Ангел

Александр Кандинский -Дае 3
(Серия рассказов - Галлюцинации отдельно взятого человека)

 Идём мы по берегу моря: Катька, Петька и я, Сашка. Посредине Катька, а мы, парни по бокам, как полагается. Время от времени, тропка между валунов становится узкая, петляет, тогда Петька вперёд всё норовит, типа он вожак, за ним Катька, а я сзади, последний.
  Мне всё видно сквозь просвечивающее платье Катьки. Она делает шаг правой ногой, и в области левой ягодицы платье натягивается… а между ног просвечивает.

  Поздняя осень. Дикий пляж, Туапсе. Солнце сидит низко. Народу почти нет:  пара-тройка «диких».
  Мы приближаемся к Киселёвой горе. Обычно у подножия горы есть проход: до кромки воды метров десять, пятнадцать. Сейчас же прохода не было. Волна лениво накатывала на сланец скалы с отметкой в один метр, чуть ниже.

  Да-а странно…

  В метрах двадцать, не доходя горы, почти у самой воды, среди валунов загорали две дамы. Они были наги, так сказать в чём мать родила.

  … я посмотрел вдаль. Чуть, еле заметная бело-сиреневая полоска там, где на рейде стояли несколько сухогрузов.
  Неожиданно, раздался скрежет, и как по волшебству у самого горизонта, за белыми сухогрузами море встало на дыбы. Чёрная стена неслась к берегу. Корабли казались щепками.
  В мгновение ока сухогрузы оказались на гребне черной стены стремительно надвигающейся на нас.

  Я, указывая рукой вправо, что есть мочи закричал: «Петька, Катька лезьте в горы!!!». Сам подбежал к ничего не подозревающим девушкам, схватил одну за руку, дёрнул, девушка улыбнулась и ехидно произнесла: «Ну что попался сосунок?!». Её рука оторвалась в предплечье…
 - «Ничего себе, сказал я себе…!»
 
  Я зашвырнул кисть руки далеко в море, и припустил. Догнал Катьку с Петькой, схватил Катьку за руку, и мы втроём полезли в гору. У нас оставалась от силы пять-шесть минут.

 
 Катерина всё оглядывалась на этих, которые остались внизу.

  Катька: «А эти что?»
  Я запыхавшись: «Обе дохлые! … а одна улыбалась, и сказала мне, что я сосунок, и попался ей в лапы. Ну, я руку ей оторвал и в море выкинул».

  Катька от удивления раскрыла рот и остановилась. Я хлопнул её чуть пониже спины, и прикрикнул на неё: «Шевелись давай, шевелись чёртова девка! Ишь рот раззявила! Как вот сейчас даст, вон тем сухогрузом по твоей глупой башке, и станешь вот как они!».

  Катька взвизгнула и припустила на карачках в гору. Ползли на четвереньках. Петька, как вожак впереди, Катька следом, ну а я, как самый хитрый позади. Мне было всё видно насчёт Катьки.

  Небо почернело. Стало темно. Гул приближался. До самого верха горы поросшей редкими южными соснами оставалось метров пятнадцать, когда первый удар обрушился на прибрежную полосу. Гору, на которой мы находились, крепко тряхнуло.
  Катька взвизгнула и вцепилась мне в руку.
  «Вот дура малахольная! Нужно ползти, а она визжит! Сейчас будет второй удар и придётся он прямо по горе!»
  Я скинул с себя джинсы и привязал Катьку к стволу сосны. Из кожаного ремня по-быстрому соорудил затяжную петлю. Всунул Катькину и свою руку в петлю, и затянул.

  Петька был чуть выше, он чего-то там кричал, махал руками. Я тоже кричал чтоб он привязался…
 
  Было совершенно темно, хоть глаз выдери. Была мёртвая тишина. И вот появился гул, вначале мягкий, вкрадчивый, шуршащий… Катька вцепилась в меня мёртвой хваткой. Её колотило и трясло! Гул превратился в какофонию… и страшный удар в основание горы!!!
  Сверху посыпались валуны, камни… истошный крик… Петькин крик… Среди сыпавшихся камней и валунов промелькнуло бледное, искаженное гримасой, с выпученными голубыми глазами лицо друга.
  У меня промелькнуло: «Всё правильно, третий лишний».

  Я отвязал Катьку, тряхнул её покрепче и влепил пару оплеух. Крикнул прямо в её ухо: «У нас до третей волны всего ничего одна минута!»
  Я не стал дожидаться ответа, потащил полуживую от страха Катьку вверх за собой.
  Спустя мгновение мы были на самой вершине поросшей сосняком горы. Мы были в не опасности. Дождь хлестал как из ведра. Совершенно не было понятно, где небо, где море.

  Третьего удара не было. Потом вообще ничего не было. Было звездное небо, было шумевшее внизу у основания горы в бессильной ярости море, была Катька, тесно прижавшаяся ко мне всем своим горячим, молодым телом, был я.


  Утро, развиднелось. В низу, по другую сторону от моря, была хорошо видна тропа, которая вела через горный перевал Комсомолец. На тропе стоял Потапыч, за спиной у него были крылья. Два белых ангельских крыла. Он махнул мне рукой.
  Указывая рукой в сторону моря Потапыч крикнул: «Туда не ходи, по тропе ходи!»
  Эхо троекратно разнесло его голос по ущельям и близлежащим горам, поросшим орешником и сосняком.

  Я прислушался. Посмотрел на спящую, свернувшуюся калачиком Катерину, махнул Потапычу… - Потапыча не было. Потапыч улетел.

  Примечание:
  Потапыч, это мой огрёбщик. Зимой в горах Урала, на Северном Колчиме я лес валил. Перед тем, как мне ёлку, али сосну свалить, Потапыч мне это самое дерево огребал. Хороший мужик был, почти как ангел, или просто ангел.

_________Очёр, 12.11.2014


На картинке: Морской пейзаж. Перед штормом. Автор: Кандинский-ДАЕ А.О.