Штормило шестой день. Мутное варево волн из водорослей, ила и песка с грохотом обрушивалось на песчаную полосу побережья. Волна подкатывалась под пляжные беседки, смывая всё на своём пути.
Взрослый люд, курортники и местные, в такую погоду купался неохотно, зато нам, подросткам, в самый раз!
Воскресный день мы, как правило, проводили на причале местного рыб.колхоза. Так было и сегодня. Часть ребят отправилась домой обедать, а мы (Толя Ворон, Пашка Гусь и я) тайком от сторожа пробрались на причал. Нанырявшись в воде, лежали, грелись. Под причалом кипело и бурлило море грязно-рыжего цвета. Волны, неистово ударяясь о сваи, окатывали нас холодными крупными брызгами. Хорошо!Ни холодно, ни жарко, как раз то, что надо!
Лениво перевернувшись на живот я заметила незваных гостей. Прямо к нам шли трое взрослых парней. Разглядывая визитеров, я мысленно приклеила им клички: Красавчик, Толстый и Хилый. Они шли не спеша, чувствуя себя хозяевами, старательно делая вид, что такая мелкая шушера, как мы, их не интересует. Да что там, нас вообще нет!
Разговаривали они нарочито громко, при этом неестественно кривя рты. Один, высокий, стройный и довольно симпатичный парень (Красавчик), небрежно сплюнув в море, сквозь зубы предложил мне убраться с его места. Я не отреагировала. Он возмутился:
— Ты чо, рыжая, оглохла?! Брызнула отсюда!
Мои друзья напряглись… Чтобы не обострять ситуацию, я передвинулась на полметра в сторону, скрипя зубами от негодования. Красавчик, рисуясь, разделся до плавок. Разминая бугрящиеся мышцы, стал уговаривать своих друзей понырять вместе с ним. Те отказались, сославшись на плохое настроение. Парень подошел к самому краю причала, прыгая с ноги на ногу, имитируя бокс. От нечего делать я наблюдала за его кривляньями и вдруг заметила на его шее длинную цепочку с кулоном… Первым желанием было сказать ему, чтоб снял украшение, но он меня обидел, и я промолчала.
Крякнув, Красавчик нырнул. Когда, отплевываясь и фыркая, он выпрыгнул на причал, цепочки не было. Вода потоками стекала с его тела. Наслаждаясь прохладой, парень провел ладонью по груди и … Господи! Что тут началось! Спесь и бахвальство на его лице как корова языком слизала. Эмоции сменяли друг друга: сначала удивление, затем недоумение, затем страх. Его друзья тоже заметили пропажу:
— Ты чо гонишь, ты ж цепуру утопил, гусь! — “доброжелательно” заметил Толстый.
Другой подтянул, довольно улыбаясь:
— Ага, точняк. Море, оно того, золото любит, гы - гы.
Но Красавчику было не до смеха. Он в полном смысле этого слова раскис почти до слез:
— Дурак! Ты чо ржешь, пень?! Это ж бабкин кулон! Семейная реликвия! Она меня за него убьет! Блин, я его втихаря взял, так, на денёчек прошвырнуться. Блин, что делать?!
— Что, что? Нырять! — заорал Толстый.
Неохотно, но всё же друзья разделись и приступили к поиску сокровища.
Ныряли они долго, но без толку. Не туда. Предчувствуя последствия, я запомнила, как сфотографировала, место на воде, куда Красавчик нырнул.
— Фигня всё это! — орал Толстый. В такой воде не то, что цепуру, мешок с деньгами не найдешь!
— У меня глаза песком замыло, — ныл Хилый, — ни фига не вижу!
Друзья начали ссориться, не обращая на нас никакого внимания. Я поднялась в полный рост и, прицелившись, нырнула в мутную бурлящую воду. Мне пришлось буквально пропахать носом дно. Вдруг что-то блеснуло. Не глядя, почти задыхаясь, я рукой схватила это “что-то” вместе с травой, песком и прочей кашей. Выбравшись на причал, я снова легла, разглядывая находку. Причем я её не прятала, открыто сполоснула цепочку (а это была она) в набежавшей волне и принялась её изучать. На толстой витой цепи висел довольно крупный крест. Даже ничего не смыслящему в ювелирных изделиях человеку (коим являлась и я) становилось понятно: вещь уникальная, старинная и очень дорогая. На кресте — объёмная фигурка Иисуса Христа очень тонкой работы со всеми деталями: терновый венок на голове усыпан зелёными камнями, капельки крови горели красным, а по краям креста и на табличке сверкали прозрачные камни в белой оправе. Потрясающе!
Со стороны спорящих парней доносились крики вперемешку с матом. Красавчик продолжал ныть на тему: “Что мне теперь делать?! Как я домой пойду? Бабка меня убьет!”
Толстый вместо того, чтоб его хоть как-то успокоить, подливал масло в огонь:
— Сам виноват! Какого ты его не снял?!
Хилый предложил прийти завтра и поискать в маске и ластах.
— Точно, — поддержал Толстый, — можно и сейчас домой сгонять, но завтра, скорей всего, низовке* амбец — вот в чистой воде и поищем…
Я тем временем позвала своих друзей, и уже втроём мы продолжали осмотр креста. Мы не прятались, но спорящие по-прежнему не обращали на нас внимания. Толя предложил:
— Оставь крест себе, а мы ничего не скажем…
Пашка его поддержал, но я решила иначе. Я вытянула руку с подвешенной на пальце цепочкой над водой. Волна захлестывала руку, но цепочка пока не падала. Рассуждала я так: если Красавчик заметит и извинится – отдам, если смоет волна — так тому и быть, если не заметит и не смоет цепь в море, ну что ж — отдам сама. Красавчик заметил. Он настолько удивился, что стал заикаться:
— Ты, ты, ты, что её того? Ты где её взяла?! На причале, да? Я, я, я её уронил, уронил, да?
В душе я торжествовала, но виду не подала. Двое других тоже увидели у меня на пальце цепь. Толстый начал ржать:
— Ха-ха-ха! Крест всё время был у неё! Цепура порвалась, а эта рыжая подобрала! Стыбзить хотела!
Красавчик подскочил ко мне:
— Отдай, дура! Его же смоет!
Я поперхнулась от возмущения. Поднявшись на ноги и вытянув над водой руку, я разогнула палец:
— Ещё одно слово, и эта драгоценность полетит туда, где ты её утопил, понял, хам?!
Хилый спокойно подытожил:
— Я видел, как она ныряла, так что не рыпайся! Рыжая права, не хами. К тому же, цепочка целая, глаза протри!
Меня реабилитировали, но легче не стало. Протянув цепочку Красавчику, я сказала:
— Держи, герой! Мне чужого не надо.
Парень так резко выдернул из моей руки цепь, что она, сверкнув на солнце, упала! Доски причала — это тебе не паркет, там щели и приличные! Цепь искрящейся змейкой шмыгнула в щель и… Я, буквально в последнюю секунду, успела наступить на крест. Красавчик чуть не свалился в обморок! Подняв цепь, я надела украшение ему на шею и пошла к своим мальчишкам. О чём говорили парни — не слышала, да и не хотела слышать, стоя к ним спиной. Меня окликнул Красавчик:
— Эй, девчонка! Эт самое… спасибо. Ты это… извини, если что.… По гроб жизни тебе обязан, ей Богу…. Ты не думай, я тебя отблагодарю…. А хочешь, сейчас пойдем в магазин, куплю тебе килограмм конфет “Белочка”? Хочешь?
Я смотрела на красивое, чуть смущенное лицо Красавчика и, помотав головой, ответила, как отрезала:
— Никуда я с вами не пойду!
— Где ты живешь? – спросил Хилый. – Он тебе домой конфеты принесет.
— Ну что ж, — усмехнулась я, — если так хочется отблагодарить, пожалуйста, – я на причале каждый день.
— Заметано, — обрадовался Красавчик, — сегодня…, нет, завтра будет тебе презент! Жди!
По сей день жду. Он не пришел. Да и Бог с ним! Лето закончилось. Я через неделю уехала домой, даже не догадываясь, что это было последнее лето, проведённое у бабушки. Я стала взрослой, а детство, рыжее, веснушчатое, с облупленным носом, осталось там, в рыбачьем поселке Капканы.
*Низовка – местный диалект, южное направление ветра, шторм.