4. Верный знамени чернышевцев. Открытие воскресных

      
                Глава 3.Открытие воскресных школ.

        Проходя снаружи вдоль семинарской каменной ограды, Аркадий увидел за воротами кошевку, в которой сидел смотритель двора Яков Кузьмин. Его брат Василий, кучер Иконникова, возился со сбруей, запрягая лошадь, и негромко напевая свою любимую песню:
            Батюшку с матушкой за Волгу везуть,
            Большого-то брата в солдаты кують,
            А среднего-то брата в лакеи стригуть,
            А меньшего брата - в прикащики.
        Аркадий поздоровался с мужиками, с удивлением спросил Василия:
        - Разве господин Иконников уезжает?
        Братья давно догадывались о причине нередких посещений Топорковым барской квартиры, но виду не подавали из-за симпатий к семинаристу.
        - Да, к его превосходительству господину Огарёву.
        - Но ведь сегодня воскресенье и сейчас будет открытие мужской школы, о которой Александр Иванович долго хлопотал перед его превосходительством губернатором!
        Братья рассмеялись.
        - Опоздал ты, Аркадий. Она открылась ещё до полудни.
        - Погоди, братуха, - заухмылялся Яков. –  Аркашка, наверняка, знал об этом, как и про то, что сейчас господин Иконников должен открыть школу для барышень.
        - И то, правда, - подтрунил, улыбаясь, и Василий. – Уж не философию ли ты им преподавать намерен?
        - Да где ему! Он сам в философском классе ещё не один год просидит.
        - Ну вас! – обиделся Аркадий и, минуя семинарию, направился к дому, в котором жила семья Иконникова.
        - С тобой уж и пошутить нельзя, - миролюбиво произнёс ему вслед Яков, вылезая из кошёвки.
        У крыльца стояла девушка лет семнадцати. Одета она была бедно и потому продрогла на ветру и морозе. За годы учёбы в семинарии, Аркадий хорошо знал всех жильцов этого дома и потому подумал: «Нездешняя. Пришла, видно, издалека, а войти внутрь не решается».
        - Ты в школу господина Иконникова? Верно?
        Девушка утвердительно кивнула.
        - А почему не заходишь?
        Та быстрым взглядом окинула свою одежду, обувь и опустила голову.    Аркадий всё понял и как можно приветливей позвал:
        - Не стесняйся, иди за мной.
        В тесной, но уютной читальной комнате, уже находилось десятка полтора молодых барышень. Большинство из них были, вероятно, дочерьми и жёнами «черностопов» - так в Перми называли мастеровых Мотовилихинского казённого медеплавильного завода. Ибо снег на тропинках, протоптанных ими от их жилья до предприятия, был всегда чёрным.
        Супруга секретаря духовной консистории Е.Ф. Попова – тоже воспитанника Казанской духовной академии – рассаживала их по скамейкам.      Аркадий легонько подтолкнул девушку к свободному месту на задней скамье и поймал её благодарный взгляд.
        Он поклонился выходящему из комнаты Иконникову.
        - Пройдите в книгохранилище, - негромко попросил Александр Иванович. - С вами хотят поговорить.
        Дверь в соседнюю комнату, заставленную книжными стеллажами, оказалась открытой. В ней за столом сидел преподаватель русской словесности Моригеровский и, наблюдая за Топорковым, лукаво улыбался. Увидев его, юноша отпрянул от девушки.
        «Ещё не хватало встретиться с ним! И где? Именно в библиотеке Александра Ивановича!» - встревожился Аркадий.
        - Вы, никак, к господину Иконникову? – поинтересовался Моригеровский, подозвав к себе растерянного семинариста.
        - Да.… Нет…, – замялся паренёк, но потом неохотно признался: - Я в его библиотеку, господин учитель.
        Лгать Аркадий не умел. Как ни странно, Моригеровский его сообщению нисколько не удивился, но и не возмутился. Он только заметил:
        - Нас, Аркадий,  лишь двое и мы не в семинарии. А потому можете звать меня по имени и отчеству – Алексей Никифорович.
        Испуг семинариста сменился недоумением: такое общение между учащимися и преподавателями запрещалось. Правда, учащимся семинарии, в основном детям из бедных семей сельских священнослужителей, был приятен этот тридцатилетний выпускник Казанской духовной академии, но присланный в Пермь из столицы. Он, как и Иконников, не был уходёром и кляузником, по-человечески относился к ним и, похоже, недолюбливал преподавателей-самодуров.
        А Попова уже начала запись вольнослушательниц. Поочерёдно, одна за другой, поднимались они с мест и коротко рассказывали о себе. Аркадий, стоя перед Моригеровским, невольно ждал минуты, когда наступит черёд девушки, встреченной им на крыльце, и он услышит её имя.
        И черёд дошёл. Она бесшумно поднялась и робко, волнуясь, тихо вымолвила:
        - Луша. . .Лукерья.
        Фамилии её Аркадий не услышал, так как в это мгновение Моригеровский сказал:
        - Садитесь, Аркадий. Наш разговор будет долгим.
        Затем поднялся и плотно закрыл входную дверь.
 
                (Продолжение следует)
                23.11. 2014 г.