Прошло ещё два дня. Два долгих, ничем не примечательных дня, которые растворились в череде таких же безликих, полных тревоги и лишений дней, в подземном городе, насквозь пропитанном и пропахшем бедой и животным страхом. Но что-то всё же изменилось за последнее время. Ник заметил, что обстановка на улицах стала ещё сложнее: тут и там шныряли жандармы, проверяли документы. Клоны, работающие на жандармерию, сгоняли проходивших "настоящих" в тоннели тупиковых улиц и устраивали оцепление, держа толпу под прицелами автоматов до тех пор, пока представители хунты делали обыск и досмотр удостоверений и пропусков. Тут и там раздавались короткие автоматные очереди, лай собак и окрики проверяющих. Толпа в такие минуты молчала, обречённо сжавшись в тугой пульсирующий комок. Никто здесь не кричал, не плакал, не призывал на помощь - ждать её было неоткуда, и каждый из них это знал. В подземном городе умирали молча. Да и сам город тоже умирал медленно, но верно, отравленный накопившимися за много гонгов выхлопами автомобилей, пороховыми оружейными газами, кислотными испарениями и просто выдохами многочисленных обитателей подземелья. Очистные сооружения воздуха, построенные в самом начале, давно уже не справлялись с поставленной задачей.
Ник был нимало удивлён, когда дверь ему открыла Лика. Его озабоченный взгляд метнулся по углам убогого жилища, едва освещённого изнутри крошечным диодным фонариком. Заглянув за ширму Лики, Ник и там не нашёл Марту. Было очень странно в это время не застать её дома, он привык, что именно Марта открывала ему. Сердце его встревоженно забилось в предчувствии непоправимого.
- Где Марта? - чуть не закричал он, обращаясь к Лике, закрывавшей за ним входную дверь, - Что с ней?
- Тише, Ник! - Лика прижала палец к губам, глазами показывая на дверь, - Она ушла.
- Куда ушла? Зачем? - он уже не мог контролировать своих эмоций.
- Я не знаю, - Лика заплакала,- Она ушла очень рано и сказала только: "Ничего не бойся, - я скоро вернусь. Всё будет хорошо", - а самой всё нет. Ник, ведь с ней ничего не случилось?
- Хотелось бы верить..., - ему опять вспомнились тотальные проверки на дорогах, - А если её опять забрали на эксперименты? Куда идти и где её искать, тем более, что главные светильники уже давно выключены?
Они долго сидели молча, прислушиваясь к звукам с внешней стороны жилища: к лязганью военных автомашин на поворотах, к одиночным выстрелам и коротким очередям автоматов, отголоскам далёкого полигона. Где-то недалеко, чеканя шаг и гремя грубыми подкованными ботинками, прошла колонна солдат. Здесь, в подземелье, тишина была понятием относительным. Лика ещё изредка всхлипывала, с надеждой глядя на Ника. Ему стало жалко девушку и он обнял её за плечи, прикоснувшись губами к её виску. Живот у Лики был уже большой и Ник теперь каждый день со страхом ждал момента, когда начнутся роды. Сможет ли она вытерпеть боль роженицы, не закричит ли при родах? Как сделать, чтобы плач ребёнка никто не услышал? Что делать, если роды будут неблагополучными и понадобится срочная помощь врача? У него не было ответа на эти вопросы, он не знал, как решить возникшие проблемы. А теперь ещё и Марта ушла неведомо куда. Зачем? Наверняка с ней что-то произошло. Но что? И где её искать?
Лика положила голову на плечо Ника и кажется задремала, измученная беременностью, тревогой и долгим ожиданием. Ник сидел, прижав девушку к себе и боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть её сон. Он и сам неожиданно для себя стал проваливаться в дремоту, но в эту минуту услышал, как автомобиль, постепенно гася скорость, притормозил у жилища Марты. По звуку мотора было понятно, что это не военная машина и не автолаборатория. Скорей всего это был микроавтобус или спецмашина, на которых передвигаются всякие службы. Внутри у него всё похолодело, сам же Ник сжался в комок, - только этого не хватало! Он потряс за плечо Лику и показал ей на ширму, хотя отчётливо понимал, что никакая ширма их не спасёт. Ник встал у двери, прислонясь к стенке, пытаясь хоть немного успокоиться и взять себя в руки, и в этот миг услышал осторожный условный стук. Так стучать могла только Марта.
Ник осторожно приоткрыл дверь. Да, это была она. Под мышкой Марта держала свёрток. Тёмнозелёный микроавтобус с опознавательными знаками жандармерии хунты стоял совсем рядом. Марта быстро вошла и прежде чем Ник успел задать ей хоть один вопрос, знаком остановила его и, без сил опустившись на топчан, едва переводя хриплое дыхание, заговорила:
- Ник, Лика, быстро собирайтесь! У нас совсем нет времени. Всё изменилось. По поступлению в подземелье свежего воздуха, хунта обнаружила неучтённые выходы наверх, к тому же ещё тринадцать "настоящих" бежали. На дорогах сплошные проверки. Положение вот-вот может выйти из-под контроля. Другого случая скорей всего просто не представится. Мы хотели устроить вам побег после рождения ребёнка, но теперь промедление может стоить очень дорого. Как ты чувствуешь себя, Лика?
Та посмотрела на неё глазами, полными слёз. Последнее время она с трудом передвигалась, - сильно отекали ноги да и роды были не за горами. Ей, маленькой и хрупкой, тяжело было носить ребёнка в этих нечеловеческих условиях. Марте ещё как-то удавалось доставать для неё витамины, но та всё равно была слабой и бледной. Хотя, бледными здесь были все. Никто из обитателей подземелья не был румяным. Худые, с погасшими глазами, они были похожи на свои собственные тени.
- Ничего, милая! - сказала Марта, перехватив полный отчаяния взгляд девушки, - Тебе не придётся долго идти пешком, - нас ждёт автомобиль. Вы не бойтесь,- это друзья. Они очень надёжные, и я доверяю им, как себе. Они довезут нас до самого выхода. Там всё уже приготовлено для вашего побега. Совсем недавно в одном месте осыпался грунт и образовалось небольшое отверстие, ровно настолько, чтобы выбраться человеку. Об этом ещё не знает хунта, но сейчас службы делают осмотр всего подземелья и могут его заметить в любую минуту. А сейчас, детка, одевайся! Она развернула свёрток и извлекла из него жёлтую форму клона и документы. Лика сразу потерялась в огромной униформе, но живот её уже не бросался в глаза.
- Поторопитесь! - ещё раз потребовала Марта, сама же она собрала в бумажный пакет остатки еды, которая нашлась в жилище. Через короткое время все были уже готовы, так как собирать им было нечего, - рабы не имеют имущества.
- Ну, с богом! - Марта первая подошла к двери, - Ник, не забудь фонарики, они вам пригодятся. Нет, подождите! - она обняла их и прижала к себе, - Уверена, что за время нашего движения у нас не раз проверят документы. Лика, всё будет хорошо! Ты только не пугайся в такие моменты и помалкивай. Отвечать на вопросы буду я. Она ещё раз посмотрела им в глаза и, толкнув дверь, первая шагнула в темноту.
В машине их ждали двое в чёрных формах с опознавательными знаками жандармерии. Первый, упитанный и широкоплечий, с плотным складчатым загривком, сидел на месте водителя. Другой - худощавый, с седыми хмурыми бровями, сведенными к переносице, устроился на переднем боковом сидении. Ни один из них не произнёс ни слова: водитель даже не повернулся на звук открываемой дверцы. Лицо его видно было только в профиль - полная круглая щека да краешек пышных усов. Сидящий сбоку, коротко взглянул из-под форменной фуражки и, протянув руку к дверце, проверил, хорошо ли та закрыта. Через несколько секунд автомобиль тронулся с места, оставляя за собой знакомую улицу с коробками клонов и крохотными домиками "настоящих". Через один квартал он свернул налево и двинулся в юго-западном направлении, освещая фарами редких прохожих, бредущих по своим делам и многочисленные плакаты с предупреждающими знаками: "Внимание: проход закрыт!", "Только для служебного пользования!", "Стой! Проверка документов!", "Стой! За отсутствие пропуска - смерть!", "Выхода нет!", "Стоять на месте!" Ими пестрели все стены улиц, а так же специальные щиты, установленные в самых неожиданных местах. Машину остановили уже через первые два-три километра пути. Марта ничего не сказала, она только протянула руку и легко пожала холодные пальцы Лики. За Ника она была спокойна: за долгое пребывание здесь он научился ничем не отличаться от настоящего клона. "Смотри на меня и делай так же!" - успел тот шепнуть Лике, моментально делая своё лицо строгим и непроницаемым, прежде чем проверяющие поднялись по ступенькам автомобиля. В салоне загорелся свет, - неяркий, но вполне позволяющий рассмотреть вошедших, а вошедшим - сидящих в салоне. Их было трое, - двое вошли, третий остановился на ступеньках, держась за поручень. Первый, потрогав кобуру на упитанном боку, протиснулся между сиденьями и остановился перед Ником и Ликой. Ник физически ощутил напряжение, которое испытывала девушка, но всё же отметил, что внешне та ни чем не выдала своего волнения и мысленно похвалил её. Второй из вошедших документы не смотрел, но стоял в полной готовности, внимательно рассматривая сидевших.
- Куда и с какой целью направляетесь в это время? - спросил первый, буравя маленькими глубокопосаженными глазами пассажиров. Марта, не говоря ни слова, протянула бумагу, предварительно развернув и разгладив её. Тот долго молча вглядывался в документ, фотографии и лица. Было видно, что ему что-то не нравится. Ник внутренне напрягся, но в этот момент сидящий на месте водителя, сделал жест рукой, приглашая подойти второго проверяющего. Он что-то тихо проговорил ему в самое ухо, и сразу же после этого тот кивком позвал первого и направился к выходу. Через минуту автомобиль двинулся дальше, освещая фарами тёмную подземную улицу и предупреждающие знаки.
Спустя короткое время в салоне машины появился удушливый запах и все поняли, что проезжают в непосредственной близости от кислотного озера. Его испарения распространялись далеко вокруг, проникая в самые маленькие щели. Сидящие в автобусе затаили дыхание, стараясь не вдыхать ядовитые пары. Ник вспомнил вдруг, как однажды, когда его забрали из бюро и привезли вместе с клонами для работы возле озера, мимо провели группу "настоящих". На синей их одежде кроме опознавательных знаков имелись ещё ярко-красные ромбы, говорящие о неблагонадёжности владельцев. Внезапно один из них, измождённый седой старик, шагнул в сторону и, нечленораздельно вскрикнув высоким резким голосом, начал дикую истеричную пляску. Это было так неожиданно, что Ник вначале даже не понял, что у того не выдержала психика. Через минуту раздался резкий окрик охранника, затем выстрел, и старик, нелепо взмахнув длинными худыми руками, рухнул как подкошенный. Двое клонов, взяв тело за руки и за ноги, с размаха скинули его в вонючую бурлящую жидкость. Страшное озеро приняло жертву с безжалостной готовностью и равнодушием. Группа товарищей по несчастью безмолвно сжалась, боясь очередной расправы. Никто не знал, скольких уже поглотила эта страшная ненасытная субстанция, и скольким ещё придётся закончить свои безрадостные дни в этой парящей жидкости, способной совсем за короткое время растворить скелет и плоть без остатка. Кислотное озеро было одним из объектов устрашения жителей подземки. Проходя мимо, каждый наровил, как можно быстрее пройти этот участок дороги, старался не дышать и не смотреть в его сторону.
Автобус ещё несколько раз останавливали для проверки документов, и опять их водитель так же шептал что-то на ухо проверяющим и они ехали дальше. Они были в том месте, где пешеходы, а тем более техника встречались совсем редко. Здесь уже не было жилья, и всё указывало на то, что это одна из окраин подземки. Фары микроавтобуса всё реже освещали предупреждающие знаки.
- Теперь уже совсем скоро, - вполголоса проговорила Марта и внимательно посмотрела на каждого из них, - Я попрощаюсь с вами здесь, в автомобиле, и вернусь назад. Вам покажут, в каком направлении вы должны двигаться.
- Марта!!! - Ник не смог сдержать нахлынувших эмоций, - Мы бежим только с тобой! Я не могу оставить тебя здесь одну, - ты и Лика - всё, что у меня есть.
- Это не обсуждается, Ник. Я буду вам только обузой. Какая разница, где я доживу свои последние дни. Вы тоже - всё, что у меня есть, и я хочу вам только добра. К тому же, может быть, я успею помочь ещё хотя бы нескольким несчастным. Это моя миссия, Ник.
В этот момент автобус затормозил. "Вам пора!" - впервые за всю дорогу услышали они голос седоусого. Ник и Лика поднялись вслед за Мартой, и она крепко обняла их по очереди, с нежностью прижав к себе. "Поторопитесь!" - прозвучала опять следующая команда и Ник, в последний раз оглянувшись через плечо на Марту, первым шагнул в темноту, едва разбавленную светом фар, одновременно помогая выйти Лике. Худощавый сопровождающий вышел вслед за ними, водитель и Марта остались в автобусе.
Скоро худощавый шагнул влево, предварительно включив фонарик. Двое осторожно двинулись за ним, глядя под ноги и стараясь не споткнуться. Здесь грунт был каменистым и ещё более перемешанным с известняком. Наконец, впереди, под светом фонаря, беглецы увидали что-то похожее на небольшую пещеру, по краям обрамлённую камнями. Сопровождающий пошарил у входа и подал Нику край верёвки. "Идите по ней и никогда не выпускайте из рук. Не забывайте, что дорога пойдёт вверх. Удачи!" И, прежде, чем повернуть назад, он пожал руку Нику и ободряюще дотронулся до плеча Лики. В эту самую минуту, совсем неожиданно, с противоположной стороны ударил мощный луч прожектора, осветивший и автобус, и людей, пытающихся войти внутрь пещеры. Неожиданно, взорвав тишину, резко завыла сирена.
- Стоять на месте!!! - раздался голос, многократно усиленный мегафоном, - За неповиновение - стреляем на поражение!
- Бегите и не оглядывайтесь! Только вперёд! Я задержу их, - это было последнее, что они услышали от худощавого. Ник стал карабкаться по камням, держась одной рукой за натянутую кем-то верёвку, другой же поддерживая Лику. Сзади раздалась стрельба. Боковым зрением Ник увидел бегущих людей. Те были вооружены и быстро двигались наперерез худощавому, пытавшемуся добежать до автобуса и одновременно начавшему ответную стрельбу. Он заметил так же, как водитель и Марта, выбежав из автобуса, пытаются воссоединиться с худощавым. Они тоже стреляли и Ник очень удивился тому, что Марта владеет оружием. Силы явно были неравны, но со стороны преследователей трое были ранены и один убит. Однако, совсем скоро водитель, выронив из рук оружие, грузно осел на груду известняка. Марта бежала в сторону второго товарища. Оба они стреляли, но были очень уязвимы, так как спрятаться было негде, и совсем скоро худощавый, словно споткнувшись о камень, упал вниз лицом. Марта осталась одна, заметная как на ладони под лучом прожектора.
- Лика, двигайся дальше одна, я тебя догоню! Ни в коем случае не стой и не бросай верёвку! Не бойся, - я быстро! - Ник сунул в руку Лики фонарик и ринулся из пещеры. Он не знал ещё наверняка, как всё сложится, но что-то подсказывало ему, что только этим своим безумным поступком он и обречёт их операцию по спасению на успех. Даже во сне ему ни разу не приснилось, что он может бежать так быстро. Пули летели навстречу, а преследователи были уже совсем близко, но он, как заговорённый, нёсся вперёд, перепрыгивая через камни и кучи известняка, освещённые прожектором. Марта хоть и медленно, но тоже двигалась ему навстречу. Расстояние между ними всё сокращалось. И хотя Ник ни разу в жизни не держал в руках оружия, пробегая мимо лежащего на камнях худощавого, он на ходу подхватил его пистолет и сунул за пояс брюк. Поравнявшись с Мартой, Ник схватил её за руку и, развернувшись, что есть сил потащил её назад, к пещере. Он чувствовал, как тяжело с хрипом дышит Марта и боялся только, что та не выдержит и упадёт. Но женщина добежала. Протиснувшись друг за другом в узкий проход, который хоть на время закрыл их от пуль, они продолжили свой путь. Совсем скоро блеснул луч фонарика Лики. За это время девушка продвинулась совсем недалеко. Ник посветил в её сторону и она остановилась, поджидая их. Видно было, как она смертельно устала, ведь идти приходилось согнувшись, дыхательные пути забивались пылью и беглецы, то и дело, откашливались и отплёвывались. Глаза чесались от известняковой пыли. А тут ещё и верёвка закончилась. Дальше предстояло двигаться по наитию. Путь их всё повышался, а в одном месте стал почти вертикальным. Лика двигалась первой, они так и не смогли поменяться с Ником местами, - так тесна была лазейка, и тому ничего не оставалось, как подталкивать её и поддерживать, чтобы не упала. Внизу, у основания пещеры, послышалась возня, ругань и выстрелы. Преследователи не отставали. Пули летели вслед, натыкаясь на стены узкой пещеры, впивались в известняк, поднимая облако пыли. Слышно было, что настигавшие так же мучаются с удушьем, к тому же чувствовалась нехватка кислорода.
- Милые мои, быстрее! - уговаривал Ник, подталкивая Лику,- Только потерпите, я знаю, как вам нелегко. Как ты, Марта?
- Всё хорошо, Ник! Всё хорошо! - Марта выстрелила вниз, пещера ответила человеческим воплем, затем нажала на курок второй раз, но железка гулко щёлкнула - закончились патроны. Ник выхватил из-за пояса пистолет худощавого, протянул его Марте. "Женщина защищает мужчину", - пронеслось в голове.
Сложно было понять, сколько времени прошло с тех пор, как они двигались по этой узкой подземной "кишке". Казалось, этому никогда не будет конца. На мгновение Нику подумалось, что они идут совсем не туда: "А что, если они сбились с пути и при плохом освещении свернули на развилку?!" К тому же проход неимоверно сузился и протискиваться удавалось только боком, батарея у одного из фонариков села и едва освещала их путь. Силы у всех были на исходе, даже Ник начал чувствовать это. Он представлял, каких усилий стоит дорога женщинам. И когда уже, казалось, они готовы были рухнуть, впереди, совсем близко, забрезжил свет. Это не был свет фонаря или прожектора, - он был неярким и спокойным. Через несколько мгновений Ник вытолкнул Лику из узкого лаза в помещение, освещённое несколькими электрическими лампочками. Вылезая сам и помогая Марте, он одновременно оглядывался вокруг. Это, по всей видимости, не было жильё или производственное помещение, скорей всего, какая-то подсобка, причём, довольно захламлённая, заставленная пустыми металлическими бочками и фанерными ящиками. Тут и там на цементном грязном полу валялись мешки и остатки строительных материалов. Витал устойчивый запах мочи и скипидара.
- Очень похоже на подвал жилого дома, - проговорила Марта, переводя дыхание, - Когда-то давно я жила в доме с подобным подвалом. Здесь где-то должен быть выход наверх, - она осмотрелась в поисках двери, но в тот момент, когда заметила её, сзади послышались голоса и беглецы поняли, что преследователи так и не оставили их.
- Быстро! - крикнул Ник, и они, собрав последние силы, кинулись по бетонной лестнице наверх. На их счастье дверь из подвала была не заперта, и через минуту беглецы оказались на лестничной площадке первого этажа. Тут Лика, обхватив живот руками, припала к стене, не в силах больше двигаться.
- Марта, Ник... Я не могу больше!!! Я не могу! Я останусь здесь... - она опёрлась туловищем о стену, не в силах перевести дыхание. Её огромные глаза были полны слёз.
- Можешь! Девочка, ты можешь, и ты должна... Ты должна дать жизнь твоему ребёнку! - крикнула Марта, хрипло дыша, - Нам всё удалось, у нас всё получилось, только бы теперь эта проклятая дверь была не заперта! Она толкнула тяжёлую, окованную металлом дверь, но та не поддавалась, а в подвале, уже у самого выхода, гремели подкованные сапоги преследователей. Наконец, Марта увидала на стене кнопку и наугад нажала её. Дверь распахнулась, и они оказались на улице. Даже теперь, когда смерть дышала в затылок, когда трое жандармов хунты были почти рядом, Ник не мог не восхититься тем, что предстало его взору. Это был двор одного из многоэтажных домов, впрочем, тогда он этого не знал. Он не знал ещё, что это раннее утро, и что солнце - настоящее светило - только что взошло. Он успел отметить, что оно совсем не такое, каким он не раз представлял его там, в подземелье. И ещё заметил огромный, высокий купол неба, простиравшийся на столько, сколько охватить мог взгляд. Он зажмурился на секунду от яркого света, но в этот момент за спиной раздался выстрел. Марта, обернувшись, выстрелила тоже. Ник поискал глазами палку или камень, чтобы не остаться совсем безоружным, и заметил обрезок металлической трубы. Наклонившись к нему, обернулся вполоборота, оценивая обстановку. Он увидел вдруг, как Лика, некрасиво расставив ноги, с широко открытым ртом, медленно валится на землю, съезжая спиной по стволу дерева. Один из жандармов вскинул оружие. Чёрный глазок пистолета глядел на Лику. Ник рванулся к ней, но на доли секунды его опередила Марта. Она совсем неожиданно оттолкнула его и изо всех сил метнулась к девушке. От подъезда дома прогремел выстрел, и Марта медленно и неловко упала рядом с Ликой, смотревшей на всё происходящее обезумевшими глазами. Ник не заметил, как из-за угла соседнего дома показалась легковая машина с надписью "Полиция", и как люди в формах бежали уже навстречу, на ходу доставая оружие. Ему было не до них. Крепче сжав в руках обрезок трубы, он сделал рывок к своим женщинам, но когда ему оставалось всего несколько шагов, случилось непонятное: какая-то неведомая страшная сила больно толкнула его в спину, земля вздыбилась, купол неба закружился, и ему показалось, что на него сверху рухнули и дома, и солнце, и деревья...
Когда Ник очнулся, то не мог понять, где находится. Он лежал на белых простынях, и от блестящего мудрёного аппарата, стоящего рядом на столе, к нему тянулись многочисленные провода. Первое, что он подумал, если он мог уже думать, была совершенно сумасшедшая догадка, что его забрали для экспериментов хунты. Попытавшись приподняться и почувствовав острую боль в груди и во всём организме, Ник заметил, как от дверей к нему шагнула женщина в розовом халате. Она посмотрела на монитор аппарата и покрутила никелированную ручку. Аппарат время от времени издавал тонкие звуки, по его экрану мельтешили длинные зелёные и короткие белые зубцы.
- Где я? - проговорил Ник, с трудом расклеив сухие растрескавшиеся губы.
- Вы в больнице. У вас огнестрельное ранение. Вас прооперировали. Меня зовут Мария, я Ваша сиделка. Сейчас к Вам придёт доктор, - женщина прошла к двери и шагнула в коридор, и уже буквально через минуту вернулась с полноватым пожилым мужчиной. Доктор присел на кровать Ника и, взяв его запястье, послушал пульс, глядя на стрелку часов на своей руке.
- Как Вы себя чувствуете? - озабоченно спросил доктор, забирая из рук сиделки журнал с записями. Он полистал его, остановившись на последней странице и, оставшись видимо недовольным, глубоко задумался. Ник хотел ответить, но стальные тиски болезненно сдавили грудь и из горла вырвался лишь хриплый нечленораздельный звук. Веки, налитые свинцом, тяжело упали на глаза, и сознание его начало рассеиваться.
Все последующие дни Ник то приходил в себя, то опять уходил в бессознательное состояние. Положение его было нестабильным. Казалось, что его разум только для того и прояснялся на малое время, чтобы через минуту упасть в бездну небытия. В эти короткие моменты он видел перед собой лица доктора и сиделки, они мелькали перед ним то нечётко, как в тумане, то как бы проявлялись, и тогда он мог рассмотреть тонкие морщинки под строгими озабоченными глазами женщины и маленький шрам над бровью врача. Память его выхватывала откуда-то облики Марты и Лики, но он не поручился бы, что знает их близко.
Придя окончательно в себя, Ник и предположить не мог, что по земным меркам его организм боролся со смертью более двух недель. Он был очень слаб, и первые дни совсем не мог обойтись без Марии. Сознание его, его память, возвращались к нему постепенно, небольшими порциями, и наступил момент, когда он вспомнил, кто он, откуда и как очутился здесь, в этой комнате с высокими белыми стенами и мудрёным аппаратом на столе. Затем в памяти всплыли подробности их опасного путешествия вместе с Мартой и Ликой. После того, как он вспомнил женщин, всё его существо захлестнули безысходность и тревога за них. Перед ним промелькнуло то роковое раннее утро в незнакомом городе, когда измученная побегом и ужасом Лика, почувствовав родовую схватку, сползла по стволу дерева на землю. Вспомнил глазок пистолета, безжалостно смотревший на неё. А ещё, как Марта, опередив его на какие-то секунды, закрыла собой девушку от выстрела. Он готов был бежать куда-то и где-то искать их, но не мог и голову оторвать от своего ложа - казалось, какая-то неведомая сила пригвоздила его к этой жёсткой кровати и не даёт пошевелиться. Однако, через несколько дней молодой его организм и жажда жизни сделали своё дело. Ему стали приподнимать переднюю часть кровати, чтобы он смог находиться полулёжа. Приходила Мария, заботливо протирала ему лицо и руки влажной салфеткой, поила бульоном из голубой фарфоровой чашки. Нику приятно было чувствовать прикосновения её рук, она напоминала ему Марту.
Двумя днями позже, когда жизнь окончательно вернулась в его тело, Ник так же полулежал на кровати, любуясь дневным светом и тем небольшим, но ёмким кусочком природы, который он только и мог видеть через единственное окно палаты. Он дивился свету, исходящему не от светильника, а попадающему прямо через это окно. Свет занимал всё пространство в комнате и там, вдали, куда только смог проникнуть его взгляд, - там тоже был такой же свет. Это было так удивительно! В подземелье он даже предположить не мог, что такое бывает. Через стекло также проникали солнечные лучи и ложились жёлтыми дорожками на полу. Попадая на никелированую поверхность инструментов на медицинском столе, они отбрасывали "зайчики", от которых больно было глазам. Ещё он видел макушки деревьев, чуть заметно трепетавшие от ветра. Иногда, когда ветер крепчал, они раскачивались и шумели, и между ними плавали белые, сероватые или розоватые облака, похожие на куски ваты. Небо менялось в зависимости от погоды, становясь то ярко-голубым, то сизым, то грязновато-серым. А однажды пошёл дождь, оставляя на стекле прозрачные капли воды. Через форточку ворвался поток свежего воздуха, и Ник опять удивился, как свободно и непринуждённо попадает он в его лёгкие. Для него, родившегося и выросшего в подземелье, всё было удивительным и интересным, и чем больше он видел всё это, тем больше хотелось жить. Единственно, что отравляло его дни, это отсутствие рядом Лики и Марты и тревога за них. Он пытался спрашивать о них доктора и сиделку, но те ничего не знали.
На следующий день после утренних процедур, в его палату вместе с доктором вошёл высокий худощавый мужчина в хорошо сшитом строгом костюме с толстой тёмно-зелёной папкой в руках. Доктор кивнул вошедшему на табурет и сказав: "Пожалуйста, недолго, - больной ещё очень слаб", вышел за двери. Мужчина присел и посмотрел на лежащего долгим пытливым взглядом.
- Как Вы себя чувствуете? - спросил он, слегка пожав руку Ника, - Я Глеб Ковальски - майор Госбезопасности. Если позволите, я хотел бы задать Вам несколько вопросов. Но сначала о том, что - я уверен - интересует Вас больше всего. Мы знаем, откуда Вы появились и знаем, что с Вами были две женщины. К сожалению, старшую из них нам спасти не удалось. У неё было ранение, несовместимое с жизнью. Когда Вы поправитесь, мы покажем место её захоронения. Примите мои искренние соболезнования, - майор легко коснулся плеча Ника, глаза которого подёрнулись влагой.
- При ней мы нашли вот это, - Ковальски щёлкнул замком папки и протянул книгу со стихами Гейне, - Думаю, Вам может быть дорога эта вещь. Можете ли Вы ответить мне, кем приходилась Вам эта женщина? Простите, что делаю Вам больно.
- Она была для меня всем! - после долгого молчания ответил Ник, прижимая к себе книгу, - Здесь, на земле, я называл бы её бабушкой, - он проглотил жёсткий комок, второй раз в жизни произнося это непривычное для себя слово. - Я не знал своих родителей, - они погибли в день моего рождения. Марта вырастила меня, - он погладил обложку книги. Ему казалось, что она до сих пор хранит тепло её рук. Книга была уже старой и изрядно потрёпанной, но такой дорогой. - А Лика? Что с Ликой? - глаза его с надеждой обратились к майору, - Та, вторая женщина... Она жива?
- О, да! - загадочно улыбнувшись, воскликнул Ковальски, - И не только жива, но и прекрасно себя чувствует, потому что стала мамой... Мамой очаровательной девчушки.
- Простите..., - Ник попытался отвернуться, чтобы скрыть слёзы, внезапно хлынувшие из его глаз, - Значит у меня есть дочь! И она родилась свободной! Как об этом мечтала Марта! Майор понимающе кивнул и опять легко пожал руку Ника:
- Я от всей души поздравляю Вас! Очень рад! И хочу Вам сказать, что у Вашей жены и ребёнка всё замечательно. Скоро вы их увидите. А пока отдыхайте и набирайтесь сил. Я очень скоро опять загляну к Вам.
Прошло несколько дней. Постепенно силы возвращались к Нику, и он уже мог самостоятельно встать и дойти до окна. Через стекло виден был больничный двор, где гуляли больные. Всё, что он видел, представало перед ним впервые, и удивлению его не было конца. Он впервые видел цветы на клумбах, море зелени, свободных "настоящих" и совершенно невиданные ранее автомобили. Но удивительней всего всё же был свет. Обыкновенный свет, льющийся с неба и бывший совершенно прозрачным до тех пор, пока солнце не уходило куда-то в конце дня. Тогда этот свет серел, темнел и постепенно становился густой темнотой, как и в его подземном городе. Однако, темнота здесь не казалась мрачной, на улицах загорались фонари, мигали разноцветные рекламные щиты, а дома казались нарядными из-за ярко освещённых окон. Ему так понравилось смотреть на улицу, что большая часть суток проходила возле окна. Когда в соседних палатах вечером засыпали и в больничном коридоре наступала тишина, он ещё долго лежал, вглядываясь в звёздное небо. Иногда в окне появлялся рожок блестящего месяца, который день ото дня увеличивался и толстел, пока не превратился в круглую полную луну. Ник думал о Марте, о Лике, о своей только что родившейся и ещё незнакомой дочери, о тех несчастных, которые остались в подземном городе. Зачастую сон приходил только под утро, когда медперсонал начинал ходьбу по больничному коридору и когда уже открывались и закрывались двери соседних палат и раздавались приглушённые голоса.
Глеб Ковальски не обманул. Он появился так же неожиданно, как и в первый раз, когда после тихого часа у больных закончились основные медицинские процедуры. Справившись о здоровьи, майор предложил прогуляться.
- Я уже договорился с Вашим лечащим врачом. Ведь Вы впервые отправитесь на улицу. А вечер обещает быть замечательным, уверяю Вас, - он лукаво улыбнулся, - думаю, что прогулка любому пациенту только на пользу. Кстати, завтра я пришлю нашего человека, который снимет с Вас мерку. Пора позаботиться об одежде, ведь Вам скоро выписываться.
Ковальски долго вёл Ника по длинному сверкающему чистотой коридору, затем они спускались в лифте и, наконец, очутились на территории двора, где гуляли больные и посетители. Это была небольшая, прилегающая к больнице территория, обнесенная по периметру металлической оградой в человеческий рост, за которой находился тротуар с многочисленными прохожими, а дальше - проезжая часть с огромным количеством разнообразных автомашин. Машины двигались в обе стороны и видно было, что дорога делится надвое белой пунктирной линией. Сам двор пестрел клумбами, на деревянных скамейках отдыхали больные. Иногда по территории быстрым шагом проходил кто-то из работников. Ковальски показал Нику на свободную скамью под раскидистым деревом, среди листвы которого белели гроздья белых цветов. Он дал своему подопечному достаточно времени, чтобы тот смог вволю поудивляться увиденной впервые картине. Ему и самому было за удовольствие отдохнуть от повседневной работы. И, хотя он находился здесь по долгу службы, ничего не напрягало его в такие минуты. Вечер, и правда, был просто удивительный: стоял месяц май - самый прекрасный и приветливый месяц на земле. Тепло ещё было нежным и не отягощённым изнурительным зноем, а зелень радовала глаз своей неповторимой пышностью. Была пора цветения. Акация, под которой они сидели, источала тонкий аромат. Её ветви находились довольно высоко, но было видно, как трудятся в белых цветах пчёлы. Ник и Ковальски какое-то время сидели молча, наслаждаясь теплом и природой. Майор с большим сожалением перешёл наконец к вопросам, ведь именно из-за них он и вытащил Ника в этот больничный двор, больше напоминающий сад. Он спрашивал о том, о чём бы Нику хотелось как можно скорее забыть: о страшном кислотном озере, о хунте, о внутреннем порядке подземелья, о вооружении и технике, о лабораториях и экспериментах. Многое из того, что рассказывал Ник, записывалось в блокнот, извлечённый из папки. Иногда, слушая бесхитростный рассказ, майор сильно мрачнел и хмурил брови. Так прошло довольно много времени, пока он наконец спохватился и, пряча блокнот в папку, сказал:
- А у меня для Вас сюрприз: посмотрите туда, - он рукой указал по направлению к выходу, - вас ждут. Там, недалеко от больничных ворот, точно на такой же скамье, спиной к ним сидела женщина. Что-то знакомое показалось Нику в повороте её головы и в облаке пышных рыжеватых волос. Лика повернулась окончательно, когда Нику оставалось до неё всего несколько шагов. Они бросились друг к другу, и уже никакая сила в мире не могла разделить их. Они были родными не по крови, но по духу, и то, что им суждено было пережить в подземном городе и здесь, на земле, только укрепило их чувство.
К сожалению, Ковальски всё чаще поглядывал на часы у себя на запястье, и, наконец, сказал с видимым сожалением, что должен проводить Ника в палату и отвезти Лику в общежитие, где им выделили комнату. Как ни жаль было расставаться, но время прогулки заканчивалось и больные один за другим покидали больничный двор.
Через несколько дней майор приехал с объёмным пакетом, где лежало бельё, одежда и обувь для Ника, которого готовили к выписке. Он был очень серьёзен и долго молчал, многозначительно поглядывая на своего подопечного. Наконец, словно собравшись с духом, Ковальски заговорил:
- Ник, я и руководство моего отдела хотим обратиться к Вам с предложением, а точнее - с просьбой. Вы не обязаны соглашаться. Мы знаем, что Вы очень много пережили, к тому же совсем недавно потеряли близкого человека, и у Вас, конечно же, есть очень сильная мотивация, чтобы отказать нам. В любом случае, это никак не повлияет на наше отношение к Вам и Вашей семье. Вас будут всячески поддерживать и помогать, по крайней мере, пока будет проходить адаптация к новым условиям жизни. Дело в том, что Отделом Госбезопасности задумана операция по уничтожению хунты. Наша разведка нашла основной вход в подземелье, но военные специалисты решили начать наступление на нескольких участках. Нам нужен проводник. До Вас бежали несколько человек, но среди них женщины и мужчины, не знающие языка. Вы смогли бы быть ещё и переводчиком. Не спешите, и хорошо подумайте. У Вас родился ребёнок, которому нужен отец. Посоветуйтесь с Вашей женой. Дело в том, что предприятие наше весьма и весьма опасно. Конечно, мы сделаем всё, чтобы обезопасить Вас, но не можем дать полной гарантии, что Вы не пострадаете. Не буду торопить Вас с ответом. Отдыхайте, набирайтесь сил, знакомьтесь с Вашей очаровательной новорождённой дочерью. Привыкайте к новому образу жизни... К человеческому образу... Повторяю: любой из вариантов ответа нас устроит. А сейчас спускайтесь вниз, я отвезу Вас к семье. Буду ждать Вас в машине.
Майор похлопал Ника по плечу и торопливо вышел из палаты. Молодой человек оделся в непривычную для себя одежду, однако, очень хорошо подошедшую по размеру, и обул кроссовки с синими вставками. Поблагодарив от души доктора и Марию, он взял из тумбочки томик Гейне и направился по длинному коридору к лифту. Проходя через вестибюль, неожиданно для самого себя остановился возле зеркала. Из него на Ника глянул незнакомый юноша среднего роста, ладно скроенный, худощавый, не лишённый обаяния, но совершенно утративший черты узника подземелья. Он даже отдалённо не напоминал того Ника, который вынужденно жил жизнью клона. Единственное, что ещё выдавало его, это были глаза, блестевшие лихорадочным блеском, в которых смешаны были некоторый страх перед неизведанным, а так же неподдельный интерес к предстоящей новой жизни. Эта жизнь ждала его за воротами больницы. Настоящая человеческая жизнь! И он теперь был человеком.
Потом начались три недели абсолютного счастья. Он жил вместе с Ликой и их маленькой Мартой - так назвали девочку, - в небольшой комнате молодёжного общежития. Рана уже не болела, погода на улице была как по заказу, и они гуляли с коляской целыми днями напропалую. Ни его, ни Лику уже не пугали многолюдные улицы, они постепенно привыкли к походам по магазинам и к своим ближайшим соседям по общежитию, которые, узнав трагическую историю их жизни, старались помочь во всём, включая самые малые жизненные потребности. Как-то к ним заехал Ковальски и отвёз на кладбище. Он показал могилу, где была похоронена Марта. Свежий бугорок земли с лёгким металлическим крестом уже немного подёрнулся молодой травой. Нику трудно было представить, что здесь, под толстым слоем земли, покоится Марта, - человек, отдавший ему всю свою жизнь. Сердце его болезненно сжалось, но подошла Лика с дочерью на руках, и боль постепенно ушла, рассосалась, ослабила свои тиски. Он был в полном восторге от крошки. Иногда, проснувшись среди ночи, Ник долго прислушивался к дыханию девочки и Лики, - всё происходящее в последнее время ему начинало казаться прекрасным сном. Открыв глаза, он долго смотрел туда, где стояла детская кроватка под белым кружевным балдахином. Постепенно придя в себя, и уверовав, что всё происходящее правда, Ник снова засыпал лёгким безмятежным сном.
Но чем больше Ник находился с семьёй, тем чаще вспоминал о том, что не за горами день, когда должен будет ответить Ковальски. Тут, собственно говоря, у него не было разногласий с самим собой: он на сто процентов знал, что ответит только утвердительно. С самого начала не было сомнений, что он должен помочь, ведь там, в подземном городе, осталось столько несчастных, которые ежедневно рискуют собственными жизнями. Часть из них, захвачена в плен много лет назад, другие же, как он или Лика, родились в подземелье и никогда не видели солнечного света. Ещё он должен сделать это ради светлой памяти Марты и своих родителей, погибших в день его рождения. Ради тех детей, ещё не появившихся на свет, которые непременно должны родиться свободными. Вся проблема была в том, что он не знал, как сказать об этом Лике. Их семейное счастье было таким безоблачным, а любовь такой светлой, что оба они боялись вспугнуть это великое чудо, к которому так долго и так трудно шли. Каждый день Ник откладывал свой разговор с любимой, перенося его на завтра, но наступало "завтра", а у него не поворачивался язык сказать правду. Время спустя он стал понимать, что тянуть дальше уже бессмысленно. Как-то ближе к вечеру, когда Лика, покормив Марту, укладывала её спать, Ник стоял у окна и смотрел на догорающую полоску заката. Он решил, что сегодня найдёт те единственно нужные слова, которые помогут убедить его любимую. Глубоко задумавшись, он не заметил, как Лика подошла сзади и обняла его за плечи. Сейчас, после родов, она стала ещё красивее. В её глазах появилось что-то новое, какой-то особенный блеск, делающий их необычайно выразительными и яркими.
Теперь они уже вдвоём любовались полоской зари, и каждый из них двоих чувствовал невысказанную грусть другого. Совершенно неожиданно Лика начала вполголоса читать Гейне:
- Когда тебя женщина бросит - забудь,
Что верил её постоянству,
В другую влюбись или трогайся в путь.
Котомку на плечи - и странствуй.
Увидишь ты озеро в мирной тени
Плакучей ивовой рощи.
Над маленьким горем немного всплакни,
И дело покажется проще.
Вздыхая, дойдёшь до синеющих гор.
Когда же достигнешь вершины,
Ты вздрогнешь, окинув глазами простор
И клёкот услышав орлиный.
Ты станешь свободен, как эти орлы.
И, жить начиная сначала,
увидишь с крутой и высокой скалы,
Что в прошлом потеряно мало.
Закончив читать, девушка взяла руку Ника и прижалась к ней щекой. В комнате уже стояли лёгкие сумерки, тишину нарушало только тиканье часов да лёгкое посапывание ребёнка в колыбели. Он почувствовал, как её горячая слеза упала ему на ладонь.
- Знаешь, Ник, - сказала Лика тихо, - я чувствую, о чём ты молчишь уже несколько дней. Точнее - не решаешься мне сказать. Я ведь тоже всё это время только об этом и думаю. Ты должен пойти с ними, Ник... Пойти и помочь тем несчастным, что остались там. Я думаю, что Господь не просто так подарил нам эту радость быть свободными: кому больше дано, с того больше и спросится. Иди, и ничего не бойся, а я буду молиться за тебя как могу... Как научила меня Марта. О, Ник! Как мне не хватает её иногда! Но последнее время я часто чувствую её рядом. Думаю, что она стала нашим ангелом. Мы, все трое, будем ждать тебя... И обязательно дождёмся! Мы будем жить очень долго и очень счастливо, - она подняла свой взгляд на Ника. Он посмотрел ей в глаза и увидел, что они спокойные и уже сухие. Только последний отблеск догорающей зари едва отражается в её блестящих расширенных зрачках.
ЭПИЛОГ
Операция по уничтожению хунты и освобождению узников подземелья завершилась через полтора месяца. В самом её начале хунта собрала и уничтожила клонов, как вещественное доказательство своей незаконной деятельности. Однако, в лабораториях был обнаружен исходный материал и инструкции к научным разработкам по производству дешевой рабочей силы и безропотного "пушечного мяса". Всё это будет предъявлено на суде, как вещественное доказательство. К счастью, работники лабораторий не успели уничтожить людей, которых в данный момент использовали в экспериментах.
Освободителям удалось захватить станцию, ведающую освещением города, и военные действия велись круглые сутки. Все больницы и госпитали города наверху, а так же в соседних городах, заранее были готовы к приему раненых освободителей, больных и ослабленных узников. Многие из "настоящих" немедленно примкнули к освободителям и помогали всем, чем только могли; одни становились проводниками в незнакомом месте, другие, пройдя ускоренные курсы боевой подготовки, брали в руки оружие и тоже становились освободителями. Во время последней зачистки обнаружили, что город был заминирован по периметру. Вероятно, минирование было сделано давно, ещё в самом начале его возникновения, на случай захвата, но оперативность освободителей и внезапность операции не позволили хунте взорвать подземелье, тем самым оставив целыми не только подземный город, но и надземный.
Когда с хунтой было покончено и наверх был поднят последний человек, перед руководителями города встал вопрос: что делать с подземным городом? Засыпать его бутом было исключительно дорого для городской казны и технически очень сложно. После долгих дебатов власти решили подземелье оставить и использовать его под строительство первой ветки городского метро. Ещё было решено открыть под землёй сеть магазинов, кафе и даже стадион. Конечно же многие предложили в одной из лабораторий открыть музей, куда могло бы приходить не одно поколение людей. Долго думали, что делать с кислотным озером, отравлявшим воздух и землю на многие километры вокруг. Некоторые рачительные депутаты высказали мысль использовать кислоту в технических целях, заранее разлив её в ёмкости, а само озеро засыпать. Подобное предложение вызвало шквал негодований, ведь это место за долгие годы стало братской могилой для многих несчастных. Наконец, решили воздвигнуть над озером саркофаг и сверху построить мемориальный комплекс в честь погибших и искалеченных за годы правления хунты.
Лика дождалась своего любимого, и уже после завершения операции нашла его в госпитале, куда он попал после несложной контузии и лёгкого ранения. Ник работает на заводе и учится на вечернем отделении колледжа. Лика работает няней в детском отделении больницы, где выхаживали её любимого. Она мечтает когда-нибудь стать детским врачом. Маленькая Марта внешне очень похожа на свою прабабушку. Она посещает младшую группу детского сада и в ней уже чувствуется независимый характер. Малышка очень любит рисовать солнце и цветы.
Майор Глеб Ковальски, бывший так недолго с ними знаком, но сделавший так много для их молодой семьи, геройски пал во время последней зачистки. Он похоронен на городском кладбище недалеко от того места, где покоится Марта. На его могиле всегда стоят свежие живые цветы. Посмертно он награждён орденом. Именем Ковальски решили назвать первую станцию будущего метро и Центр реабилитации бывших узников подземелья.
Следствие по делу длилось несколько лет, и, пожалуй, за всю историю юриспруденции не было исписано такого несметного количества томов и не привлекалось такого огромного количества свидетелей. Суд над руководителями хунты и их приспешниками состоится в ближайшее время. Ник и Лика, в числе многих других, выступят на суде в качестве свидетелей. Заседание суда решили сделать показательным, и из-за невозможности вместить в здание всех желающих посмотреть это необычное зрелище, решили транслировать его от начала до конца по местному телевидению.
Благодаря освобождению, многие бывшие узники нашли своих родственников, с которыми скорбные обстоятельства разлучили их много лет назад. В городе работают волонтёры, помогающие другим в поисках и воссоединении их с родными и близкими.
На въезде в город, высоко над шоссе, висит огромный баннер. На его полотнище с двух сторон написана незабываемая фраза Юлиуса Фучика: "Люди, будьте бдительны!"