Пришли первые дни ноября вместе с холодом и ль дом. Правда, ещё тонким, но многообещающим, и много рыбаков поглядывало на пруд за городом. Не сегодня, так уже завтра можно будет пробить первую лунку.
С мыслью о грядущей перспективе, я и мой товарищ Володя едем на окраину города под названием Хохлы. Там до сих пор стоят частные дома из добротного дерева. Нас встречает хозяин одного из домов Пустовалов Генрих Иванович. (Была здесь когда-то мода на немецкие имена. Захотите, и Адольфа найдёте, и тоже Ивановича, я вам гарантирую.) Дом Генриха Ивановича стоит на берегу пруда, от которого видна полукилометровая стёжка ещё не замёрзшей по середине воды.
Мы подошли ближе, проверили лёд и Генрих Иванович, как старший в нашей команде, вывел резюме:
- Через три дня, если не потеплеет, едем!
Через три дня был вторник. В одиннадцать часов мой «сорок первый» был загружен скарбом: Недельный запас хлеба; банки с тушёнкой; сахар; чай; всякая огородина и самое дорогое – рыбацкое имущество. По дороге на вокзал забрал Володю, позже Генриха Ивановича, у него находилась тележка для езды по узкоколейке, чтобы не нести на себе тяжёлые рюкзаки и мешки. На вокзале я их оставил, угнал машину в гараж и вернулся уже автобусом.
Возле небольшого вокзального здания стояли уже три фигуры, обложенные рыбацким скарбом. Одна из фигур азартно размахивала руками. Это был четвёртый из нашей братии – Станислав Владимирович Волков.
На следующий день, в двенадцать часов, мы уже были на Туре. Берега её глинистые и местами высокие. Теперь её сковывал лёд и только на большом течении ещё виднелись узкие полоски чёрной воды.
В первую очередь прибрали в землянке, на нары настелили сухой травы, которая росла здесь в человеческий рост. Нарубили дров и затопили печку из нержавеющей стали. Землянку нужно было прогреть. Скупое зимнее солнце уже начало прятаться за высокие осокори, но мы ещё успели поставить по доброму десятку жерлиц.
После короткого дня мы лежали на нашей коллективной кровати, устланной пахучим сеном. До этого был съеден ужин из одной банки тушёного мяса с макаронами, и запит ароматным чаем. Дома эта еда ни за что не бывает такой вкусной.
Между нами, млеющими от тепла съеденного и печки в ногах, сегодня, как и раньше, началась беседа на разные темы. Но чаще всего обсуждаются прошедший день, трофеи, уровень воды в речке и само собой – ужин. Он у нас является основным застольем. А основоположником темы, чаще всего, бывает Генрих Иванович.
Вспоминаются события из прошлой рыбалки. Мной было установлено несколько жерлиц дальше других от нашего стойбища, и поэтому я вернулся к костру последним. Там подсчитывали трофеи. Генрих Иванович поднялся мне навстречу.
- Миша, ты видел, сколько этот хапуга нагрёб? Восемь хвостов за один день, - это он про Володю Углова, - и все больше килограмма, а один, наверно, на четыре потянет!
- Молиться надо! Бога просить надо, чтобы помог! – многозначительно ответил Володя.
-А вот мне не везёт…Всего две штуки и те маленькие, – жалостно прошептал Станислав Владимирович.
И тут на его голову камень тяжёлого греха обрушил Генрих Иванович:
- Зато ты в тарелке хорошо вылавливаешь куски мяса (Они всегда едят вместе из одной миски.), а мне одни макароны оставляешь!
- Генрих, как тебе не стыдно? – ещё больше заскулил Волков. – Ты же знаешь, что я плохо вижу на один глаз. У меня куриная слепота! Операцию нужно делать!
И тут, наверно, не только потолок, а и снег задрожал над землянкой от раздавшегося ржания. Но волков не сдавался:
- Ты, Генрих, не слепой, а масла намазываешь толще, чем хлеб!
- Ну и сравнил. Это ты ешь хлеб с маслом, а я масло с хлебом.
- Генрих, ты меня не серди! Ты же знаешь, что я могу тебя покарать!
- Вот посмотри, Миша, - обратился ко мне Пустовалов, - как эта свинья умеет шантажировать. Ты знаешь, когда тебя ещё не было с нами, вот эта свинища нажралась на ночь, и за то, что мы попросили его не храпеть, он выпустил такой дух, что я даже не успел найти защёлку на дверях, а открыл их головой!
И тут Володя:
- Вот, вот, вот!.. Вот свинья! Вот свинья! Я за Генрихом пулей вылетел, практически выехал на его спине.
Не был исключением и сегодняшний вечер. Хохот сотрясал стены. Вперемешку с обсуждением снастей и способов лова, изрекались такие острые и уместные поддёвки, что не могли не повергнуть виновника в возмущение, а остальных в искренний смех. Лучше всего это удавалось Володе Углову. Жаль, что в нём умер артист юмористического жанра. Его память хранит уйму анекдотов, стихов, жизненных фактов, иногда трагических, но умеет он их рассказывать так, что нельзя не смеяться или не плакать. Чаще то и другое вместе. Речь его обогащена русским лексиконом от урки до литературного классика, как режет ухо, так и ласкает его. Но чаще всего это произносится в комплексе.
Замолчал приёмник, и вскоре диктор известила, что уже восемнадцать часов по Москве, а по- местному – двадцать. Из приёмника засочился профессионально поставленный голос о реформах в России, про приватизацию и тяжёлом наследии, которое оставило советское правительство. Первого прорвало Генриха Ивановича:
- Прихватизация, а не приватизация; изуродовали всю страну! Где вы такое видали: я получаю пенсию, работаю, а мне с каждым днём всё труднее жить?!
- Да не говори! Были б деньги, лучше купил бы этой рыбы, а не ехал сюда за двести километров. Вот у меня…
- Молчи, деревня! – набросился на Волкова Пустовалов. – Что ты в рыбалке понимаешь?! Да, купил бы рыбы, а сюда привёз бы целый рюкзак винища!
- Вот всегда так! Взял бы бутылочку…
- Не бутылочку, а десять!.. Ты, Миша, лучше расскажи, как у вас там дома дела, что пишут? Наверно, такой же бардак? Хотя хватит базарить, давайте спать.
- Да, да, - завершил Володя, - в половине первого прогуляемся.
Крепкий сон овладел нами очень быстро, но был прерван приёмником, откуда надрывалась Маша Распутина. Половина первого ночи.
Мы тихонько одеваемся, и по одному выбираемся из землянки. Также тихо расходимся по замёрзшей реке, освещая путь налобными фонариками.
С каким трепетом и осторожностью вскрываются первые лунки после летнего перерыва. Нужно быть осторожным, чтобы не перерубить леску, выбрать шумовкой крошево, а потом взяться за жерлицу и немного приподнять. Какие дорогие эти мгновения, когда ты чувствуешь на том конце рывки. Есть! И первый трофей на льду.
Собираемся у землянки и оглядываем трофеи, которые аккуратно укладываются в титановые пайвы. Других у уральцев и быть не может. Этот металл лёгкий, вязкий и достаточно прочный. Ещё раз протапливается печь, пьётся чай, и наступает время сладкого блаженства.
Утром торопиться некуда. Налим с крючка не сойдёт. После освежения в проруби, под звенящий свет лучей встающего солнца, неторопливо идём осматривать места стоянки жерлиц. И снова Тура одаривает нас щедрым «урожаем». Что может быть выше благодарности природе и её создателю!
Бывает, что иногда природа забывает про нас. Погода меняется, и налим отказывается клевать. Ничего страшного, не в магазин пришли.
Возвращаясь домой, останавливаемся в доме Анатолия Шепелькова и заботливой хозяйки Людмилы в посёлке Санкино. Здесь всегда нас ждут: освежающая баня, непревзойдённый домашний хлеб, вымлевшие в печи щи и на десерт сметана, в которой лошадь ногу сломает. И как не благодарить судьбу, как не благодарить людей за доброту? За добро, которое очищает душу, делает тебя добрым, рассудительным и милосердным.