Глава 5
С того дня, как в постель Мерседес неведомым образом проникла змея, она не прощалась с мыслью о поисках неизвестного «поклонника», преследующего ее повсюду, и мести за его жестокие проделки. Жажда справедливости не оставляла Мерседес выбора. Она однозначно полагала, что все последние странные события, происходящие с ней и принимающие все более опасный оборот, - несомненно, дело рук Карменсы. Она подолгу, находясь в гостиной или столовой в непосредственной близости с женой Камило, незаметно наблюдала за ней, стараясь дождаться того решающего момента, когда женщина бы выдала себя, оступившись в какой-нибудь мелочи. Но ничего в ее спокойном и привычном поведении не доказывало Мерседес, что именно Карменса причастна к ее страхам. Только одно обстоятельство отличало Карменсу нынешнюю от прежней. Ее беременность.
Эта новость выбила Мерседес из колеи и повергла в отчаяние. Все, к чему она так долго стремилась и шла уверенным шагом, день за днем завоевывая драгоценное внимание Камило, возможно, было невозвратимо разрушено, как песчаный замок, который Мерседес с необыкновенным усердием строила в течение последних двух лет. В гонке за Камило Мерседес проигрывала. Но о чувстве смирения, незнакомого Мерседес, речи не шло. Обстоятельства требовали от нее решительных действий.
Служанка, ведомая желанием открыть свои тайные встречи с любовником и, наконец, заявить о своих правах на него, оставила свои скучные обязанности в стенах домах и сама отправилась к Камило, днем вернувшегося с фабрики и занимающегося управлением домашним хозяйством. Пребывая в состоянии полного спокойствия и уверенности в своих смелых действиях, она прошла за особняк и направилась в сторону конюшни.
Преодолев несколько деревянных калиток, отделяющих территорию особняка от конного двора, она остановилась возле входа в конюшню. Вокруг было тихо. Только отдаленные звуки конного ржача, доносившиеся с полей, устилавших заднюю часть имений Альворадо, нарушали природную тишину.
Мерседес огляделась и скрылась во мраке неосвещенной постройки. Она медленно шагала между пустыми стойлами и прислушивалась к далеким мужским голосам, струящимся из глубины конюшни. Очевидно, что один из голосов принадлежал Камило. Мерседес затаила дыхание и скрылась за широким беленым столбом, держащим конструкцию.
Послышались шаги. Первым она увидела конюха, задумчиво прошедшего мимо нее, после появился и Камило. Она быстро выскользнула из-за столба и преградила ему дорогу. Камило был перепуган ее появлением, но всем своим видом он тот час показал ей, что не рад внезапной встрече с ней. Меча предпочитала не замечать этого.
- Нам нужно поговорить, любимый, - ласково произнесла Мерседес, повиснув на его шее.
- Милая, я не раз говорил тебе, что не нужно искать встреч со мной, - Камило отстранился, - когда это будет удобно и, главное, безопасно, я сам тебя найду.
- Я знаю, Камило, - виновато ответила служанка, - но мой разговор к тебе не терпит отлагательств, - ее тон сделался серьезным и напряженным.
Камило окинул конюшню обеспокоенным взглядом и молча отвел девушку ближе к стене, дабы не быть разоблаченными появлением заблудшего конюха.
- Что опять? – коротко и заметно нервничая, спросил Камило.
- Ты должен сейчас же определиться, - уверенно начала Мерседес, глядя прямо в его потерянные глаза, - мне надоели эти встречи тайком, ты это знаешь, Камило. Ты обещал, что останешься со мной, а что теперь? Карменса беременна. Но я не собираюсь мириться с этим!
- Успокойся, милая, - недовольно ответил Камило, - ты неверно поняла мои слова. Таких обещаний я тебе не давал. Это неправда. Мы договаривались продолжать встречаться не смотря ни на что. И я исполняю свой долг перед тобой. Ты должна быть довольна, потому что занимаешь особенное место в моем сердце.
- Нет, меня это не устраивает, - Меча почти вскрикнула. Камило приложил свой палец к ее губам, - меня это не устраивает, - снова повторила девушка, - тебе и самому не нужен брак с Карменсой.
- Это не так, - слабо возразил Камило, - тебе придется потерпеть, пока мой ребенок не появится на свет. Только после этого можно будет что-то решать. Пойми меня.
- Я знаю, чего ты добиваешься, - нервная улыбка заиграла на лице Мерседес, - ты хочешь избавиться от меня! Но этого я тебе не позволю. Не смей отвергать меня! Я тоже имею право быть признанной! – в сердцах бросила девушка и оттолкнула от себя Камило.
- Прошу тебя, Меча, потерпи, - молил ее любовник, - скоро все образуется.
- Сколько раз я это слышала? – вспылила Мерседес, - с меня хватит! Либо ты сейчас же идешь со мной и сознаешься во всем своей жене, либо это сделаю я без твоего присутствия! – ее решительный настрой несказанно напугал Камило. Такие изменения не входили в его планы.
- Что с тобой? – взмолился Камило, - ты понимаешь, что требуешь от меня? Ты думаешь, это так просто – придти и сказать своей жене, что у меня есть любовница, и я ухожу к ней? Прошу тебя, давай вместе дождемся вечера и решим, что нам делать! – он прильнул к ее губам в попытке вызвать в ней благоразумие.
Несколько минут длился их страстный поцелуй. Мерседес снова и снова поддавалась влечению, которое с первого дня их знакомства испытывала к Камило. Никогда она еще не сумела противостоять самой себе и отказаться от его ласк и поцелуев. Но сегодня для нее наступил день, когда отступать от задуманного равнялось убийству ее самой главной мечты. Либо она заставит Камило признаться жене в своих чувствах к ней, либо она его потеряет.
Мерседес, наконец, пересилив себя, выскользнула из нежно ласкающих ее талию рук Камило и остановила взгляд на нем. Их короткий безмолвный диалог выражал взаимное несогласие. Они больше не говорили друг другу ни слова. Мерседес, разочарованная безразличием к ней Камило, оставила его в конюшне наедине со своей боязнью изменить жизнь и вернулась особняк…
В то время Карменса совместно с Аной Росой разыскивали в доме и саду пропавшего Бенито. Он покинул дом утром и еще не попадался им на глаза. Они были обеспокоены его исчезновением и потому попросили Олаво проехаться по городу и осмотреть округу. Самые страшные мысли о его возможном приступе эпилепсии они тщетно старались гнать от себя. Волнение их усилилось к вечеру, когда Бенито так и не появился, а поездка шофера по городу не дала результатов.
Женщины сидели на просторном диване в гостиной и взволнованно обсуждали свои дальнейшие действия, когда послышался звук открывающейся входной двери. Они одновременно вскочили и замерли в ожидании. Из-за колонн, скрывающих выход, неспешно появился Бенито. Его лицо было бледным, взгляд потупленным, обессилившие руки беспорядочно болтались от медленной ходьбы.
Ана Роса и Карменса бросились на помощь любимому родственнику и помогли добраться до дивана и присесть. За Бенито следовал мужчина во фраке. Он представительно прошел в центр гостиной, отвесил скромный поклон сеньорам, скинув шляпу, и заговорил.
- Мне повезло встретить Бенито на улице, когда с ним случился эпилептический припадок, - мужчина на миг остановился и кашлянул, - по вашим лицам я могу определить, что это случилось с ним не впервые.
Ана Роса и Карменса без слов кивнули. Бенито продолжал сидеть рядом с ними и бессмысленно глядеть в пол.
- Сейчас его состояние стабильно, но все-таки тяжелое. Я отвез его в больницу. Ему сделали необходимые уколы. И теперь ему требуется отдых. Надеюсь, вы сможете организовать его для Бенито.
Карменса душевно поблагодарила спасителя и любезно проводила его до двери. Вернувшись, она помогла Ане Росе отвести Бенито в его комнату. Еще с полчаса они пробыли с ним рядом, а затем, удостоверившись в его безопасности, разошлись каждая по своим спальням. Близился вечер, и нужно было приготовиться к ужину.
Карменса, расстроенная плачевным состоянием дяди, медленно открыла дверь своей комнаты и скрылась за ней. Она прошла к кровати, на минуту задумавшись, остановилась, а затем решила прилечь. Но недолгим оказался ее покой.
Ужас, ворвавшийся в ее сердце, мгновенно отразился и на ее лице. Карменса застыла во взгляде на их с Камило семейное фото, стоявшее на прикроватной тумбе, где они, находясь в незабываемом круизе по Европе, были изображены вместе и где сейчас ее изображение отсутствовало. Ее счастливое лицо было безжалостно вырезано из фотографии, и теперь Камило красовался в абсолютном одиночестве.
Карменса привстала и осмотрелась. То же самое было проделано и с остальными многочисленными изображениями семейной пары, расставленными на каждом предмете интерьера, начиная от прикроватных тумб и заканчивая трельяжем и белоснежным столиком, стоящим возле большого окна с французской решеткой.
Она злобно выдохнула, пытаясь понять, кто это сделал. Ответ не заставил себя ждать. Женщина услышала тихие шаги за своей спиной и резко обернулась. В дверях, ведущих в ванную комнату, стояла торжествующая Мерседес. Она категорически оставила все просьбы Камило в конюшне, где произошла их последняя встреча, и, по всей видимости, решила осуществить свой коварный план. Ее лицо было пронизано злобной ухмылкой, а темные глаза жгли Карменсу жестоким огнем.
- Я приняла эстафету в свои руки, - едким голосом проговорила Мерседес, оставаясь на своем месте. Лицо Карменсы исказила грозная гримаса.
- Что ты несешь? Как ты посмела? – женщина наступала.
- Ты и сама все знаешь, дорогая, - Меча не выбирала слов, - знаешь и боишься. Боишься того, что твое доброе имя будут валять в уличной грязи, когда узнают о вашей жизни с Камило. Ведь так?
- Я не понимаю, о чем ты говоришь? – Карменса испуганно взглянула на служанку и платком высушила образовавшуюся на ее блестящем лбу испарину.
- Не понимаешь? – переспросила Мерседес и прошлась по комнате. Карменса стояла и безмолвно следила за ее победой, - я объясню тебе. Ведь мы с тобой сестры по несчастью, Карменса, - девушка, не спрашивая на то разрешений, открыла шкатулку с драгоценностями, стоящую на туалетном столике, и достала несколько золотых колье и браслетов, - это все подарки Камило, - ее слова были утвердительными, - что ты знаешь о своем муже?
От слов служанки Карменсе сделалось дурно, и она решила присесть на кровать, чтобы и вовсе не свалиться с ног от переживаний, которые ей преподнесла Мерседес.
- Не отвечай, если тебе трудно, - ни капли сочувствия к беременной женщине не было в словах служанки. Она всего лишь продолжала разглядывать дорогие украшения ненавистной соперницы, доверху заполнявшие изысканную шкатулку, примеряя некоторые из них на себе и не обращая никакого внимания на терзания Карменсы, - возможно, из моего рассказа ты узнаешь что-нибудь новое, возможно, ты знаешь все это сама. Но я все же поведаю тебе эту историю, - они встретились глазами. Карменса будто умоляла ее замолчать, в ответ Мерседес говорила: «Слишком долгим было мое молчание!»
- Я не хочу ничего слушать, - взывая к ее состраданию, настойчиво проговорила Карменса.
Мерседес не слышала ее. Она прошла к двери и повернула ключ, опрометчиво оставленный Карменсой в скважине, вложила его в нагрудный карман своей униформы, ознаменовав безвыходность ситуации, в которую она коварно вогнала соперницу, и вернулась к шкатулке с драгоценностями.
- История нашей с Камило любви началась уже давно, - тон Мерседес был таким, будто она делилась своими глубокими секретами с близкой подругой, а не с женой своего любовника. Карменса спрятала лицо в ладонях, - все два года моей работы в этой семье мы продолжали встречаться. Он был моим первым мужчиной. Каждая из наших встреч была похожа на сказку. Его ласки неизменно были самыми страстными, самыми нежными, которые когда-либо довелось испытывать мне. Каждый раз, находясь в его руках, мое тело трепетало, - Мерседес мечтательно закинула глаза, - Камило – лучший любовник, ты так не считаешь? – она устремила взор на Карменсу, готовую разрыдаться. Не промахнулась Мерседес, когда поняла, что в ней целиком и полностью отсутствует чувство собственного достоинства, умерщвленное всепоглощающей любовью к бессовестному супругу и желанием скрыть скверную действительность от любопытных глаз окружающих, притворяясь счастливой женщиной и супругой. Именно эта слабость Карменсы придавала служанке новых сил и нахальной смелости, тонко граничащей с беспринципным бесстыдством. Она продолжала. Ее слова были местью за годы унижений, и сейчас Мерседес старалась выплеснуть ее всю без остатка, - но разве можно обвинить меня в любви к нему? Разве я могла идти наперекор своему сердцу? Это было сильнее меня. Моя любовь к нему – наглая воровка. На моих глазах и в моем присутствии она украла мой рассудок.
- Замолчи! – вскричала Карменса, - хватит! – ее тщательный макияж был вконец испорчен слезами.
- Тоже самое испытывала я, живя под одной крышей с ним и со стороны наблюдая за вашей любовью, - Мерседес отбросила от себя драгоценности. Ее лицо сделалось злым и жестким, - только я никогда не могла вот так закричать об этом, как ты сейчас! Я все это время молчала! – она сделала несколько угрожающих шагов в сторону Карменсы, - ты задумала уничтожить меня, подложив змею в мою постель? Думала напугать своими появлениями в темноте, изображая призрака? Какие дешевые методы!
Карменса молчаливо признавалась в своих деяниях.
- Умоляю тебя об одном, - слезно проговорила женщина, глядя в глаза Мерседес, - не делай наш разговор достоянием публики, прошу! Я не смогу этого пережить!
- Как ты предсказуема, Карменса, - Мерседес рассмеялась, - и что ты мне предлагаешь? Ты оставишь своего мужа? Ты уступишь свое место мне? – Карменса не отвечала, - знаю, что нет. Ты, также как и я, никогда не откажешься от Камило.
Мерседес вынула ключ от двери из кармана униформы.
- Теперь ты знаешь мою позицию, - она приоткрыла дверь, - я даю тебе сутки, чтобы ты пришла к единому выводу, который бы устроил и тебя, и меня, и Камило, - с этими словами Мерседес удалилась. Карменса, оставшись одна, дала волю бушующим в ней чувствам. Истошный крик вырвался из ее груди. Она упала на кровать и громко разрыдалась.
- Дрянь! – шептала она сквозь зубы, - мерзавка!
***
Ана Роса без единого движения стояла на краю просторной террасы, по периметру обставленной огромными глиняными горшками, из которых к щедрому свету тянулись многочисленные цветы. По задумке Элисео терраса была пристроена к ее комнате вместо узкого прохудившегося балкона сразу после покупки особняка.
На тусклом горизонте медленно зарождался закат. Близился вечер, и, казалось, он не предвещал новых волнений. Теплый, мягкий воздух робко касался нежного тела Аны Росы, лаская ее кожу. Легкое льняное белое платье чуть развевалось от едва ощутимых дуновений.
Девушка задумчиво вглядывалась в изображение своих родителей и мысленно пыталась найти оправдание своей непоправимой ошибке, совершенной в минуты полного отчаяния, пыталась подавить тревогу, зародившуюся в ее невинном сердце. Вспоминая лицо Сальвадора, искаженное нестерпимой болью, она корила себя за его страдания, за несправедливость своего мужа, которую не смогла предотвратить.
- Кто он? – вслух спросила себя Ана Роса, - кто этот Элисео Альворадо?
«Чудовище!» - отчетливо пронеслось в ее голове. Ана Роса до сих пор находилась под впечатлением вчерашнего дня, который никак не желал покидать ее тягостных воспоминаний. Только вчера она смогла оценить своего супруга так, как он этого заслуживал. Только вчера ей довелось в полной мере познать цену, которую ей пришлось заплатить за покой любимых родителей. Всего больше Ану Росу угнетала единственная мысль – она оказалась слишком слабой, чтобы противостоять беде, однажды постучавшейся в двери ее родного дома. Она не смогла проявить твердость нрава, и теперь была уязвимой жертвой своей же мягкотелости.
С трудом Ана Роса представляла свою дальнейшую жизнь в особняке Альворадо рядом с Элисео. Какой будет ее жизнь? Последнее происшествие изменило ее, безвозвратно уняло ее ожившую смелость. Признаться, Ане Росе было страшно, когда она вспоминала мрачный образ своего супруга.
До нее донесся голос из комнаты. Это была Ампаро.
- Сеньора! – разыскивала ее домоправительница, - где вы?
Ана Роса спрятала фото за спиной и торопливо направилась в спальню.
- Я здесь, Ампаро, - ответила девушка, незаметно сунув фото в комод, стоявший на входе с террасы.
Домоправительница выглянула из будуара и странно заулыбалась. Она прошла ближе к хозяйке и остановилась напротив нее.
- Сеньор Элисео зовет вас, - для Аны Росы ее привычные слова на этот раз звучали словно приговор, - гости уже прибыли. Скоро начнется праздник.
Ана Роса была похожа на пугливого ягненка. Она боялась сказать и слово в ответ, представляя прием, внезапно устроенный супругом. В присутствии важных персон ей вновь нужно будет вести себя так, будто она светская дама. Эти бесполезные разговоры о политике и делах, эти улыбающиеся маски на фальшивых лицах каждого, кто заговорит с ней. Все это уже происходило с Аной Росой не единожды. О, как противны были ей вечера, похожие на этот!
Холодный тон Ампаро был как никогда добродушен и любезен, но все сказанное ею было упущено задумчивой хозяйкой. Всего лишь несколько слов, произнесенных домоправительницей, Ана Роса смогла уловить, вернувшись из своих размышлений.
- Этот вечер будет другим, - твердо сказала Ампаро, помогая девушке застегнуть роскошное платье из сиреневого шелка, - праздник устроен не для всех, сеньора.
- А для кого? – подозрительно спросила Ана Роса.
- Приглашены всего лишь несколько самых близких друзей хозяина, - Ампаро оценила образ девушки, и, очевидно, осталась им довольна. Ее волнистые локоны спадали на грудь и приятно обрамляли скромное декольте, украшенное тонким ожерельем из белого жемчуга. Изысканное платье струилось великолепными переливами, приковывая к себе восхищенный взор Ампаро, - вы очаровательны, сеньора. Пройдемте?
Они вместе покинули комнату и, пройдясь по коридору, остановились у входа в гостиную, расположенную на втором этаже. Сквозь стеклянные двери, украшенные воздушной органзой, Ана Роса разглядела несколько мужских образов, вольготно расположившихся в креслах, образующих круг в центре комнаты. Мужчины вели беззаботную беседу, понять смысл которой Ане Росе не удалось. Она в ужасе отскочила от двери и обернулась к Ампаро, стоявшей позади нее.
- Праздник будет проходить здесь? – дрожащим голосом спросила она, - а как же остальные? Карменса, Камило, Бенито? Разве их не будет?
- Сеньора, - спокойно протянула Ампаро, - вам не о чем беспокоиться. Я повторяю, этот вечер не для всех. Пожалуй, я не солгу, если скажу, что он в вашу честь, - домоправительница обошла Ану Росу и приоткрыла дверь, тем самым прекратив назойливые расспросы.
Через секунду они предстали перед немногочисленными гостями, ожидавшими их появления. Первое, что бросилось в глаза Аны Росы – каждый из приглашенных мужчин, видимо, был одинок и потому не находился в обществе своей спутницы, как это было принято на подобных собраниях, а проводил вечер в скудном окружении представителей мужского пола, как правило, не любивших громкие праздники.
Элисео торжественно привстал и, широко улыбаясь, подошел к жене. Он был совершенно не похож на того Элисео, которого ей пришлось лицезреть вчера во время ее падения на улице. Обходительно и почтенно он протянул свою руку супруге и легким жестом пригласил ее присоединиться к их сугубо мужской компании.
Хозяин дома одного за другим представил своих друзей Ане Росе. Каждый старался привлечь ее драгоценное внимание и расположить хозяйку к себе, беспрерывно улыбаясь и выражаясь высокопарными оборотами. Все, как один, мужчины были приветливы и учтивы. Здороваясь с новыми гостями и обмениваясь любезностями, по непонятной причине Ане Росе все время казалось, что она была предметом неизвестного ей заговора, направленного против нее. Казалось, что все комплименты, которыми девушка была усыпана с ног до головы, являлись частью коварного плана, действие которого неизбежно настигнет ее в самую неожиданную минуту. Неизвестное доселе чувство, неприятные подозрения тревожили девушку.
Но не только это объединяло собравшихся в глазах Аны Росы. Кроме того, что каждый из мужчин находился в преклонном возрасте и годился Ане Росы в отцы, а некоторые даже в деды, они не вызывали в ней уважения. Нечто гадкое было в их голосах и лицах. Нечто, что оттолкнуло Ану Росу как только гости заговорили с ней.
Она не могла упрекнуть их в непристойном поведении или неуважительном отношении к ней, но всеми силами своей души она ненавидела собравшихся. Один их облик вызывал в девушке презрение.
Двое сидевших справа от Элисео были тучными и не скрывали своих безобразных животов, свисавших поверх широких брюк, державшихся только за счет подтяжек. Двое других – они сидели по обе стороны от Аны Росы – напротив, были худощавы. Худощавы настолько, что сквозь их тонкие белоснежные рубашки без особых усилий можно было разглядеть выступающие ребра. Их вытянутые морщинистые физиономии были полной противоположностью тех, лица которых в силу своей полноты казались растянутыми и заплывшими…
Вечер проходил в разговорах о делах Империи и ситуации на внешнем рынке сбыта. Элисео, оживленный несколькими рюмками коньяка и долгожданной встречей с друзьями, был весел и остроумен. После гости делились своими историями, рассказывали дурные анекдоты, сопровождая их омерзительным смехом и желанием вовлечь молчаливую девушку в свою беседу. Ана Роса грустно улыбалась, теряясь в смущении, и не находила, чем поддержать их бессмысленную болтовню. Все больше она погружалась в тоску и не замечала происходящего вокруг.
Все это время Ампаро ни на секунду не покидала их и неподвижно стояла у входа, словно была каменной статуей, предметом интерьера, подчеркивающего богатый стиль особняка. Украдкой Ана Роса бросала на нее взгляды в надежде на то, что женщина сжалится над ней и, заметив ее прозрачные намеки, поможет убраться из гостиной. Но нет. Ампаро была неприступна.
Изрядно охмелев, мужчины попросили домоправительницу включить проигрыватель, чтобы немного скрасить уныние молодой хозяйки. Заиграла знакомая мелодия, которую Ана Роса как-то разучивала вместе с Мелиной. Ритм ее то замедлялся, то снова ускорялся и превращал музыку в быстрое танцевальное творение, похожее на то, которое девушка однажды слышала возле уличного бара, прогуливаясь вместе с супругом по ночному Буэнос-Айресу.
- Может, развлечешь нас немного? – вдруг она услышала у себя под ухом. Это был один из тех худощавых стариков, который сидел рядом с ней и весь вечер не сводил глаз с молодой красавицы. От неприятного низкого тембра и откровенно уродливого лица, которое Ана Роса теперь уже разглядела вблизи, девушку чуть не стошнило.
- Что вы хотите сказать, сеньор? – боязливо спросила Ана Роса и отвернулась.
- Мой друг хочет, чтобы ты станцевала для нас, дорогая, - за старика ответил Элисео, - ведь ты умеешь танцевать? – Ана Роса выпрямилась и окинула пугливым взглядом мужчин, во главе которых сидел ее супруг с надменным видом повелителя.
- Элисео, - дыхание девушки было сковано страхом и обидой.
- Встань, - глухо скомандовал он, влив в себя очередную порцию алкоголя и отставив пустой бокал. Его затуманенные глаза вмиг налились кровью и озарились безумным блеском, а кулаки инстинктивно сжались, не слушаясь хозяина. Желание друга и одновременно гостя всегда было законом для Элисео, а потому его обостренные узурпаторские чувства не могли стерпеть наглых отказов и неповиновений в присутствии уважаемых в цивилизованном обществе людей.
Ана Роса глядела на мужа и внутренне презирала его. Каким жестоким может оказаться человек, умеющий без колебаний и оттенков фальши преподать себя, умеющий искусно скрыть свою подлинную натуру! В тот момент она видела его истинное лицо, искаженное лютой злобой и жестокостью. Ана Роса ужаснулась. Только сейчас ей стали понятны низкие намерения Элисео, желавшего унизить непокорную супругу в собственных глазах. Было очевидным то, что весь этот отвратительный спектакль с пожилыми зрителями был изначально спланированным мероприятием. Элисео был решительно настроен подавить в ней остатки чувства собственного достоинства, вероятно, мешавшего ему спокойно существовать, прилюдно оскорбив ее и облив грязью.
- Вставайте, Ана Роса, - пьяным голосом поддерживал ее один из толстяков. Девушка вновь поймала на себе гневный взгляд Элисео и привстала. Ей казалось, что весь мир восстал против нее. Еле держась на ногах, она снова огляделась в попытке отыскать заступника. Но ни один из присутствующих не отозвался на ее немые заклинания.
Последней надеждой на спасение являлась Ампаро, мирно наблюдающая за всем со стороны. Но и эта единственная возможность была невозвратимо утрачена, когда Ана Роса, охваченная кошмаром, обернувшись к домоправительнице, заметила на ее лице довольное выражение и скрытую за бледной рукой злую улыбку. Ампаро нисколько не трогали страдания молодой хозяйки. В ней, похоже, говорили зависть и ненависть, которые Ампаро свято хранила в своей хладнокровной душе. Наконец, ее мрачный образ мог не скрывать своих чувств и, главное, по-прежнему оставаться в прозрачной тени своей безнаказанности.
- Танцуй, дорогая! – гордый и убежденный в своей непоколебимой силе, высокомерно вскрикнул Элисео, - что же ты застыла!?
Один из мужчин с хохотом бесцеремонно ущипнул Ану Росу за бедро, заставив ее увернуться и начать неуклюжий танец. Сердце ее готово было выскочить наружу, слезы выступили на ее глазах. Ана Роса скорбно опустила голову и совершила несколько неловких движений, вызвав бурю эмоций у презренных зрителей, готовых рукоплескать ее несчастью.
Растоптанная собственным мужем, Ана Роса вдруг остановилась и буквально взвыла от нанесенного ей публичного позора. Что творилось в израненной душе Аны Росы было известно только ей самой. Девушке хотелось сбежать, умереть, только бы не испытывать того, что испытывала она сейчас! Ана Роса, забыв о страхе, отчаянно бросилась к двери, чтобы исчезнуть из ада, устроенного ей Элисео, но своевременное появление Ампаро прервало ее безнадежную попытку к бегству.
Бездушная домоправительница встала в дверях и взглядом попросила у хозяина указаний. Все тем же повелительным жестом он позволил ей пропустить Ану Росу к выходу и пальцем поманил к себе.
В слезах Ана Роса мчалась по длинному пустому коридору, сбегая от страшного стыда и хватая воздух подобно заплутавшему в песчаной пустыне страннику, ненасытно глотающему свежую прохладную воду, обнаруженную в спасительном оазисе. Единственное, что их различало – на жизненном горизонте Аны Росы оазиса не предвиделось. Даже тот туманный мираж, появившийся в ее мыслях, когда она начала новую жизнь, переплетенную с надеждой на безоблачное счастье, в новом прекрасном особняке, исчез в одночасье, оставив ее наедине со своими невзгодами.
Она вбежала в свою спальню, громко захлопнув за собой дверь, и забилась в угол. Мучения безжалостно разрывали девушку изнутри, пронизывая тело мерзким чувством пустоты и желанием скорейшей кончины. Сквозь слезы она осмотрела комнату. Все в ней напоминала об Элисео. Любой предмет, одежда и драгоценности, каждая комната и весь дом в целом, ставший для нее золотой клеткой, вызывали в ней великое отвращение. Одна лишь мысль о том, что ей придется продолжать жить здесь и подвергаться вечному оскорблению приводила девушку в состояние глубоко исступления.
Рыдая, Ана Роса сорвала со своей груди жемчужное ожерелье – последний подарок супруга, - и отбросила его от себя, словно это была петля, крепко обвившая ее шею и душившая ее. Целостность дорогого украшения была нарушена и потому мелкие жемчужины, сорвавшиеся с серебряной нити, рассыпались по гладкому полу ровно к ногам Элисео, внезапно восставшего из темноты.
Девушка сжалась, боясь поднять раскрасневшиеся от слез глаза. Элисео молчал. Тишина, окутавшая темную комнату, была зловещей и пугающей. Без слов он протянул свою руку Ане Росе, будто предлагая помощь. Она оцепенела от страха и колебалась. Тогда мужчина, заметно пошатываясь, присел на корточки рядом с Аной Росой и провел ладонью по ее лицу. Она брезгливо отвела его в сторону, избавившись от противного прикосновения.
- Ты провинилась, - тихо сказал он, - жена должна исполнять желания мужа.
Ана Роса продолжала смотреть в стену и не отвечала на его несправедливые упреки. Элисео недобро взглянул на жену и снова подал свою руку, чтобы та поднялась с пола. Вместе они медленно встали на ноги, и их взгляды соприкоснулись. Ана Роса глядела на мужа со скрытым опасением, Элисео на жену - с явным превосходством.
- И ты даже не оспоришь моих претензий? – поинтересовался он, хищно улыбнувшись.
- Ты прав, Элисео, - едва слышно ответила Ана Роса, - жена должна исполнять желания мужа, - ее глаза сверкнули, - но только до тех пор, пока эти желания не принижают ее собственного достоинства! – полная решимости продолжила Ана Роса. Рассвирепев от ее вызывающих изречений, Элисео впервые поднял на нее руку. Оглушительная пощечина свалила хрупкую Ану Росу на кровать и на мгновение отняла сознание.
Девушка стойко перенесла удар от тяжелой руки Элисео. Ни единого звука не вырвалось из ее уст, ни единым воплем не была нарушена наступившая тишина. Тень Элисео возвышалась над ее бренным телом точно палач, бесповоротно готовый привести в действие гильотину.
- Ты хотела узнать, кто ты для меня? – издевательский тон Элисео нарушил угрожающее безмолвие. Вдруг он схватил ее за волосы и со всей своей немалой силой потянул ее голову вверх. Ана Роса вскричала от невыносимой боли и, изогнувшись, приподнялась.
- Мне больно, Элисео! Хватит! – взмолилась она, но мужчина, опьяненный гневом и коньяком, не старался прислушаться к ней.
- Ты говоришь о достоинстве? – грозно спросил Элисео, вновь встряхнув ее голову, - забудь об нем! – он толкнул Ану Росу от себя. Девушка снова оказалась на кровати и изворачивалась от боли, - запомни, ты была куплена, как покупают куклу! Куплена за гроши! Твои жалкие предки продали тебя и не вспоминали о твоем достоинстве! Забудь о нем и ты! – он присел возле ее ног, - ты нужна мне только в качестве украшения. Не более. И все твои разговоры о достоинстве неуместны! Ты всего лишь дешевая вещь, завернутая в красивую упаковку! – было очевидным то, что Элисео получал удовольствие, глумясь над супругой. Его изощренный разум не имел предела беспощадности и злобе.
Выплеснув на Ану Росу всевозможные оскорбления, обессиленный Элисео медленно встал и на зыбких ногах поплелся в ванную. Ана Роса, обездвиженная бессердечным признанием мужа, не шевелилась и, согнувшись, лежала посреди кровати. Несколько раз она вздрагивала от резких звуков, исходивших из ванной комнаты. Видимо, не устояв на ослабевших ногах, Элисео собой снес несколько тазов и рухнул на холодный кафель. Спустя пару минут он, вздыхая и ворча что-то неясное себе под нос, смог подняться и вернулся в спальню.
- Ты получила ответ на свой вопрос, - с этими словами он глухо упал на кровать и мгновенно закрыл глаза.
***
Камило, до смерти перепуганный твердыми намерениями Мерседес обнародовать их тайные связи, дожидался служанку во дворе, пока та отнесет ужин в комнату садовника, находящуюся за домом в отдельном флигеле. Он бесполезно бродил вокруг небольшого фонтана, окаймленного белыми камнями, и под ласкающее слух журчание обдумывал свои будущие действия относительно их отношений. Одно ему было точно ясно – настало время прекратить встречи с Мерседес иначе беды было не миновать. Впервые за всю карьеру любвеобильного ловеласа Камило остерегался опасности в виде разоблачения и следующей за ним дурной славы. Он и подумать не мог, что однажды ему придется расстаться со своей пассией из страха потерять все то, что далось ему с таким трудом.
Его пугала мысль о том, что безрассудная Мерседес, единственная из всех, с кем ему доводилось встречаться, упорно не желала признавать очевидного – он никогда не променяет жизнь в богатом доме на любовь к несчастной служанке, какой бы соблазнительной она ни была. Положение в обществе – это была вторая его страсть после страсти к женщинам. Он всегда стремился достичь авторитетного места на пьедестале социального почета, и до сих пор ему, несомненно, это удавалось.
Мерседес, вынырнув из-за гущи кустарника, появилась в поле его обозрения спустя несколько минут. Всем своим видом она показывала ему свое недовольство. Служанка уже хотела было проскочить мимо Камило, как он остановил ее, схватив за локоть. От этого металлический поднос, который она держала в руке, выпал и звонко упал на бетон.
- Осторожнее! – прошипела Меча и подняла поднос. Затем она слабо ринулась от него, но была тут же нейтрализована строгим взглядом Камило.
- Нам нужно поговорить, Мерседес, - обстоятельно проговорил он. Глаза девушки от таких перемен в голосе любовника дерзко округлились, - я пришел, как и обещал. И теперь готов выслушать все то, что ты хочешь сказать мне.
- Забавно, - Меча ухмыльнулась, - но эти обсуждения уже потеряли всякий смысл, - она облизала пересохшие губы.
- Что ты хочешь этим сказать? – встревоженно спросил Камило, не сводя глаз с ее таинственной улыбки.
- То, чего ты вполне мог избежать, все-таки случилось, - спокойно ответила Мерседес. Глаза Камило нервно забегали, испарина заблестела на его лице.
- Нет, ты не могла сделать этого! – лихорадочно проговорил он, не веря в непоправимость случившегося, - ты действительно рассказала все Карменсе?
- Именно так. В отличие от тебя, дорогой Камило, я привыкла сдерживать свои обещания, - ответила Мерседес и рассмеялась над его жалким видом, - как раз сейчас твоя жена охраняет нашу с тобой любовь, глядя на нас из окна вашей спальни, - Камило резко обернулся, поднял свои испуганные глаза и замер. В тусклом окне, таясь за тонким занавесом, словно за легкой вуалью, скрывающей слезы, на него смотрела Карменса…