Владимир Викторович ещё с утра ощущал избыток энергии. Вроде побрился, помылся, перед иконой постоял, позавтракал омлетом, приготовленным женой, запил кофейком. Можно было и жизнью насладиться, но успокоение не приходило.
«Может, - подумал он, - выйти на улицу, на мир поглядеть, выполнить продовольствен-ную программу жены?»
Подошёл к окну. Небольшая площадка перед магазином «Меридиан», напротив которого расположился дом Владимира Викторовича, уже жила своей жизнью. Торгаши сидел параллельно магазину, выставив на показ свои товары. Взглянув на этот пейзаж, Владимир Викторович душой почувствовал; ему нужно туда.
Пока он принимал решение, к торговке рыбой Полине Трифоновне подошёл зять Вовка Чалый, с очередной партией рыбы. Его сытую и довольную физиономию комплексно дополняли круглый животик и жирная залысина.
Надев пиджак и лёгкую фуражку, так как уже была осень, а утро прохладное, Владимир Викторович отправился к торговому ряду. Пройти сквозь него было невозможно, торгаши сидели плотно. Он обошёл ряд с правого конца и принялся осматривать товары. Первой была женщина, торгующая почти всем, что растёт на огороде. Вторая продавала свежеквашенную капусту и лукаво улыбаясь, зазывала:
- Мужики, не проходите мимо; такой закуски, как у меня, вы нигде не найдёте!
Третья молча выставила прелестные огурчики и помидорчики, которые лежали очень солидно, намекая, что они далеко не последний товар. Дальше сидела молодая женщина с кабачками, тыквами и редькой. Владимир Викторович взял в руки редину.
- Вот закуска, так закуска! – похвалил он. – Наверно возьму. А вот и грибочки! Дед, а что грузди ещё растут?
- Да растут понемножку. Осень то теплая.
- Ты смотри, какие беленькие и ни одной червоточинки. А вы, сударыня, чем торгуете, - Владимир Викторович прошёл правее.
- Рыбой, милый, рыбой. Смотри какая, одна к одной! – окая похвалила свой товар Полина Трифоновна.
Владимир Викторович, глядя на кучки рыбы, понял, что это и есть то беспокойство, которое выгнало его на улицу; хотя можно было бы посмотреть по телевизору путешествие с Дмитрием Крыловым.
- Не раздумывай, - снова заговорила хозяйка рыбы, - бери и не сомневайся.
- Так, говорите, одна к одной?
- Конечно, конечно, - заокала торговка.
- Если одна к одной, значит, сетью ловлена.
- Да ты что, да ты что?! Окстись! У меня зять хороший рыбак. Только удочкой…
- Успокойтесь, сам вижу, что рыба не сетевая, иначе была бы вся одного размера.
Полина Трифоновна гордо возвышалась над кучками этого богатства. Слева лежали полосатые окуни, украшая кучку лиловыми плавниками, справа, отдавая поблёкшим серебром, рядочком расположились язи. По средине плотва, ельцы, подъязки и другая мелочь валялись россыпью в пластмассовом ящике.
- Рыба очень хорошая, - снова начала хвалить торговка, - только что пойманная.
Свежая, не мороженная.
Люди подходили, брали в руки, тыкали пальцем в тугие тушки, но покупали не все, было не по деньгам. Кто мог себе позволить, тот брал крупных окуней или язей. Кто не мог, брал мелочь. Она была дешевле.
- Ну, чего стоишь? Брать, так бери, а то только заслоняешь.
- Любуюсь, прекрасная рыба. Вот язи, так язи. А окуни – уха мировая, - как бы оправдываясь, заключил Владимир Викторович.
- А я тебе что говорю?! Ты не переживай, рыба из чистой воды. Зять только удочкой ловит.
- Это очень хорошо. С вашего позволения я посмотрю этого окуня?
- Смотри, милый, смотри, не жалко.
- Владимир Викторович достал из кармана перочинный ножик и, под выкатившиеся от непонимания глаза торговки, распорол ему живот. Оттуда показался жёлтый слиток икры.
- Ты что делаешь, ненормальный? – завопила Полина Трифоновна. – Кто же её теперь купит?!
- Я, видите ли, - очень серьёзно ответил Владимир Викторович, - патологоанатом и привык всё разглядывать из нутрии.
- Мало ли к чему ты привык!
- Не ругайтесь, я вам за него заплачу.
- А я не по одной продаю, а кучками!
- Если мне подойдёт ваша рыба, я куплю кучку.
Владимир Викторович отщипнул часть икры, растёр между пальцами, понюхал, потом слегка сплюнул на неё. Икра сразу превратилась в грязно-белое месиво.
- Извините, хозяйка, рыба ловлена электроудочкой, её в пищу употреблять нельзя.
- Как нельзя, почему нельзя?! – вскипела Полина Трифоновна и в ярости спрыгнула с ящика. – Ты мне тут басни не сочиняй!
- Извините, я врач и больше вас понимаю. К тому же неоднократно отмечалось в прессе, что рыба, подвергшаяся электромагнитному облучению, теряет репродуктивные способности.
- Чего?! Какие способности? – вытянула шею торговка. – Ты что из меня дуру решил сделать? Думаешь, я тебе в цене уступлю? А вот видел?! – И она смачно ткнула ему фигу под нос, скрученную из её толстых, хватких пальцев.
- Репродуктивные способности, - спокойно продолжил Владимир Викторович, - это значит давать потомство. А облучённая рыба потомства не даёт потому, что молоки теряют свои свойства, а икра твердеет и не вымётывается рыбой. К тому же, у тех, кто ловит на электроудочку, тоже происходит облучение половых органов. Такие люди жиреют и лысеют. Короче говоря, вместо женщины беременеет мужчина, но не рожает.
По торговому ряду прокатился хохот. Лицо Полины Трифоновны с раскрытым ртом чем-то напоминало скворечник.
- Всё правильно, так и есть, - съехидничал сидевший слева от неё торговец. – У её зятя уже давно молоки испортились, живот, как арбуз, а голова, как футбольный мяч.
- И детей у них нет, - добавила скрипучим голосом какая-то старушка.
- Заткнитесь, идиоты! – ещё раз подпрыгнула Полина Трифоновна. – Что вы понимаете?! Молодые они ещё у меня; и дочь и зять! Сперва обжиться надо, а потом рожать! Они не то, что вы наплодили голодранцев.
- Ой, ребята, - прижмурил глаза дедок, торгующий груздями, - по-моему, её дочери не рыбак нужен, а охотник с хорошим ружьём.
Площадь перед магазином огласилась хохотом. Полина Трифоновна покрылась цветными пятнами, сгребла оставшуюся рыбу в ящик и, взвалив его себе на живот, проклиная всё и всех, отправилась восвояси.
Владимир Викторович позвал наполовину облезлую кошку, сидевшую на тротуаре и потерявшую уже всякую надежду на сытый кусок, и положил перед ней окуня. Она с остервенением набросилась на еду.
У всех свидетелей происходившего играли улыбки на лицах, и ни один человек не осудил Владимира Викторовича за его проделку.