Девчонка стояла у входа в театр и плакала.
Красивая девчонка, между прочим. Вот только грустная и зареванная.
Люблю я этих питерских девчонок. В театр не попала – подумаешь, беда какая. А вот плачет стоит. В Москве, наверное, уже не осталось таких.
Третий звонок прозвенел, а ей лишнего билетика так и не досталось. Сейчас пойдет домой, зареванная и несчастная.
Жалко мне ее стало, подошел к ней, говорю:
- Чего плачешь-то? Пойдем, проведу.
Подняла на меня испуганные зареванные глаза:
- Это вы мне?
- Тебе, тебе. Плачет стоит…
Косметика у нее хорошая. Тушь даже не потекла. А все равно будто и не верит, что красивая. Остались же в Питере такие редкие экземпляры – красотки, которые и не знают о своей красоте. Удивительное дело, откуда они только берутся такие.
Жестом позвал ее за собой – мол, пошли уже, хватит стоять. Решительно двинулся к входу, она послушно пошла рядом. Тут же откуда ни возьмись подскочила другая девица – не в пример этой, бойкая и решительная. Заорала: «Молодой человек, и меня возьмите!»
- Нет, - отмахнулся я. А «мою» подбодрил: - Пошли, пошли.
- Сейчас, - говорю, - я тебе контрамарку принесу.
Подошел к окошку администратора – куда там, какие контрамарки… Нет ни одной. Приятно, конечно, что такой успех у нашего театра в Питере. Долгожданные гастроли, премьерный спектакль, модный режиссер, звездный состав артистов… Все до единого билеты давным-давно сметены, включая бронь, входные и контрамарки.
Вернулся к ней – стоит, ждет. Слезы вроде высохли, но глаза все равно испуганные и несчастные. Чего ж они несчастные у тебя, а? Счастье же тебе привалило, не поняла еще? Любая бы на твоем месте от счастья прыгала и плясала. Или еще не верит в свое счастье – видит же, что билета нет у меня в руках.
- Контрамарок нет, - говорю ей. – Мы пойдем другим путем.
Повел ее к служебному входу. Вахтерше так небрежно: «Это со мной!» Прошли внутрь, вверх по лестнице, мимо коридоров с гримерками, мимо выхода на сцену, выше и выше… Она озирается по сторонам робко, как дикарка. Первый раз за кулисами, видать.
- Как тебя зовут-то? – спрашиваю.
- Катя…
- Меня Володя.
Познакомились, наконец. Нет, красивая она все же. Странная немного, робкая и несчастная с виду, но красивая. Такую не стыдно с собой привести.
Поднялись, наконец, на самый верх, к двери подошли. И тут подваливает Ромка Стародубцев, звезда сцены и экрана, заслуженный артист Российской Федерации, и просто мачо всея Руси. А вообще хороший парень, нормальный свойский мужик.
- Вот, - говорю я Ромке, - Катьку привел.
Катька как его увидела, совсем стушевалась.
А Ромка глазищами своими нахальными так в нее вперился, и говорит:
- Ай-я-яй… А я вот возьму и со сцены сейчас всем объявлю, что кое-кто тут служебным положением пользуется и красивых девушек в рабочее время к себе приводит.
И хитро так, насмешливо пальцем мне грозит.
На Катьку совсем жалко смотреть стало. Кажется, провалится сейчас сквозь землю.
- Да не тушуйся ты, - говорю. – Это он так шутит.
А глаз-то горит у Ромки, никак понравилась ему девушка… У него вообще-то в жизни непростой период – с женой уже год как расстался, а все еще переживает. Ничего, оживет, почувствует вновь вкус холостяцкой жизни.
Зыркнув еще раз в сторону Катьки, Ромка ушел – спектакль вот-вот начнется, скоро его выход. А я открыл дверь, ведущую на мое рабочее место – в осветительскую ложу. Пропустил девушку вперед, приглашая войти.
Она вошла, робко огляделась по сторонам, посмотрела на меня удивленно. Ну да, дорогая, я осветитель, а ты что думала – народный артист? Разочарована? Ничего, будь довольна и этим.
Впрочем, по ней трудно было понять, какие эмоции она испытывает. Я подставил ей стул, она села. Конечно, это не лучшее место для зрителя в театре. Оттуда, где она сидит, из-за бортика едва ли половину сцены видно. А больше-то здесь и сесть негде. Рядом с собой, среди софитов я ее поставить не могу. Поэтому пусть там сидит. Это все же лучше чем ничего, ведь так? Я сам отношусь к тем людям, для кого стакан наполовину полон, а не на половину пуст.
Все, спектакль начинается. Работаю!
Во время работы я обычно ни о чем другом не думаю, отвлекаться тут нельзя. Но на этот раз все же отвлекался, мимоходом поглядывал на Катьку. Сидит неподвижная, прямая, как статуя, завороженно смотрит на сцену. Такое впечатление, что она не пошевелилась даже ни разу. Да что же такое с девушкой? Что с ней не так?
В антракте подошел к ней:
- Нравится спектакль?
- Нравится, - кивнула как-то вяло, без особого энтузиазма.
- Выход сама найдешь?
- Нет, что вы! – смотрит опять испуганно.
- Тогда сиди здесь. Сейчас программку тебе принесу.
Принес ей программку, и смотрю – она опять ревет. Слезы прямо ручьями по щекам бегут.
Тут я уже не выдержал:
- Слушай, ну чего ты ревешь? Я понимаю, ревела, когда на спектакль не могла попасть – ну так попала же! Радуйся! Знаешь, сколько таких как ты мечтали бы оказаться на твоем месте? Видно плохо? Ничего, с галерки еще хуже видно, а туда люди, между прочим, билеты покупали, деньги платили!
Она встала, рукой смахнула слезы:
- Я пойду. Зря вы меня пригласили.
Я заставил ее снова сесть. Подтащил еще стул, сел рядом:
- Нет уж, пригласил – значит, пригласил! Давай, рассказывай, чего плачешь. Что случилось-то?
Она носом пошмыгала, платок достала, слезы-сопли вытерла. Потом сказала:
- Я плакала не из-за того, что в театр не могла попасть.
- Да я уж понял… А из-за чего?
- Мой молодой человек не пришел. Это он меня в театр пригласил. Билеты купил за месяц. Достал как-то, хотя их в продаже не было почти. Целый месяц мы этих гастролей ждали. Он тоже театр любит… как и я. И сегодня утром еще все нормально было! Договорились о встрече… Без четверти семь у входа. Вот я его ждала-ждала… А он не пришел. Я ему звонила, но у него телефон не отвечал. Я сначала испугалась, думала, вдруг с ним что случилось... Давай его маме звонить. А она мне: "Как, разве он тебя не предупредил, что театр отменяется? У них встреча одноклассников наметилась экспромтом. И там его первая любовь будет, Людочка, умница, красавица, он просто никак не мог не пойти..." Я чуть не умерла, когда это услышала. У меня руки-ноги отнялись даже как будто. А потом вы подошли. И теперь вот я здесь, а он... ни на какой он не на встрече одноклассников. Вон он сидит, внизу, в третьем ряду… С девицей какой-то… С Людочкой... наверное...
Слезы снова потекли у нее по щекам, она опять захлюпала в платок, а я перегнулся через бортик:
- Где? Покажи мне его.
- Да вот он… Третий ряд, с левого краю, видите, парочка сидит? Я там должна была сидеть, в третьем ряду и с ним, а не в осветительской ложе с вами!
Я взял бинокль и рассмотрел парочку. Парень нежно обнимал девушку за плечи, и вместе они производили впечатление влюбленных воркующих голубков.
- Вот гад, а? Свидание назначил, а сам другую привел… Да не реви ты! Он мизинца твоего не стоит.
Сидит ведь, сволочь, в партере, в третьем ряду, девицу обнимает, уверен, что Катька, его не дождавшись, несолоно хлебавши домой пошла. Не знает, что она тут сидит и сверху на него смотрит.
Надо бы как-то эту ситуацию использовать. Ну нельзя это так оставить, нельзя, я просто нутром чувствовал это.
Катька все еще размазывала слезы по щекам.
Запас слов для утешения плачущих брошенных барышень у меня невелик. Но очень уж хотелось хоть как-то ей помочь.
- Слушай, - сказал я. – У меня идея. Хочешь, мы ему отомстим?
- Как? – она вскинула на меня глаза, опять испуганные.
- Да не бойся ты! Что ты всего боишься? Ничего такого страшного я тебе не предлагаю. Просто без меня не выходи после спектакля, хорошо?
Пока антракт не закончился, я успел сбегать в гримерку к Ромке Стародубцеву и изложил ему суть дела. Он моей идеей тоже загорелся. К девчонке сочувствием проникся.
- Спасибо вам, - сказала Катька, когда спектакль закончился и актеры вышли на поклон. – Мне правда понравилось.
Она пыталась улыбаться, но это ей не очень удавалось.
- Пойдем, - я взял ее за руку, - да быстрей, быстрей!
Почти бегом мы спустились вниз, вышли через служебный вход. Там уже собиралась толпа поклонниц. Да только зря они Ромку ждут, не выйдет он через служебный вход. Я оглянулся и увидел его белый мерседес, подруливающий к главному входу. На гастроли в Питер он, как и все, ездит на «Красной стреле», но здесь берет машину напрокат, чтобы передвигаться по городу. Ну любит он белые мерседесы, что поделать, у звезд свои замашки! Молодец, Ромка, не подвел, сбежал с поклонов, наскоро грим смыл, и в машину, выехал через внутренний двор, где он свой «мерс» оставляет.
Первые зрители уже начали выходить. Только бы нам не опоздать. Но влюбленные парочки обычно не торопятся, на это и был расчет.
А на улице светло как днем – вот что значит питерские белые ночи. И это нам только на руку.
- Пошли! – я повел Катьку к Ромкиному мерседесу. Хорошо, что за тонированными стеклами нашего народного любимца не очень-то разглядишь, а то несдобровать бы ему от поклонниц.
- Я домой пойду? – робко вякнула Катька.
- Да стой ты! – одернул я ее.
- Что вы задумали? Я не хочу… ничего.
- Реветь только больше не вздумай. Лучше расскажи, как тебе спектакль понравился.
- Спектакль мне понравился. Очень.
Улыбнулась даже, надо же. Кажется, ее отпустило. Поняла, что никто ее похищать и силой куда-то увозить не собирается, и вообще ничего страшного ей не грозит.
Между тем я зорко вглядывался в толпу выходящих зрителей – только бы не пропустить. Хорошо, что у меня зрительная память хорошая. Я эту парочку очень хорошо запомнил.
- А Роман Стародубцев тебе нравится?
- Да! Он такой… классный артист!
Ого, в голосе неподдельный энтузиазм. Уже хорошо.
- Он и вообще классный. По жизни, - добавил я.
Поток зрителей начал уже иссякать, а мы все стояли. Я забеспокоился.
- Может, я все-таки пойду? – Катька опять заныла.
- Пойдешь, конечно. Давай я тебя только на фоне этой красивой машинки сфоткаю.
Я достал телефон, начал ее щелкать, краем глаза все поглядывая на иссякающий ручеек выходящих зрителей.
Ну наконец-то – парочка показалась!
Я дал Ромке отмашку, как и договаривались, а сам начал двигаться в сторону выходящей парочки.
Роман вышел из машины – высокий, красивый, ни с кем его не спутаешь. Подошел к Катерине.
Парочка, выходящая из театра, была увлечена только друг другом.
- Смотрите-ка, там Роман Стародубцев! – сказал я, как бы невзначай оказавшись рядом с парочкой.
Среди выходящих возникло какое-то оживление и шум. Народ начал останавливаться, взгляды устремились по направлению к белому мерседесу. Рядом с которым стояли Ромка с Катькой, причем Ромка с упоением целовал Катькину руку.
Бывший Катькин жених, а ныне изменщик и предатель, оторвался наконец от своей голубки, и теперь тоже смотрел в сторону белого мерседеса. Йес, он ее увидел! И не только увидел, но и узнал, что было ясно по его обалдевшим глазам. А его «голубка», на которую он уже не обращал никакого внимания, дергала его за рукав и пищала противным голоском: «Ой, Ромочка Стародубцев, я его обожаю! Вадя, давай подойдем и возьмем автограф, ну я тебя прошу…»
Но Ваде было явно не до нее. Он был ошарашен спектаклем, разыгрываемым у него на глазах.
Ромка все целовал Катерине руки. Затем взял в ладони ее лицо и заглянул в глаза. Катька явно была ошарашена не меньше Вади. Только бы она не испортила спектакль.
Но Ромка, не давая ей времени на размышления, нагнулся к ней с высоты своего двухметрового роста и поцеловал.
А, Катька-то, ну надо же, какая молодец! Сообразила что к чему, подыгрывает ему - не отбивается и на поцелуй отвечает! Вот умница-то, не уступает заслуженному артисту!
Так, стоп, что-то этот процесс слишком затянулся. Я же просил Ромку не по-настоящему целоваться, а так, для публики, как на сцене. Но они оба, кажется,вошли во вкус...
Я оглянулся по сторонам. Ага, долгий и страстный поцелуй на фоне петербургской белой ночи видел не я один! На целующуюся парочку смотрела, раскрыв рты, целая толпа народу, в том числе и Вадя, который стоял с абсолютно бледной и поникшей физиономией. Похоже, он даже забыл о своей подруге. Ну что, съел? Где ты – и где теперь твоя Катерина? Понял, что потерял? А поздно, брат.
Все, пора заканчивать спектакль. Ромка, хватит уже целоваться! Толпа поклонниц опомнилась и бежит от служебного входа сюда. Ромка тоже это заметил, выпустил, наконец, Катюшу из объятий, посадил в машину, сам сел и они умчались в неизвестном направлении.
Бывший Катькин Вадя так и стоял с отсутствующим лицом. Потом сел на ступеньки перед входом и обхватил голову руками. Его подружка щебетала: «Вадя, ну почему ты не взял для меня у него автограф, такой момент упустил, я тебе этого не прощу». «Уйди», - проскрежетал зубами вконец поникший Вадя. «Ну и подумаешь! – сказала девица. – Я другого найду, получше!» И удалилась гордой походкой. А Вадя остался сидеть.
Пусть посидит, подумает о своей жизни и о том, как себя вести с хорошими девушками.
Я тоже пошел, вернулся в театр, собрал свои манатки, и отправился в гостиницу. Там уже началось застолье, отмечали начало гастролей и премьеру. Ромки среди собравшихся не было.
Мне стало немножко грустно. Все-таки я нашел эту девушку. Хорошую девушку Катю с заплаканными глазами. И что? Собственноручно отдал ее лучшему другу. Одно утешение – для лучшего друга ничего не жалко. Не должно быть жалко, по крайней мере. Эх…
Ведь я тоже не просто так маячил перед спектаклем на ступеньках у входа в театр. Ко мне тоже должна была прийти девушка, но не пришла. И я тоже ждал до последнего и расстраивался. И набирал ее номер, а она не отвечала. А потом ответила, и сказала, что не придет. Ни сегодня, и вообще никогда.
А потом я увидел плачущую Катюшу и пожалел ее. Пригласил в театр вместо той моей девушки – теперь уже бывшей моей…
Ромка вернулся под утро. Постучал ко мне в номер. Я еще не спал, открыл ему. Он был безумно уставший, но с сияющими глазами. Таким счастливым я не видел его давно.
- Володька, я твой должник по гроб жизни. Это такая девушка, такая…
Он расплылся в своей знаменитой улыбке, обожаемой миллионами поклонниц.
- Да ты влюбился, что ли?
- Влюбился, - он по-прежнему сиял. – С первого взгляда. Сразу, как только ее увидел – будто током ударило: вот оно, мое счастье. У меня если с первого взгляда – это уж точно всерьез и надолго. Ты меня знаешь. Ух, и приревновал же я тогда к тебе! Думал, это твоя девушка.
- Скажи лучше, где ты был и что делал с бедной девушкой всю ночь. Я, знаешь ли, в какой-то мере за нее в ответе.
- Мы катались по городу. Она показывала мне Питер. Она столько знает о городе, такой интересный человек, и какая чистая душа!.. Мы смотрели на разведенные мосты, гуляли по набережным. Это была самая незабываемая ночь в моей жизни!
- Ну а потом?
- Потом я отвез ее домой, и все.
- Так уж и все?
- Клянусь тебе – все!
- А то смотри мне…
- Володька, я ее пальцем не тронул. Я только любоваться ею мог. Издали, как на икону… Это такая девушка…
Он махнул рукой, будто говоря: да куда уж тебе понять…
- Ага, только целовал ты ее… не как икону… - глаза у меня слипались и язык заплетался, все-таки выпитое сказывалось. Трезвый, но счастливый Ромка ушел к себе, а я завалился наконец спать.
На следующий день перед спектаклем я увидел Катю в театре. Они с Ромкой стояли у двери гримерки и о чем-то болтали. Ромка смотрел на нее влюбленными глазами, а Катьку я даже не сразу узнал. Теперь про эту девушку я бы уже не сказал, что она сама не знает о своей красоте. Она не только знала о своей красоте – она несла эту красоту в глазах, в улыбке, в каждом жесте и повороте головы. Она даже как будто освещала своей красотой все окружающее пространство. Просто можно было споткнуться на ровном месте и окаменеть, ослепнуть от этой красоты. Никогда я не видел, чтобы человек мог так преобразиться буквально за какие-то сутки.
Увидев меня, Катюша радостно кивнула, улыбнулась, как лучшему другу. А перед самым началом спектакля заглянула ко мне в осветительскую:
- Володя, я хочу сказать вам огромное спасибо. За все, что вы для меня сделали, и… вообще…
- Да ладно, на свадьбу пригласишь, и все, - ответил я.
- На какую… свадьбу? А, это шутка, - засмеялась она. – Вы знаете, Володя, у меня же Вадим прощения просил, в ногах валялся. Просто так и вполз в квартиру на коленях. Я такого никогда в жизни не видела…
- И что? Ты простила? – насторожился я.
- Конечно!
Сердце у меня упало. Она простила этого ублюдка? Она Ромку променяет на него? После его подлого обмана?
- У меня спектакль начинается, - я отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
- Я его простила, - услышал я ее голос. – Мне не трудно простить. Особенно сейчас, когда я так… счастлива. Но простить – это не то же самое, что остаться с ним. Я простила, и сказала, что мы больше не будем вместе. И прогнала его.
Я обернулся к ней. Посмотрел в ее серьезное, умное, повзрослевшее, и вместе с тем сияющее счастьем и красотой лицо. Сказал:
- Ну и умничка.
И чмокнул ее в щеку.
А что я еще мог сделать?
Когда она уже была в дверях, бросил вслед:
- А про свадьбу – это не шутка!
Но она ничего не ответила, ушла.
До самого конца наших питерских гастролей Катерина приходила на все Ромкины спектакли. И сидела теперь в вип-ложе, а не в какой-то там осветительской.
Потом гастроли кончились, мы уехали. Я видел, как Ромка страдает в разлуке, и как часами болтает с Катей по телефону, ловя каждый звук ее голоса, и как при любом удобном и неудобном случае они мотаются друг к другу из одной столицы в другую. И наконец Ромка объявил мне, что Катерина переезжает к нему в Москву.
С той самой первой нашей встречи прошло три месяца. И сегодня я выступаю в качестве свидетеля на свадьбе лучшего друга, отличного парня и неплохого артиста Романа Стародубцева и его прекрасной невесты Екатерины. Я рад за друга, и за Катюшу тоже рад… Но немножко, совсем чуть-чуть завидую их счастью. И почему все лучшее в жизни достается другим?
Но, может, и мое счастье тоже бродит где-то неподалеку. И еще какая-нибудь очень красивая девушка ждет меня на ступеньках театра. И эту девушку я уже ни за что никому на свете не отдам. Даже лучшему другу, отличному парню и знаменитому артисту Роме Стародубцеву. Так и знай, Ромка! Следующая свадьба – моя. И только попробуй отказаться быть у меня свидетелем.