...В воздухе витал запах...
Запах человеческой нетистоты: спиртного, табака, пота, грязи и всяческой дряни, которой насыщают плоть и кровь, которую вдыхают, глотают, втирают - все, что угодно лишь бы избавится, хоть ненадолго, от этого тысячетонного давления, которое оказывает Город. Город Греха. Мы все под его гнетом.
"Чистые души - здесь нечастые гости", - подумал я, глядя на неё, тянущую свой коктейль через черную рифленую трубочку.
Я видел, что на самом деле она не получает удовольствия от того, что пьет, но делает вид, что ей это нравится. Смутно я догадывался, зачем она пришла и что ей от меня надо, но позволял ей играть свою роль. И я играл свою роль до конца. Ибо - как знать - не окажется ли в финале, что оба мы стремились к одному и тому же?
Глаза её заблестели и сделались влажными, словно она сейчас заплачет или рассмеется, обнимет меня или ударит в грудь ножом.
- Я все еще хочу пить, - немного капризно прошептала она, поломав в руке черную трубочку для питья.
- И что же сможет утолить твою жажду? – словно в полусне спросил я, уже предчувствуя ответ.
- Ты, конечно же, - эти слова раздались уже у самого моего уха, и на своей шее я ощутил ее дыхание, но не теплое, как обычно бывает у живых людей, - а ледяное, словно порыв северного ветра.
"Черт, - подумал я, - как же быстро она оказалась у меня за спиной! Она только что сидела на стуле".
Рука моя молниеносно оказалась у меня под курткой, в районе ребер, и пальцы легли на темный холодный предмет. Голова была, словно в тумане, и мысли мои путались, хорошо, что инстинкты и рефлексы никогда не подводили меня.
"Выживание" - вспыхнула ярким огнем мысль в моем потемневшем, утопающем в гипнотическом сне, сознании.
- Я обещаю, Волк, - донесся до меня издалека её печальный голос, - что ты не будешь одинок.
Её пальцы скользнули по моей шее, и из-под разорванной кожи рванула струйка крови.
Кровь... это то, что самого меня будило по ночам. Кровь... это то, чем обагрялись мои руки каждое полнолуние... кровь... это дивная песня, которую для меня пели ночь и тьма, в которой я рвал на части плоть... свою и чужую плоть.
И это вернуло меня в действительность, в которой Кровавая Мэри приготовилась вонзить в мою шею свои длинные, острые, слово иглы... нет, не шпильки... у неё были более удобные приспособления для того, чтобы утолять свою жажду.
Я рванулся из её холодных, пахнущих тленом объятий, почувствовав, как кровь заливает мне грудь и мой медальон. Из-под куртки одним стремительным движением я выдернул пистолет и выстрелил в эту суку.
Никто... никто не возьмет старого Волка голыми руками.
***