того, как будто что-то поменялось. Не было слышно ни убаюкивающего гула из машинного отделения, ни лёгкого дрожания каютной переборки, к которой я во сне привалился спиной. Пароход наш стоял и никуда не плыл. Интересно, что случилось?
Выскочил на палубу и, навалившись грудью на фальшборт, заглянул вниз. С судна уже был опущен трап на нос небольшого катера, стоявшего под самым бортом. По трапу на катер спускались какие-то люди с чемоданами и сумками.
«Васил Коларов», высадив на рейде пассажиров, плывших до Очакова, на местный катер, дал ход и направился дальше, а я тоже пошел досыпать.
– Вставай соня! Мы уже в Одессе, выходить пора, – тормошила меня сестра, а я всё никак не мог проснуться.
Наконец, выгрузились на причал у старого морвокзала. Нового тогда ещё не было, его построят только в 1968году. Сестра город знала – она здесь училась, и поэтому добраться к месту обитания наших родственников не составило особого труда. Дребезжащий трамвай довёз нас до нужной остановки и мы, обойдя старинную кирху, двинулись по тенистой улице выложенной булыжной мостовой. Миновав пару кварталов, через ажурные кованые ворота прошли под сводом старинного здания, и оказались в типичном одесском дворе. К каменным зданиям, из местного ракушняка, были пристроены деревянные веранды балкончики и галереи. Сам двор был замощен булыжником, но два или три дерева в нём всё же росло.
Тётино Фросино семейство состояло из её самой, мужа (моего тёзки) – дяди Вити, дочери Вали и сына Игоря (наших с Людмилой двоюродных брата и сестры). Жили они все в двух комнатах на первом этаже. Нас с Игорьком поселили в крохотной деревянной пристройке собственноручно сооруженной дядей Витей и получившее от сестры Вали громкое название будуар. (У одесситов с юмором всегда был порядок)! Большую часть этих апартаментов занимала кровать.
Игорёк сразу взял надо мной шефство и повёл знакомиться с местными пацанами. Конечно, куда мне, провинциалу, до продвинутых одесситов! Однако отнеслись они ко мне вполне благосклонно, и в компанию приняли. А уже вечером я восседал вместе с остальной братией на высоченной задней стене Зелёного театра в парке Шевченко, и безбилетно прослушивал концерт заезжей эстрадной звезды – Эмиля Горовца.
«Катарина, ох-ох-ох!
Как ты странно идёшь,
Ты вот-вот-вот упадёшь!
Катарина, ох-ох-ох-ох!
Ты не стоишь на ногах,
Надо доктора! Ах! Что с тобой?»
Да уж! Жизнь в Одессе куда интереснее и разнообразней чем в Херсоне! Сидеть было довольно комфортно, потому как каменная стена была достаточно широкой, а сзади в виде декоративного украшения была натянута ещё и металлическая сетка. Ну, прямо тебе места в ложе!
«Всё понятно – ну дела!
Это мамины туфельки ты их тайком взяла!
О, Мадонна, в пятнадцать лет
Ты на гвоздиках вышла в свет,
Видно мамы твоей дома нет!»
Однако полноценное прослушивание вокала знаменитого маэстро было нарушено самым бесцеремонным образом. На стене появились ещё одни зрители – такая же шпана но постарше, и стали пробираться мимо.
– Сиди и не дёргайся – шепотом предупредил меня Игорёк.
«Что за мода? Брось, сними!
Хороши и без туфелек ножки твои, пойми!
О, Мадонна, как ты идёшь!
Ты вот-вот-вот упадёшь!
Упадёшь! Ха-ха-ха! Катарина!»
– Так ребята, быстренько и без шума достаём всё из карманов! – зажав нас с боков, объявили они, и двое досмотрщиков принялись выгребать мелочь и сигареты.
– Вот баран! – закипела во мне злость, когда один из них наклонившись, стал шарить по моим пустым карманам.
– Стоит только пнуть его посильнее ногой, и он улетит вниз, – подумал, и сам испугался своей мысли.
– Я ж не убийца!
«Катарина, ох-ох-ох!
Ты пришла танцевать,
Но не в силах стоять совсем,
Катарина, ох-ох-ох-ох!
Ходить вот так мудрено –
Извини, нам смешно очень всем!»
Ну, нам, пожалуй, было не очень смешно, вечер был малость подпорчен. Но не уходить же с концерта из-за такой ерунды!
«После танцев – ой-ой-ой!
Она бросили туфельки и босиком – домой!
Не стесняясь чужих парней,
Вышла – и никаких гвоздей,
Босиком так пошла Катарина!»
Хлопали одесситы московской знаменитости очень бурно. Уже под занавес, конферансье объявил: «А сейчас исполняется старинная еврейская песня на старинном еврейском языке!»
Эмиль Горовец спел «Хава нагилу»; тут уж восторгу не было предела, и импульсивные южане устроили артисту настоящую овацию.
По окончании концерта, мы сползли со своих зрительских мест таким же способом, как и забрались, и отправились ночными улицами домой. Здорово всё-таки, когда родственники живут прямо в центре Одессы!
Все последующие дни культурные мероприятия проводились по полной стандартной программе. Утречком тётя Фрося кормит нас завтраком, и мы с Игорьком удираем на улицу. Там нас уже поджидает тёплая компания. Сначала идём к Мареку. Родители у того в отпуске, потому в квартире можно слушать магнитофон, и при этом смело курить. Каюсь-каюсь, курить меня уже научили. Дурное дело не хитрое.
Потом, когда надоест в десятый раз слушать «кисен-твист» и прочие новинки зарубежной эстрады, отправляемся на Ланжерон. Это не далеко. Нужно только пройти через парк спустится по лестнице и вот мы уже на пляже. И до вечера (с перерывом на обед) можно купаться загорать и играть в подкидного дурака. После ужина – просмотр фильма на заборе летнего кинотеатра.
Но однажды программа всё-таки была нарушена. Вечером за ужином Людмила мне объявила.
– Чтобы завтра не вздумал никуда шляться! Утром идём встречать Валика из рейса.
Валик, это тоже наш двоюродный брат – сын ещё одной матушкиной сестры – тёти Маруси. Живёт она недалеко от Одессы, в Беляевке – наполовину украинском наполовину молдавском селе, в родовом поместье – в смысле в хате, в которой они все родились: дядя Коля, тётя Маруся, моя мама и тётя Фрося.
Валик у нас моряк – он ходит мотористом на пассажирских судах. Вообще как-то так получилось, что имена Валентин и Валентина уж больно популярны в нашем роду.
Ранним утром мы с сестрой были на морвокзале. Пассажирский теплоход «Литва» уже стоял у причала. Да уж! Сравнивать этого красавца с «Коларовым» – всё равно, что ставить рядом «волгу» и «запорожца». А ведь совсем недавно теплоход, на котором мы прибыли в Одессу внушал мне уважение. Всё – в сравнении!
На борт «Литвы» нас, конечно, не пустили, но через вахтенного у трапа мы попросили вызвать нашего родственника на причал.
И вот он появился – плотно сбитый кучерявый брюнет. С Людмилой расцеловался, со мной поздоровался крепко за руку. Чувствуется что моряк-загранщик – в разговоре вворачивает словечки типа «ол райт», «вэри вэл».
Валик учился заочно в нашей херсонской торговой мореходке на судомеханической специальности, и Людмила решала ему контрольные задания по сопромату и деталям машин.
– Ты же смотри, перепиши сам. Ведь видно, что почерк женский, – передала она ему очередные контрольные.
– Аа, и так сойдёт. Спасибо сестричка. Держи – это тебе презент, – сказал и вручил Людмиле часики-браслет. Золотистые и с камушками. Мне тоже досталась пачка жевательной резинки.
– Ну, всё ребята, пока! Пора на вахту. Вечером уходим, – попрощался с нами Валик, и отправился на борт своего красавца-лайнера.
Я с завистью смотрел ему вслед и думал: «Вот счастливец! Нет, точно стану моряком!»
Обратно мы плыли на том же самом «Василе Коларове». Теперь это было днём, и я вволю налюбовался и на одесский порт и на Воронцовский маяк и на суда, стоявшие на рейде. Пожалуй, это был один из последних рейсов теплохода на местной линии. Уже этим летом появятся быстроходные «кометы», и будут летать на своих подводных крыльях по несколько раз в день между Одессой и Херсоном.
-------------
На фото из интернета теплоход "Литва"
Продолжение следует.