Деревня Ельничная была небольшая, домов чуть больше сорока. Кое-как сводила концы с концами. Кто лучше, кто хуже. Жили благодаря леспромхозу. Было ещё и небольшое отделение совхоза. Вот, пожалуй, и все достопримечательности. Хотя, я неправ. Были начальная школа и клуб, где по воскресеньям крутили фильмы последней категории – рваные – перерванные, клееные – переклеенные. Но здесь это было нормой. После, как всегда, - танцы. И на фоне этих общественнозначимых заведений вырисовывалось одно такое же общественнозначимое лицо по имени Иван. Никто никогда не называл его по фамилии и тем более по отчеству. Иван и Иван, что для маленьких, что для стареньких. Даже никто не знал, кто его отец. Мать прожила без мужа. Хороших мужиков, как обычно, на всех не хватало, а за плохого замуж не хотела. Так и жили вдвоём. Оно может быть бы и ничего, да родился Иван, каким - то не очень складным. В школе учился слабенько, был уступчивым, иногда даже беззащитным; хотя, судьба наградила его ростом, силой и несоизмеримой добротой. Так вот на Иване и держались все достопримечательности деревни. На всём этом хозяйстве он был вечным дворником и сторожем. Сельсовет, правления отделений леспромхоза и совхоза были в одном здании. В соседнем была школа, а в школе комната, где и жил Иван. В своём доме, после смерти матери, бывал только летом. Огородничал.
Наверно, его жизнь так и продолжалась бы, если бы Иван не съездил в «командировку», как шутил председатель сельсовета. Послали, как-то, его вместе с леспромхозовскими мужиками в соседний райцентр за запчастями. И там он первый раз в жизни увидел большую воду. Через его деревню протекал только ручеёк, который курица могла не то, что перелететь, а и перепрыгнуть. Иван часто наблюдал, как между камешками мелькали мелкие рыбёшки, названия которых он не знал. Да и в деревне никто не знал. Обзывали их всякими мерзкими словами, и казалось, что так должно быть. А тут в городе он увидел, как ловят большую рыбу на удочку.
Иван потерял покой, стал задумчивым. Всё чаще и чаще выходил на берег ручья. Односельчане примечали это, но считали всё Ивановыми причудами. Только старый учитель Александр Сергеевич, который чаще всех беседовал с Иваном, узнал тайну. Иван заболел большой водой, и хотел, чтоб там водилась большая рыба. И уж, как Александр Сергеевич повлиял на местное начальство, одному Богу известно да им. Совхозный бульдозер в трёх местах запрудил ручей, и получились три небольших прудика. Один даже метров на триста в длину. Когда пруды заполнились водой, Иван из деревни пропал. На третий день пошли искать. Уже хотели прокапывать плотины, решили, что утонул, как появился Иван на грузовом автомобиле с бочками. Сбежалось всё село. Никто ничего не понимал. Но Иван, как будто всю жизнь командовал в деревне, чётко распорядился:
- Ну что, робятня, бегом домой за вёдрами, будем рыбу разводить. Я, вона, в бочках привёз.
Затея понравилась детям. Не отставали и взрослые. Как-то неловко было со стороны смотреть, да и детей жалко, таскающих вёдра с мальками. И каких там только не было: и плотвички чуть длиннее ногтя, и окушки, и щурята, как огрызки карандашей, и блестящие уклейки, и ельцы. Как потом выяснилось, Иван потратил на эту затею половину своих сбережений – триста рублей.
Вскоре плотины озеленились молодыми деревцами ив. Это Александр Сергеевич посоветовал Ивану натыкать ивовых прутьев. Они прорастут, и будут удерживать плотины от прорывов. Ивы росли, рыба росла. Сельские ребятишки с удовольствием посещали пруды. И каким счастьем горели глаза мальчишек, несущих домой десяток - два полосатиков на уху или плотвичек на жарёху. А уж купаться летом, так одно раздолье. Аж три пруда. На всех хватало и детям и взрослым. А когда шли купаться или рыбачить, то говорили: «Пошел на Ивановы пруды». Вот ещё одной достопримечательностью стало больше.
Да грянул кризис, деревня обнищала. Леспромхоз и совхоз закрылись. Пол-деревни уехало в течении первых двух лет. Остальные потом. Кого земля прибрала по старости, кого по дурости, благодаря пьянке. Кого дети перевезли к себе в города. Осталось пять домов с пенсионерами, да Иван при школе без детей.
Прогремела перестройка, наступила капитализация и молодые мини-капиталисты, прознав, что в деревне водятся крупные плотва и окунь приехали туда. На берегу заполыхал костер. Окрестности оглашал мощный магнитофон. Цари природы покоряли ее же. Но к вечеру невиданные ранее в деревне машины спешно уехали. Остался непотушенный костер.
Исчезновение Ивана как-то сразу не заметили. Спохватились только к вечеру следующего дня. Предчувствуя плохое, пошли к прудам. Осмотрели берега, но не нашли его. Подумали, что опять уехал в город. Обнаружили тело только через две недели по запаху. Оно было в кустах, закидано ветками. По оставшемуся от прежней роскоши телефону вызвали милицию. Те, осмотрев тело, констатировали убийство. Предположили, что приезжие ловили рыбу сетями, и Иван заступился за свое детище. Соответственно всепозволяющие себе личности не простили ему этого. Их так и не нашли. Да в то время не очень и искали. Ивана похоронили тут же на берегу под склоном.
А на пруды все чаще и чаще приезжали чужие люди. Берега покрылись черными пятнами кострищ и кучами бутылок. Через пять лет после смерти Ивана остались только два жилых дома. Мост через ручей кто-то взорвал, и проехать стало невозможно из-за высоких берегов. А на могиле Ивана появился мраморный крест с надписью « Жившему во благо земли от осквернивших ее».