Ещё Герхард Миллер писал: «Одно только ясно, что ни на основании китайской, ни на основании татарской историй не удастся когда-либо доказать, что Сибирь была заселена китайцами. Хотя китайская история у нас достаточно изучена, в ней нет никаких известий, которые говорили бы об этом особенном обстоятельстве. Если бы в китайских сочинениях что-либо было написано об этом, чего до сих пор не знают в Европе, то, несомненно, китайцы в новейшее время, при своих часто непомерных требованиях по отношению к России, о том не умолчали бы».
Вводная часть амурской эпопеи произошла, как я описывал в главе, посвящённой Охотскому морю, в 1643 – 46 гг., когда с Зеи на Амур и через его устье на Улью и снова в Якутск с огромными потерями прошёл отряд письменного головы Василия Пояркова. Я предпочёл включить поярковскую экспедиции в охотский очерк, так как она оказала наибольшее влияние на развитие русской экспансии именно того края империи.
Ситуация на Амуре, как стало очевидно вскоре плавания Пояркова, называелась огромная река, идущая к морю (сам Поярков упорно называл её Шилкой) представляла огромный интерес для сибирской администрации. Дело в том, что на Амуре, совершенно очевидно, было возможно хлебопашество.
Огромные территории, присоединённые к России в результате движения на Восток имели один, но огромный, и принципиально неисправимый недостаток: они были неспособны себя прокормить. Снабжение хлебом Мангазеи, Туруханска, Якутска, Жиганска, Зашиверска, Колымска, Охотска, Большерецка и многочисленных мелких острожков и ясачных зимовий было постоянной головной болью как воеводы каждого отдельного уезда, так и верховного воеводы в Тобольске. Территории, где было возможно хлебопашество в Сибири, относились к зонам рискованного земледелия. И не только по климатическим показателям – именно там обитали хищные кочевые племена, совершавшие постоянные набеги на южные сибирские пределы. Амур был одним из путей решения общей сибирской продовольственной проблемы.
Вообще, на первый взгляд, Приамурье более чем все остальные части пройденной до того времени Сибири, напоминало европейскую Россию – смешанные, хвойно-широколиственные леса с большой примесью дуба, берёзы, осины… Отличие заключалось в горном характере местности, а также – более длительной и суровой зиме, благодаря чему эти земли ни тогда, ни позже не были заселены китайскими земледельцами, которые предпочитали увеличивать интенсивность освоения сверхплодородных долин Хуанхэ и Янцзы.
Первозавоевателем Амура, без сомнения, является Ерофей Павлович Хабаров. Однако, представляется несправедливым говорить о нём в одном лице, не упоминая финансовый мотор хабаровской экспедиции – третьего якутского воеводу, Дмитрия Андреевича Францбекова (урождённый Фаренсбах). Францбеков вложил в экспедицию Хабарова невероятные по тем временам и для этих мест деньги – около тридцати тысяч рублей. Рассчитывая на возвращение этих средств (а Фаренсбах брал со своих должников письменные кабалы об уплате пятидесяти процентов), он, с одной стороны, думал об изобилии народа на открываемых территориях, и о его благосостоянии (сведения эти можно было получить только от Пояркова и его попутчиков). Иными словами, Францбеков рассчитывал на тотальный грабеж густонаселённой местности, и, зная первопроходческие нравы, в этом ни на иоту не ошибался.
Несмотря на внешне привлекательный план и идею Хабарова сформировать отряд в сто пятьдесят человек, навербовать удалось всего половину от этого количества. Похоже, что именно с точки зрения привлечения человеческих ресурсов Хабаров выбрал не лучшее время для своего похода. Наиболее активная и авантюристичная часть ленских первопроходцев только что двинула в поисках реки Погычи, так что Ерофею Павловичу пришлось довольствоваться теми что остались.
Осенью 1649 года Хабаров направился вверх по Олёкме, зазимовал в устье Тугиря, а затем по снегу перетащился в бассейн Амура, где оказался во владениях некоего даурского князя Лавкая.
Однако, улус Лавкая выглядел совершенно опустошённым – жители укрылись непонятно где, в городках не оставалось совершенно никакого ценного имущества. Дело в том, что непосредственно перед появлением Хабарова по этим местам прошёл промышленный человек Семён Косой и предупредил о том, что сверху двигается крупный военный отряд казаков для сбора ясака и приведения дауров в русское подданство.
Хабаров повстречался с князем Лавкаем, который прискакал в сопровождении небольшого конного отряда посмотреть на диковинных людей, вторгшихся в его земли. Хабаров заговорил о выплате ясака, но Лавкай дал весьма уклончивый ответ и покинул переговоры.
Ситуация, как ни крути, выглядела не очень благоприятной, спрятавшиеся по урочищам туземцы, очевидно, были многочисленны и недружелюбны, а отряд Хабарова насчитывал всего семьдесят бойцов… Стало понятно, что без большой крови денег Францбекову вернуть не удастся. Поэтому Хабаров вернулся в первый встреченный им на пути и покинутый городок, расположил в нём своё немногочисленное воинство, а сам отбыл в Якутск за подкреплением.
Здесь надо сказать, что находясь в Даурии и продвинувшись по ней на незначительное расстояние, Хабаров, тем не менее, собрал обширные расспросные сведения – об устройстве территории, её населении и возможностях. Обработав должным образом эти сведения, он представил их алчущему Фаренсбаху и получил дополнительные ассигнования, вооружение и служилых людей (отряд, в приказном порядке приданный Хабарову Францбековым насчитывал двадцать опытных казаков под руководством Третьяка Чечигина, и три пушки). Всего из Якутска с Хабаровым 8 июля 1650 года отправилось сто тридцать восемь человек.
Уже по пути на Амур воинство Хабарова развлекалось грабежом попадавшихся по дороге тунгусских становищ и русских промышленников, что, видимо, было свойственно любому большому скоплению ратных людей в удалении от какой-либо администрации в то время.
Оставленные без присмотра, воины Хабарова не теряли времени даром и двенадцать раз ходили на дауров, взяв несколько аманатов и стребовав три десятка соболей. После того, как хлебные запасы в Лавкаевом городке стали кончаться, казаки сделали попытку взять штурмом соседнее поселение, принадлежавшее некоему князцу Албазе и так и называвшееся русскими – Албазин городок, а попросту Албазин. Взять Албазин сходу не удалось и казаки построили собственное небольшое городище рядом с даурскими укреплениями.
29 августа Хабаров оставил на Олекме Степана Полякова и Микулая Юрьева, а также сорок бойцов и три дощаника с пушками, пищалями и порохом, а сам пошел с остальным воинством налегке и за неделю до Покрова явился под Албазиным.
Увидев подход значительных русских сил, дауры бросили Албазин, но самое главное – оставили в городе все хлебные запасы и большое количество несжатого хлеба на корню. Для того чтобы развить успех, Хабаров пустил в погоню по реке главные свои силы, состоявшие из ста тридцати пяти человек, под командованием Чечигина и Дуная Трофимова. Этими силами ему удалось отбить значительное количество скота, что обеспечило отряду относительно безбедное существование.
Поляков и Юрьев не успели пройти до Тугирского волока к наступлению морозов, а поэтому, соорудивши волокуши, и погрузив на них порох, пищали, пушки и казну, двинулись через перевалы. Второго ноября они добрались до Албазина, где Хабаров принял у них имущество под роспись.
В лагере среди своих Хабаров повёл себя как настоящий предприниматель, установив цену на привезённое оружие и боеприпасы. Так, за пищаль, два фунта пороха, два фунта свинца и котел фунта в четыре он брал 60 рублей, а иногда и больше. Кроме того, в Албазине он активно занялся винокурением и варкой пива, и, согласно поданным челобитным, превратил весь наличный хлеб в вино.
В ноябре отряд под командованием Чечигина и Полякова пошёл на дауров и тунгусов, живших в пяти юртах по реке Ширилке. Бедолаги не стали сопротивляться, обещали платить ясак и вообще – быть в вечном подданстве Московского государства. Но когда схваченных инородцев привели к Хабарову, тот по-простому приказал мужиков утопить, а жён, детей и имущество распределили между приближёнными по отряду.
В числе заложников у Хабарова была жена значительного даурского князца Шилгинея, которую атаман решил сделать наложницей, а встретив отказ – удавить. В то же время её муж, Шилгиней, явился с выкупом за жену (уже удавленную к тому времени), и стал просить разрешения с ней увидеться. Раздражённый Хабаров выгнал настырного князца вон.
25 марта 1651 года Хабаров отправил в Якутск Третьяка Чечигина, Дружину Попова и своего племянника, Артемия Петриловского с собранным ясаком и отпиской на имя царя Алексея Михайловича, в которой предлагал отправлять на Амур людей для хлебопашеского поселения. Кроме того, Хабаров обещал царю найти некую Серебряную гору и покорить царей Шамшакана и Алакаба-Туракана. Отправив этот интересный документ на Якутск, он приказал приступить к строительству большого количества судов, после чего пошёл вниз по Амуру. по дороге он разорил несколько городков. Первый из них, Гойгударов, был взят штурмом, причём с некоторыми потерями со стороны русских. Банбулаев городок дауры оставили без боя, но вокруг него стоял несжатый хлеб и Хабаров остановился в нём для сбора урожая, причём стал продавать косы и серпы, косу за два рубля, серп за рубль. После сбора хлеба хабаровцы достигли Толгина городка, в котором им по какому-то недоразумению попались в плен сорок пять человек, в том числе. Восемь князцов. Князцы присягнули на верность царю и дали ясак в два сорока соболей, при этом извинялись, говоря, что один ясак они уже заплатили богдойскому царю. Хабаров укрепил Толгин городок, но пробыл в нём недолго. Почти всех аманатов он казнил, в том числе, князца Толгу, после чего призвал свою партию двигаться дальше, вниз по Амуру. В ответ на вопросы вроде как «куда двигаться, вроде и здесь неплохо»? Хабаров проникновенно ответил: «Мне-де долги свои где взять, а вам-де, тут живучи, чем долги платить»?
Народ словами проникся и двинулся дальше, в страну дючеров и натков. В ачанском улусе Хабаров остановился на зимовку, и вскоре удача ему улыбнулась – он захватил в аманаты сына князя Жакшура, отец которого выплатил русским два сорока соболей. Дунай Трофимов и Степан Поляков разгромили улус некоего Кечиги, поймали семь человек. В том числе трёх братьев самого улусного предводителя Кечиги. Кечига пытался выкупить аманатов пятью сороками соболей. И здесь Хабаров поступил по своему обыкновению – соболей взял, а пленных – перебил.
Во время этой зимовки Хабарову предстояло глубоко задуматься о своих словах, касательно царей Шамшакана и Алакаба-Туракана и некоего Богдойского царства. Будучи человеком неглупым, он не мог не понимать, что идёт по землям, зависимым от какого-то, неведомого ещё ему, народа и государства. Безусловно, на эту мысль его наводили и встречавшиеся в домах и у жителей украшения, и постоянные упоминания о других сборщиках дани, да, наверное, и детали вооружения у дауров, отличные от монгольских, не могли появиться сами собой.
Сегодня мы вряд ли сможем сказать, что за подразделение маньчжурского войска штурмовало укрепления Хабарова в Ачанском улусе. По словам славного атамана, на него вышло около шестисот манчжурских солдат и около полутора тысяч дауров и дючеров (видимо, союзники). Подозреваю, что за манчжурами послал гонца сам Лавкай, при первой же встрече с русскими. На вооружении этой армии, как говорится в отписке, было шесть пушек, тридцать пищалей и двенадцать глиняных передвижных мин. После того как манчжуры пробили брешь, осаждённые нанесли через неё ответный удар и отбили манчжур от городища. Манчжуры отошли, потеряв две пушки, союзники – разбежались. Русским удалось положить шестьсот семьдесят шесть богдойских людей, потери же русских составили всего десять бойцов убитыми. Опасаясь подхода более масштабных сил, Хабаров сразу после ледохода направился обратно в Даурию, продолжая «наводить порядок» среди окрестного населения.
25 августа 1652 года Чечигин и Петриловский отправились из Якутска, набрав ещё сто десять человек охотников и с двадцать семь служилых, которых дал им Францбеков. Перезимовали они в Банбулаевом городке, том самом, где Хабаров торговал серпами и косами. Чечигин уговаривал дауров платить ясак, дауры отвечали: «рады-де мы вашему государю ясак давать, только-де вы люди лукавы, правды-де в вас нет» и Хабаров, «…пловучи на низ, наши житьишка жег и пустошил, нас, Даурских людей, рубил в пень и жены наши и дети в полон имал». На разведку о судьбе Хабарова (а наверняка сказы о царе Шамшакане и Богдойском царстве у многоопытного Чечигина принимали весьма предметную форму) Чечигин послал вниз по Амуру отряд под командованием Нагибы.
Накнуне Троицы Чечигин всё-таки повстречался с Хабаровым и в русском стане сразу возникли раздоры. Служилые люди набрались смелости и подали Хабарову челобитную, в которой упрекали его в том, что он государевой службе не радеет, поселений не делает, городов не ставит, аманатов топит, сечёт до смерти и вешает, казну государеву продает, и выражали опасение, что из-за всего этого у отряда могут случиться большие неприятности. Хабаров на это отвечал: «что вам, мужики, дело до государевы казны, хотя-де яз и продаю государеву казну; взял-де государеву казну ту в Якутском остроге из государевы казны у воеводы Дмитрия Андреевича Францбекова да у дьяка Осипа Степанова, только-де по обценке в долг, и в той-де яз казне на себя запись дал и словет-де то купил, что куды-де яз с тою купою хочу, туды-де яз и пойду, хотя-де и на промысел; а вы-де мне не указывайте и не бейте челом, и подите-де вы куды хотите, вам-де что будет от государя какое жалованье, а у меня-де писано к государю моими подъемами, а вы-де на моих подъемах». В заключение он пригрозил: «вы-де у меня съели запас на Тугире и на Урке, за всякий день пуд вы мне заплатите по 10 рублев». В результате сто тридцать два человека со Степаном Поляковым и Константином Ивановым во главе отделились от войска и поплыли вниз по Амуру служить государю «своими головами с травы и воды».
Отряд Полякова, ушёл «в гиляки», где попытался построить какие-то свои отношения с аборигенами, но был настигнут Хабаровым. Острог Полякова был взят штурмом, часть зачинщиков заковали в железы, часть – насмерть засекли палками. Три месяца он продолжал жить на развалинах «воровского острожка», а в конце мая сжёг своё зимовье и пошёл вверх по Амуру, увозя с собой гиляцких аманатов. Больше никого из них их родственники не видели.
В августе 1653 года у устья Зеи Хабарова повстречал посланный на Амур московский дворянин Дмитрий Зиновьев. Несмотря на то, что после доклада Попова Хабаров был официально награждён золотой медалью, его немедленно отстранили от командования и отправили в Москву для правежа. Сопровождать Хабарова вызвался сам Зиновьев, сочтя это мероприятие гораздо более прибыльным, нежели командование войсками на Амуре. По словам Чулкова, «чтобы избавиться от побоев (судя по всему Зиновьев Хабарова бил – прим. М.К.), Хабаров отдал Зиновьеву почти все свое имущество и даже вещи, принадлежавшия Францбекову, человек котораго, собиравший долги, пропал без вести, и все собранные им с должников воеводы «животы» хранились у Хабарова. Бывших у Хабарова пленных женщин и детей Зиновьев также отнял. Наконец, он снял с «казны» печать Хабарова и повесил свою».
Дальнейшие приключения Хабарова и Зиновьева на Москве, и их достаточно счастливый, по тем временам, конец, выходят за рамки моего рассказа.