0
Сейчас, возвращаясь в те дни, я пытаюсь понять, что меня так сильно потянуло именно в эту больницу. Судьба, провидение, это можно называть как угодно, но с того самого дня, как меня занесло в Сиэтл, я не перестаю думать, чтобы было, если бы все сложилось иначе.
Уже тогда компания по оказанию психологических и психотерапевтических услуг «На крыльях Морфея» существовала, хотя и не была известна настолько, как сейчас. В те годы, я, можно сказать, только начинал активно развивать бизнес, приносящий мне не только денежный доход, но и доход в виде сил, которые нельзя было пощупать руками.
Компания, начатая с одного маленького бога и одного его верного друга, уже к тому моменту разилась до филиалов в трех городах в двух соседних странах на североамериканском континенте и почти двух десятков сотрудников, многие из которых были не просто коллегами, а верными последователями, паствой.
Еще далеко было до известных всему миру фамилий в списке клиентов, еще далеко было до открытия первых офисов в Европе. Было очень много кропотливой работы, как днями, так и ночами у меня лично. Но дело развивалось, не стояло на месте.
И вот Сиэтл… Город, в котором мне до этого бывать не доводилось. Больница среднего уровня, в которой ежедневно спасали многие жизни, больница в которой ежедневно умирали те, кого спасти уже было нельзя. Больница со своими порядками, негласными правилами, своим коллективом, своей атмосферой.
Мне рекомендовали доктора Симмонса, как человека, хоть уже и преклонных лет, но все еще стремящегося развиваться, стремящегося не останавливаться на месте, расти профессионально, ну и, что логично, получать побольше денег, чтобы спокойно выплачивать ипотеку. В общем, расписали мне его настолько, что я решил потратить несколько дней на это путешествие, чтобы лично пообщаться с доктором Симмонсоном и решить, подходит ли он для моей фирмы и стоит ли рассматривать его кандидатуру.
Уж не знаю, к счастью, или, к сожалению, но этот доктор, на мой скромный взгляд, не подходил. Ни фирме, ни мне лично. Он был христианином, не был мусульманином или иудеем. Он верил только в одного бога, и имя этому богу было вечнозеленый американский доллар. Ну, в общем-то, не самый худший выбор.
Дав доктору стандартный, а потому абсолютно понятный даже младенцу ответ «Я с вами обязательно свяжусь», я уже собирался покинуть больницу и отправиться в сторону гостиницы, когда мое внимание переключилось на семейную пару, общающуюся с врачом недалеко от одной из палат…
1
- Мистер и миссис Таннер, мне, правда, очень жаль, - вещал темнокожий невысокий мужчина в белом халате. Лицо его действительно говорило о том, что ему и правда жаль. Оно было очень печальным, но в меру. Выражения вселенской скорби не было, как не было фальши или наигранности. Это чувствовалось даже на расстоянии. – Но сердце Айлы работает с каждым часом все хуже. Мы делаем все, что в наших силах, но, боюсь, что без пересадки она не переживет эту ночь.
- Ну, сделайте же что-нибудь!– Миссис Таннер заламывала руки в отчаянии и бессилии. Его светлые волосы были спутаны, а одежда слегка помята. Было ясно, что она не покидала больницу как минимум несколько дней. Ее муж стоял рядом, хмурился и кусал губу. Правой рукой он обнимал жену за плечи, прижимая к себе, а кулак левой руки был сжат и напряжен. Ногтями он впивался в мякоть ладони, причиняя себе боль, но отрезвляя себе ею же.
- Доктор, - громким, чуть хриплым голосом, - я прошу вас…
- Она же еще совсем ребенок! – Всхлипнул женщина, подняв руки к лицу и спрятав в ладонях лицо. – Ей только восемь лет!
- Миссис Таннер, я все понимаю. Я понимаю вашу боль, но мы действительно ничем не можем помочь Айле. – Доктор засунул руки в карманы брюк и опустил глаза в пол. – Сейчас нет свободного сердца, которое могло бы подойти ей. Мои сотрудники обзванивают все клиники в Сиэтле и окрестностях, мы пытаемся найти, но это сердце.
- Но она же совсем маленькая! - Женщина рыдала, уже не сдерживая эмоций. Голос ее стал сбивчивым из-за всхлипов. Проходящие мимо люди поворачивали головы, но быстро понимали что происходит, отворачивались и ускоряли шаг. Никто не желал быть частью разыгрывающейся трагедии. – Айла совсем ребенок, ей нужно маленькое сердце!
- Миссис Таннер, - устало произнес врач, выдыхая, - я понимаю ваше горе, но все, что мы сейчас можем, это надеяться и молиться.
- Откуда вы можете понять мое горе?! – Голос женщины надломился. Она развернулась боком и уткнулась в грудь мужу, сотрясаемая рыданиями.
Врач с болью в глазах бросил взгляд вокруг, задержавшись на незнакомом высоком мужчине, очень со вкусом одетым, держащим в руках пальто и наблюдающий за разворачивающимся действием. Их глаза на секунду встретились и врач увидел в них отражение своей боли и боли несчастных родителей, которые до наступления утра потеряют дочь, если не случиться чудо.
Врач отвернулся от незнакомого мужчины и уделил все свое внимание семье.
- Доктор, простите, - голос отца был неуверенным, ломким. Что же, мужчина оказался не сухарем и не железным. Впрочем, можно ли вообще было оставаться равнодушным в такой ситуации, - скажите, у вас есть здесь где-нибудь часовня или капелла?
- Да, - кивнул доктор. Этот разговор закончился и он явно был этому рад. Врачи часто сталкивались со смертью. Каждый день они боролись с ней в неравном бою, стремясь отвоевать жизнь человека, но ни один врач никогда не сможет легко и непринужденно переносить такие вот разговоры. А если сможет, то такого врача стоит немедленно выгнать с полным запретом медицинской практики до конца его дней.
- Вы найдете ее на первом этаже, сразу после лифтов, там на двери табличка, вы легко ее найдете.
- Что? – Встрепенулась мать. – Какая капелла, о чем вы? Я не покину своего ребенка!
- Дорогая, ты сейчас не в лучшей форме. Тебе надо постараться сохранять спокойствие хотя бы внешне. Мы же не хотим пугать нашу малышку? Надо привести себя в порядок и… я хочу помолиться.
- Сходите, - тихо сказал доктор. – Мне надо поверить показатели, я передам Айле, что вы скоро придете.
- Спасибо, доктор, - кивнул отец, рукой подталкивая жену в сторону лифтового холла.
- Вам не за что меня благодарить, - отрицательно покачал головой врач.
2
Темнокожий доктор недолго задержался в палате. Он посмотрел на мониторы, что-то отметил в карте, при помощи планшета висящей на кровати, поправил капельницу, с улыбкой сказал явно что-то одобряющее девочке в больничной пижаме, что лежала на кровати, а затем вышел.
На его лицо в этот момент было страшно смотреть. Ему было плохо, ой как плохо. То ли он был еще молод и неопытен, то ли просто так и не привык к смерти.
Все также стоящий неподалеку от палаты молодой человек проводил его взглядом, словно запоминая, и сочувственно покачал головой.
Впрочем, он быстро отвлекся и сквозь стекло в двери больничной палаты посмотрел на девочку.
Та лежала, повернув голову к окну, наблюдая, как на улице снег пушистыми хлопьями падает на землю. Она не видела, какие сугробы там насыпало. Она не знала, что через несколько часов снега насыплет столько, что в городе образуются огромные пробки, а на дорогах возникнет гололедица. В приемном отделении сегодня предстоял жаркий вечер и не менее жаркая ночь. Она всего это не знала. Она просто смотрела в окно.
Он толкнул дверь, входя в палату. Его тянуло сюда словно магнитом и он ничего не мог, да и не хотел противопоставить этому. Девочка повернула голову, рассматривая своего посетителя. В ее взоре не было страха перед незнакомцем. Она знала, что умирает. Ей было всего восемь лет, но этого возраста уже было достаточно, чтобы понимать что такое смерть и что сейчас смерть практически стоит у нее за спиной дожидаясь своего часа.
- Привет, - сказал он, аккуратно укладывая пальто на стул, стоящий у двери.
- Здравствуйте, - девочка не улыбнулась, и не выразила никаких других эмоций. Она говорила тихо, едва раскрывая рот и, будь в палате чуть темнее, могло создаться ощущение, что она говорит и вовсе не раскрывая губ.
- Ты, Айла, верно? – Неловко произнес он, подходя ближе и останавливаясь в изножье кровати. Он положил руки ладонями на ограждение кровати в ногах.
- Да. – Просто ответила она. – А вы доктор?
- Доктор, - подтвердил он. – Но я не в силах тебя вылечить.
- Жаль, - только и ответила она. – Родители очень расстроены. Я бы хотела выздороветь, но без нового сердца это невозможно.
- Ты так легко это говоришь, - мягко и растерянно ответил мужчина. – Ты совсем не боишься?
- Нет. Мама говорила мне, что умирать не страшно. Человек просто засыпает, а потом оказывается на небесах и ждет своих близких. Мама говорила, что тяжелее всего ожидание.
- В этом она точно права, - задумчиво рассматривая девочку, ответил мужчина. – Нет ничего тяжелее и страшнее ожидания.
- Я знаю, кто вы, - неожиданно сказала Айла и улыбнулась кончиками губ.
- Да? И кто же?
- Вы тот, кто проводит меня. Только я не знаю, как вас зовут…
Девочке становилось тяжело говорить. Веки ее тяжели, она хотела спать. Голос ее стал более плавным, замедленным.
- Меня зовут… Морфей, - сказал гость с небольшой заминкой перед именем. – Ты хочешь, чтобы я проводил тебя?
- Если вам не будет сложно, - совсем уже сонным голосом сказала Айла, закрывая глаза и медленно начиная погружаться в сон. Из которого ей, возможно, не суждено уже было выбраться.
- Мне не сложно. Только ты должна будешь позвать меня на границе.
- На границе? – Пробормотала Айла, не открывая глаз.
- Да, Айла. На границе сна и яви. И тогда я приду .
- Хорошо…
Айла уснула. Он успел заметить как расслабились ее мышцы на лице и в ту же секунду он услышал как она позвала его.
- Иду, - вслух сказал он.
Порыв ветра взметнул выбившийся уголок простыни и жалюзи на окнах. Гостя в палате уже не было. О его недавнем присутствии напоминало только забытое на стуле пальто.
3.
В доме пахло деревом. Очутившись в нем, Морфей с удивлением и удовольствием втянул в себя этот прекрасный аромат, наслаждаясь каждой ноткой. За окном шумела листва с которой играл игривый ветер. Дом стоял в отдалении от автодороги в окружении дубов и лип и из этих же пород дерева он был сделан. Снаружи он был покрыт лаком для защиты от жуков.
Комната, в которой они оказались, была сравнительно небольшой, но очень светлой и просторной. Отделка была в нежных светло-персиковых пастельных тонах, на полу лежал пушистый ковер, на котором явно очень приятно было лежать. В нише за решетчатыми дверями, сделанными под жалюзи, притаился гардероб. В одном углу стояла небольшая односпальная кровать, заправленная голубым постельным бельем, рядом стол песочно-бежевого цвета и в таких оттенках мягкий, ортопедический стул. На потолке небольшая люстра на три лампочки. Плафоны были разноцветными: розовый, голубой и зеленый, но неизменно мягкого цвета. Вдоль противоположной стены стояла белая, небольшая наборная «стенка» с закрытыми шкафчиками и с открытыми, на которых притаились книжки, различные фигурки и прочая мелочевка, присущая аккуратной девочке.
Сама Айла сидела на подоконнике и смотрела в окно, держа в руках маленького далматинца. Кажется, это была игрушка из мультфильма.
- Тебе нравится здесь? – спросила она, не поворачивая головы.
- Очень тихо, очень уютно, - неспешно заговорил в ответ Морфей. – Очень умиротворяюще. Но не хватает… Даже не знаю чего. Выглядит слишком правильным что ли, постановочным.
- Не хватает жизни, - утвердительно ответила девочка, поворачивая голову. – Это моя комната, но я тут редко бываю. Все больше по больницам. А скоро тут и вовсе не останется жизни.
- Ты так говоришь, - осторожно ответил Морфей, усаживаясь на ковер, подвернув под себя ноги, - словно ты уже сдалась.
- Я слышала, о чем говорили врачи с моими родителями, - тускло ответила Айла, прижимая к себе игрушку. – Мне не пережить эту ночь. Ты ведь тоже это слышал, верно?
Морфей замолчал. Девочка была не по годам серьезной. Ее тон, ее слова, взгляд ее глаз никак не походил на восемь лет. Это был взгляд и голос человека пожилого, измученного, усталого от жизни. Взгляд старика.
- Слышал, - наконец сказал бог, небрежно пожимая плечами. – А еще я знаю очень много случаев, когда людей спасали в последние секунды. Поверь, я достаточно просуществовал…
- «Самый темный час перед рассветом»? – чуть иронично спросила Айла. – Это ты хочешь мне сказать?
- Я похож на того, кто говорит штампованными фразами? – Морфей удивленно приподнял бровь. – Я не говорю тебе, что тебя спасут. Я этого не знаю. Но я видел похожие случаи.
- И видел еще больше случае обратных, - закончила за него Айла, снова отвернувшись к окну.
Сыну Гипноса ничего не оставалось, кроме как замолчать. Ответа не требовалось, Айла сказала все за него.
- Ты сказала, - спустя несколько минут произнес Морфей, - что я тебя провожу.
Девочка кивнула, заинтересованно поворачивая голову.
- Тогда почему мы сидим на одном месте? – Несколько наиграно весело спросил Морфей, поднимаясь и протягивая руку. – Раз я должен тебя проводить, тогда идем.
- Идем, - утвердительно ответила Айла. – Теперь уже можно.
- Что мешало до этого?
- Мне надо было попрощаться с домом, - просто ответила Айла, подходя к Морфею и беря его за руку. – Я это сделала. Идем дальше?
Бог посмотрел на нее тяжелым и очень грустным взглядом. И кивнул.
4.
В лицо им ударил ветер. Теплый, ласковый, но весь пропитанный песком и пылью. Вокруг простиралось плато с горами различной высоты. Вся эта красота была разделена на две части рекой, достаточно глубокой, чтобы по ней можно было спускаться на плотах. Местами горы были покрыты островками зелени. Это были хвойные деревья: ель, пихта, сосна, растущие порой под странными углами. Воздух был чистейший, свежий, дышалось легко и свободно. Куда бы не бросали двое оказавшихся здесь фигур, везде, куда только дотягивался взгляд был невероятный по красоте простор. Если где-то и была свобода в чистом своем проявлении, так это здесь. Казалось, что здесь ее можно не только почувствовать на духовном уровне, но и пощупать на физическом. Неосознанно здесь выпрямлялся позвоночник, распрямлялись плечи. Даже осознавая себя ничтожно маленьким на фоне этого, стоящего многие тысячи лет великолепия, возникало ощущение всемогущества. Казалось, что стоит лишь раскинуть руки и ты можешь обнять все пространство вокруг себя и даже больше. Казалось, что ты находишься в центре мироздания и любое твое желание тот час могло исполнится.
- Где мы? – Айла с любопытством оглядывалась, восхищенно рассматривая скалы, освещенные закатным летним солнцем.
- Гранд-Каньон, - на лице Морфея расплывалось невероятное по своей глубине чувство умиротворения, покоя и счастья.
- Красиво, - только и смогла ответить девочка. Оказавшись посреди всей этой дикой, первозданной, неиспорченной человеком красоты, она не заметила, как изменилась их одежда. На ней, вместо домашней пижамы, оказались джинсы, легкие кеды, толстовка и легкая коричневая кожаная куртка. Морфей же выбрал себе слегка военный вид. На нем были высокие шнурованные ботинки, заправленные в них военные ботинки расцветки как для войск действующих в пустынных районах и белая майка. На шее болтался жетон американского военного.
- Что ты чувствуешь? – Поинтересовался бог встав рядом с Айлой и положив ей руку на плечо. Сейчас они смотрелись как отец и дочь. Даже лица их были чем-то похожи в этот момент. Они были какими-то удивительно светлыми, просвещёнными, одухотворенными.
- Свободу, - не задумываясь, ответила Айла. – То, что я никогда по настоящему не испытывала, не знала, что это такое. Свободу, легкость, радость… Такое ощущение, что я сейчас взлечу.
- А хочешь?
- Конечно!
- Тогда полетели, - улыбаясь, ответил Морфей.
- Но как? У меня же нет крыльев.
- Ты же сама сказала, что чувствуешь легкость, что сейчас взлетишь, что чувствуешь свободу. Ты свободна делать все, что хочешь. Хочешь лететь? Тогда полетели. Надо лишь сделать первый шаг.
Морфей протянул ей руку и Айла схватилась за нее, словно боясь, что еще секунда и она передумает.
Вместе они сделали шаг и…
На каньоном парили две чайки. Они смотрелись здесь немного неуместно. В этих горах величественнее и правильнее смотрелись бы орлы или соколы. Но так ли много в этом мире правильного? Так ли много правильного мы делаем? Да и что есть правильно, а что нет?
Чайки кружились на рекой, чайки взмывали к небу, чайки играли и падали сложив крылья, чтобы вновь распрямить их и воспарить вверх, играя с потоками воздуха. Чайки были свободны…
- Тебе понравилось? – Морфей сидел на обрыве, свесив ноги, и смотрел вниз. По лицу его блуждала какая-то загадочная, но очень довольная улыбка.
- Конечно! Это неописуемо! Я никогда не знала, что это так прекрасно, что так приятно ощущать себя свободной и легкой!
Вот теперь девочка была похожа на ребенка – счастливая, радостная, обуреваемая восторгом и детской непосредственностью. Она стояла рядом, жадно рассматривая каньон, но мысленно еще паря над ним.
- И ты хочешь сдаться? – Неожиданно серьезно спросил Морфей, глядя на нее снизу вверх. – Ты можешь прожить так, как сейчас всю жизнь и ты хочешь сдаться?
Айла грустно и даже с обидой посмотрела на него.
- Но ты же знаешь…
- Никто, ничего не знает, - мягко ответил Морфей. – Разве что богини судьбы знают, да и они не могут быть все время правы. Ты можешь умереть, а можешь и выжить, но если ты сдашься, будет ли какая-то разница? Люди слишком часто останавливаются, бросив все, даже не на половине пути, а в шаге, в миллиметрах от цели. И после того, что ты ощутила, того, что ты испытала, ты все еще хочешь сдаться?
Айла не ответила. Она задумалась и смотрела куда-то через Морфея. Бог сновидений выглядел довольным.
- Я не собираюсь дарить тебе пустые надежды, - произнес он, поднимаясь и вставая рядом. – Но если тебе повезет… Дай мне руку, я хочу показать тебе еще кое-что.
Айла посмотрела на него и кивнула, протягивая руку и сжимая своей маленькой ладонью его большую.
5.
Вокруг толкались люди. Множество людей. Они все говорили на разных языках. Морфей за несколько секунд различил английский, французский, русский, немецкий, итальянский, испанский. Он не знал японский или китайский язык, но представителей этой нации было вокруг хоть отбавляй. И не только этих.
Они стояли вцепившись в перила высокой металлической башни, с которой открывался просто шикарный вид на большой город. Куда бы не бросался взгляд, повсюду были дома, высокие и не очень. Вдали, на западе высились небоскребы и словно в пику им, на юго-западе стоял массивный лес. Река разрезала вид, змеилась, словно силясь отрезать одну часть города от другой, но перекинутые мосты не давали ей этого сделать. На восток убегало ухоженное поле, разделенное на зоны, клумбы, создавая идеальный по геометрии, хорошо видный отсюда, сверху рисунок. На траве внизу сидели люди, множество людей, а очереди, в которых стояли сотни других тянулись с четырем ногам-основаниям башни. Здесь было достаточно прохладно. Судя по всему, была весна, которая никак не спешила окончательно перейти в лето. Да и вообще здесь, наверху властвовали ничем не ограниченные ветра.
- Где мы? – с любопытством спросила Айла, оглядываясь вокруг, с невероятным интересом рассматривая не только город, но и людей.
- Неужели не узнаешь? – Морфей был поражен и, такое ощущение, что даже несколько обижен. – Ты здесь, конечно, никогда не была, но не узнать едва ли не самую известную достопримечательность в мире, а соответственно и город… Ну, это «неуд» по географии.
- По какой географии? – возмутилась Айла. – Мне восемь лет и почти всю жизнь провела либо дома, либо в больнице!
- Ну, телевизор-то ты, наверное смотрела… - Морфей стушевался и запахнул полы легкого черного пальто, в которое переоделся в этот раз. – Кстати, тебе не идет это цвет.
Он кивнул на короткое, ярко-розовое пальто, что было на девочке. Она опустила взгляд, осмотрела его и недовольно ответила:
- Я, между прочим, всегда о таком мечтала. Могу я исполнить свою мечту перед смертью?
- Опять она умирать собралась, - всплеснул руками Морфей. – И, между прочим, ты еще мечтала побывать в этом городе.
- Так это Париж? – Айла, казалось, не заметила ворчливого тона бога и вновь обратила все свое внимание на город, расположенный у ее ног.
- Ну, уж точно не Нью-Йорк, - усмехнулся Морфей. – Да, это Париж. Один из моих самых любимых городов. Так что твою мечту я одобряю.
- А зачем мы здесь? – поинтересовалась Айла. – Снова полетать? Ой, это Триумфальная Арка?
- Где? – Морфей посмотрел в сторону, в которую указывала Айла и увидел еще одну известную достопримечательность Парижа, стоящую на пересечении восьми улиц. – Ага, она самая. Что касается того, зачем… А чего тебе хочется?
Айла не ответила, жадно осматривая город. Она шла вдоль перил и сын Гипноса следовал за ней. Только лишь проходя мимо маленького, полутемного магазинчика из которого доносились ароматы алкогольных паров он задержался на минуту, а затем догнал девочку, держа руки за спиной.
- Так чего? – повторил он вопрос, улыбаясь.
- Мне хочется остаться здесь, - серьезно ответила Айла. – Мне хочется осмотреть весь город. Я действительно очень хотела сюда попасть и много в свое время рассматривала через интернет и Лувр и Елисейские поля и собор парижской богоматери и…
- Вот, Айла, - прервал ее Морфей. – Ты хочешь жить. У тебя есть мечты и ты свободна идти к ним, к их исполнению. Так?
- Так, - ответила, улыбнувшись, девочка. – Есть вещи, ради которых действительно хочется жить.
- Человек жив до тех пор, пока он о чем-то мечтает, пока он чего- то хочет, к чему-то стремится, - сказал Морфей, доставая руки из-за спины. В каждой он держал пластмассовый стаканчик в виде конуса, в которой еще немного пенилось шампанское.
- Мне кажется, что за это стоит выпить, - сказал он, лукаво подмигнув. – И да, я знаю, сколько тебе лет. Но оказаться на Эйфелевой башне и не выпить бокал шампанского, тем более в первый раз, это, как я считаю, настоящее преступление. Держи.
Он протянул стаканчик и Айла, радостно смеясь его взяла. Они стукнулись пластиком и пригубили напиток.
- Ой, - сказала Айла, указывая пальцем, куда-то за спину Морфею. – Что это? Что там происходит?
Морфей повернулся и замер. Мир выцветал, терял свои краски, потихоньку стирался. Вот исчез Булонский лес, вот стерлись небоскребы…
- Ты просыпаешься, Айла, - тихо сказал бог сновидений, оборачиваясь к девочке.
Она выронила стаканчик, выплескивая его содержимое на площадку. В ее глазах появился дикий страх.
- Я… Я умираю?
- Нет, - улыбнулся Морфей. – Ты всего лишь просыпаешься. И просыпаешься не сама, тебя будят.
- Будят? Зачем?
- Я не знаю, но скоро мы это выясним, - сын Гипноса улыбнулся. Улыбка вышла немного грустной, но довольной.
- Ты сказала, что я тебе провожу. И, мне кажется, я тебя должен был проводить не до ворот смерти, пусть даже это сейчас всего лишь литературное выражение. Я должен был проводить тебя до ворот жизни.
Айла непонимающе смотрела на него, а он только лишь присел, оказываясь одного с ней роста, заглянул в глаза и сжал руку девочки.
- Мы еще встретимся, Айла, - сказал он, - теперь я это точно знаю. А ты знаешь, как меня позвать.
- Я обязательно позову тебя, - кивнула девочка в выцветшем, не столь давно ярко-розовом пальто…
6.
Морфей открыл глаза. Он оказался стоящим возле палаты Айлы. Та внутри вовсю работали врачи и медсестры. Родители девочки стояли возле окна и смотрели внутрь. Мужчина обнимал свою жену за плечи, но теперь Морфей чувствовал исходящее от них чувство надежды.
- Быстрее, в операционную!
Девочку вывезли на каталке. Она открывала глаза и пока еще не понимающе смотрела по сторонам.
- Сердце привезут сюда через десять минут, - на бегу крикнул врач родителям. – Это невероятное чудо, что оно появилось именно сейчас. Теперь у нас есть все шансы…
Каталка проезжала мимо Морфея и он посторонился, чтобы не мешать врачам. Но, прежде чем каталка проехала мимо, их взгляды с Айлой пересеклись. И хотя она еще не отошла ото сна, она тут же узнала Морфея, очень слабо улыбнулась ему и кивнула. Богу только и оставалось, что кивнуть в ответ.
Неизвестно откуда, но знал, что все пройдет хорошо и что не далее чем сегодня одна маленькая девочка с новым сердцем позовет его. И он придет, чтобы прожить с ней еще одну жизнь.