Я маленький чёрный аспид, у меня гладкая сплюснутая головка, меня зовут Азахорэс. Я существо, не умеющее любить. Всего лишь один из множеств, что в корнях великого дуба ищёт себе защиту. Когда день настанет и рухнет дуб, за ним откроется половина неба. Куда тогда мы, мелочь? Мы не нужны солнцу. Мы уйдём в небытие, ведь ленивый Адам не потрудился сделать нам имена. Я Азахорэс, а может быть, Ахазорэс. Рядовой шед, для которого комок паутины в углу – обед, его хватит лет на сто. Одной капли воды, случайным образом оказавшейся с изнанки листа, достаточно, чтобы утолить жажду легиона таких, как я. Я царь царей, они умирают, я сижу в тени трона. Когда разжимаются их скрюченные пальцы, выпуская жизнь, я, Азахорэс, счищаю заостренной плоской палочкой имя с таблички. Закон один, и для шеда, и для человека, и для бога. Можно вписать на освободившееся место любое имя. Любое, за исключением одного. Я знаю это имя, и я знаю, что знаю его. Люди знают, но они не знают. Люди проживут его, не зная. Пустое место, вот его оболочка. Вписывая любое имя, создаёшь для него оболочку. Люди-птицы могут помнить его. Те, чья пища глина, перья в пыли, глаза слепы. Тяжёлые засовы стерегут их от света. Тяжёлые засовы поднимаются, приходим мы. Нам дано право спать с людьми-птицами. Их бока хранят следы наших когтей. Нет, у нас не копыта, когти. Мы приносим в ночные часы, приносим боль. Он не зря описывается как ледяной, он как иззубренный лёд. Крики людей-птиц летят к египетским пещерам, где спасаются схимники, тревожат сон святых картинками, только они не расскажут. Я, Азахорэс, бывал не раз в этих пещерах. Они глубоки, но душа глубже. Зарыть тело в песок можно, а вот душу…
И вот там это случилось. На исходе святой субботы, я, Азахорэс, караулил у входа в пещеру. Вторая душа, та, что вселяется утром субботы, вышла. Я услышал могучий храп старца. Не помню имени – Элиэзер, Иехезкел, Элимелех? Он храпел, на зависть праотцу людей, Ноаху, святость трубила под сводами его пещеры, которую ему выкопал раскаявшийся лев. Но оттуда вышла раскаявшаяся львица. Опустив голову, её волосы что вороновы крылья, она миновала меня и унесла субботу и тайну. Она коснулась меня только краем своих одежд, и я увидел, как бы в затылке головы, другое имя на месте вычищенного и позабытого. Ну, что вам ещё? Что ещё вы хотите узнать? Словом призываемся, словом обретают нас, только словом. Не называют – показывают. Имеющий глаза, да увидит…
Я поспешил следом за ней, как пришитый. Печаль – изнанка моего плаща, ближе всего к телу. Радостью покрылся я, радостью, что нашёл причину печали. Тысяча побед – что они, в сравнении с одной потерей? Я потерял себя, когда нашёл своё. Тысяча тысяч прошлых побед с готовностью легли под ноги ей, чтобы могла перейти. Тёмные камни плоти, чёрным аспидом я под камень…
Господи, если меня слышишь. Отпусти моё знание. Я не имею сердца, я не могу любить. Убегает, взмахивает руками, словно вдеты верёвочки в рукава. Я не могу догнать, камнем придавлен. Господи, если видишь, открой меня. Запах её одежд в моей голове, как в норе лиса: роет, скребёт, рвёт на части. Я, аспид Азахорэс. Со мной закончится вечность. Имя забудут. Лиса мёртвую змейку утащит, двое пройдут – остановятся:
- Я люблю тебя!
- Люблю тебя…
Всё, что есть.
2014.