Тихо уйти не удалось.
Всё испортили забрехавшие сдуру собаки. На их оголтелый лай отозвался хор гончих из господской псарни. В окнах заметались огни, раздались заполошные голоса. Робко заскрипели двери холопских избушек, стоявших почтительным полукругом в отдалении.
- Вот леший!- негромко выругался Лука, сжимая вожжи. Его подельник задерживался.- Эдак вся округа сбежится!
Тройка лошадей в нетерпении перебиравших копытами, стояла, укрытая за сверкающими в лунном свете обсыпанными инеем кустами, готовая рвануть по голубой дороге в леса, куда никто не сунется.
Поглаживая коренника по заиндевелой морде, Лука беспокойно всматривался в так некстати возникший переполох. Вон, из черного входа выбежал расхристанный сторож. Рожа заспанная, в одной руке факел, в другой ружьё, светит дурак, прямо перед собой, того и гляди бороду подпалит!
В избах лучины зажглись, заворочались тени. Не хватало ещё мужичья с вилами!
Кто-то истошно заорал на втором этаже барского дома и из окна выпрыгнула тёмная фигура.
Петро.
Прыгнул мягко, как кот с чердака, приземлился, пошарил руками в сугробе, сунул что-то за пазуху и побежал вокруг дома, в сторону стоящего белой стеной сада. С новой силой забрехавшие собаки - за ним!
- Взял-таки!- радостно хмыкнул Лука, потирая замёрзший в драной рукавице палец.- Щас родимый, щас покатимся, как яичко на Красную горку, - сказал он кореннику и тот понятливо фыркнул.
Петро ломился медведем через кусты, стряхивая с них рассыпающиеся с шумом толстые куски инея и цыкая на приставших, как репьи псов. Шапка сбилась и даже при свете луны были видны горящие щёки и крупные зубы, блестевшие в улыбке.
С разбегу бухнулся в сани:
- Эгей, Лука, поехали скорее, пока с нас шкуру не содрали!- закричал весело, натянув глубже шапку на копну волнистых волос.
Лука дёрнул вожжи.
- Поехали, с Богом!
Через несколько минут далеко позади остался жужжащий, как улей барский дом, тупые сонные морды холопов, до хрипоты лающие шавки. Одну из них, особо злобную, Лука огрел кнутом, и ещё долго за спиной был слышен её жалобный визг.
Тройка, подгоняемая возницей, мчалась резво, выпуская из ноздрей струи белого пара. Комья снега так и летели по сторонам. Ещё малость и их никто не догонит. Петро постоянно оглядывался, беспокоясь, нет ли погони, и его волнение было не напрасным. В тот миг, как только он собирался поудобнее завернуться в шкуру и расслабиться, далеко у кромки леса возникла черная точка.
Всадник.
- Лука, там, кажись, по нашу душу! Нам бы до того перелеска успеть, пока не нагнали.
- Не догонят! - отвечал Лука, - кони у нас свежие, да и далеко мы уже,- он подогнал коренника и тот прибавил ещё.
Пристяжные шли галопом. Тройка была гордостью Луки и на Масленицу в прошлом году он взял первый приз...
- Да у него не конь, а чёрт какой-то!- с тревогой в голосе крикнул Петро, - а-ну, поддай! - Он перекрестился. Привычка поминать чёрта была неистребимой.
Лука обернувшись и оценив расстояние отделявшее их и преследователя, мощно свистнул, взметнул вожжи и коренник перешёл на галоп, пристяжные, завернув головы лебедем, понеслись быстрее. В ушах свистел холодный ветер и Петро то и дело поправлял сползающую на затылок шапку, а затем ощупывал пазуху, не потерялось ли уворованное? Усы его покрылись изморозью, и он то и дело хватался за поручни то одной, то другой рукой, чтобы удержаться в летящих, как птица санях. Иногда полозья наезжали на кочки и тогда падало сердце, а тело взлетало вслед за санями к самой луне. Если бы не меховая полость, прочно закреплённая к ручникам - вылетел бы, прямо головой в сугроб!
Провизжали подряд две пули по сторонам.
Всадник пытался попасть в Луку, но мало кто умеет скакать во весь опор, да ещё и метко стрелять.
Преследователь малость поотстал.
Лука был мастер своего дела, держался, как влитой, умело балансировал и даже стал напевать какую-то песню. Он был уверен, что никакой враг его тройку не догонит.
- Ну, как там?- спросил он, не оборачиваясь.
Деревья перелеска летели навстречу с бешеной скоростью, совсем скоро татей скроет чёрный лес, куда ни один нормальный не сунется. Это место владений Велесовых, навья вотчина. А тати там за своих. Чёрный лес и спрячет и покроет.
- Кажись отстал! Вот уж и лес. Слава тебе, Господи!
- Добро Петро, скоро дадим отдых лошадкам, да и сами отдохнём!- Лука ещё поддал для верности и беглецы въехали в Чёрный лес, как в пасть к чудищу.
В лесу дороги почти не видать, лошади пошли тише, осторожнее. Погони уже не слышно, наверное всадник повернул домой. Лука уселся наконец, дал послабление кореннику. Тот хоть и притомился, но всем видом показывал, что готов бежать ещё.
- А что, Лука, если волки? Ночи лютые, они голодные ходят, а у нас и ружьишка даже нет. - Петро спросил для проформы. Он чувствовал себя с Лукой, как у Христа за пазухой. Спокойная сила исходила от этого мужика, с которым свела его нечаянная судьба.
У каждого из них были свои причины вести такую жизнь. По великой тайне поведали они друг другу эти причины. Два года назад, как раз на весеннего Егория, столкнулись Лука и Петро рано утром на дороге в город. Петро стоял за кустами и жадно глядел, как трапезничают на пашне, а потом катаются-валяются на землице хозяева, призывая будущий урожай. Лука, шагавший мимо с котомкой, насмешливо сказал Петру:
- Что, межа чужая - стеною стала?
- Да уж,- грустно отвечал Петро. - Руки чешутся, а земли своей нет у меня. А на барина работать не хочу!
-Дык и я не хочу, давай думать вместе, что делать!
С тех пор они неразлучны. Грехи теперь только на душе камнем лежат. Лука он умный, ходит к попу на исповедь, да только выбирает далёкие церквушки, где никогда его не видели и больше не увидят.
А тут, месяца три назад, попали они в дальнюю деревню. После удачного дельца захотелось Луке исповедаться. Потащил Петра к церкви и прямо на службу. Бабы и мужики местные покосились на них, но ничего не сказали. Поп тоже острым глазом глянул, как в душу до донца заглянул.
Петро недолюбливал попов, не верил им. Подозрительно ему было, как они посты все держат, а гладкие, что поросята. Лука всё стращал Петра, что без покаяния черти ему в аду пятки поджарят!
Закончилась служба. Народ стал на исповедь и друзья наши в конец очереди пристроились. Дошёл и их черёд, первым пошёл Лука. Голову склонил бормочет что-то, поп ему вторит бу-бу-бу. Поп перекрестил кающегося, поднял епитрахиль. Пока тот целовал крест и Евангелия, смотрел задумчиво, сжав губы гузкой. Потом принялся за Петра.
А когда уходили они из церковного двора, вышел следом и окликнул Луку. Тот подошёл и они ещё какое-то время разговаривали. И вечером тати сидели в поповском доме, внимая его проповеди. Умел тот говорить, смотрел прямо в сердце своими черными глазами, заставляя поджилки трястись от непонятного страха. До поздней ночи слушали его Петро с Лукой, а наутро проснулись раскаявшимися. Грехи жгли их души, как калёным железом и получили они ад при жизни.
Одно могло унять их мучения.
В соседней губернии жил человек, укравший когда-то ларец с мощами святого Киприана, помогающего изгонять бесов. Если Лука и Петро добудут тот ларец, то будет им искупление всех грехов ещё при жизни, а так же денег, чтобы могли жить они безбедно и землицу себе купить, как мечтали.
Фамилия того человека была - Полторацкий.
И вот целых три месяца подбирались друзья к усадьбе Полторацкого. Несколько раз Петро тайно проникал в дом, подслушивал и подглядывал - отец Даниил не велел показываться деревенским на глаза, а также заводить амуры с прислугой, чтобы узнать, где тот прячет ларец.
- Ежели надо будет, то и дом подожгите,- наставлял поп.- Бог простит. А подлец Полторацкий первым ларец побежит спасать, вещица эта поценнее его никчёмной жизни будет!
Но поджигать не пришлось.
Петро, спрятавшись за тяжелыми портьерами, стоял в коридоре и смотрел в щелочку, как сам хозяин ночью пришёл на половину прислуги, освещая себе путь свечой. В руках он держал небольшой ларец, отливающий серебром. Вот он зашёл в комнату к горничной, своей полюбовнице, а через некоторое время вышел уже без него.
У Петра всё заклокотало внутри от радости.
Выждав немного, тихо вошёл к засыпающей после хозяйских ласк на большой кровати девке и вцепился ей в горло. Чтобы не орала. Потребовал ларец.
Девка, выпучив глаза глядела на него, трясясь от страха, а потом указала рукой на ящик комода, откуда Петро благополучно добыл ларец. Отпущенная на свободу девка немедленно заголосила, на улице отозвались собаки и началось! Нет, Петро не убивал её, просто дал леща хорошего, от которого девка свалилась, задрав ноги, и выпрыгнул в окно.
Лошади шли лёгкой рысцой до самой развилки.
Светало.
Небо стало прозрачным, как молодой изумруд, но звёзды всё так же сверкали и луна не собиралась уходить. В такие дни её бледный лик виден даже днём.
Повернув направо, Лука снова подстегнул лошадей. Хотелось домой, в избу, что поставили они вдвоём с Петром, там тепло, закинут в печь дрова и спать. А там и к отцу Даниилу, тоже путь неблизкий, но зато душа успокоится и перестанут терзать мысли, жгущие душу горячими угольями.
Тройка пошла по открытому месту. Справа - безлесный косогор, покрытый ровным, только что выпавшим снегом, хоть картины пиши. Петро похрапывал, завернутый в шкуру. А Лука с неприятным чувством увидал, как на косогоре появились волки. Пересчитал. Одиннадцать. Они бежали, растянувшись цепью, и вожак, крупный и матёрый, вёл стаю за собой, издали пытаясь поравняться с санями.
Возница знал, что если сейчас не поддать, как следует, то встреча будет не из приятных.
- Петро!
- Угм?- встрепенулся тот.
- Волки, держись!- и он ударил вожжами по крупу встревоженного коренного.
Тройка сорвалась и лошади помчали сани на бешеной скорости, к следующему перелеску. Волки любят охотиться на просторе, а в чаще у них падает скорость и скопом они наброситься не могут. Поэтому стая прибавила резвости и пошла на сближение. Чуя волков, лошади зафыркали, захрипели и рванули ещё быстрее. Но вожак всё же догнал сани, и Петро занёс кнут, чтобы огреть его. Стая отстала и бежала поодаль. Вожак нёсся рядом. Вёл себя так, как будто хотел заскочить в сани. Кнут свистнул и обрушился на волка. Но тот даже не обратил внимания, не отставая, а ещё наращивая скорость. Глаза его блеснули желтым, отразив лунный свет. Клыки оскалились.
- Отче наш! Иже еси на небесех...- зачастил Петро и перекрестил волка.
Тот приотстал, досадливо подвывая.
- Ларец ему покажи,- крикнул Лука, подгоняя лошадей.-Святая вещь!
Дрожащими руками Петро извлёк нагревшийся за пазухой ларец и сказал угрожающе:
- Щас ведь открою! Сгинь нечистый!!!
Волк остановился, как вкопанный и тройка влетела под сень чёрных деревьев, укутанных белыми шалями, как бабки на завалинке.
Петро перекрестился, поцеловал ларец и сунул его обратно в теплое нутро тулупа. За спиной раздался злобный вой голодной стаи.
- Видал, как бес мешает?- спросил Лука.
- Видал. А ты видал, как вожак ларца испугался? Вот же, пакостная тварь!
- Припомни, а скольких мы с тобой волкам скормили,- хрипло ответил Лука.
Петро повесил голову, снова чувствуя жгучий голос совести. Убивать они не убивали, когда грабили. Оглушали только и связывали, бросив в лесу. Кому-то везло, путники натыкались, освобождали, а кому-то нет, и Петро с Лукой находили после только обглоданные волками кости. Эх, жизнь собачья! А ведь всего-то хотелось земельки прикупить, дом поставить, семью завести. А теперь, выходит на чужих костях...Дети станут стыдиться - отец-душегубец! Тоскливо, как волчий вой, ныла душа, чувствующая разъедающую боль. Скорее бы ларец доставить отцу Даниле, чтобы от грехов избавил! А то, нет мочи терпеть...
Оставшийся путь прошёл тихо. В одном только ей ведомом месте тройка остановилась. Лука отпряг пристяжных и вместе с коренником свернул на тайную тропу меж высоких мрачных елей, ведущую в сторону избы, стоящей в глухом месте. А Петро поехал верхом, ведя вторую лошадь на поводу.
У самой избушки их встретила неожиданность.
Двое, запряженных черными, здоровенными конягами, дровней, с заботливо свёрнутыми шкурами на сенной подстилке. На дровнях почти не было снега, значит незваные гости прибыли недавно и по пути, где и дороги-то не было никогда! Следы вели прямо от бурелома. Лука остановился в сени деревьев, а Петро тихо пошёл к избе, заглянуть в окно, где брезжил слабый свет.
Стоя на цыпочках, Петро вглядывался в мутное стекло, сквозь которое виден был только огонёк свечи. Внутри кто-то шуровал, растапливая печь. Петро посмотрел на Луку. Тот показал головой на тайник, где ждали хозяев два хороших охотничьих ружья. Отец Даниил запретил брать с собой ружья, чтобы нечаянно не убить кого в пути за ларцом. Обежав избушку, Петро нырнул в тайник, разгребая сено, чтобы добраться до лелейно укутанных чехлов.
В этот момент на его плечо легла чья-то тяжелая рука. Петро замер. Потом та же рука выдернула его из-под наката из брёвен, как котёнка, и поставила на ноги.
Перед Петром стоял громадный монах. В черной бороде проседь, глубоко посаженные глаза смотрят с непонятным чувством.
-Куда полёз, родимый? Хочешь ещё один грех на душу взять? Сказал же тебе отец Даниил - никаких ружей! Пошли-ка в дом и Луку зови.
Монах взошёл на крыльцо и скрылся в избе. Петро за ним. А следом и Лука.
В избе, за столом сидел сам отец Даниил, собственной персоной. У печи возился ещё один прислужник, не меньшего роста. В печи разгорался огонь. На столе яства разложены, зелено вино в большой бутыли. Увидел это Петро, сглотнул слюну нечаянно набежавшую. Голодной собачонкой заскулило в животе.
Поклонились оба отцу Даниилу.
- А что это, рабы Божьи у вас и божницы-то нет. Где лики святые? - спросил тот насмешливо.
- Грешны отче,- отвечал Лука,- всё времени не было, вот и не сподобились...
- Нехорошо,- покачал головой отец Даниил,- грешно это. Ну, да ладно. Скоро всяк грех с вашей души спишется.
«Интересно, как он узнал про ларец?» - удивился про себя Лука. То же самое подумал и Петро, но ничего не сказал. Уж больно строгие монахи были с отцом, так и сверлили глазами, сидя на лавке у стены, двумя черными холмами.
- Боженька открыл мне, что добыли вы ларец с мощами Киприановыми, вот и отправились мы в путь-дорогу,- как бы услыхав их мысли, сказал отец Даниил.-Ну, теперь, показывай!- он повернулся в Петру, как будто ведал, что ларец у него.
Петро полез за пазуху и вынул ларец. Монахи аж подпрыгнули на своих местах: «Он, самый!»
Хотел Петро открыть ларец, но отец Даниил остановил его:
- Не надо открывать, родимый. Я и так знаю, что там. Давай-ка его сюда, а сами раздевайтесь и за стол. Отметим радость великую!
Лука и Петро сидели рядом друг с другом и чувствовали себя гостями в собственном доме. Но отче так радушно угощал их и наливал зелена вина в кружки, что они оттаяли и расслабились.
- А что, погоня была за вами?- меж делом спрашивал отец Даниил, суя в рот горсть квашеной капусты с попавшей туда багровой, как капля крови, брусникой.
- Да, какая там погоня- отвечал Лука,- всадник один. До самого Чёрного леса преследовал, а потом отстал. Эх, и конь у него. Ветер, а не конь!
- Точно отстал?- пытал поп.
- Отстал. В такую чащу только тать не боится заходить. Волки опять же...
- А что, волки?- встрепенулся отче.
- Волки, как волки. Не догнали! Моих коней не догонишь!- самодовольно ухмыльнулся Лука. О том, что пришлось вожака ларцом отпугивать, он умолчал.
Отец Даниил расспрашивал, как удалось найти шкатулку.
- У полюбовницы она была. В комоде лежала. Насилу удрал, она такой ор подняла, что всех собак в округе переполошила!- начал рассказывать Петро с азартом.
- Ну, Леонтий Валерьянович Полторацкий - известный сластолюбец!- сказал отче и монахи вдруг загоготали в две здоровых глотки, безо всякого почтения к сану Даниила.
Пир продолжался.
Изба наполнилась живым теплом. Монахи уже не казались Петру такими уж страшными, зелено вино ударило в голову, закружив стены и раздвоив предметы.
- А всё ж-таки, везучие мы с тобой!- сказал Петро, ударив Луку по плечу.-И ларец добыли, людям добрым помогли, денег заработали и грехи теперь отче нам отпустит! Бывает же такое счастье!
- Кстати, отец Даниил, как насчёт грехов? Ни на малую секунду не отпускают, проклятые! Прямо, как могильную плиту за собой таскаю. Когда уже освободишь нас?
- Да! Когда?- присоединился к другу Петро, с трудом собрав взгляд на черных, как два колодца, глазах попа.
- А прямо сейчас!- весело ответил отец Даниил.-Порфирий,-принеси-ка из саней всё, что полагается для обряда.
Один из монахов кивнул и вышел.
- Это ничего, что не в церкви? Ничего, что хмельные?- обеспокоенно спрашивал Лука.
- В самый раз!- отвечал поп.- Так даже легче дело пойдёт,- прибавил он оборачиваясь к вошедшему с мешком Порфирию.
Тот, ни слова не говоря, широким взмахом отправил всё, что было на столе на пол, и поставил мешок на стол.
В избе воцарилась тишина, стало ясно слышно потрескивание дров в печи. Отец Даниил встал и открыл мешок. Положил на стол кусок материи с диковинными узорами. Несколько черных и белых свечей, медный круг, библию, крест и...череп.
Лука с Петром переглянулись, увидев непонятное.
Следом на столе появился острый нож с витой ручкой. Монахи выросли у них за спиной молчаливыми глыбами.
«Наверное так надо,- успокаивал себя мгновенно протрезвевший Петро,- мы люди маленькие, нам церковные секреты знать не дано. Но уж больно странно всё это. Да и страшно...»
Стоящего рядом Луку терзали те же вопросы, и он понял, что дело тут нечисто. Никакой благодати. Никаких икон. Никакого ладана. А монахи сопят угрожающе позади и отрезают путь к двери.
- Благословенный отче,- обратился Лука к отцу Даниилу, раскладывающему всё в определённом порядке на столе и пробующему острие ножа на большом пальце.-Бог с ним, с отпущением грехов, пусть мы так до конца своей жизни, как мытари, каясь, доходим. И божницу справим. И деньги нищим раздадим! Отпусти нас подобру-поздорову!- никогда ещё Лука не говорил таким просящим голосом. Всё его существо охватил панический страх.
- Поздно, раб Божий,- холодно отвечал поп,- я своё слово всегда держу. Будет вам отпущение грехов, на небеса отправитесь, как агнцы Божьи, чистые и светлые. И отрёт Господь всякую слезу с очей ваших. Да и землицы вам достанется...несколько аршин. В глубину!- тут он сделал глазами какое-то движение и сзади на головы татей обрушились сокрушающие удары. Первым упал Лука, а рядом колодой свалился и Петро.
Наделённый силой и молодостью он очнулся первым.
По юности Петро тоже получал немало, когда на Масленицу ходили стенка на стенку.
Он лежал посередине избы, весь обставленный горящими свечами. Руки-ноги связаны, в голове гудящая боль. Безжизненное тело Луки лежит у самой стены. Напротив - отец Даниил. Держит в руках книгу, которую он раньше принял за Библию. Да вот только только слова, что читал сейчас поп, даже Петро, редко заглядывающий в Евангелия, понимал - чернокнижные.
- Что вы собираетесь делать со мной?- спросил Петро.
- Не с тобой, сын мой. А с ларцом этим,- отвечал Даниил,- запечатать его требуется, чтобы не мешал жить добрым людям.
- Как?- удивился парень,- эти мощи самое первое средство от бесов! Да, вы не бесы ли?! - вскричал он.
- Ну, что ты, милый! Бесы они в преисподней, а мы так...человеки. Правда, Порфирий? - голос отца Даниила звучал елейно.
- Истинно,- впервые, низким хриплым голосом ответил монах.
- А я вам зачем?- продолжал недоумевать Петро.
- Кровь твоя запечатает ларец,- отвечал поп деловито,- а теперь не мешай мне. И продолжил чтение богомерзких текстов.
- А как же...- тут на его голову обрушился новый удар и Петро отключился.
Неизвестно, долго ли он пролежал в беспамятстве, только очнулся от того, что холодный металл коснулся его груди. Широко открыв глаза Петро завороженно смотрел, как Порфирий заносит над ним нож, собираясь вонзить его, и...
- Замри!- раздался чей-то резкий повелительный голос от двери. Монах, как стоял, так и застыл, словно пригвождённый к месту.
- Какой дьявол тебя принёс сюда!- раздался злобный голос Даниила, обращённый к силуэту человека, стоявшему в дверях и закрывающему собой утреннее солнце.
Дверь скрипнула, закрываясь. Человек вошёл внутрь.
- Я пришёл за своим.
Внезапно Петро узнал этого человека. Это был Полторацкий. Тот самый, у которого они украли ларец.
- Леонтий Валерьянович, спаси!- взмолился Петро.
Полторацкий мельком взглянул на него.
- Это ты, тать? Жди своего часа!
Второй монах тихо перемещаясь по лавке, попытался подвинуться ближе к негаданному гостю.
- Сидеть!- приказал ему Полторацкий. Монах врос в лавку, как гипсовая фигура на кладбище.
- Где ларец?- грозно спросил барин.
- Здесь он, только я сам его запечатаю! - запальчиво крикнул Даниил.
- Я его первый добыл и ты знаешь, что от меня не уйдёшь. Ты думал, я в лес зайти испугался? Ха-ха-ха!- засмеялся Полторацкий.-Да мне этот тать сам показал ларец. Вынул из-за пазухи и показал. Да ещё открыть грозился, пёс!- он пнул лежащего Петра. -Я отпустил его...на время. Знал, приведёт меня к главному татю. Давай сюда ларец!- он шагнул к столу и протянул руки к стоящему на расписанной диковинными знаками ткани ларцу.
- Куда?!- взревел отче.
Началось что-то небывалое.
Петро, вытаращив глаза, смотрел, как видоизменяется лицо попа. Расплющивается наподобие жабьего, чернеет и обвисает брылями. Руки вытянулись из рясы как большие паучьи лапы. Размахнувшись, поп кинул в барина, что-то похожее на жидкую слизь, а тот, резко присев и упершись в пол руками, стал на глазах обрастать шерстью. Отряхнув с себя слизь, он бросился на отца Даниила, щёлкая острыми клыками. Это был тот самый волчий вожак. Если бы у Петра не были связаны руки, он бы истово перекрестился.
Вокруг него катались, сцепившись клубком, недавние люди, показавшие свою истинную личину. Монахи продолжали находиться в тех же позах, застывшие, не в силах сбросить заклятие. Только их глаза бегали туда-сюда, следя за поединком. Страшное рычание, визг и проклятия сопровождали битву. В воздух летели куски слизи и волчьей шерсти. Свечи падали на пол и с шипением гасли. Петро начал потихоньку отползать, извиваясь, как змея. Он думал добраться до валявшегося неподалёку кухонного ножа, который Порфирий сбросил со стола, чтобы распилить верёвки, пока бесы заняты борьбой. Ему это удалось. На него никто не обращал внимания.
«Господи, Иисусе Христе, сыне Божий! Помилуй мя!»,- шептал Петро непослушными губами, неудобно ухватив острый нож за самое лезвие и распиливая толстую пеньковую верёвку.
Битва не утихала, но теперь оба врага увеличились в размерах. Злоба сделала их сильнее и беспощадней. Избушку сотрясали мощные удары, от которых во все стороны полетели от стола и лавки щепы. Огонь в печи гудел, как безумный, вырываясь языками наружу и обугливая пол. Всё закрутилось ураганом.
Петра отшвырнуло в сторону и прижало лицом к дубовой, грубо отёсанной ножке стола.
Раздался леденящий душу визг, который перешёл в хрип, а потом в клёкот...
Затем наступила тишина, только падали градом с потолка, заброшенные неведомой силой куски еды, черепки и всякий мусор.
С трудом повернув голову, Петро увидел распластанное тело отца Даниила, принимавшего прежние очертания. Паучьи лапы втянулись, превратившись в скрюченные пальцы. Лицо, покрытое ссадинами и кровью оказалось обычным, человечьим.
Поп закончил свои земные дни.
Петро не стал думать о том, что будет с его душой дальше, а принялся допиливать верёвку, надеясь улизнуть, пока Полторацкий, стоя на четвереньках, медленно превращался обратно в человека.
Вот верёвка упала и парень стал быстро освобождать связанные ноги. У Петро уже сложился план побега. Он прыгнет на спину кореннику, который был привязан у дерева и рванёт через леса, куда подальше. И пусть его всю оставшуюся жизнь мучают грехи. Заслужил.
Петро вскочил на ноги и бросился к двери.
Но далеко не ушёл.
- Замри!- вдруг раздалось за спиной и он почувствовал, как моментально окаменело тело, сведённое непонятной судорогой.
Перед ним вырос барин, принявший свой обычный вид, только в изодранной в клочья одежде.
- Куда собрался, тать? Мы ещё не закончили дело, - сказал он глухо и толчком повалил Петро наземь. Тот, грохнулся всем телом, с деревянным стуком.
Полторацкий затоптал тлеющий пол возле печи и устало присел на лавку. Из-за окна донесся звук приближающихся голосов. Дверь распахнулась и в избу ввалились человек десять мужиков и баб. Они дружно смеялись какой-то шутке, отпущенной мужиком в волчьей шубе. Постепенно смех затих. Вошедшие обозревали последствия драки. Три лежащих тела и замерших, казалось, навечно, монахов.
- Уберите это,- указал он брезгливо на тело отца Даниила.
Двое ухватили убитого и выволокли за ноги. Остальные стояли молча, ожидая распоряжения вожака. Петро видел, как испуганно моргают монахи, не в состоянии пошевелиться. Их конец был предрешён. Как и и его собственный.
- А с этими что?- спросил мужик в шубе.
- Да пусть пока посидят...до ужина.- Ответил вожак и все снова засмеялись.- А этого подготовьте мне. А где ларец?!- вдруг вскричал он, озираясь.
Все бросились рыскать по углам, в поисках пропажи. Злой, как чёрт, Леонтий Валерьяныч изрыгал проклятия на голову Даниила, монахов, Петра и лежащего у стены Луки. Внезапно глаза его сузились, как две щёлки, и он указал на Луку.
- А ну-ка, поверните его.
Те же двое бросились к Луке и дёрнули его за одежду, переворачивая. И тут же отскочили, как ошпаренные. Лука улыбался. Он держал в руках ларец и держался за крышку.
Полторацкий вскочил. Подался вперёд и крикнул:
- Замри!
Но Лука, всё так же улыбаясь, покачал головой и встал во весь рост. Мгновение и вся толпа рванулась к дверям, рыча, тесня, отталкивая друг друга и пытаясь выбежать. Они отбросили вожака в сторону, спасая свои шкуры.
- Конец вам, гости дорогие!- сказал Лука и открыл ларец.
Несказанное благоухание и свет наполнили избу. Послышались завывания и грохот падающих наземь тел. Упали и монахи. Ни одно человеческое тело не способно удержать бесовскую душу в присутствии мощей Святого Киприана, любимца Сатаны, обласканного им и предавшего своего покровителя во имя Христово.
***
Тройка бодро бежала по утрамбованной многими санями дороге в город. Из проклятой избушки Лука и Петро не взяли ничего. Остановив лошадей на площади, они вошли в трактир. Сделали заказ. Долго сидели, молча хлебая постные щи с черным хлебом. Потом выпили чаю.
- Куда ты дальше?- спросил Лука.
- Я к казакам подамся. Слыхал, у них земли много. Найду себе красавицу - женюсь.- Петро крепко держался своей мечты.- А ты?
- Я - в монастырь. Буду отмаливать наши грехи. Заодно и ларец пристрою. Говорят, его из самой Греции украли. Там ждёт его святая Иустина...
Они вышли на улицу и крепко обнялись, троекратно расцеловались, а потом разошлись в разные стороны, чтобы никогда больше не встретиться на этой грешной земле.
Здесь аудиоверсия