В то августовское утро я в последний раз сквозь сон услышала крик последнего из живых петухов. Его крик проскрежетал когтями по стеклу в кладбищенской тишине о том, что жизнь мучение и боль.
Открыв глаза, я увидела, как часы стрелками вязали из липких паутинок кошмаров тяжёлые бетонные плиты скорби, которые приходится каждый день тащить на спине к закату солнца.
Я встала из своего гроба, любезно заменяющего мне постель, и направилась в ванную. Мои белые тапочки злорадно перешептывались о том, как долго осталось жить петуху, а сбегающая прочь из крана вода ангажировала на похоронный марш Шопена зубную щетку. По синей с белой окантовкой худой спине видавшего слишком многое полотенца шла легкая рябь, резко перешедшая в семибальный шторм, обещавший разрушить последние надежды петуха на спасение.
Покончив с умыванием я направилась на кухню, где табурет, деловито крякнув, водрузил чайник на жертвенный костёр. Чайник – следующий в очереди тех, кто должен был в тот день прокричать о безысходности. Вопль отчаяния чайника плавно проскользил, спускаясь на погребальной ладье викингов по си-минорной гамме в ошарашенную чашку, которая, чертыхаясь, в очередной раз напомнила себе о необходимости препаратного лечения депрессии. Не обращая внимания на хныканье чашки, я приготовила в ней растворимый кофе, и принялась сёрбать тошнотворный напиток, который, в теории, должен быть бодрящим.
Осторожно охнул звонок в дверь, побаивающийся того, что когда-нибудь настанет и его время кричать об отчаянии. Вешалки и зонтики с плащами затряслись в беззвучном смехе, должно быть, они уже давно сошли с ума.
Мой муж, Дарт Вейдер – киллер, к нему пришла постоянная клиентка Скарлетт О'Хара. Очевидно, Дарту вновь придётся выкорчёвывать и рубить на дрова иссушенные палящим солнцем деревья, которые, возможно, когда-то были людьми, а сейчас не способны даже цвести, лишь скрипеть на ветру засохшими ветками, мешая Скарлетт продвигать вперёд свой бизнес продажи детей в сексуальное рабство. Дарт суетливо открыл Скарлетт дверь и провёл её в комнату.
А я стояла на кухне возле распахнутого окна, которое как всегда так вежливо приглашало к головокружительному путешествию вниз, к тяжёлой неге приторного забытья. Где-то в комнате громко рявкало радио, призывая усердно молиться в предверии сошествия на землю инкарнации Маниту, апеллируя к священным скрижалям мессии нашего, Пелевина. А под окном, где высота падения обещала молниеносное избавление от всех бед, в бешеном темпе носились разноцветные машины, изрыгающие зловонные бензиновые отрыжки в утренний сплин.
- Эй, Дарт, переключай радио, сейчас новости, – нахально пробасила Скарлетт.
Новости копошились и гудели мухами на гниющем трупе и примерно также пахли, они пенились, разбухали и, в итоге, окончательно сгнив, осели на старой грампластинке.
- Дарт, сделай потише!!! Одно и тоже, одно и тоже, сколько можно! – раздался возмущенный женский голос.
На кухне косяком толстолобиков плавала тишина склепа и потому были хорошо слышны голоса за стеной.
- Скарлетт, я всё выполню как всегда, я сниму с Вас эту тяжесть.
- Да, это хорошо. Как обычно, первую часть оплаты я даю тебе сейчас, вторую – когда всё будет сделано. А тяжесть.. Ох… У меня вся жизнь – сплошная тяжесть. Тяжелая у меня жизнь, не передать… Вот и сегодня с утра… муж снова… невестка опять… сын вообще…
Я же всё стояла на кухне и смотрела в окно. Люстре снилось следующее пришествие Маниту. А вентилятор тихо, чтобы больше никто не услышал, шептал крышке сковородки о несостыковках в священных скрижалях Пелевина.
- Скарлетт, кстати, моя жена, Лара Крофт – ведьма. Потомственная, очень сильная, двадцатилетний опыт. Может проконсультировать.
После этой фразы я услышала торопливые шаги, разбрызгивающие во все стороны липкую нервозность. Вот стук в дверь.
– Лара, можно?
- Здравствуйте, Скарлетт! Я вообще-то в отпуске, отдыхаю. Давайте попьем вместе яд безумия – очень облегчает страдания, сама варила и заклинала. Здесь и злоба, и цинизм, и ярость, и мании, и навязчивые идеи, и галлюцинации, и сексуальные фантазии. Вы любите сексуальные фантазии?
- О, да… Сейчас без них совсем никак. Времена тяжелые. Только они от безысходности и спасают, правда, не всегда.
Кроваво-красный холодный водопад из огалдевшего кувшина излился в два высоких стройных бокала, которые тут же обменялись полными взаимопонимания взглядами, договорившись, что простят друг другу всё, что будет ими сделано под воздействием зелья. Затем один из них удручённо шаркнул ножкой, а другой с остервенением посмотрел Скарлетт в глаза, как бы всем своим видом дерзя ей: «Ну давай, делай своё грязное дело».
Скарлетт О'Хара, ничего не замечая, взяла в руки бунтующий бокал и задумчиво повторила:
- Да, времена тяжёлые…
Я быстро показала кулак бокалу, дабы он вёл себя прилично в присутствии выгодного клиента:
- Скарлетт, а вы замечали, какое интересное это словосочетание «Времена тяжёлые»?
- ???
- Ну как же! Говорят, якобы станет лучше, когда на землю снизойдёт Маниту. Но Маниту-то ведь не торопится, и не торопится он уже которое столетие. Значит, он и не собирается к нам, значит, мы все обречены. Как были обречены наши бабушки и дедушки, наши мамы и папы.
Скарлетт хмыкнула:
- Вы мне рассказываете! Я и сама об этом целыми днями думаю.
- Да… Маниту к нам не торопится… – проговорив это, я с опаской оглянулась на канонизированное изображение Маниту в виде большого чёрного квадрата, висящего над обеденным столом, созданного когда-то давно Казимиром Малевичем. Но изображение было беспристрастно и безучастно как всегда.
Я сделала обжигающий сонливый мозг приторный глоток яда безумия. В это время занавеска полоумно вертелась перед своим отражением в оконном стекле, быть может, она надышалась паров зелья.
- Лара Крофт, но как же мне быть? – пробормотала Скарлетт, осушив половину бокала одним махом.
- Для начала сварите себе яд безумия из крови девственниц или из лимфы младенцев, как Вам больше нравится… По особому рецепту… Там еще пара секретных ингредиентов…
- Я запишу! Давайте, диктуйте, только помедленнее и поподробнее!
Скарлетт открыла свой клатч с леопардовыми принтами и долго в нём что-то искала. Быть может, всё ещё надеялась найти там своё счастье? Ха! Тогда мне самой стало смешно от такой мысли. Какое счастье?
Единственное счастье на этом свете – лишиться ощущения боли. А это, как известно, можно сделать лишь двумя способами: или воспользоваться вежливым предложением окна, или испить моего фирменного яда безумия.
Через некоторое время Скарлетт подняла на меня глаза, переполненные до самых краёв вопросами, и мимикой показала, что готова писать на вынутом из клатча маленьком блокнотике, по внешнему виду которого сразу стало понятно, что он перебарщивает с употреблением транквилизаторов.
- Основой, как я уже говорила, должна выступать либо кровь девственниц, либо лимфа младенцев. Так же необходимо добавить заветные грёзы с горечью разочарования, оптимизм с болью поражения, фантазии с кошмарами. Злобу, цинизм, ярость, мании, навязчивые идеи, галлюцинации и сексуальные фантазии добавлять по вкусу. Когда всё тщательно перемешано, настоять на скрижалях Пелевина недельки две, чтобы успело протухнуть. Особенно нравится мне яд безумия, настоянный на скрижали "SNUFF", а на скрижали "Граф Т" настаивать зелье не рекомендую. Яд безумия действует и без заклинаний, хотя с заклинаниями лучше.
- Спасибо за рецепт! Я обязательно приготовлю это чудесное зелье! Знаете, мне кажется, Ваш яд безумия уже на меня действует, мне как-то сейчас на всё наплевать.
- Да, Скарлетт! Чуть не забыла самое главное!!! Яд безумия непременно надо распивать смотря из окна вниз. Неважно, одна Вы будете его пить или с кем-то… Запомните? Обязательно смотря из окна вниз!!!
Допив одним глотком зелье и попрощавшись с Дарт Вейдером, Скарлетт собралась уходить. Вот за ней закрылась входная дверь. Звонкий щелчок опал хлопьями пепла на пачку старых, тихо вздохнувших, газет, а зеркало сплетничало со сплетенными на вешалке куртками о том, везёт бокалам, или же наоборот. В то время шум лифта где-то внизу разбил вдребезги хрустальную люстру.
- Ну как там Скарлетт? – спросил Дарт, заходя из прихожей на кухню и беря с ехидно смотрящего на меня холодильника, раздражённого тем, что в этот раз ему не досталось зелья, свой плазменный меч.
- Все путем. Вскоре Скарлетт станет чаще тебе делать заказы.
- Хорошо, а сейчас мне надо уходить, чтобы выполнить нынешние. Кстати, твой яд безумия и правда восхитительный!
А в это время августовский полдень неумолимым ходом событий отрубил последнему петуху голову, и его предсмертный вздох прошелестел по разгорячённому тротуару молитву Маниту, чтобы затем навсегда скрыться за серыми тучами безысходности.