Булёмина любовь

               

Булёмина любовь.
          Его звали Сашка. У его родителей он  не был в планах. Это была нормальная семья: отец, мать, сын и дочь. Но,  когда случилась беда и их сын погиб, в отчаянии родители решили родить еще ребенка. Ему было сорок пять, ей сорок… Ребенок родился явно не нормальным: с большой арбузной головой, маленьким телом и тонюсенькими руками и ногами. Но родительская любовь сильней всяких бед и они прилежно его растили  и, как могли, воспитывали. В школу мальца не взяли, но на улице он всегда был с нами рядом, поражая своим умением дружить.
           Шло время. Я и мои ровесники окончили школу, многие отучились в училищах или институтах а те, кто не «косил», отслужили в армии. Санька тоже рос, но, находясь постоянно в деревне, рос незаметно, в стороне. И когда однажды я увидел здорового парня, то лишь по явно выдающему его лицу узнал Саньку. Оказалось, что ему уже скоро будет двадцать лет.
Получилось так, что вечером встретилось много нас, чье детство и юность прошли рядом. За рюмкой вспоминали весёлые и просто запомнившиеся моменты жизни, и кто-то вспомнил о Сашке. – А Булёма- то вымахал, видали какой конь! Пахать на нем можно. Батя  у него умер, сестра в городе замужем, так он вдвоём с матерью живет. И хоть мать уже старая, но хозяйство у них хорошее. Он, в этом плане упёртый, может работать как
                - 7 -
трактор, сутками. Только вот девчонки у него нет никакой, и никогда не было. Стесняется он очень, да и красив- то не шибко, вот его и игнорирует слабый пол…
   И на нашу дурость мы решили подарить ему на  его двадцатилетие проститутку.
- Да кто сюда поедет? – орал мой одноклассник Юрка. – Вызов сюда обойдется в две тысячи. Но мы очень хотели сделать Булёме подарок, и я взялся организовать это дело.
   Всё вышло куда проще, чем казалось. Один мой знакомый работал в милиции, и, попросив его помочь, я уже на следующий день разговаривал с девушкой в коротком джинсовом платье, с большой грудью и яркими глазами и ртом. Её звали Женя, и за ночь с доставкой туда и обратно она просила одну тысячу. – «Лиж бы малой был не садист, какой». Убедив её, что «малой» хорош и спокоен и объяснив ситуацию, я взял у неё адрес и договорился о времени встречи.
- А неужели он ещё мальчик? - не поверила она.
-Он –  мальчик, и потому  хочется, чтобы все было хорошо.
- Все будет тики-так, или я тоже девочка! - она засмеялась и помахала мне рукой.
                ***
          В субботу утром я подъехал на адрес, и когда ко мне подошла красивая девчонка с большим бантом в волосах, даже не узнал Женьку.
-«Ну, ты даешь?!» - Я просто был шокирован ее красотой и юностью. Оказалось что ей тоже не многим более двадцати лет, но этим делом она уже занимается около трех лет.
-«Отец нас выгнал с матерью, и понеслось... Сначала пытались работать по честному, но потом поняли, что или голодать или… Мать тоже этим занимается, только она больше по пожилым…»
Когда подъезжали к деревне, она попросила остановить на пять минут. Открыла свою сумочку, достала шприц с желтоватой жидкостью и резиновый хлястик.
-«А без этого нельзя?»
-«Нет, нельзя. Мне будет плохо и праздника не получится».
Она ловко намотнула хлястик, поработала рукой, скинула колпачок со шприца и быстро, аккуратно воткнув иглу в еле заметную вену, выдавила содержимое. Смотря сбоку, я видел, как между бровями разгладилась морщинка, и на лбу мелким бисером выступил пот. Через минуту она открыла глаза и весело сказала: - «Теперь вперед!»
                ***
Санька мы уговорили справлять праздник у общего знакомого Валерона. Тот жил один, в нормальном, еще бабкином доме, который достался ему по наследству. Баню, он сам сладил, довольно большую, с предбанником и с большой комнатой отдыха.
В общем, когда Булема парился, мы зашли с криками и хохотом, поздравили его с днем рождения…
-«А подарком нашим, Санек, будет тебе вот это чудо, которое мы специально выписали тебе из города». Я подтолкнул из-за спин Женьку, в коротком халате, перевязанную бантом.
- «Продукт скоропортящийся, всего на одну ночь!»
С лица Сашки можно было писать портрет чувств, которые человек испытывает раз в жизни. Наверняка это был бы реальный шедевр. В общем, мы ушли гулять. Всю ночь мы пили, плясали, ели и веселились. Я унес им в баню пару шашлыков, бутылку вина и пару бутылок пива. Саньке нельзя было пить: пьяный он начинал говорить вообще нечленораздельно и запутанно. Слова вылетали из его рта непонятные, с выплевыванием слюны, похожие на бульканье. Так же было, когда он сильно волновался. Наверное, зная это, он редко выпивал, и то только не много пива. Наша ночь была весела. Про их ночь, знает только ночь и широкий топчан в отдыхаловке.
***
Утром их в бане не было. Не знаю, что он говорил, не знаю, о чем она думала, но они ушли к нему домой. А через день на вечернем автобусе мы увидели всю его семью, включая сестру с мужем, мать, самого Санька и Женьку, которая, несомненно, была центром, точнее ядром, вокруг которого вдруг неожиданно зародилась новая  жизнь. Сашкина мать громко смеялась и называла Женьку дочкой, сестра его говорила с ней как со старой знакомой, а сам Булема с красным от счастья лицом, с широкой улыбкой стоял с огромными баулами, набитыми подарками и боялся их опустить на землю.
- «Ты, дочка, сразу такси вызывай, не жди троллейбус. А то, надсадишься.
А Саша к тебе через недельку, на выходные, приедет».
Женька улыбалась и обнимала всех по очереди, включая, державшего сумки Санька. Она была красива. Автобус пришел, ее посадили, и когда он поехал, Сашка бежал за автобусом метров двести, пока не задохнулся в пыли. Счастливый, он ни кого не замечал и не стеснялся.
                ***
Булема нашел меня через четыре дня.
- «Игорь, понимаешь, она дала мне телефон, а я не могу дозвониться. Мне адрес нужно узнать, свататься ехать».
Он держал меня за рубаху и беззвучно плакал. Потом заговорил-забулькал.
- «Понимаешь, мы все договорились, сестра приедет, мамка, мы все поедем к ним домой. Я буду ее муж, а она моя жена. Я уговорю ее родителей и сделаю ее счастливой, самой – самой…»
Он кривил рот в плаче, и из опущенной стороны рта на костюм ему тянулась слюна.
- «Помоги, ты же можешь…»
Меня все это сильно задело и по настоящему взволновало. С трудом, оторвав от себя руку, я твердо пообещал ему помочь.
***
- «Передоз. Смерть в диком кайфе». Вован закурил, и нервно, выпуская дым, договорил: - «Таких тысячи по стране. Она в понедельник с сутенером в гаражах в машине ширнулась и все. Тот, как понял, что борщанули, скорую по сотовому вызвал, да и здоровее он… В общем, его откачали, ее нет. В среду похоронили, по скромному, мать сдала, в больнице по моему».
Попрощавшись, я поехал в деревню. – Вот это дело. Как в кино. «Судьба играет человеком, а человек играет на трубе». Мне предстоит как-то сказать Булеме обо всем. Но как? Представлялось с трудом.
***
Как все было больно. Санек услышав, как-то сразу сник, приопустил плечи и сильно кланя голову на бок, заикаясь и глотая слова начал вдруг выговаривать мне булькающей скороговоркой:
- «Игорь, этого не может быть, мы договорились. Мы всю ночь с ней не спали, она любит меня, а мама сказала, все нам отдаст, мы с ней целовались…и я сильный, не правда все это…все…все…не правда…»
Он плакал навзрыд и захлебываясь слезами, просил меня спасти его и ее, заглядывал в глаза и вдруг, начинал говорить, как им будет хорошо, потом сбивчиво обвинял ее родителей: - «Наверное, они…» Потом опять плакал и хватал меня мокрыми руками. Это продолжалось минут сорок, потом он устал и только всхлипывал громко, вздрагивая всем телом. Потом долго молчал, наверное, поняв, что мне врать не к чему и в его сознании рождались какие-то мысли, понятные и нужные только ему.
Мне было очень трудно на все это смотреть, к тому-же я все это затеял, и когда он вдруг попросил свозить его на кладбище, попрощаться, я согласился.
***
Позвонил Вовке, он узнал, где она похоронена. Попросил его съездить со мной, так как боялся за Санька, кто знает, что у него на уме.
Он пришел ко мне чистым, в красивом сером костюме, побритый и подстриженный. Спокойно попросил в городе остановиться где-нибудь около ювелирного магазина. Всю дорогу молчал, не мигая, смотря вперед, и только шевеление губ и меняющаяся мимика лица, показывали, что в нем идет какая-то жизнь.
Хотя он раньше стеснялся города и тем более больших магазинов, сейчас спокойно вышел из машины и, не сказав ничего, ушел в магазин. Я позвонил Вовке, и он обещал подождать меня у ворот кладбища и пройти с нами.
Булема вернулся, спокойно сел и как-то улыбаясь, сказал, что готов. Поехали.
Я, сам, специально, не заходил на городские кладбища, поэтому сразу поразил размах и будничность. Мы шли, шли, куда-то сворачивая и сверяясь по номерам. Наконец Вовка показал на холмик с венком и простеньким деревянным крестом. Санек, растерянно улыбаясь, мотнул головой и пошел вперед. Сначала, он, не уклюже наклоняясь, стоял, рассматривая прилепленную на скотч фотографию, потом вдруг грузно опустился на колени, и, закрыв лицо руками, негромко заплакал, что-то говоря и подвывая, покачивая в такт телом.
- «Я балдею!» Вовка нервно курил: - «Он че, правду ее так любил?»
- «Нет, Вова, похоже, он ее не любил – а любит. И, наверное, это надолго, если не навсегда.
Вовка раздавил о лавочку сигарету, тихо сказал: - «Я ее тоже любил.…Любил такой, какой она была, с этими яркими губами, фальшивыми ногтями и нарисованными глазами. Я подолгу наблюдал из машины, как она продается разным мужикам, как она курит, выставляя ногу вперед, и слушал, как хамит и громко хохочет. А потом подъезжал, забирал ее и бешено, именно бешено, любил в машине, зацеловывая и облизывая всю ее с ног до головы. А когда увозил ее на место, так сказать «работы», старался почаще проезжать и смотреть на нее». Он неуклюже поправил очки, по-моему, протирая под ними слезинку, и мотнув головой, в сторону Булемы, сказал, что надо собираться. Пока слушал Вовку, я немного потерял контроль, но Сашка сидел уже тихо, гладя или заравнивая что-то на холмике своими большими руками.

В машине, по дороге домой, он, неожиданно улыбнувшись, показал мне руку.
- «Я на ней женился, Игорь. Женился, насовсем!» И он с любовью потрогал обручальное кольцо.

P.S.  Прошло время. Я женился, родил сына, построил дом. Бывая в деревне и встречая, Санька, постоянно слышу от него, после трех минут разговора: - «Ну ладно, я пошел, а то Женя обидится, что долго шатаюсь без дел. Она у меня хозяйка, не любит беспорядка».
Говоря это, он трогает рукой золотое кольцо, ставшее без начала и конца, кольцом его жизни, и большой настоящей души!..