Случился в нашем городке ятитьский пердюмонокль. Дело было так.
Поначалу перестали утки на юг улетать. Уже и зима подошла, а они всё ютятся под старым мостком. Чево-то там столпились в камышах, возются, да крякают, крякают. А кто и сказывает, что энти фокусы утиные – от заводов. В нашем городке этих заводов – хать ложкой ешь: сахарный, уксусный, кирпичный, да ещё фабрика ситценабивная, и всё благодетеля нашего, заводчика Физденкова. А они ведь гадость в себе не держут, а прямо в речку льют. Все поля и леса отравил Физденков ради нашего блага. А утей, видать, развезло на казённых стоках. Клюкают и клюкают отраву днями и ночами. Но это ещё ладно.
А вот сегодни такое произошло. Есть у нас в городке магазинчик дамского белья французского. И вот утром, едва магазинчик открылся, налетели на него грабители. Продавцов отходили, бельё забрали, и скрылись. Само собой, полицмейстер прибежал. «Ну, говорите, сукины козлы, что у вас стряслось?!» спрашивает. «Для ча в такую рань меня подняли?!» А ему и говорят: «Ваше благородие-с, не извольте сомневаться-с, на нас ути налетели. Выручку не тронули, потому как её ещё и не было, а кружевные корсеты да панталоны уволокли-с». Полицмейстер не поверил. «Вы чего, допились до чёртиков?!» говорит. «Нешто утки могут sous-vetement украсть??? Сейчас будем следствие проводить, да узнаем, кто из вас, бесовых детей, кражу совершил!» Тут сам Физденков на розвальнях приезжает. А магазинчик-то тоже его, благодетеля нашего. Вбегает да кричит матерным гласом. Ежели приличествующие слова оставить, то получается, что он только что ехал берегом реки и своими глазами видел, как на реке утки в том самом белье щеголяют. Дефиле с показом мод, как в самом Париже!
И вот притаскивает Физденков полицмейстера на берег реки. А там уже народу собралось – не протолкнуться. Физденков лично всех расшвырял, выходит к реке – туда, где ути срамотной кордебалет отплясывают. Тростью в лед стучит и говорит им гневно: «Я тут самый основной. Скоро губернатором стану, а вы у меня товар на огромную сумму умыкнули, твари водяные. Ну-ка, возвращайте sous-vetement, а сами улетайте в тёплые края, как положено водоплавающим!»
Тут из-подо льда такое высунулось – как плеть длинная, или щупальце. В воздух со свистом взметнулось, Физденкова поперёк туловища хвать – тот даже вякнуть не успел – и под воду уволокло. Тут крики, визги, все бегуть кто куда. Полицмейстер в воздух стреляет. Ути его пинают и панталоны с кружавчиками ему на голову натягвают.
А на следующий день пригнали цельный полк солдат. Чтобы утей и ту бяку, которая Физденкова, благодетелся нашего, уволокла, перестрелять. Выходят солдаты на берег, а там – никого. Ни уточек, ни чудишша речного.
Нет, утки потом не раз в наших краях объявлялись. А вместе с ними лебеди и сомы. Уже без белья, но ежели кому накостылять, так они завсегда с нашим и вашим удовольствием.