Человек лаванды

Борис Мишарин
      ЧЕЛОВЕК ЛАВАНДЫ
      
      
                Мечты и реальность,
                фантастика и бытие.
      
      
      Предисловие
      
      Дети индиго… столько о них написано правды и кривды, что сложно понять истину. И мы и не станем ничего выяснять – просто окунемся в этот мир: сложный, противоречивый и заманчивый. Да и поговорим немного о нем.
      И все-таки – кто они, эти индиго? Этот термин введен экстрасенсами из-за сине-фиолетового свечения ауры человека. Есть такое растение в Индии с прекрасным цветком. У обычного человека аура желто-оранжевого цвета.
      И опять вопрос – кто видел эту ауру? Экстрасенсы, утверждают они же. Сколько этих детей индиго? Говорят до двух миллионов на планете. Кто говорит? Журналисты. Этим палец в рот не клади – откусят и наврут, что так и было. Лишь бы статейку тиснуть в газетенке, по телевизору сообщить сенсацию.
      Журналисты… тоже особая каста, как и индиго. Они не пользуются, как все, терминологией «мухи» и «слона». Они ловят дичь покрупнее мух, например, уток. А из слоновьих пользуются мамонтами – и шерстью обросшие, и станешь искать: не найдешь, а вроде бы есть он, все слышали. Вот и получается такой уткомамонт – то бишь, сенсация. Вроде есть, то ли нет, где-то там, а может здесь… а слово-то вылетело в эфир и печать, не поймаешь.
      Уткомамонты… может, и нет их совсем. Зато уткочайки точно есть, сам видел. Кидаются стаей, каждая норовит вперед пролезть, заглотить все, что угодно. И, как водится у уток, напроход выкинуть из зада материал.
      Но мы сейчас не о журналистах. Все-таки они есть… эти дети индиго. Научно необоснованные индивидуалисты с высоким интеллектом, индивидуализмом, импульсивностью и высочайшим потенциалом способностей.
      Кто они? Посланцы небес, плоды любви дьявола и земной женщины, новое перспективное поколение гиперэволюции? Сидит уткочайка, опорожняется на белый лист, рассуждая – сколько этих индиго? Наверное, человек двести. Двести… зачем двести, напишу-ка я два миллиона, кто их считал?
      Непознанные загадки природы… разве их мало? Ученые пока не могут объяснить феномен индиго, как и гипотетическую планету Прозерпину. Она вроде бы есть, многое рассчитано – орбита и период обращения вокруг Солнца. Но есть ли сама планета Прозерпина, спорят ученые астрономы? И название существует, и орбита просчитана того, чего, может, и нет.
      Самая далекая планета на самом краю солнечной системы. За орбитой Плутония. Спорят ученые – что-то там есть: планета или большой астероид? А астрологи не спорят, активно используют в своей практике, учитывают ее влияние при составлении гороскопов. И это факт.
      Именно Прозерпина считается владычицей времени и ответственна за происходящие в природе глобальные трансформации. Планета определяет кардинальные изменения в жизни общества и отдельных индивидуумов. Ее основное влияние выражается в трансмутации, трансформации. Таково утверждение астрологов о существующей или гипотетической планете Прозерпина.
      Дети индиго с аурой темно-синего, фиолетового цвета. А есть ли вообще цвета или это только восприятие человеческого глаза? Белый цвет и его составная семерка… В электромагнитном спектре цвет ауры обычного человека располагается между 560 и 600 нанометрами, индиго между 420 и 450 нанометрами, а бледно-фиолетовый цвет, цвет лаванды, между 380 и 440 нанометрами.
      Выходит так, что у детей индиго более короткая длина электромагнитного излучения, чем у обычных людей. И хромосом у них 48, и иногда более. Те же 47 хромосом у детей с болезнью Дауна. Так и обыкновенный мячик на чертеже выглядит кругом энного размера. 
      Но не станем рассматривать факты с разных сторон с противоречивым результатом в итоге. Обойдемся без утверждений: было или не было, но родим под влиянием Прозерпины чудо мальчика, ребенка лаванды, который станет первым среди индиго. Человек лаванды… с бледно-фиолетовой аурой величайших возможностей.
      
*          *          *

      Что может быть лучше теплого очага в родном доме? Наверное – ничего.
      Березовые дрова потрескивали в камине, огонь бликами отражался на стенах комнаты в полусумраке вечера, создавая замысловатый танец теней и отблесков. Запах тепла, уюта и спокойствия распространялся в доме все больше по мере сгорания поленьев. Мерцающие угольки разных оттенков красного и фиолетового цветов вспыхивали, созидая великолепную гамму тонов.
      В такое время прелестно сидеть в кресле у очага, вспоминать что-то хорошее или рассуждать о будущем в сокровенных мечтах.
      Лев Петрович Лавров расслабился и задремал, перед этим представляя лето. Как он сидит не у камина, а на своей любимой двухместной качели.
      Телефонный звонок не дал досмотреть приятный короткий сон.
      - Да, - ответил он неохотно.
      - Шеф, убийство. Вы где – дома, на даче?
      - На даче, - ответил он и отключил связь.
      Полковник Лавров давно привык к подобным звонкам, тридцать пять лет уже руководил убойным отделом в Н-ске. Наверное, никто из полицейских так долго в одной должности не служил. Давно и не раз предлагали ему повышение по службе, перевод в Москву на генеральскую должность, но он отказывался категорически. Никогда не объяснял причину – нет и всё тут. И он знал, что машина за ним уже выехала.
      Она подошла, как он и ожидал, через тридцать минут. Лавров сел в салон, поздоровался, бросил обычное:
      - Рассказывай.
      - Труп мужчины обнаружила семья Гавриловых, дети захотели в туалет и отец остановил машину на обочине двадцать первого километра. Папаша вышел и увидел метрах в десяти от себя тело с ножом в спине, позвонил 02. Это все, следователь в курсе, что вы подъедете, ничего трогать до вас не станут.
      Стас Заболоцкий, старший опер по особо важным делам, вел машину по заснеженной грунтовке аккуратно, чтобы не занесло в сугроб на обочину. Через километр он выехал на тракт, проезжую часть которого даже в снегопад не заваливало снегом. Воздушный шлейф постоянно снующих машин раздувал его по сторонам, оставляя на обочинах, которые регулярно чистил грейдер.
      Стас пришел в отдел к Лаврову старшим лейтенантом, давно уже стал капитаном и очень уважал своего шефа. Впрочем, не только он, а и все остальные сотрудники отдела гордились своим начальником за его профессионализм, честность, объективность и человечность, придавая его неразговорчивости и замкнутости, а иногда и объективной резкости, особый возвышенный смысл.   
      На месте происшествия уже стояли несколько районных полицейских автомобилей: ДПС, ППС и дежурной части. На последней прибыли местные оперативники. «Гражданская» машина убойного отдела припарковалась рядышком.  Микроавтобус следственного комитет прибыл практически одновременно с Лавровым. Он вышел из машины, осмотрелся.
      От обочины проезжей части дороги крутой двухметровый склон и в десяти метрах опушка соснового леса. Труп лежал на животе лицом вниз перпендикулярно дороге, головой касаясь ближайшего дерева. Луч маленького, но достаточно мощного фонарика хорошо освещал лежащее на снегу тело. Лавров поводил лучом по сторонам, потом перешел на другую сторону дороги, посмотрел там, убрал фонарик и приказал:
      - Всем оставаться в машинах: грейтесь, нам еще здесь долго торчать. К трупу никому не подходить, он минирован, вызываем и ждем саперов.
      - Каких еще к черту саперов? Ты кто такой – раскомандовался здесь? – раздраженно спросил подошедший мужчина. – Мария Степановна, почему посторонние на месте совершения преступления? – обратился он уже к старшему следователю по особо важным делам. –  Убрать немедленно.
      Она даже поморщилась от такого распоряжения, но темнота скрывала лицо. Понаедут тут…
      - Это не посторонний, Игорь Николаевич, - раздраженно ответила подошедшая Иванова, - это начальник отдела по раскрытию особо тяжких дел, полковник Лавров. А это полковник Кочумеев из Москвы, прибыл к нам с проверкой, решил, вот, сам на убийство выехать, - в свою очередь представила она мужчину.
      Лавров ничего не ответил, открыл дверку своей машины и устроился поудобнее.
      Иванова терпеть не могла таких проверяющих. Присылали бы нормальных следователей – нет вопросов. А эти статистические протиральщики штанов любили покомандовать на периферии, хотя никогда в своей практике не занимались расследованием преступлений. Полковник следственного комитета… а в багаже ни одного раскрытого дела. Но такие тоже нужны… для статистики и отчетности… в командировку съездить с проверкой.
      - Зря вы так, Игорь Николаевич, Лавров лучший оперативник, у него ни одного нераскрытого дела нет. Он сорок лет в полиции служит и тридцать пять из них начальником этого отдела. Сами сегодня убедитесь, что не простой это человек – легенда.
      - Вы что, Мария Степановна, издеваетесь надо мной? – возмутился Кочумеев, - ему всего-то лет двадцать пять… тридцать от силы. Как он может сорок лет в органах служить? Я что – на идиота похож?
      Не похож, а идиот и есть, подумала она.
      - Я не знаю, на кого вы похожи, товарищ полковник, - зло ответила Иванова, - да, он выглядит феноменально молодо, но ему через несколько месяцев исполняется шестьдесят лет. И будьте любезны, Игорь Николаевич, прислушайтесь к мнению старших. Можно и спасибо сказать, что его дождались, не полезли сами осматривать, а то бы рассуждали сейчас не на этом свете, а на том.
      Иванова быстро подошла к микроавтобусу и уселась в салон. Внутри все еще кипела злость на этого москвича – понаедут тут, командиры хреновы. Она ни капельки не сомневалась в словах Лаврова – ни один год работали вместе по раскрытию убийств. Бывало – спорила она с ним, но всегда оказывалась не права. Собственно он никогда не спорил, всегда выражал утвердительно свое мнение, которое быстро подтверждалось фактами. По прошествии нескольких лет она даже не думала, что он очень некоммуникабельный человек. Все в полиции, следственном комитете и прокуратуре прощали ему необычное поведение, которое выражалось, как в фильме про Чапаева – «То, что вы говорили: наплевать и забыть, слушайте, что я командовать буду». Естественно, что именно так он вслух не говорил. Просто твердо высказывал свое мнение и другого не слушал. Новенькие в полиции и следственном комитете воспринимали это как высокомерный гонор, но вскоре меняли свой взгляд и даже обожествляли его в известном смысле этого слова.
      Через час подъехали омоновские саперы, Лавров вышел из машины, стал объяснять:
      - Преступник был  один.
      - А почему не два или три? – вмешался в разговор москвич.
      Лавров бросил ему, полуобернувшись:
      - Господин Кочумеев, вы не на совещании в столице. Если не соображайте ничего, то не показывайте свой непрофессионализм. Итак, продолжим…
      - Я не позволю так со мной разговаривать…
      - Молчать, - рявкнул Лавров, - молчать и слушать, - он повернулся к Ивановой. – Видите, Мария Степановна, - он осветил фонариком обувь трупа, - на каблуках мужчины характерная грязь. Такая может появиться, если его протащить за подмышки вниз, а каблуки станут равномерно бороздить насыпь. Труп подтащили к дереву, перевернули, прикрепили в районе горла гранату, к кольцу привязали проволоку и другой конец вон к той сосенке. – Лавров осветил деревцо лучом фонарика. – Я сразу заметил, что на всех сосенках есть снег, а на этой нет, значит, ее трогали. Проволоку плохо снегом присыпали, торопились, на одном маленьком участочке она блеск от фонарика отражает. Следы преступники замели. Видите, маленький пенек отломанной сосны слева от трупа? Этой сосеночкой и заметали следы, если хорошо присмотреться, видно поперечные бороздки шириной около метра. Если бы труп стаскивали двое или трое, то следы были бы шире. Сосеночку, кстати, на другой стороне дороги бросили, потом сравним пенек с ней, скол наверняка подойдет по       форме. Что надо сделать? – он уже обратился непосредственно к саперам, - просунуть руку под труп, нащупать гранату и чеку, зафиксировать и потом обрезать проволоку. Выкрутить запал и сдать все Марии Степановне, как вещдок.
      Через несколько минут радостный сапер докладывал:
      - Все в порядке, товарищ полковник, труп разминирован. Если бы труп подняли или повернули ранее, то проволока за кольцо потянет и взрыв. Вы, наверное, ясновидящий – разглядеть такую растяжку в снегу?
      - Я не ясновидящий, боец, - ответил Лавров, - это интуиция и сопоставление названных уже мною фактов, умение видеть лежащее на поверхности, если, конечно, амбиции глаза не застят. – Он повернулся к москвичу. – Пожалуйста, господин Кочумеев, теперь можете руководить осмотром. Только одну секундочку…
      Лавров подозвал эксперта, что-то шепнул ему на ухо. Две вспышки фотоаппарата ослепили проверяющего, он интуитивно прикрыл глаза рукой, возмутился:
      - Что за дела, что происходит?
      - Снимок на память, господин полковник. Вернетесь в Москву – будет, чем похвастаться, - пояснил Лавров.
      Он наблюдал, как ходит москвич петухом вокруг трупа, что-то говорит Ивановой. Когда стали переворачивать убитого лицом вверх, он быстро ушел. Пояснил, что неприятно смотреть в лицо мертвому.
      - И какова причина смерти… по-вашему? – спросил его Лавров, когда он с трудом поднялся по насыпи вверх, пачкая обувь, руки и брюки на коленях.
      Кочумеев ответил с издевкой и превосходством:
      - Даже с дороги видно, что нож по рукоятку в сердце со спины воткнут. Или вам что-то в глаз попало, и вы не увидели?
      - Да, наверное, вы правы, Кочумеев. Нож действительно воткнут в труп по самую рукоятку. А гиперемия кожных покровов лица и одновременно синюшность слизистых говорят об отравлении, скорее всего цианидами. Вы даже не заметили, полковник, что у трупа практически нет крови около раны. Так бывает, если нож вонзают в уже мертвое тело. Вы кабинетный работник, Кочумеев, и на «земле» вам не место. Занимайтесь бумажными проверками и не лезьте в настоящее дело.
      Иванова посмотрела на проверяющего, с трудом скрывая отвращение. Лавров из другого ведомства, но и ему Кочумеев постарается подпортить репутацию, такие люди не прощают унижения. О ней самой и говорить нечего – накопает и подаст руководству тонким фальсификатом.
      Лавров отвел ее немного в сторону, спросил:
      - Мария Степановна, Кочумеев с плановой проверкой приехал или внезапно?
      - Не знаю точно, Лев Петрович, - удивилась такому вопросу она, - надо у начальства уточнить. Дерьмо… строит тут из себя чистюлю – поехали на вызов, а он потребовал в гостиницу его завести, штаны, видите ли, где-то запачкал.
      - О, это важное наблюдение, Мария Степановна, оно еще нам пригодится.
      Какое наблюдение, что пригодится – Иванова так и не поняла, заканчивая осмотр места происшествия.
      Девять вечера… Лавров пригласил сотрудников своего отдела к себе на дачу, заказал ужин на шестерых. Каждый из них уже заранее знал, что вначале предстоит «разбор полетов», потом высказывание шефа о плохой работе. Но каждый из них прекрасно понимал, что это недовольство шефа определенная бравада – не каждому дано быть гением сыска. Многое они упустят в своих рассуждениях и версиях, но шеф поправит, подскажет и всегда защитит. Да, он частенько беззлобно упрекал сотрудников в недомыслии, неумении анализировать факты и ситуацию, неспособности определить четкую линию работы, отбросив лишние версии. Но шеф никогда не позволял высказывать подобные мысли никому другому, особенно начальству. И с ним не спорили. Сложно спорить с человеком, на земле которого нет нераскрытых убийств.
      Служба в полиции – это не только выполнение основных функций и задач по охране общественного порядка, жизни и здоровья граждан и так далее. Достаточно много косвенных, но необходимых дел. Таких, как физическая и огневая подготовка, отчетность и прочее. Шеф этого не признавал в отношении себя, всем и всегда говорил одно и то же. «Моя отчетность проста, как арифметика – количество совершенных преступлений должно равняться количеству раскрытых. Другого нет и быть не может». Сложно спорить с таким утверждением, тем более, если оно выполняется.
      Оперативно-розыскная деятельность предусматривает вербовку негласного аппарата. Шеф не имел личной агентуры. «Каждый человек обязан по мере своих сил и возможностей помогать правоохранительным органам. Может мне кто-нибудь отказывал в информации? Нет, надо всего лишь уметь разговорить человека. И потом, вся эта агентура – только один из способов достичь простого арифметического равенства, которое я уже озвучил».
      Старший оперуполномоченный по особо важным делам капитан Васильцова Ирина Сергеевна занималась отчетностью, справками и многими другими нужными бумажками. Но она не была «секретаршей» при шефе, выполняла и свою основную работу. Правда, в несколько меньшем объеме. Отлично владела приемами рукопашного боя, табельным оружием.
      Сотрудников отдела в управлении ласково называли львятами. Преступный мир именовал шефа по имени – Львом, а его отдел прайдом.
      Договорились ли сотрудники между собой, никто этого не знал, но всегда первой свои мысли вслух высказывала именно Васильцова. Потом ее дополняли коллеги, вносили свои предложения, рождалась общая идея, которая иногда корректировалась шефом или вообще отметалась. Но в деле участвовали все, никто ни на кого не обижался – так было заведено и давало результат.
      Отдел Лаврова действительно лучший в управлении, но он не замыкался в себе, он учил своих подчиненных работать, тыкая носом в каждую незамеченную деталь, в каждый пропущенный факт. Они не обижались, они обожали его, всегда зная, что он поможет, подскажет и защитит, выбьет путевку в санаторий, добьется заслуженной премии.
      - Шеф, - начала Васильцова, - необходимо установить личность убитого, возможно, что-то подскажет дактилоскопическая база, это я беру на себя. Проверю камеры ГИБДД на выезде- выезде из города. На мой взгляд, смерть наступила около семнадцати часов, возьмем два часа туда-сюда, получается с пятнадцати до девятнадцати.
      - Да, странное преступление, - продолжил ее мысль подполковник Старков, - похоже, что залетные поработали. Я возьму записи с камер видеонаблюдения аэропорта и вокзала, возможно поисковая система выдаст схожесть с камерами ГИБДД.
      - Зарезали уже труп и пытались взорвать. Причем тело оставили на видном месте. Что это – вызов нам или запугивание конкретных неизвестных лиц? – высказал свою мысль капитан Наварский.
      - А я потороплю экспертов, - продолжил майор Зубков, - наверняка на куртке убитого остались потожировые следы. Да и способ убийства, точное время не помешают нам.
      - Я бы фотку его на телевидении тиснул с простой надписью, - продолжил высказывания капитан Заболоцкий, - Н-ское ГУВД разыскивает родственников и знакомых неизвестного гражданина.
      - Это неплохая мысль, - Лавров набрал номер телефона, - Мария Степановна, ты скинь фотку убитого в СКР, пусть они ее в вечерний выпуск на телевидении пустят. Он наверняка приезжий – курточка на нем: впервые такую в городе вижу… Отлично, договорились.
      В пять утра Лаврова разбудил телефонный звонок.
      - Да, - сонно ответил он, привыкший за свою жизнь к звонкам в любое время суток.
      - Извини, Лев Петрович, что разбудил, нет времени ждать.
      - Говори, Борис Николаевич, слушаю тебя.
      Он по голосу узнал генерала Вахромеева, начальника управления по особо важным делам СКР России и своего бывшего однокашника по университету.
      - Что там у вас случилось? Кочумеев тут такую телегу на тебя с Васильцовой накатал, что бумаге, наверное, и то стыдно. Осмотр места происшествия вы провели безобразно – проводили его омоновцы вместо следственной бригады. Нож, орудие убийства, руками захватали и он теперь для идентификации по отпечаткам пальцев не пригоден. Поквартирный обход не сделан, очевидцы происшествия не опрошены, личность не установлена, осмотр трупа не проведен, понятых нет и т.д. и т.п..
      - Генерал, ты же не из-за этого придурка звонишь мне – урод, он и есть урод. Сканируем тебе протокол осмотра, почитаешь и наконец-то решишься выгнать дебила из следственного комитета. Кочумеев сам труп осматривал, в лесу его нашли, какой поквартирный обход он имеет в виду, не понимаю. А с трупом действительно первыми омоновские саперы возились, заминирован он был. Как разминировали, так Кочумеева и пустили к нему, он сам лично всем руководил.
      - Понятно, - резюмировал генерал Вахромеев, - очередной неудачный донос незадачливого сотрудника. Разберемся с ним, ты мне лучше другое скажи – зачем Иванова фотку нам отправила и просила по телевизору показать, я до нее так и не дозвонился?
      - Как зачем – личность установить, неужели непонятно? – удивился Лавров.
      - Какую личность, Лев Петрович? Это наш полковник Колесников, он сейчас должен в Новосибирске быть в командировке, убийство расследовать. Кстати, Кочумеев его хорошо знает, в одном кабинете сидят. Чего-то попутали вы там с Ивановой, можешь объяснить?
      - Да-а-а, радуешь ты меня, Борис Николаевич, ранними звонками. Объяснить, говоришь, это вряд ли. Но мы ничего не напутали. Колесников – это тот труп, который Кочумеев осматривал лично, почему-то не опознал, но зато кляузу грамотную сочинил. Может быть, теперь ты мне что-нибудь пояснишь, генерал?
      - Лавров, ты в своем уме? – еще не веря в услышанное, спросил Вахромеев.
      - Не знаю, Борис Николаевич, мы отправили вам фото трупа, вы опознали его, как Колесникова.
      - Понял, Лев Петрович, вылетаю к вам первым же рейсом.
      Лавров глянул на часы, вздохнул – ни поспать, ни поработать. Уснешь, заспишься и проспишь, опоздаешь на службу. Ехать на работу рано.
      Он умылся, приготовил легкий завтрак. Поджарил колбаски с яйцами, сварил кофе и стал кушать. Полковник редко принимал пищу в своем городском доме или на даче, где ночевал частенько. Одинокий мужчина… служба забирала практически все время, а иногда даже не удавалось поспать толком. Жена ушла от него уже несколько лет назад. Никто не знал истинной причины развода, но все считали одинаково – не выдержала опасности, постоянного отсутствия в семье. Работа… он выбрал ее.
      Кочумеев приехал в следственный комитет области пораньше и удивился – Иванова уже находилась на рабочем месте. Он прошел прямо к ней.
      - Мария Степановна, доброе утро.
      - Здравия желаю, товарищ полковник, - сухо ответила она.
      Он ухмыльнулся, но сдержал себя.
      - Зря вы так, Мария Степановна, проверяющие никому не нравятся, но это наша работа. Без нее нельзя, это необходимо низшим и высшим, центру и периферии.
      Иванова ничего не ответила и Кочумеев повторил:
      - Зря вы так, зря.
      - Я не разделяю людей на высших и низших, а в нашей службе, как и другой, люди назначаются на должности. Да, есть должности ниже и выше, есть центр и регионы, но нет высших и низших. Есть люди, которые справляются с порученными обязанностями честно, добросовестно и профессионально, а есть замаскированные фальсификаторы, которых сложно разоблачить. На это, порой, и многих лет не хватает. Ну, это я так, к слову. Вы что-то хотели спросить, Игорь Николаевич, узнать?
      Кочумеев напыжился, и уже хотел было в своей обычной манере поставить нижестоящее звено на свое место, но почему-то одумался, даже сам удивился. Попросил:
      - Расскажите мне о Лаврове, пожалуйста.
      Иванова даже опешила, услышав от москвича «пожалуйста».
      - Что о нем говорить? Сыщик от Бога, любое преступление раскрывает в три дня. И как любой гений не без комплексов, не признает субординаций, но законность не нарушает. Есть такая притча – что позволено Юпитеру, не дозволено Быку. Так вот он – Юпитер в рамках закона.
      - Вы говорили, что ему шестьдесят лет скоро исполнится. Но как он выглядит на двадцать пять?
      - Не знаю. Врачи-геронтологи давно мечтают его исследовать, но только мечтают. Видимо, какой-то замедленный процесс старения организма. Я моложе его на двадцать пять лет, а выгляжу рядом старухой. Он никогда и ничем не болел, даже насморком. Наверное, сильный иммунитет. Но и он устает, когда на работе по несколько суток не выходя. Подчиненных отдыхать заставляет, а сам пашет. Вот такой человек, наш Лавров, некоммуникабельный, не разговорчивый, но профессионал лучший.
      - Профессионал лучший… Что-то мне не верится, что он это убийство в три дня раскроет. Даже личность убитого не установлена, тем более мотивы преступления и кто это сделал. Но я специально задержусь здесь на три дня – поглядим, чего стоит ваш Лавров. А то сказок много, вот и разберемся по существу.
      Кочумеев встал и ушел в выделенный ему для работы кабинет. Сволочь – только и подумала Иванова. Когда же у этих гадов исчезнет желание зла другому? Наверное, никогда, такое не лечится.
      Лавров ждал у себя в кабинете своих сотрудников. Капитану Заболоцкому  он поручил проследить за «пришельцем» Кочумеевым. Его интересовал вопрос с одеждой. Стас очень удивился – причем здесь москвич? Но даже в мыслях не было, не выполнить поручение шефа. Он, как и другие львята, всегда знал, что Лавров не прикажет просто так что-либо сделать. Непонятное сейчас чуть позже попадает точно в десятку. Он доложил - ничего за этот период москвич в чистку не сдал и не выкинул.
      К десяти подтянулся весь прайд, доложили о проделанной работе. Теперь необходимо просмотреть все добытые видеозаписи. Судмедэксперт дал однозначный ответ – причина смерти: отравление синильной кислотой, время смерти семнадцать часов, плюс-минус полчаса.
      - Господа, - так всегда начинал разговор Лавров, - мы хорошо поработали, и осталось сделать немного. К вечеру закончим с этим преступлением, но денек предстоит плотный.
      Разговор прервал вошедший начальник областного управления МВД.
      - Сидите. – Он махнул рукой. – Проходил мимо, решил заглянуть. Итоги подводите или план действий намечаете? – спросил он.
      - Всего понемногу, товарищ генерал, - ответил Лавров, - к вечеру постараемся завершить нашу часть работы. Пусть потом следственный комитет свою часть выполнит и в суд дело направит.
      - Личность убитого установлена?
      - Личность убитого и преступник установлены, товарищ генерал. Осталось провести обыск, кое-какие материалы обобщить и подать на блюдечке Ивановой. Как раз Вахромеев прилетит из Москвы – изъявил желание лично посмотреть, звонил мне в пять утра, не дал последний сон досмотреть.
      - Так все серьезно, если сам начальник управления по расследованию дел особой важности прилетает? – спросил генерал с озабоченностью.
      - Кому как, - ответил Лавров, - я ничего серьезного здесь не вижу. Но нам поможет – опознает тело убитого, они хорошо знакомы.
      - Даже так, - удивился начальник МВД области, - и кто же убитый и преступник?
      - Я доложу вам в конце дня, товарищ генерал.
      - Сглазить боишься или не доверяешь, Лавров? – нахмурился генерал.
      - Ни то, ни другое, Дмитрий Станиславович – дело надо делать по горячим следам. Все рассказы и доклады несколько позже, - просто ответил он.
      - Ну, ну… жду вечером.
      Генерал Ковенев давно привык к подобным выходкам своего начальника отдела и все равно не мог относиться равнодушно – задевали они его самолюбие своим своевольством.
      Давно таил он злобу на полковника, но ничего поделать не мог. В свой первый месяц работы в этой должности, три года назад, он вызвал Лаврова к себе, но не принял сразу, решил помурыжить в приемной. Тот не стал ждать и ушел. На повторное приглашение секретаря ответил, что у него нет времени просиживать беспричинно штаны в приемной. Генерал решил уволить не покорившегося полковника, но вмешалось министерство. Ситуацию разрешили банально, объяснив, что начальника МВД области найдут, а такого начальника отдела нет. Дали час на извинения. Пришлось идти самому, извиняться и докладывать в Москву, что ситуация разрешилась.
      Внутренне генерал находился в сложной для себя ситуации. Он понимал, что не следует держать сотрудников в приемной, когда есть возможность принять и тем более по собственному вызову. Но он генерал и считал, что так делали многие, давая понять подчиненным свою значимость. Не понимал он элементарных вещей интеллигентности и порядочности, хоть и дослужился до высокого звания. Но зато прекрасно понимал, что его «опустили» и ждал удобного случая отомстить по полной. А сейчас вел себя сдержанно, корректно, не давая повода для подобных случаев.
      После ухода начальства Лавров вернулся к рабочим вопросам.
      - Итак, продолжим. Васильцова и Старков остаются в управлении. Ваша задача следующая: необходимо задокументировать взятие вчерашним днем в аренду автомобиля с государственным номером А357 БВ в ООО «Автопрокат». Я уже разговаривал с ними, такой автомобиль действительно выдан в прокат днем и возвращен вечером. Это «Тойота», седан серебристого цвета. Необходимо отследить данный автомобиль по камерам видеонаблюдения в аэропорту и на выезде из города. Зафиксировать находящихся в машине лиц.
      Все остальные коллеги едут в следственный комитет. Затем совместно с Ивановой и под ее руководством в присутствии Кочумеева проводите обыск у приезжего преступника в номере гостиницы. За работу.
      Вахромеев, естественно, не привык, чтобы его не встречали в аэропорту в служебных командировках. Но ради дела он никому не сообщил о приезде и добрался до следственного комитета на такси.
      Иванова и ее начальник просто оторопели, увидев московского начальника у себя в офисе. Но более всех выглядел шокированным Кочумеев. Он не ожидал приезда шефа и сейчас усиленно соображал – зачем так внезапно приехал его начальник? Может по его жалобе, может по-другому поводу, ему все равно, лишь бы не по его душу. А как это выяснить и что делать? Может пора уже бежать?..  Но куда, куда убежишь? Все равно найдут с течением времени.
      Он незаметно улизнул в свой выделенный кабинет, пока начальник общался с местным руководством. Присел в кресло, выпил дрожащими губами полстакана воды и постарался успокоиться. Сейчас главное унять охватившее его внезапно волнение. Нет повода для беспокойства, успокаивал он себя, мало ли зачем приехал шеф, даже личность убитого не установлена. Нет и еще раз нет повода для волнений, мысленно убеждал он себя. «Зачем я этот рапорт Вахромееву накатал? Наверняка из-за него шеф прилетел. Начнутся разборки – найдут неувязки и откровенную ложь в рапорте – беды не миновать. Ни черта серьезного не найдут, за некоторые неувязки можно и извиниться, списать все на спешность».
      Постепенно дрожь в теле испарялась, и он стал приходить в себя. Еще через пять минут вышел из кабинета, чтобы быть у всех на виду и не пропустить каких-либо событий.
      Все собрались в кабинете начальника следственного комитета. Подъехал Лавров с помощниками.
      - Свои внутренние дела мы обсудим несколько позднее, - начал совещание Вахромеев, - послушаем приглашенных товарищей из уголовного розыска, которые осуществляют оперативную поддержку следствию в раскрытии совершенного преступления. Я имею в виду последнее убийство на 21-м километре загородного шоссе. Пожалуйста, вам слово, полковник.
      Лавров кивнул головой.
      - Данное преступление можно считать раскрытым, - начал он, - личность убитого установлена, преступник известен. Следствию осталось все задокументировать, оформить, провести необходимые действия – обыск, допросы, экспертизы  и так далее.
      - Лев Петрович, вы, конечно, человек уважаемый, - заерзал на стуле Захаров Илья Кузмич, начальник следственного комитета области, поглядывая на Вахромеева, - но у нас даже ниточки нет, чтобы весь клубок размотать, а вы заявляете о раскрытии преступления.
      Иванова прикрыла рукой нижнюю часть лица – не могла сдержать возникшую внезапно довольную улыбку. За много лет совместной работы с Лавровым она прекрасно осознавала, что он слов на ветер не бросает. И сейчас, радуясь за него, ждала пояснений.
      - Ниточки, Илья Кузьмич, может быть, и не было, а вот иголочка была. Я ее сразу заметил на воротнике полковника Кочумеева. Иголочка от сосны. Как вы объясните ее появление на вашем воротнике, полковник?
      - Бред какой-то, - ответил побледневший Кочумеев, - все знают, что я осматривал труп. Возможно… там с сосны что-то и упало. Бред… Вы на что намекаете, Лавров?
      - Да упаси меня, господи, от намеков. Сосновая иголочка на вашем воротнике, Кочумеев, зафиксирована до того, как вы стали осматривать труп. Я специально попросил эксперта сделать фото еще до осмотра, надеюсь, вы помните это? Конечно, в Москве тоже сосновые иголки есть, но эксперты точно установят, что эта иголочка отсюда, от сосеночки над трупом.
      - Это ничего не доказывает, - возразил Кочумеев, - и прекратите издеваться над следствием.
      - Что вы, господин полковник, какие могут быть издевки на работе – только факты. Говорят, что вы штанишки где-то запачкали и переоделись перед вызовом на место происшествия. А если эти штанишки экспертам отдать, то они точно идентифицируют грязь со штанишек с землей с места преступления. И убитого вы не узнали почему-то, хотя работаете с ним в одном управлении и даже в одном кабинете сидите. И машину мы нашли, в которой вы своего коллегу убили, отравили ядом, увезли и выкинули в кювет, а потом инсценировали ножевое ранение. Вы автомобиль в автопрокате на свое имя взяли.
      Присутствующие оторопели, поглядывая то на Иванову, то на Лаврова, то на Вахромеева.
      - Как преступник, вы все грамотно сделали, Кочумеев, но вас подвели столичные амбиции. Периферия… кто здесь станет обыскивать полковника из главка? Если бы вы уничтожили свой второй костюм, то даже я бы не смог раскрыть это дело сразу. Но только сразу, пришлось бы повозиться. Итак, будете писать или в отказ уйдете?
      - Буду, - с трудом выдавил он из себя Кочумеев.
      - Ребята, - обратился Лавров к своим сотрудникам, - уведите его в другой кабинет и обыщите, пусть там пишет признание в подробностях.
      Кочумеева увели, поддерживая за руки, его ноги, враз ставшие ватными, пока плохо передвигались.
      В кабинете начальника следственного управления области повисла тишина. Никто не ожидал такого исхода. Выдержав минутную паузу, Лавров пояснил:
      - Все не так сложно, как кажется на первый взгляд. Кочумеев амбициозен, но не дурак, понимает, что чистосердечное признание немного облегчит его участь. Потом мои ребята, Мария Степановна, помогут вам провести обыск в гостинице и изъять одежду, в которой проведено убийство. Передадут видеозаписи, как он встречал в аэропорту Колесникова, как увез его за город на машине, взятой на прокат. Вот и все, считаю на этом этапе свою задачу выполненной.
      - Невероятно! – с восхищением произнесла Иванова. – Зацепиться за иголочку на воротнике и раскрутить все дело! Но как Колесников оказался здесь, в нашем городе?
      - Не знаю, Мария Степановна, не знаю. Колесников инспектировал следственное управление соседней области. Что ему сказал Кочумеев, что он вылетел сюда, никого не предупредив, не знаю. Он наверняка сам это объяснит, как и мотивы преступления, где взял яд, приобрел нож и так далее. Вам же тоже, Мария Степановна, нужно поработать – вот и выясняйте, - улыбнулся Лавров.
      - Все просто, - резюмировал Вахромеев, - как у Конан Дойля. Да-а-а, - вздохнул он, - вот, оказывается, какие дела в нашем главке творятся. Колесников планировался на повышение, а этот идиот посчитал, что могут назначить его, в случае отсутствия реального претендента. Полагаю, что именно таковым был мотив преступления и уверенность в своей безнаказанности. Но посмотрим, что он сам напишет. Тело я опознаю, Мария Степановна, командуйте: куда и когда.
      - Кочумеев еще час писать будет, потом на обыск, изъять его одежду. Часиков в пятнадцать я за вами заеду, Борис Николаевич, и проедем в морг.
      - Хорошо, тогда все за работу. А мы с Львом Петровичем куда-нибудь сходим, поговорим. Однокашники все же… Как ты, Лёва, не против? Может, на этот раз уговорю тебя к нам на генеральскую должность?
      - Спасибо, Боря, мне и в полковниках не плохо. Ты же знаешь – я не кабинетный человек. Мне без разницы – лейтенант, полковник, генерал.
      - Не скажи, - перебил его Вахромеев, - даже для тебя разница есть, например, в зарплате. Не хочешь в замы, а потом в начальники СКР, бегай по земле, но генералом. Разве плохое предложение, Лёва?
      - Не плохое, - усмехнулся Лавров, - но тебя лет через пять на пенсию отправят, а другому начальнику отчет подай, план, статистику и прочее. Я и здесь без этого не обхожусь – мой зам все делает и на совещания разные ходит, а там ведь самого заставят. Нет – это не по мне. Поэтому мой ответ однозначен и тебе, Боря, известен заранее – нет.
      - Сколько времени ты уже в полковниках ходишь? – спросил Вахромеев.
      - В полковниках? – задумался на секунду Лавров, - по году в каждом звании, в полковниках тридцать пять. К чему ты это?
      - А ты в курсе, что начальник СКР и министр внутренних дел по твоему вопросу у Президента были?
      - Не в курсе, - пожал он плечами, - но это ничего не меняет. Все равно начальством не стану и в Москву не поеду. Вы что, сговорились все разом? Министр на днях звонил, предлагал один из главков министерства возглавить. Я и ему ответил, и Президенту однозначно отвечу – спасибо, но нет.
      - Ладно, Лёва, не кипятись, никто тебя насильно никуда не тащит.
      - Вот за это спасибо.
      - Ты не перебивай старших по званию, - улыбнулся Вахромеев, - ваш министр сам сюда прилетел, хочет с тобой встретиться. Просил лично передать, что ждет тебя в восемнадцать часов в здании УВД.
      - Хочет – встретимся, не вопрос, - ответил Лавров, - но ничего не изменится. Пойдем, перекусим где-нибудь, поговорим, но только не о делах служебных. Все-таки на одной парте когда-то сидели.
      В восемнадцать часов полковник Лавров вошел в кабинет начальника МВД. Удивился – в сборе все руководство МВД, СКР области, прокуратуры. Доложил:
      - Товарищ министр внутренних дел, полковник полиции Лавров по вашему приказанию прибыл.
      Министр подошел, поздоровался за руку.
      - Рад личному знакомству, Лев Петрович. Вот вы, оказывается, какой… Мужчина под шестьдесят, но на вид моложе в три раза. Мне говорили, что вы не любите пустословий, поэтому перейду сразу к главному.
      За долговременный, плодотворный и высокопрофессиональный труд в одной должности начальника отдела уголовного розыска Указом Президента Российской Федерации, в качестве исключения, присвоить полковнику Лаврову Льву Петровичу звание генерал-майора полиции. Поздравляю вас, Лев Петрович.
      Министр протянул генеральские погоны и крепко пожал руку.
      - Служу России, - ответил Лавров, - спасибо, но все равно в Москву не поеду.
      Министр засмеялся, за ним остальные присутствующие на церемонии.
      - Дорогой вы мой, Лев Петрович, - сквозь смех проговорил он, - никто вас в столицу тянуть более не станет. Служите, как и служили здесь – грамотно, честно и профессионально. Но в звании генерала, вы этого достойны  за все свои сорок лет безупречной службы в органах внутренних дел. Лишь одному поражаюсь – ни одного нераскрытого дела по вашему отделу… прямо фантастика, но факт.
      Он кивнул местному руководству.
      - Спасибо, все свободны, - скомандовал начальник МВД области, - высший офицерский состав прошу остаться.
      На столе совещаний быстро появилась водка, закуска. Лаврову налили полный стакан водки и опустили в него генеральскую звездочку. Министр взял свой бокал.
      - Давайте, Лев Петрович, по старой офицерской традиции – до дна.
      Лавров выпил, вытащил изо рта звездочку.
      - Вот за это спасибо, братцы, что оставили на своем месте. И за генерала спасибо – не ожидал, да и должность не позволяла. Приглашаю всех в ресторан, не каждый день генеральские звездочки на плечи сыплются.
      - Ты заслужил, Лев Петрович, заслужил, - ответил министр. – Звание, конечно, выше должностного потолка присвоено, как исключение. Но за всю долголетнюю службу: ни одного не раскрытого дела, - повторился он, - разве это не исключение?  А насчет ресторана не получится, извини, мы с Вахромеевым на самолет через три часа. Час у нас времени свободного всего. Президент интересовался дальнейшими планами, генерал Лавров.
      - Да, непривычно как-то – генерал Лавров, - ответил он, - а насчет планов – еще поработаем лет сорок, здоровье позволяет. Надеюсь, что на пенсию не отправят, оставят еще послужить России?
      Он не зря задал этот вопрос. Скоро шестьдесят по возрасту… могут, конечно, в виде исключения, потянуть еще несколько лет и не уволить в запас сразу. Но что эти несколько лет, если здоровья на двадцать…
      - Служи, Лев Петрович, и о пенсии не мечтай, не отправим, - ответил министр. – Сейчас давайте на посошок и нам пора собираться в аэропорт.
      Когда Лавров ушел, министр спросил у начальника МВД области:
      - Да… очень молодо выглядит… даже не верится, что скоро ему все шестьдесят. До семидесяти лет мы сможем его продержать на службе, а потом? Если он будет выглядеть, как тридцатилетний мужчина? Какие предложения?
      Ковеневу очень хотелось промолчать – уволили бы его в шестьдесят к чертовой матери и все разговоры. Но он понимал, что скрыв правду, подставит себя.
      - В личном деле есть заключение геронтологов о замедленном старении его организма…
      - Понятно, - прервал его министр, - скопируй и отправь его мне. О дальнейшем позабочусь сам.
      Ковенев понял – Лавров стал для него неприкасаемым. Но в душе все равно теплилась надежда на возможность подлянки.
      Лавров вернулся к себе в кабинет, все его сотрудники в сборе. Интересно – знают или нет про генерала? Понял – не знают, иначе бы уже поздравляли.
      - Господа офицеры, - начал он, - сегодня всех приглашаю к себе на дачу, отпразднуем маленькое, но важное событие.
      Он успел заметить, как забеспокоились офицеры.
      - Надеюсь, в Москву не сманил министр? – осторожно спросила Васильцова.
      - Не сманил, Ирина, не сманил, - радостно ответил Лавров, - приезжал погоны другие лично вручить. Хоть должность и не позволяет, но вручил. Вот…
      Он вынул их из кармана.
      - Ой! – воскликнула она и осела на стул, - это же генеральские…
      Потом быстро вскочила и пулей вылетела из кабинета.
      - Что это с ней? – не понял Лавров.
      - Плакать побежала, - ответил ему Старков.
      - Плакать... зачем? 
      - Эх, товарищ генерал… Лев Петрович, - со вздохом продолжил Старков. – Любит она вас, давно любит. Подойти боялась к полковнику, а как теперь к генералу подходить?
      - Любит? Да-а, наверное, я плохой мужик... Но все работа, работа. Бывшая моя из-за нее и ушла, а я перестал смотреть на женщин, как на противоположный пол. Сложно все… Старался не подавать вида, что она мне тоже нравится… Пойду, успокою ее.
      - Куда же вы пойдете, Лев Петрович? Ну, словно дитя малое, извините. Она же не побежит к кому-то в жилетку плакаться. Значит, в женский туалет убежала. Придет в себя и вернется, она сильная женщина. Только вы уж не говорите, что мы ее тайну раскрыли, я вернее. Не простит она…
      - Хорошо, - подумав, ответил Лавров, - хорошо. Ничего не было. Я, якобы к начальству, так ей легче и проще вернуться будет. Встретимся все внизу у машины через полчаса и ко мне на дачу. Она обязательно. Вот и объяснились в любви друг другу… Кошмар какой-то…
      Лавров вышел, а Старков воскликнул:
      - Вот, два придурка… Любят друг друга и скрывают. Ну, не дебилы ли? А мы куда смотрим, что делать будем?
      - Ничего мы делать не будем, Юра, личные дела не терпят посторонних вмешательств, сами разберутся. Лавров порядочный человек, тоже наверняка стеснялся подойти к Ирине, она же его подчиненная. Это тебе, Юра, не убийц садить, это любовь. В нее на дедуктивном методе не въедешь, - ответил на вопрос Глеб Наварский.
      - Все в кучу собрал – и любовь, и убийство, - в свою очередь заговорил Петя Зубков, - прямо говорить, конечно, нельзя. Но почему бы не сделать так, чтобы она случайно услышала. Дескать, любит ее Лавров, а сказать стесняется, боится, что подчиненная и не так поймет. Они же созданы друг для друга. У Ирины рост под метр девяносто, а у шефа за два метра. Есть, правда, еще одна девчонка в управлении, Олеся, тоже под метр девяносто. Как-то даже танцевал с ней на корпоративе, она без каблуков, а ее соски на уровне моих губ… Только парни посмеивались… Но не об этом я… Любит Ирину Лавров, любит, а сказать стесняется. Как им помочь – не знаю?
      - Это правда, что любит?
      В дверях стояла Васильцова. Все опешили и замолчали.
      - Так это правда, что он меня любит? – повторила свой вопрос Васильцова.
      - Правда, Ирина, - ответил Старков, - чего уж теперь скрывать, если все сама слышала. Но, если нас выдашь, мы тебя всем отделом поколотим и на свадьбу не придем. Разбирайся со своим Лавровым сама.
      - Ой, мальчики…
      - Цыц, - прикрикнул на нее Старков, - ничего не слышала и молчи.
      Светящаяся Васильцова не прошла, протанцевала к своему столу.
      - Дура, - не злобно бросил Зубков, - не лицо, а солнце сплошное. Ты пыл-то свой немного остепени, а то всех нас подведешь.
      - Я постараюсь, - ответила она уже лучше, хотя вся душа внутри пела, плясала и танцевала.
      - Ладно, чему быть – тому не миновать. – Резюмировал Старков. – Пойдемте, Лавров уже наверняка ждет у машины.
      Поехали на двух автомобилях. Васильцова знала, в которой предпочитает ездить Лавров и уселась в другую. Всю дорогу она была на седьмом небе и не могла поверить в свое счастье. Открытым оставался один вопрос – как объясниться.
      По дороге все заехали в ресторан, набрали продуктов, спиртное всегда находилось в баре Лаврова, как дома, так и на даче. Васильцова быстро накрыла стол. Мужчины разлили по бокалам коньяк.
      - Мы, конечно, не ожидали, как наверняка и вы, - взял слово Старков, - но мы все искренне рады и довольны – наш шеф генерал! Ура, ребята!
      Все дружно прокричали короткое троекратное ура. Выпили и расселись по стульям.
      - Спасибо вам, коллеги. За то, что сработались, что ценим друг друга, за генерала. И на этом поздравительную часть прошу завершить – сидим, кушаем, отдыхаем, выпиваем и разговариваем. Давайте парни, наливайте по второй, между первой и второй без закуски пьем порой.
      Мужчины потянулись покурить на веранду. Лавров разрешал дома, но не хотели задымлять единственную даму, которая не курила. Оставшись наедине с ним, Васильцова покраснела от наплывавших мыслей и чувств. Но не захотела оттягивать и настроилась решительно сказать первой.
      - Лев Петрович…
      - Подожди, Ирина, извини, конечно, что перебил, - он закурил сигарету и продолжил: - Мы давно работаем вместе, но все как-то не решался сказать. Ты мне нравишься, Ира, наверное, я люблю тебя. Извини, - повторился он, - не умею объясняться в любви, но что ты мне хотела сказать?
      Она покраснела еще больше, задышала чаще.
      - Я полагала, что не дождусь от тебя этих слов и решилась признаться первой, что давно люблю тебя. Но все-таки услышала, первой услышала! Ты не представляешь, как я счастлива!
      Лавров подошел и обнял ее.
      - Как я давно ждала и мечтала об этом, когда можно прильнуть к груди любимого мужчины, слушать стук его сердца и ни о чем не говорить, - прошептала она.
      Парни ввалились в комнату шумной гурьбой и, словно споткнувшись, замерли.
      - Все нормально, мальчики, проходите, - повернула она лицо к ним, не отрываясь от груди Лаврова, - мы больше не будем.
      Позже, вечером, когда мужчины отдела разъехались по домам, она спросила Лаврова:
      - Ты оставил меня до утра или на все время?
      Ему нравился ее мужской ум, конкретика и четкость суждений. Без сюсюканий, намеков, камней подводных и за пазухой, кокетства и жеманности.
      - Разве я похож на ловеласа? – ответил он. – Но, если ты готова разделить со мной прелести и сложности семейного быта – то навсегда.
      Ирина немного стушевалась, но ответ обрадовал ее.
      - Прости, Лев Петрович…  Даже не знаю, как тебя называть. Лев… имя царское и грубое по звучанию, но я стану звать тебя Лёвушкой, Лёвой, Лёва. Ты не против?
      - Не против, - с улыбкой ответил он, - меня так называла мама… во сне. Давно это было и вроде бы недавно, - он вздохнул. – Поздно уже… пойдем в спальню, невеста.
      
*          *          *
      
      Никакой график не соблюдался и Лавров с Васильцовой ездили ночевать на дачу хаотично, когда захотят. Иногда не хотелось пачкать ноги в весенней грязи, а иногда хотелось подышать свежим воздухом.
      На даче не было грядок, живший один Лавров не имел особой возможности, да и не хотел заниматься огородничеством. С удовольствием скашивал траву газонокосилкой по мере необходимости и возможности, отдыхал и ухаживал, как мог, за несколькими кустами смородины, малины и клубники.
      Ирина решила посадить в этом году несколько небольших грядок – всегда приятно и полезно иметь дома свежий лучок, редис и, например, морковь. Лавров ответил, что не против, но вряд ли получится. Планы – планами, а служба частенько выдает иное, забрасывая в командировки. Управление уголовного розыска областное и раскрытием преступлений приходится заниматься на всей территории.
      Да, их отдел практически не занимался «бытовухой», для раскрытия таких преступлений хватало сил, средств и возможностей местных отделов полиции. Но частенько приходилось расследовать тяжкие преступления в других городах, и Ирина об этом знала не понаслышке. Поэтому она еще не приняла окончательного решения, зная, что Лев примет любой ее выбор.
      Он не любил тихой езды, но и никогда не лихачил. По загородным трассам при разрешенной скорости в девяносто километров в час всегда ездил сто-сто десять, считая этот режим движения наиболее оптимальным. 
      Ирина заметила, что Лавров сбросил скорость, повернулась к нему.
      - Видишь, - предупредил он ее возможный вопрос, - гаишники из машины выходят – тормозить станут. Я всех их знаю, не первый год здесь езжу, но эти незнакомые и машина не их подразделения. Оружие приготовь на всякий случай – не нравятся мне эти ряженые.
      - Думаешь ряженые?
      - Скорее всего… разберемся сейчас.
      Гаишник действительно подал сигнал остановиться и Лавров припарковал машину на обочине, не доезжая метров пяти до их автомобиля. Это давало возможность разговаривать и наблюдать за действием другого сотрудника ГИБДД, находящегося в их служебной машине.
      - Это точно ряженые, Ирина. Некогда объяснять дальше, будем брать. Я того, кто подходит, а ты вытаскивай и ставь раком на капот другого. Будет дергаться – стреляй по ногам, не сомневаясь. Ты аккуратненько сними на телефон, как представится ряженый, и сразу же к своему выходи. Все, действуем, - Лавров опустил стекло передней двери.
      - Лейтенант Иванов, - козырнул ДПСник.
      - Генерал-майор полиции Лавров, - в свою очередь представился он.
      - Я знаю. Попрошу предъявить документы и выйти из машины, - скороговоркой предложил подошедший.
      Лавров, заметил, что Ирина сняла представление на телефон и стала выходить из салона. Он тоже открыл дверцу и вышел.
      - Да, да, конечно, сейчас, - стал он тянуть время, ощупывая карманы и давая возможность Ирине подойти к их автомобилю, потом предъявил удостоверение.
      Васильцова заметила, что задняя дверца приоткрыта на несколько миллиметров. Этот старый трюк знал любой опытный полицейский, когда резким ударом двери сбивают с ног. Она подошла вплотную и отпрянула немного назад, удар дверью просвистел мимо. Лавров в этот же миг крутанул гаишника, выворачивая назад его руку и прижимая грудь к машине.
      - Я же сказал – полиция, попрошу не дергаться, а то отломаю ручонку.
      Он завернул вторую руку, надел наручники на запястья и поспешил к Ирине. Она держала второго на мушке.
      - Полиция, - еще раз произнес подошедший Лавров, - выходим медленно, без резких движений.
      Второй гаишник, держа руки на затылке, медленно вышел и с разворота ударил ребром ладони по горлу Лаврова. Отточенный удар спецслужб не сработал, наткнувшись на блок левой руки полицейского. Другой рукой Лавров, как бы в продолжение разворота, вывернул плечо нападавшего, роняя тело на землю. Коленом придавив спину, он надел на преступника наручники.
      Вся операция по задержанию заняла несколько секунд.
      - Ирина, ты допроси этого, а я другого, потом определимся, что с ними делать и кого сюда вызывать, - распорядился Лавров, - только аккуратно, ребята подготовленные, могут и ногами в наручниках уработать.
      Он обыскал задержанного, но ничего, кроме пистолета ПМ и запасной обоймы к нему не обнаружил. У другого так же нашел пистолет и запасную обойму, а кроме этого шприц с уже набранным раствором. Оба задержанных молчали, не говоря ни слова.
      Лавров усадил обоих на заднее сиденье их же автомобиля, сфотографировал лица на телефон и записал номер двигателя и кузова их машины.
      - Что будем дальше делать? – спросила Васильцова.
      - Работать, - улыбнулся он, - сейчас все зависит от наших ребят.
      - Не поняла, - удивилась Ирина.
      - Сейчас поймешь, - ответил Лавров.
      Он набрал номер телефона батальона ГИБДД.
      - Это Лавров, с кем я говорю?
      - Лев Петрович? – последовал вопрос.
      - Да, это я.
      - Здравия желаю, товарищ генерал, старший лейтенант Полубоков.
      - Если мне память не изменяет – Юрий Владимирович?
      - Так точно, товарищ генерал, - обрадовался старлей.
      - Вот что, Юра, помощь твоя нужна, посмотри по базе кому машина принадлежит?
      - Минутку, готов, диктуйте.
      Лавров продиктовал номера. Он слышал, как застучали кнопки клавиатуры и вскоре последовал ответ.
      - По номеру двигателя и кузова автомобиль зарегистрирован на «старших братьев», госномер тоже им выдан, как оперативный для смены.
      - Юра, ты подготовь справочку, к тебе сейчас Зубков заедет и заберет ее. Знаешь Зубкова?
      - Знаю, товарищ генерал, но это «контора» - официальный запрос нужен.
      - Будет тебе запрос официальный, Юра, но только через два часа. За моей подписью устроит?
      - Устроит, - вздохнул Полубоков, - хоть и не положено вперед, но для вас сделаю, товарищ генерал.
      - Спасибо, - поблагодарил сотрудника Лавров.
      Он набрал номер Зубкова и объяснил ему ситуацию. Потом позвонил  Старкову.
      - Юра, добрый вечер, придется тебе еще поработать немного.
      - Да, шеф, слушаю, что случилось?
      - На нас с Ириной по дороге ряженые гаишники напали, но мы их обезвредили и задержали. Мы сейчас на пятнадцатом километре, все вопросы потом. Я тебе на телефон скину две фотки, пойдешь в управление ФСБ и покажешь их прапорщику или офицеру – кто там будет на входе стоять. Представишься и скажешь, что проводили совместную операцию, надо пообщаться с их сотрудниками, а фамилии ты спросить забыл. Весь разговор запишешь на скрытую видеокамеру. Все это очень срочно, сразу же отзвонись по результату и никому ни слова. Все, фотки отправляю, действуй.
      - Лёва, ты думаешь, что это фэйсы? – удивленно спросила Васильцова.
      - Предполагаю, что так. Пойдем, пообщаемся еще раз.
      - Мы уже установили, что вы из ФСБ, - начал разговор Лавров, - что вам угодно от меня, зачем весь этот маскарад? Вряд ли вы преследовали цель ограбления.
      Один из ряженых заявил в ответ на вопросы:
      - Пусть она уйдет, при ней говорить не станем.
      Лавров кивнул, и Ирина с недовольством ушла в свою машину.
      - Да, мы из ФСБ, но кому-либо другому это не подтвердим. Мы хотели поговорить, а вы устроили здесь весь этот цирк.
      - Поговорить хотели, а перед этим ударить дверью мою сотрудницу?
      - Она не входила в наши планы и вообще знать ничего не должна.
      - Хороши же ваши методы, - ухмыльнулся Лавров, - и о чем хотели поговорить?
      - Вам нужно пройти медицинское обследование у нас, но об этом никто не должен знать. Разговор тэт а тэт, на Васильцову мы не рассчитывали, возможно, повели себя не правильно, но теперь прошлого не вернешь. Предлагаю весь этот инцидент забыть и встретиться завтра, но не в здании управления, а на конспиративной квартире, адрес я назову, если вы согласны.
      - Вот даже, как… и адрес назовете… А нападение на генерала и капитана полиции? Вы бы ее устранили физически, а мне вкололи эту гадость в шприце и  увезли, упаковали на вашей квартирке. Не слишком ли вы зарвались, братки старшие?
      - Вы понимаете, генерал, о чем речь, вопрос серьезный и Васильцова здесь не нужна.
      - С каким бы наслаждением я сейчас расквасил ваши подлючие рожи, но не стану руки марать. Все будет по закону.
      - По какому закону, генерал? Вам с нами не тягаться и вы это прекрасно понимаете. Хотите, чтобы Васильцова осталась жить – приходите завтра, я назову адрес, а сейчас снимите наручники и уезжайте.
      - Поживем – увидим, - со злостью ответил Лавров и отправился к своей машине.
      Он устроился на сиденье и закурил.
      - Что они сказали? – с нетерпением спросила Ирина.
      - Сказали, что они гады, гадами и останутся.
      - Не хочешь говорить… А как быть мне?
      Васильцова взглянула на него с укором.
      - Да, наверное, ты права…  Я раскрываю преступления достаточно быстро и эффективно. Некоторые люди из ФСБ, те, которые занимаются всякими там тайными лабораториями и секретными разработками решили, что у меня есть своеобразный дар. Поэтому захотели похитить и запереть, как подопытного кролика, замучить исследованиями. Разложить мой головной мозг на физико-математические и химические составляющие. Сотворить какую-нибудь вытяжку, вводить потом своим сотрудникам и получать в результате сверхразведчиков или контрразведчиков. Да, у меня есть способности к интуиции, логическому мышлению, наблюдательности, есть жизненный и профессиональный опыт. Но возводить это в ранг какого-то феномена – полная чушь и скудоумие. Вот, как считаешь ты, честно, я феномен или профессионал?
      Лавров намеренно скрыл главную тему – он старел очень медленно, имел высочайший иммунитет. У людей индиго длина цветовой волны ауры составляла меньшее значение, чем у обычного человека, а у него еще меньше. Именно это исследовалось бы в первую очередь.
      - Ты профессиональный феномен, Лёва, - улыбнулась Ирина. – В начале ничего не понятно, а потом там нашлась иголочка, здесь ниточка и все выстраивается в последовательную логическую цепочку без всяких феноменов. Но в том-то и феномен, что его нет. Я так считаю, Лёва.
      - Хорошо объяснила, - рассмеялся Лавров, - феномен есть потому, что его нет.
      Она немного задумалась.
      - Ты знаешь, Лёва, смотря как к этому подходить. В первом классе я считала учительницу феноменом. Представляешь – всю таблицу умножения наизусть знает…
      Зазвенел телефон.
      - Да, Юра, слушаю тебя.
      - Лев Петрович, в ФСБ подтвердили, это их сотрудники, я записал разговор на видеокамеру.
      - Молодец, подъезжай к нам, запись захвати с собой.
      Лавров убрал телефон в карман.
      - Мне объявили войну, Ирина, и я стану защищаться, нападая. Выхода другого нет. Или я лабораторный кролик, или человек. Но это не стоит ни с кем обсуждать. Сделаем следующее…
      Лавров сменил симку на телефоне, позвонил на телевидение и газетчикам, позже в прокуратуру и следственный комитет уже со своего привычного номера.
      - Ты всегда был противником журналистов на месте совершения преступления, Лёва. Почему приглашаешь их сейчас?
      - Они нам помогут, Ирина, не дадут замять дело или спустить его на тормозах. Сама увидишь, как они клещами вцепятся и еще напридумывают что-нибудь. Сейчас нам это на руку. Ты оставайся здесь, жди – наши первые подъедут. А я быстро до дачи доберусь, форму надену и назад. Перед журналистами надо в форме быть, тогда они такой скандал раздуют, что мама не горюй.
      Лавров вернулся уже через пятнадцать минут, как раз подъехали Зубков со Старковым. Ряженых вытащили из салона машины и поставили у багажника автомобиля ДПС. Стали подъезжать телевизионщики местных и центральных каналов, накинулись, как чайки, на генерала. И он с удовольствием рассказывал:
      - Я находился за рулем автомобиля, когда сотрудники ДПС в форме подали сигнал остановки. Я остановил машину на обочине, к моей дверце подошел сотрудник, представился лейтенантом Ивановым, попросил предъявить документы и выйти из салона. Второй сотрудник ДПС в это время напал на капитана полиции Васильцову, которая ехала со мной, пытаясь ударить и сбить ее с ног дверцей машины. Он и меня пытался убить отработанным ударом ребром ладони по горлу. Но мы задержали преступников, документов у них при себе никаких не оказалось, изъяты два пистолета ПМ и запасные обоймы к ним.
      - Товарищ генерал, как случилось, что сотрудники ДПС ГИБДД напали на генерала из уголовного розыска? Может быть, вы нарушили скоростной режим или что-то другое? – задала вопрос тележурналистка.
      - Правила дорожного движения мной не нарушались, а задержанные лица не являются сотрудниками ДПС ГИБДД. Уже достоверно установлено, что автомобиль дорожно-патрульной службы, который вы сейчас видите, согласно номерам кузова и двигателя принадлежит областному управлению федеральной службы безопасности. А ряженые под гаишников клоуны являются сотрудниками ФСБ. Вот этот, который представился мне лейтенантом ДПС Ивановым, на самом деле является капитаном ФСБ Загоруйко, а другой майором ФСБ Приваловым. Они молчат и ничего не говорят, но они уже опознаны коллегами из ФСБ. Цель нападения мне неизвестна. Я лишь могу предположить, что это обыкновенные оборотни, решившие поживиться разбоем на автотрассе. В каждом стаде есть паршивые овцы, как видите, не стала исключением и ФСБ.
      - Можно ли считать достоверно установленным факт принадлежности автомобиля и задержанных вами лиц к областному управлению ФСБ?
      - Принадлежность автомашины к ФСБ подтверждается документом, уже полученным мною по официальному запросу в ГИБДД. Сотрудниками моего отдела такой документ только что получен. Есть видеозапись беседы сотрудников уголовного розыска с сотрудниками ФСБ непосредственно в здании управления, где по фотографиям задержанные опознаны, как капитан ФСБ Загоруйко и майор ФСБ Привалов. Процессуально же личности установит следственный комитет, который, я надеюсь, скоро прибудет, и его сотрудники возбудят уголовное дело по соответствующим статьям уголовного кодекса Российской Федерации. На этом все, господа.
      - Последний вопрос, господин генерал – как вам удается добывать информацию с такой оперативностью? Только что совершено преступление, а вы уже знаете личности его совершившие.
      - Но вы тоже не лыком шиты, господа журналисты – прилетели сюда быстрее следственного комитета. Вряд ли вы назовете свой источник информации, а я пообщался со своими сотрудниками по телефону и получил от них необходимые сведения. Выходит, что у меня нет тайн, но они есть у вас.
      Подъехал автомобиль следственного комитета. Лавров обрадовался – приехала Иванова, с которой его связывала давняя профессиональная дружба. Он отвел ее в сторону и все рассказал.
      - Кошмар, - резюмировала она, - нападать на генерала в форме… Ненормальный что ли?
      - Не знаю, Мария Степановна, я не был в форме – здесь уже для журналистов переоделся. Но представился, и удостоверение предъявил, в отличие от него. Ирина все на видео сняла, так что доказательство есть, и он заранее знал, кто я такой.
      Иванова просмотрела видеозапись на телефоне Ирины и беседу Старкова с сотрудником ФСБ в управлении, взяла справку ГИБДД.
      - Они знали, кто вы… Но что им было надо, я понять не могу?
      - Не знаю, - ответил Лавров, - они молчат и уже вам предстоит это выяснить. Может рассудок помутился или действительно оборотни, решившие грабить на дороге. Во всё с трудом верится. Но я, как мог, облегчил ваш труд, собрал кое-какие улики, а телевизионщики не дадут замять дело и оказывать давление на следствие.
      - Вы их пригласили?
      - Вынужден был, Мария Степановна, но официально я эту версию не поддержу.
      - Я поняла, Лев Петрович, спасибо. Пойду к задержанным. Да, - она остановилась на минутку, - в ФСБ об этом знают?
      - Еще нет, - ответил Лавров, - надеюсь, что узнают от вас утром. Я все рассказал, мы можем ехать домой?
      - Конечно, Лев Петрович, можете ехать, - ответила Иванова.
      Лавров понял по ее взгляду, что остался невыясненным еще один вопрос. И он не стал скрывать.
      - Да, мы с Ириной последние дни живем вместе.
      - Повезло ей, - с грустью ответила женщина. – Мне сорок пять и я старовата для вашей внешности. Но если бы была помоложе… наверняка вы бы ездили домой не с Ириной. Но я рада за вас и за нее, искренне рада.
      - Спасибо вам, Мария, добрый вы человек.
      Лавров повернулся и ушел, а она осталась стоять, впервые услышав из его уст свое имя без отчества. Такова жизнь… и ничего тут не поделаешь.
      Дома он выпил бокал коньяка и практически весь вечер молчал. Понимая, Ирина не мешала его внутренним мыслям. Она знала его достаточно хорошо, по крайней мере, так думала, и могла часами ощущать его присутствие молча. Это состояние становилось комфортным для обеих сторон и никого не тяготило. Наконец он решился, взял телефон и позвонил.
      - Мария Степановна, извините, что так поздно, вы, наверное, уже отдыхаете, а я…
      - Какой тут отдых, Лев Петрович, я еще на работе, - перебила она его. – Вы что-то хотели сказать или спросить?
      - Ничего важного. А что эти… молчат?
      - Как рыба об лед. Даже после того, как их официально опознали кадровики ФСБ.
      - Я так и предполагал, Мария Степановна. Мне их жалко, хоть они и сволочи. Как вы думаете, их уберут в камере или сделают безвозвратными овощами на психиатрической экспертизе?
      - Вы считаете, что все так серьезно?
      - Не знаю… Возможно, что они станут овощами, способными обслуживать только свои низменные потребности. Но скорее всего их уберут в колонии.
      Лавров не стал продолжать разговор и отключил связь. А Иванова задумалась – этот человек еще никогда не оказывался не прав.
      
*          *          *
      
      Весна все-таки взяла верх, растопила снег, высохли лужи на грунтовых дорогах. Постепенно теплело, и земля готовилась принять в себя семена новой жизни.
      Лавров еще до завтрака решил размяться и собрать прошлогодние листья, налетевшие с соседских берез. С удовольствием работал граблями, иногда останавливаясь и набирая полную грудь свежего воздуха. Он сгребал листья в кучу, потом сжигал их в бочке на улице и пропитывался надолго запахом весеннего дыма.
      Прекрасный воскресный день. На заливах уже растаял лед, и они с Ириной решили просто побродить по берегу у воды. Подышать свежим воздухом и набраться сил на неделю. Хотелось погулять одним, чтобы никто не мешал мыслям и не вонзался присутствием в душевный покой.
      Они шли рука об руку, молча наслаждаясь природой, иногда прищуривая глаза от солнечных водяных бликов и вслушиваясь в крики прилетевших на залив чаек. О чем спорят эти крикливые птицы, какие эмоции хотят выразить? Наверное, делятся секретами о рыбных косяках или, наоборот, стараются скрыть, где их видели, чтобы потом добыть себе пищу в уединении.
      Телефонный звонок нарушил покой. Лавров нехотя взял трубку.
      - Да, Юра, слушаю тебя.
      Васильцова поняла, что это Старков. Значит – опять работа. Работа, которая нравится, которая беспокоит, которая не дает отдохнуть, без которой скучно в отпуске и которая надоедает ночами.
      - Здравствуйте, Лев Петрович, рядом, на следующем от вас заливе, несколько убийств, местная полиция уже там, мы выехали.
      - Здравствуй, Юра, здравствуй. Мы с Ириной выезжаем.
      Он убрал телефон в карман, с грустью посмотрел на жену.
      - Едем. На следующем заливе несколько трупов. Кончился выходной день. Ладно… что теперь сделаешь. Хоть одна радость – мы вместе и никто никого не ждет.
      Она опустила глаза и вздохнула, медленно побрела к дому. Вызов на работу менял все ее вожделенные планы на сегодня. Хотелось побыть с любимым вдвоем, погулять, а потом сообщить ему, что беременна. А это означает, что вскоре ей придется оставаться одной и ожидать прихода мужа, как и большинству терпеливых супружниц оперативных работников.
      Но пока Лавров не знал ничего и обыденно выгонял из гаража личный автомобиль.
      На место происшествия они прибыли первыми, сразу заметив стоявших полицейских экипажа ППС на улице. Двухметровый забор из пескоблоков огораживал весь участок соток в двадцать. Металлические ворота, внутри двухэтажный кирпичный дом. Квадратов на четыреста, прикинул навскидку Лавров. Во дворе четыре легковых автомобиля марки «Мерседес».
      Полицейский, стоявший у полуоткрытых ворот, заслонил собой вход. Но из машины выскочил старший сержант.
      - Здравия желаю, товарищ генерал, - отрапортовал он, видя, как сразу же подтянулся и стоявший рядом коллега, - разрешите доложить?
      - Здравствуй мо?лодец, докладывай.
      - В дежурную часть поступил анонимный звонок, - начал старший сержант, - о том, что в этом доме слышны выстрелы. Звонок анонимный, но проверить надо. Мы выехали, я рядового оставил у ворот, - он показал на стоявшего полицейского, - а сам с сержантом, он сейчас у дверей дома, прошли внутрь. В коридоре сразу же увидел труп мужчины в крови, дальше еще один. Проходить мы не стали, следователи всегда жалуются, что затаптываем место происшествия, сообщили в отдел по рации. Нам приказали остаться здесь и охранять место совершения преступления. Все, товарищ генерал.
      - В котором часу анонимный звонок был? – спросил Лавров.
      Полицейский опустил голову.
      - В девять утра, - ответил он.
      Лавров глянул на часы.
      - Сейчас четырнадцать… Долго же вы сюда добирались. Значит, внутрь дома не заходили, есть кто там живой или нет – не знаете?
      - Не знаем, товарищ генерал, - он снова опустил голову, - там труп так лежит поперек коридора, что его перепрыгивать надо, мы не стали наступать в лужу крови.
      - Ладно, старший сержант, чего уж теперь… Жди оперативников и следственный комитет.
      Лавров с Васильцовой прошли внутрь двора, пока мельком глянули на стоявшие автомобили. Полицейский у ворот спросил старшего:
      - А ты че его генералом назвал? Молодой же он совсем, кликуха, что ли такая?
      - Вот придурок, - огрызнулся старший сержант, - это же Лавров. Слышал о таком?
      - Да ну… врешь.
      - Вот тебе и да ну. Я его лично знаю. Молодой, конечно, но потому и генерал, что Лавров.
      Объяснение оказалось на удивление исчерпывающим, и полицейский констатировал:
      - Тогда пипец преступникам.
      - А то, - довольно хмыкнул старший.
      - Дежурному тоже достанется – звонок-то не утром, а в двенадцать ночи был, - пояснил молодой.
      - А ты откуда знаешь?
      - Сегодня моя смена. А ночью я за Сашку дежурил, сам слышал. Ночью ехать не захотели, но по смене утром передали.
      - Ты помалкивай, не наше это дело, без нас разберутся. Нам приказали – мы поехали. Не сказали – не поехали.
      - Понял, не дурак, - согласился младший.
      Лавров с Васильцовой зашли внутрь дома. Сразу же увидели лежащий поперек коридора труп молодого мужчины и натекшую лужу крови. Чтобы пройти дальше, нужно хорошо постараться и перепрыгнуть его или наступить в кровь. Лавров понял, почему полицейские не пошли дальше – не захотели пачкаться и прыгать. Он перепрыгнул и помог перескочить Ирине. Следующий мужской труп лежал вдоль коридора, и они прошли мимо свободно. Лавров хотел вначале осмотреть все здание, а потом уже приступить к детальному обследованию.
      Зайдя в комнату, Лавров с Васильцовой ужаснулись. В середине огромный стол с объедками еды и полупустых бутылок водки, вина, коньяка и пива. Шестнадцать стульев вокруг, столько же грязных столовых приборов и четыре трупа, два мужских и два женских. Они так и остались сидеть на своих стульях, запрокинув голову и съехав немного набок. Расплывшиеся красные пятна на груди алели на одежде маячками. Застреленные молодые люди даже не успели среагировать на преступника. На кухне нашли еще два женских трупа. На втором этаже в трех спальнях еще трупы в кроватях раздетыми парами. Один мужчина скончался в душе.
      Они вышли обратно на улицу, Васильцова в ужасе прислонилась прямо к косяку двери на входе, словно ноги не держали ее. Лавров пошел встречать подъехавших своих сотрудников и следователя с экспертом и медиком. Поздоровался и попросил пока не входить в помещение, собраться всем у входа. Молодой мужчина возразил:
      - Я следователь, следственный комитет области. На каком основании вы здесь распоряжаетесь?
      - Некогда пустословить. Объясни, - попросил он прибывшего эксперта и стал звонить по телефону.
      Эксперт отвел следователя в сторонку.
      - Вы, конечно, формально здесь старший, но просьбы генерала у нас выполняются беспрекословно даже руководством.
      - Какого генерала? – не понял следователь.
      - Это генерал Лавров. Слышали?
      - Слышал… но я…
      - Вот и хорошо, - улыбнулся эксперт, - подождем и послушаем.
      Следователь пожал плечами и ничего не ответил. Через пять минут подошел Лавров.
      - Ситуация, господа, скверная. Нам в подмогу сейчас прибудут еще три следователя, старшим назначена Иванова, она станет руководить бригадой. Прибудут еще эксперты и судебные медики. В доме пятнадцать трупов, все огнестрелы.
      - Сколько? – переспросил следователь.
      Лавров не ответил и продолжил дальше:
      - Поэтому пока бродить по дому не будем, станем осматривать поочередно, если можно так выразиться. На первом этаже восемь тел. Мои люди знают, что делать, как и эксперт с медиком. Вас, господин следователь, попрошу заняться первым же трупом, он лежит поперек и мешает проходу внутрь. Начальник следственного комитета попросил передать вам, что до приезда Ивановой вы переходите в мое полное подчинение. Приступаем.
      Лавров собрал своих людей в стороне, пояснил:
      - Вроде бы был анонимный звонок утром в местную полицию, что здесь слышны выстрелы. На втором этаже брошен пистолет с глушителем и пустая запасная обойма к нему. Непонятный звонок и что за выстрелы, если пистолет с глушителем? Скорее всего, здесь была оргия, гулянка с употреблением спиртных напитков и наркотиков. Люди застрелены часа в три ночи, точнее скажет эксперт. Сопротивления не оказывали, убиты там, где находились. По результатам звоните сразу. Все, за работу.
      Первый звонок поступил Лаврову от Васильцовой, она опрашивала соседей. Доложила, что дом справа пустует зимой и весной, хозяева начинают посещать его в мае, то есть только через неделю появятся. Соседи слева, семейная пара с двумя детьми, видели, как в субботу, примерно в полдень, приехали четыре машины. Точное количество приехавших не знают, говорят много, более десяти. Из знакомых назвали только сына хозяина дачи, других они не знают. Хотя некоторые уже бывали здесь. Шумные гулянки, мешающие отдыху соседей, происходят здесь почти каждые выходные. В двенадцать ночи они устроили стрельбу из петард, шумели и орали до двух часов, потом все стихло и соседи уснули. Сосед, участок которого находится как бы с тыла, в двенадцать позвонил в полицию, заявил, что стреляют из ружей. На самом деле, с его же слов, был обыкновенный салют, а про ружья он сказал лишь для того, чтобы полиция отреагировала, утихомирила хулиганов и навела порядок. Экипаж ППС все-таки навестил дачу, но на следующий день после полудня. Ника      кого анонимного звонка не было, в дежурной части просто не захотели регистрировать сообщение. Я поняла так, что этот сосед частенько полицию беспокоит, и они на него просто не среагировали. Но в субботу он решил снять всех приезжих на видеокамеру. Из его окна видно, кто едет по дороге, эти машины частенько здесь бывали. Он схватил видеокамеру и через дырку в заборе все отснял. Приехали шестнадцать человек, а трупов пятнадцать. Я уже иду к вам с этой камерой.
      Лавров с Васильцовой внимательно просмотрели видеозапись.
      - Да, вот этой девушки в доме среди убитых нет, и она здесь абсолютно точно была, это факт.
      Он собрал всех своих сотрудников, показал запись и им.
      - Что скажете, господа Пинкертоны?
      - Возможно, это убийца, а может, и нет. По крайней мере, эту версию отработать необходимо, - ответил за всех Старков.
      - Ну что вы за люди, - Лавров от огорчения хлопнул ладонью по колену, -   учу вас, учу, а вы все, как малые дети – в одно ухо влетает, в другое вылетает. Разве я много от вас требую? Всего лишь одно – видеть то, что лежит на поверхности, то, что вам подано на блюдечке. Вы, конечно, видите своим межглазным органом, поэтому и не включаете функцию анализа. Одни видеть не хотят, вторая соседа свидетеля допросить, как следует, не может.
      Он закурил и отошел немного в сторону, давая возможность своим посовещаться и найти истину. Никто не обиделся на Лаврова, нет, такого никогда не было. Решили еще раз просмотреть видеозапись, но так ничего и не смогли найти существенного.
      - А я, кажется, догадалась, чего недоделала, - вдруг заговорила Ирина, - я обрадовалась этой видеозаписи и дальше не спросила ничего. Возможно, свидетель еще кого-то видел, того, кто приезжал или приходил позже. Пойду, еще раз переговорю с ним.
      - Отставить, - приказал подошедший Лавров, - я сам позже переговорю, у вас всех будут другие задачи. Что догадалась – молодец. А что вы, ребята, скажете?
      Они пожали плечами. Лавров попросил вернуть назад стоп-кадр с «лишней» девушкой. Стал объяснять:
      - Когда произошло убийство, этой дамы уже не было в доме. Она или ушла раньше, или находилась в этот момент на улице и знает преступника. И он ее не тронул. Посмотрите на ее туфли – шпильки сантиметров десять-двенадцать. А юбка? В такой, если широкий шаг сделать, то ее нужно выше трусов задрать, извините. Могла ли такая фифа через труп в коридоре перепрыгнуть? Могла, если юбку задрать и шпильки отвинтить. Теоретически все возможно, но практически бы в кровь наступила, а там следов нет. Ее, естественно, надо найти и допросить, сегодня найти, а не завтра. Поэтому задача ваша на сегодня следующая: собрать наиболее полное досье на каждого убитого. Поднять все картотеки, архивы, хоть черта с рогами и установить все правонарушения, связанные с убитыми лицами за последние пять лет. Кто из них привлекался, как свидетель, подозреваемый, обвиняемый. Возможно, были материалы, так и не преобразовавшиеся в уголовное дело. Потрясите ФСКН, вероятно у них что-то есть. Здесь вы мне не нужны, езжайте в город, работайте и       докладывайте по результатам немедленно.
      Лавров выкурил еще одну сигарету, когда уехали его сотрудники, и пошел к дому свидетеля, который сделал видеозапись. Небольшой деревянный домик смотрелся приблудшим в этом элитном поселке двух и трехэтажных кирпичных построек. Еще давно, до начала строительства респектабельных домов, выделили ветерану место и он, как мог, построился. Многие пытались потом выкупить у него этот участок, предлагали неплохие деньги, но ветеран и слышать не хотел ни о какой продаже. Лавров вошел во двор, хозяин собирал граблями прошлогоднюю листву.
      - Бог в помощь и доброго здоровья вам. Можно с вами переговорить?
      - Проходите, можно и поговорить. Из полиции?
      - Да, я из уголовного розыска. Простите, как мне вас величать?
      - Арсений Никифорович, фамилия Петров. А вы?
      - Я Лавров Лев Петрович, - он протянул хозяину дома удостоверение.
      Тот долго разглядывал его, потом хмыкнул удовлетворенно и недоверчиво.
      - Тот самый генерал Лавров… Я наводил о вас справки и вам должно быть около шестидесяти лет.
      - Все правильно, Арсений Никифорович, скоро мне исполнится шестьдесят лет. Я просто выгляжу намного моложе, - пояснил он.
      - Это хорошо, это очень хорошо! - искренне обрадовался Петров. – Все-таки изобрели препарат! Никто не надеялся, а я верил и оказался прав. Пойдемте в дом или здесь на скамеечке поговорим?
      - Давайте здесь, на улице даже лучше. А что за препарат, Арсений Никифорович?
      - О-о! – Петров с хитринкой погрозил пальчиком. – Я понимаю, что секрет. Меня перед войной, в тридцать пятом году, комсомол направил служить в НКВД. Я охранял одну из секретных лабораторий, где сам Берия частенько бывал. Вот там и работали ученые над препаратом молодости, яды, конечно, тоже всякие изобретали. Рад, конечно, рад, что получилось. Пусть и не тогда, но получилось.
      - Арсений Никифорович, не знаю, о каком препарате вы говорите. Врачи утверждают, что у меня замедленный процесс старения.
      - Правильно, молодец генерал, наша школа – твердо и убедительно возразил Петров.
      Лавров понял, что ему не переубедить старого чекиста, да и ни к чему это.
      - А в войну чем вы занимались?
      - Воевал, как и все, - просто ответил Петров, - потом служил. В семьдесят седьмом году вышел в отставку в звании майора КГБ. Тогда званиями, как сейчас, не бросались.
      - Вы правы, Арсений Никифорович, - согласился Лавров, - мне тоже майора министр присваивал. Это сейчас подполковники на местах пекутся и сроки службы у них между званиями короче, - решил поднять статус прошлого генерал.
      - Да-а, - ностальгически вздохнул Петров, потом посмотрел на Лаврова. – Спасибо, что сами зашли, генерал. Ваша девочка пленку посмотрела, обрадовалась и убежала, а главного так и не услышала, не до того, видимо, было. А в соседнем доме, видимо, убийство, раз вы здесь. Так? 
      - Все так, Арсений Никифорович.
      - Тогда рассказываю все по порядку и без излишеств, знаю, что время дорого. Эта золотая молодежь, так ее сейчас называют, почти каждые выходные здесь гулянки устраивала. Приезжали, пили, гуляли, орали, девок насильничали. Несколько раз девчонки заявление писали, но уголовные дела или не возбуждали совсем, или прекращали в ходе следствия. Связи и деньги решали все. Конкретики не знаю, но факты имели место, это вы легко сами установите. Теперь по сегодняшнему случаю. Я в полицию позвонил вчера в двенадцать ночи, сказал, что здесь стреляют, пьют, орут и употребляют наркотики. Меня выслушали и ответили, что я всю полицию уже достал. Разговаривал я по громкой связи и разговорчик тот записал на пленку. Во сколько по времени убийство произошло? – спросил Петров.
      - Эксперты еще колдуют, но скорее всего после вашего звонка в полицию, - ответил Лавров.
      - Выходит, могли предотвратить преступление и ничего для этого не сделали, - огорчился старичок. – Ну, да ладно, продолжим. Я заметил, что перед выходными у соседнего коттеджа несколько раз появлялся молодой человек. Мужчина лет сорока пяти на вид. И мне показалось, что даже заходил внутрь дома, но утверждать достоверно этого не могу. То есть проводил рекогносцировку, если можно так выразиться. Фото мужчины и его автомобиля тоже есть, на телефон сфотал. Сейчас все принесу вам.
      Старичок бодренько так для его возраста ушел в дом, вернулся с сотовым телефоном.
      - Вот, все здесь записано. Другому бы никому не отдал, даже вашей помощнице. Жалко мне того мужичка, наверняка приезжал присмотреться, а потом рассчитался за свою дочь или сестру. Но я знаю, вы человек справедливый и все сделаете по закону. Хотя, - Петров вздохнул, - закон обяжет его наказать. Что делать, если представители закона занимаются беззаконием? Вот он и наказал сам. Но это мысли вслух, не знаю, как там на самом деле было.
      - Спасибо вам, Арсений Никифорович, большое спасибо.
      - Иди, сынок, работай, - улыбнулся Петров, - и помни, что чекисты бывшими не бывают. Мне девяносто семь лет, а вот на что-то и я сгодился.
      Лавров вернулся на место происшествия, присел во дворе на скамейку, просмотрел записи на телефоне. Потом набрал номер Старкова.
      - Как у нас дела, Юра?
      - Личность девушки установили. Васильцова к ней выехала. Мы занимаемся заявлениями, по которым уголовные дела прекращены или…
      - Понятно, - перебил его Лавров, - я тебе сейчас скину фото мужчины и его автомобиля. Это предполагаемый убийца. Поручи установить личность и задержать его Наварскому. Васильцова пусть продолжает заниматься этой девушкой. А ты с Зубковым и Заболоцким выезжай в местный отдел полиции. Подними все заявления об изнасиловании за последние годы, и изымайте те материалы, которые не окончены обвинительным приговором. Изымайте журналы регистрации заявлений. Я направлю в отдел этого нового следователя, пусть он там все процессуально оформляет, допрашивает местных полицейских и следаков. Все, лови фото и отбой.
      Лавров зашел внутрь дома. Следственная бригада работала вовсю. Он не видел, как подъехал начальник УВД области, но он находился именно там и ужасался содеянному.
      - Не говорю добрый день, а здравия желаю, Дмитрий Станиславович.
      - Какой тут добрый день, Лев Петрович, - он протянул руку, поздоровался, - просто бойня какая-то. Есть какие-то наметки?
      - Есть, конечно, есть. Пойдемте на улицу: доложу. Мария Степановна, и вам здравия желаю, не виделись еще сегодня. Тоже пойдемте, послушайте и новенького с собой захватите – ему другая работа будет. Придется без него здесь справиться.
      - А почему вы все время командуете здесь? – возмутился следователь. – Вы из уголовного розыска, вот и…
      - Молчать, - резко оборвала его Иванова, - собирайся и пошли.
      Он недоуменно пожал плечами, обиделся, конечно, но пошел вслед за всеми. Новенький, а гонору хоть отбавляй. Опыта никакого, но самоуверенность через край плещет. Такой на должности может столько крови выпить – вампирам на зависть.
      Лавров пригласил всех в беседку на улице.
      - Ситуация более или менее понятная, - начал он, - подобные оргии с водкой и наркотиками происходили здесь частенько, эта далеко не первая. За предполагаемым убийцей уже выехал капитан Наварский.
      - Ну, слава Богу, - вздохнул Ковенев.
      - Подождите радоваться, генерал, не все так просто, как кажется. Поможете мне в этом деле, надо будет в местный отдел полиции съездить?
      - Конечно, помогу. Чего ты спрашиваешь, Лев Петрович?
      - Эта золотая молодежь здесь не просто пьянки-гулянки устраивала и наркотики принимала. Они здесь девочек насиловали. Несколько заявлений поступило в местный отдел полиции, а они там все это замяли. Вот один из родственников, видимо, и рассчитался  с обидчиками доступными ему методами, если правоохранители их покрывали. Достоверно установлено, что перед свершившимся преступлением сосед позвонил в полицию, заявил, что здесь стреляют, пьют, хулиганят и употребляют наркотики. Этот сосед бывший майор КГБ, сейчас на пенсии, он весь разговор с полицией на телефон записал. Можно было предотвратить преступление, но полицейские никак не отреагировали. Конечно, чего тут ездить, бензин тратить… Изнасилуют кого-нибудь, замнут дело, да еще и денежки срубят. Чего им сюда зря ездить?
      - Да… - генерал Ковенев отошел материться в сторону.
      - Поэтому надо в отдел съездить, - продолжил Лавров, когда вернулся начальник МВД области, - сегодня воскресенье, необходимо вызвать на работу нужных сотрудников, проследить, чтобы не препятствовали следствию. Мои ребята туда уже едут, будут изымать документы. Вам, господин следователь, руководство следственного комитета в лице Ивановой поручает все процессуально оформить. Изъять все уголовные дела, связанные с изнасилованием, особенно не завершившиеся обвинительным приговором, материалы проверок, так и оставшиеся материалами, допросить необходимых лиц, которые занимались проверками и следствием.  Понятно?
      - Понятно, - буркнул в ответ новенький.
      Лавров остался с Ивановой наедине.
      - Ужас, - произнесла она. – Сколько горя и страданий доставили эти убиенные людям. И сами погибли. Кто виноват в этом, в их собственной смерти, в насилии девушек?
      - Кто виноват? Родители, конечно. Богатенькие папаши и мамаши. Детки не работали, вели асоциальный образ жизни. Ничего хорошего из этой золотой молодежи не вырастало, за редким исключением. Родители еще попьют вам крови в процессе следствия, Мария Степановна. Лучшие в мире детки, а вы их в таком неприглядном виде представите. Потерпевшие, убиенные злодейской рукой, а не рукой возмездия, чести и справедливости. Разве это они насильничали – это разные шалашовки их совращали. Бедные мальчики и девочки богатых родителей… они так несчастны, что приходится иногда снимать стресс. Пить водку, нюхать кокаин, удовлетворять свои физиологические потребности на нищем материале. Разве те изнасилованные девушки люди? Нет, это материал для развлечений. Что в этом плохого, Мария Степановна? Разве не деньги дают власть и создают мораль?
      За много лет совместной работы Иванова еще никогда не видела его в таком состоянии. Ей вдруг захотелось подойти, взъерошить его волосы и прижать к груди. Она вздохнула.
      - Вы устали, Лев Петрович, но вы правы. Каждый снимает нервное напряжение по-своему – кто-то водкой, кто-то наркотиками, а кто-то философской иронией. Идти мне пора, дел еще много.
      Он проводил ее взглядом до входа в коттедж, потом мотнул головой, словно стряхивая наваждение. Действительно, что это я расфилософствовался, работать надо, подумал он и вошел следом внутрь дома.
      В десять вечера вся оперативно-следственная группа собралась в кабинете Ивановой для подведения итогов и планов работы на ближайшие дни. Ее небольшой кабинет не вместил всех, пришлось воспользоваться более просторным помещением руководства. Тем более, что подъехал Захаров Илья Кузьмич, начальник следственного комитета области, не утерпел до завтра, решил сам все послушать. Он предложил Ивановой вести совещание.
      - Даже не знаю, что и сказать, - начал старший следователь по особо важным делам, руководитель группы, - такого количества одновременно убитых людей мне еще не приходилось встречать. Наверное, и никому из присутствующих. Лев Петрович, начнем с ваших людей.
      - Хорошо, Мария Степановна, - ответил он и уже обратился к своим подчиненным: - Время позднее, поэтому докладываем кратко, четко, без лирики. Пожалуйста, капитан Васильцова.
      Она встала. Лавров опередил ее.
      - Все устали. Поэтому сидя и без церемоний. Прошу.
      - Пятнадцать убитых… Установлен шестнадцатый человек, находящийся в коттедже. Шестопалова Ольга Сергеевна, девятнадцать лет, была шапочно знакома с хозяином дома, но решила поехать к нему на выходные. Ее пытались напоить, и она поняла, что лучше уйти. Уйти не получилось, девочки держали, мальчики насиловали по очереди. В два тридцать ночи ей удалось сбежать голой из дома, одежду успела прихватить, оделась по дороге. Дома заперлась у себя в комнате, никуда не выходила. Ее заявление, показания, заключение врачей имеются. Все подробно вот здесь.
      Васильцова передала Ивановой соответствующие документы. Лавров кивнул капитану Наварскому.
      - Подозреваемый установлен и задержан. Литвинов Сергей Юрьевич, сорок пять лет, при задержании сопротивления не оказывал, дал признательные показания. Полтора года назад его восемнадцатилетняя дочь и ее подруга были изнасилованы этой компанией. Заявление в полицию обернулось тем, что это, якобы, они совратили парней, а синяки на их теле – останки собственного садомазохизма. Пятнадцать свидетелей, в том числе все присутствующие дамы. Все те, которые сейчас убиты. Более года Литвинов пытался доказать факт изнасилования, не смог и совершил акт собственного правосудия. Вкратце все, - пояснил Наварский, - где взял оружие, другие детали здесь имеются.
      Он передал листы Ивановой. Лавров посмотрел на новенького, она проследила его взгляд.
      - Пожалуйста, вы, Степан Аркадьевич. Кто не знаком с нашим новым сотрудником – фамилия Рушайло, следователь по особо важным делам. Прошу.
      Он привстал немного со стула, потом, видимо, вспомнив, что можно не вставать, присел обратно.
      - Если кратко, то в отделе полиции произведена выемка шести материалов. По трем возбуждались уголовные дела по изнасилованию, но прекращены за отсутствием состава преступления. Я просмотрел все, всё оформлено достаточно грамотно, оснований для выемки никаких нет, на всякий случай взял объяснения от следователя. На мой взгляд, причину совершенного преступления необходимо искать в другом, например, корыстный мотив.
      - Вас, Степан Аркадьевич, руководитель следственной группы направил в отдел полиции с целью производства выемки всех материалов по изнасилованию за последние годы. Всех материалов, в том числе уголовных дел, по которым не вынесен обвинительный приговор. Так же вам поручалось допросить сотрудников, производящих расследование, и других заинтересованных лиц. Я дал вам в помощь двух сотрудников своего отдела, - продолжил Лавров, - попросил начальника МВД области выехать вместе с вами и проследить, чтобы не оказывалось никакого противодействия со стороны местных полицейских. Вам представлено одиннадцать материалов, вы производите выемку лишь шести и ограничиваетесь объяснением одного местного следователя. Почему не изъяты материалы расследования по дочери подозреваемого Литвинова и ее подруги? Прошу пояснить свои действия.
      - Вам я пояснять ничего не намерен. - Рушайло встал и продолжил со злостью: - И прошу не забываться – вы находитесь в следственном комитете, а не у себя в уголовном розыске, где можете командовать своими людьми сколько угодно. Это там вы генерал, а здесь станете выполнять наши указания.
      - Вот даже как…
      Сидящий в сторонке начальник следственного комитета встал, подошел к своему креслу во главе стола. Продолжил:
      - Вы все-таки объясните свои действия.
      - Конечно, Илья Кузьмич, я просмотрел все материалы. Они процессуально грамотно оформлены, поэтому не счел нужным производить выемку всех, ограничился шестью материалами для порядка. Взял объяснение со следователя. Оснований для его допроса у нас нет.
      - Вы не ответили…
      - Илья Кузьмич, - перебил его Лавров, - извините, время позднее, люди устали. Конечно, действия Рушайло можно рассматривать, как ненадлежащее исполнение должностным лицом своих обязанностей вследствие недобросовестного или небрежного отношения к службе, то есть по халатности. Сказалась его неопытность, амбициозность. Предлагаю забрать у него все материалы и уволить. Не станем ломать ему жизнь уголовным делом. А вам, Степан Аркадьевич, хочу сказать следующее. Закон – штука сложная и не всегда доработанная, но требующая исполнения. Я не берусь судить, кто из вас совершил большее зло – вы или убийца Литвинов? Он, действуя вместо Закона, совершил преступление, свершил собственное правосудие, застрелив всех обидчиков дочери, ее подруги и многих других девчонок. Но народ, в большинстве своем, не осудит его по правилам чести и совести, а вот против вас будут все.
      - Да, вы правы, Лев Петрович, - ответил Захаров и повернулся к Рушайло, - отдайте все материалы Ивановой и свободны. Завтра жду вас у себя к девяти.
      - Но, как же так, Илья Кузьмич, - встал побледневший Рушайло, - я же хотел, как лучше.
      - Завтра договорим, идите.
      Захаров не стал ни спорить, ни объяснять. Подождал, пока он выйдет, спросил:
      - Есть еще, что добавить по существу?
      - Немного, - ответил Лавров, - в коттедже изъят цифровой фотоаппарат и компьютер. Я успел просмотреть пленки и некоторые файлы у экспертов. Эта золотая молодежь снимала все свои насильственные действия на пленку. А потом, видимо, просматривала с удовольствием. Поэтому можно считать достоверно известными девятнадцать случаев изнасилования, девятнадцать девчонок, в том числе и не достигших совершеннолетнего возраста. А заявлений в полицию поступило одиннадцать, но и они не закончились обвинительным приговором для насильников. Мои ребята установят и найдут всех. Работы предстоит много, Мария Степановна. Считаю, что необходимо завтра задержать всех сотрудников местной полиции, кто занимался проверкой и расследованием безрезультатных уголовных дел, обратиться в суд для их ареста. Иначе на воле они станут мешать следствию. Много может дерьма выплыть из этих оборотней – и работа на бизнес, и укрывательство, и взятки.
      - Вы правы, - согласилась Иванова, - с Литвиновым легче, он признал вину по закону, но не признал по чести и совести. Ситуация известная. А вот с папашами и мамашами убиенных отморозков, с лицами, покрывавшими их преступления, придется «повоевать». Дело резонансным будет и необходимо, чтобы другие богатые родители подумали о судьбе свои деток.
      - Хорошо, - подвел итог Захаров, - а сейчас по домам.
      Лавров с Васильцовой ехали домой. Поздний вечер, фактически темная ночь, небо затянуто облаками и ни одного сколько-нибудь светлого просвета. Лес темной стеной по бокам и лишь дорога серой ленточкой вьется в свете автомобильных фар впереди.
      - Хотели мы сегодня отдохнуть от службы, - ни к кому не обращаясь, словно для себя говорил Лавров, - прекрасно провели утро, а в обед снова работа. Да-а… любимая работа… и с ней плохо, и без нее плохо. И работать надо, и отдыхать. Только перемешивается все, нарушают планы отдыха тяжкие преступления. Я очень много лет жил один, жена бросила меня более двадцати лет назад все из-за той же работы. Более не смогла выносить прерванных планов на выходные, отсутствие вечерами и ночью. У меня нет детей, много лет я был женат на своей работе. Теперь появилась ты… Также ездишь со мной в выходные и вечерами, и нас это не напрягает.
      Он замолчал, прикуривая сигарету, Ирина тоже не отвечала, словно чувствуя что-то недосказанное им.
      - Все хорошо сейчас и то хочется отдохнуть в выходные полностью, - продолжил он, - побыть вдвоем, насладиться друг другом, природой. А если родится маленький, ты останешься одна с малышом или малышкой и станешь ждать. Эти одинокие вечера, ночи или дни станут со временем тревожить тебя. И ребенку необходимо отцовское внимание. Какой выход, жениться на таких же и не иметь детей? Разве это выход?
      Он выкинул в окно сигарету и дальше ехал молча. Ирина тоже молчала, обдумывая сказанное им. Она еще вчера поняла, что беременная и хотела сегодня сказать ему, но работа нарушила и эти планы.
      - Левушка, - тихо заговорила она, - я знаю эту работу не понаслышке. Что поделать, если выбран такой путь. Я стану ждать тебя, а ребенок будет получать отцовскую ласку. Разве в количестве, а не в качестве дело? И что рассуждать, если жизнь во мне уже зародилась…
      Он остановил машину, обнял ее и, не говоря ни слова, через минуту тронулся дальше.
      Эта остановка машины, прижатие к груди казались ей лучше любых радостных возгласов. Они научились главному – разговаривать и понимать друг друга душами.
      Женщина – есть женщина. Речь Лаврова, как бы с самим собой, но для нее, услышана и требовала ответа. Ирина, помолчав немного, решила спросить:
      - Лева, тебя не раз приглашали в Москву, предлагали очень высокие должности, давали квартиру. Почему ты не согласился?
      - Это просто, - ответил он, улыбнувшись и не поворачиваясь к ней, глядя на бегущую ленту асфальта, - я бы тогда вовсе практически не был дома. Там масса нераскрытых убийств и других тяжких преступлений. Может быть, я бы справился со свежими, а как быть со старыми? Здесь меня заказывали шесть раз, шесть раз заказчики и исполнители взяты с поличным. Они поняли и отказались от своих злых намерений. А там все с начала и вряд ли предстоит остановка. Так что будем жить здесь, работать, ждать появления малыша или малышки и радоваться. Москва… зачем мне эта мельница…
      Лавров подъехал к дому. Вдоль забора прогуливался мужчина очень высокого роста. Час ночи, Ирина на всякий случай нащупала пистолет в сумочке.
      - Это ни к чему, - пояснил Лев, - человек хороший.
      - Ты его знаешь?
      - Хорошего человека видно издалека, - ушел от прямого ответа Лавров.
      Они вышли из машины, незнакомец подошел к ним.
      - Здравия вам, люди добрые. Я – Василий.
      Лавров какое-то время смотрел на него, а Ирине почему-то казалось, что они разговаривают мыслями. Возможно, просматривалась еле заметная мимика неслышной речи, возможно, ей просто казалось.
      - Лев, Ирина, - ответил он, - проходи в дом, Василий, будем ужинать и отдыхать.
      Васильцова удивилась, но возражать не стала. Пригласить незнакомца в дом и, как она поняла, на ночь… Нет, этого она не понимала. Он не просился в дом и не противился. Наверное, они все-таки знакомы друг с другом, но почему скрывают это?
      Она быстро приготовила легкий ужин, накрыла на стол. Василий и Лев ели молча. Почему муж ни о чем не говорит с ним, не спрашивает? Странный этот Василий и одежда на нем явно не его, очень короткая для его роста, а он метра под два точно будет. После ужина она не выдержала и спросила сама:
      - Василий, чем вы занимаетесь, как оказались у нашего дома? Я поняла, что вы поджидали нас.
      Ирине показалось, что Лев едва заметно улыбнулся ее словам. Василий же вытер салфеткой губы, ответил:
      - Пытаюсь делать добро людям, странствую по земле. Вы не страждущие, но решил посетить и вас. Всегда приятно знать, что живет на свете замечательная семья, ждет сына, которому предстоят великие дела на земле. Вы не волнуйтесь, я утром уйду. Так предначертано мне.
      Ирина опешила, услышав про сына, но ничего так и не поняла из сказанного.
      - Вы что – экстрасенс?
      - Экстрасенс? – переспросил Василий, - люди сами не понимают, что вложено в понятие этого слова. Я желаю людям здоровья и этим живу.
      - Поздно уже, - прервал разговор Лавров, - пойдем, Василий, я покажу тебе комнату, где заночуешь.
      Он увел его на второй этаж и вскоре вернулся обратно.
      - Пойдем и мы спать, Ирина. Завтра предстоит много работы.
      - Я не против, Лёва, - возразила она, - но мне хочется понять – почему ты впустил в дом незнакомца? Возможно, он хороший человек и если ты сказал, то это наверняка так и есть. Ты словно знаешь его сто лет, и вы как-то понимаете друг друга, а я ничего не понимаю.
      - Поздно уже, - повторил Лев, - завтра ты все увидишь сама и поймешь. Он пришел ко мне за помощью, и я не могу ему отказать.
      Утром Ирина встала, накинула халат и ушла в ванную. Потом приготовила завтрак.
      - Иди, буди своего Василия, пусть приходит завтракать, - с нервозностью произнесла она.
      Лавров улыбнулся ласково, подошел и обнял жену.
      - Он уже ушел. Встал минут за пять до тебя и ушел, не стал беспокоить нас своим присутствием за завтраком.
      - Лёва, - чуть не заплакала Ирина, - разве так можно? Выходит, я его косвенно выгнала. Я только хотела понять…
      - Все поймешь, дорогая, все поймешь. Он на тебя не обиделся, просто ушел, чтобы не было лишних вопросов. Василий, конечно, странный человек и порой его доброта к людям оборачивается против него самого. Но он терпелив, вежлив и скромен, таково его земное предназначение – желать людям здоровья, а в ответ получать оплеухи, непонимание и вознесение.
      - Вознесение, - удивилась Ирина, - это как?
      - Кто-то боготворит его за действия, а кто-то желает унизить и раздавить. Слава Богу, первых гораздо больше. Вторые малочисленны, но властны. Но не будем сейчас об этом. К девяти едем в следственный комитет, там все поймешь разом.
      Ирина позавтракала плохо, не было аппетита, ее волновал вопрос о Василии. По дороге в машине она все старалась понять – кто он такой, что за человек, за какой помощью приходил и почему муж так таинственен в этом вопросе. Лев вообще человек необычный, непонятный, как Шерлок Холмс в своих выводах и абсолютно объяснимый после разъяснений. Видимо, его мозг устроен по-другому, он видит то, чего не видят другие и все удивляются, когда он указывает на какие-то предметы или факты. Действительно, как это мы не заметили… Она даже улыбнулась, вспоминая отдельные моменты, когда он указывал на небольшой клочок земли и спрашивал: - «Видите»? Нет, они ничего не видели. «Но вот же, под листочком, торчит краюшек гильзы». И действительно – торчит. Может и Василий какой-то особенный, не зря же ей показалось, что они понимают друг друга без слов. Такой же высокий ростом, как и ее Лёва…
      В следственном комитете они прошли сразу к Захарову, у него уже находился ранее приглашенный следователь. Поздоровались. Лавров попросил:
      - Можно мы на вашей беседе с Рушайло поприсутствуем?
      - Конечно, Лев Петрович, у меня нет от вас секретов, - ответил Захаров к видимому неудовольствию Рушайло. – Собственно, разговор закончен, Степан Аркадьевич признал свою вину. Конечно, он поступил не правильно, не выполнив указания Ивановой, но это не намеренные действия. Он хотел, как лучше, но неопытность подвела его, и впредь он станет советоваться, переспрашивать, прежде чем изменить план расследования. Кроме того, Степан Аркадьевич успешно расследовал в тот день еще одно убийство. Преступник уже найден и задержан, суд вынес меру пресечения содержание под стражей на два месяца. Поэтому полагаю, что в отношении Рушайло можно ограничиться взысканием, а не увольнением. Это послужит ему хорошим уроком на будущее, он уже понял, что к опытным коллегам необходимо прислушиваться. И не важно, что они не из следственного комитета, а из уголовного розыска. Как вы считаете, Лев Петрович?
      Васильцова, зная своего шефа довольно хорошо, понимала, что он своего мнения не изменит. Только придется привести еще какие-то неозвученные аргументы. Сейчас она предполагала, что на Захарова надавили, иначе бы он не стал церемониться с простым следователем, который преступно халатно отнесся к своим обязанностям. Рушайло стал вызывать у нее отвращение, такая гнида со связями могла попортить много кровушки людям.
      - У меня просьба к тебе, Илья Кузьмич, я ничего не знаю о том убийстве, которое ты упомянул. Пусть Степан Аркадьевич введет меня в курс дела прямо сейчас. Не возражаешь?
      - Нет, конечно, - обрадовался Захаров, видимо, посчитав просьбу за согласие оставить Рушайло на работе, - мы не приглашали оперативников управления, Аркадий Степанович во всем разобрался сам. Молодец. Доложи подробно генералу об этом убийстве, - приказал он следователю.
      Рушайло, не открывая папку уголовного дела, докладывал с показным пренебрежением:
      - Здесь все ясно. Преступник нанес удар потерпевшему прямо в сердце. Во время второго удара задержан полицейскими, которые случайно оказались рядом, они успели перехватить его руку, предотвратив тем самым второе ножевое ранение. Но и первое оказалось смертельным, бедняга скончался мгновенно. Преступник пойман с поличным в момент совершения преступления.
      - Хорошо, Степан Аркадьевич, я вас понял. Все-таки разрешите папочку, ознакомиться.
      Рушайло посмотрел на Захарова, тот кивнул головой в знак согласия.
      - Хорошо, - еще раз повторил Лавров, забирая себе уголовное дело, - я думаю – можно отпустить следователя. Пусть идет, трудится, дел много.
      - Конечно, - согласился Захаров, - идите, Степан Аркадьевич, работайте.
      Рушайло встал и вышел из кабинета. Кто-то заранее уверил его, что увольнение не состоится, подумала Васильцова, иначе бы он хоть немного нервничал. Но абсолютно не понятно – Лавров согласился с Захаровым?
      - Скажи, Илья Кузьмич, кто тебе этого Рушайло подсунул, кто за ним стоит? – спросил напрямую Лавров.
      - Как это подсунул, Лев Петрович, - заволновался Захаров, - он прошел стандартную процедуру приема на работу, проверку и прочее. Кто за ним стоит? Никто не стоит, не понимаю тебя, генерал.
      - Я знаю тебя, Илья Кузьмич, лет двадцать, помню, как ты пришел на работу простым следователем и не был таким говнюком, как этот. Сейчас ты начальник следственного комитета и не желаешь ответить мне честно и прямо. Я никогда не использовал доверительную информацию во вред человеку, а сегодня заслужил от тебя откровенную ложь.
      Лавров вздохнул и стал пролистывать уголовное дело.
      - Лев Петрович, прости ты меня, старого дурака. Я помню, как ты учил меня работать, все помню. Это племянник губернатора, куда мне от него деться.
      - Ладно, Илья, давай думать, как из положения выходить станем. Вся сложность в том, что этот Рушайло не ведает, что творит. Нет, он, конечно, вменяем, - усмехнулся Лавров, - но воспитан в богатстве, роскоши, пренебрежении к простым и бедным людям. Есть некая людская кучка, элита, которую он считает равной себе, а такие, как  мы с тобой, даже генералы, для него обыкновенный людской планктон.
      - Не понимаю, Лева, куда ты клонишь?
      - Сейчас поймешь, Илья. Рушайло пришел в следствие от скуки, но сразу понял, что если занять место начальника следственного комитета, то можно и бизнес вести более успешно. Кто посмеет тронуть его? Он не стал изымать материалы в полиции намеренно, а по изъятым доложил, что там все в порядке. Он, если можно так выразиться, уже стал прибирать к рукам некоторых сильных мира сего, богатых бизнесменов из своего круга, тех родителей, чьи дети убиты мстителем Литвиновым. Опять же некоторые полицейские всегда сгодятся на службе придворными псами. Это неплохой материал, если умело его использовать, можно держать в узде строптивых бизнесменов. Всегда найдутся журналисты, желающие обнародовать, как папаша, например, замял дело сына-насильника. Не поймут тебя коллеги с учетом последней информации, если ты Рушайло оставишь на работе. А вот это дело, - Лавров показал, находящееся в руке, - здесь он вообще посадил заведомо невиновного человека.
      - Не понял, - опешил Захаров, - как невиновного? Его же взяли с поличным?
      - В том то и дело, Илья, что это заранее спланированное убийство. Нет, Рушайло не убивал сам, но именно он все это спланировал, он является заказчиком этого тяжкого преступления, а исполнитель совершенно другой человек. Убийство произошло в квартире, и я плохо себе представляю, как это полицейские случайно оказались в этой самой квартире, предотвратив второй удар ножом. К тебе часто полицейские случайно в квартиру вламываются?
      - Ничего не понимаю, - ответил Захаров.
      Он взял уголовное дело, прочитал показания полицейских и самого арестованного.
      - Тут не ясно, как они в квартире оказались, а сам арестованный не говорит ни нет, ни да. Но полицейские конкретно указывают на задержанного, у которого в руках был нож
      - Ты же понимаешь, Илья, что одну и ту же мысль можно записать по-разному, а потом даже подкрепить ее определенными посулами. Рушайло ведет это дело, но если сейчас ты допросишь полицейских, то они тебе скажут, что в квартиру был вызов на ограбление и совсем не случайно они там оказались. Туда же приглашен и арестованный, которого они там застали. Да, он был у трупа, но никого ударять не собирался, как здесь написано. Рушайло бы назначил психиатрическую экспертизу в стационаре, и этот человек остался бы там, как невменяемый, он нужен ему.
      - Но зачем? – все более поражался Захаров.
      - Задержанный не простой человек, Илья, он может видеть людей и лечить их одним касанием руки, пожелав лишь здравия. Это не экстрасенс, это настоящий волшебник, которого удобнее держать в психушке и использовать по назначению для нужных людей и собственной славы. Случай свел этого человека с Рушайло, он вылечил девочку, которую загрызла собака. Его же собака, надо сказать. Приехала скорая, констатировала смерть и уехала. А человек подошел к девочке, прикоснулся к ее телу и пожелал здравия. Она открыла глаза, скорую вернули и девочка выжила. Но Рушайло не смог управлять им. Он обещал большие деньги и даже угрожал, но этот человек не соглашался лечить людей под присмотром негодяя. Тогда Рушайло и спланировал это убийство, чтобы запереть его в психушку, где использовать по своему усмотрению. А психиатры бы имели возможность изучения феномена этого человека. Заказчик известен, исполнителя мы найдем. Вот такой твой новый следователь, Илья.
      - Кошмар… Если бы я не знал тебя много лет, то сам бы тебе сейчас вызвал скорую. Но как ты все это узнал?
      Захаров все еще не мог поверить в услышанное.
      - Этот человек, Илья, находясь в камере СИЗО, уснул днем, а вечером зэки забили тревогу. Дежурный врач изолятора констатировал смерть и перевел тело в морг.
      - Как жаль, - вздохнул Захаров, - а причина смерти известна? Задушили его или отравили? В естественную смерть с трудом верится.
      - И правильно, что не верится, - улыбнулся Лавров, - этот человек впал в состояние анабиоза, когда жизнедеятельность организма не видна и не определяется на вид и ощупь. В морге он пришел в свое нормальное состояние, перепугав тем самым врача до обморока, взял его одежду, надел и ушел, сказав сонному дежурному, что пошел за сигаретами. Он пришел ко мне домой, рассказал все, я оставил его ночевать, а утром он ушел, не дождавшись, пока мы с Ириной встанем.
      - Жуть какая-то, я представляю этого врача, когда труп встал в морге. Тут не только в обморок можно упасть, а окочуриться вовсе. Теперь там побег?
      - Не знаю, Илья. Можно ли это считать побегом, если ты умер?
      - Как умер? – ничего не понял Захаров, - ты же сказал, что не умер.
      - Но там-то этого не знают. Есть констатация смерти и исчезновение трупа. Трупа, а не живого человека. Сейчас уже врача наверняка психиатры проверяют или оперативники колют. Скоро Рушайло позвонят, надо бы его на время, пока мы не определились, чем-то его занять, чтобы он ни в СИЗО не поехал, ни другим убийством не стал заниматься. Ты позвони дежурному на проходной, пусть его к тебе пригласит, если выходить станет.
      Захаров позвонил, потом спросил Лаврова:
      - Что делать станем? Надо его задерживать, если все так. Но ты никогда не ошибался, я знаю. – Он вздохнул тяжело, потом продолжил: - Мня тоже отстранят. Шутка ли – уголовное дело в отношении следователя. И расследование должны вести следователи СКР или другой области. Мы сами не имеем права, ты знаешь. Вот гад, как же он меня подвел…
      Долго молчавшая и удивленная Васильцова попросила слова, получив согласие, предложила:
      - Нужно отдать это дело другому следователю, Рушайло, как я поняла, получил его, как дежурный следователь. И вы вправе отписать его любому своему сотруднику. Пусть он и раскрутит все это, а в Москву сообщите по факту. 
      - Да, - поддержал Ирину Лавров, - не думаю, что станут наказывать серьезно того, кто сам выявил преступление. Определитесь со следователем, Илья Кузьмич, - перешел на официальный тон генерал, - и Рушайло можно задерживать. Исполнителя мои ребята подвезут к обеду. А следака все же лучше уволить вчерашним числом и никаких комиссий не будет. Подписывайте приказ, знакомьте его с ним, и мои ребята заберут его прямо из вашего кабинета.
      - Хорошо, - ответил Захаров, - ничего не поделаешь. Поручил бы это дело Ивановой, но у нее и так убийство с пятнадцатью трупами. Придется задействовать Липницкого, ты знаешь Ивана Сергеевича. Как думаешь, справится?
      - Справится, не переживай. Вызывай его сюда и дай поручение, а я все растолкую ему подробно в его же кабинете.
      Захаров вызвал Липницкого, отписал ему уголовное дело, на словах добавил:
      - Возьмешь это дело в свое производство, оформишь постановление на задержание Рушайло, пока надвое суток. Я подпишу.
      - Кого? - не понял Липницкий.
      - Ты не ослышался, нашего Рушайло. Тебе все Лавров объяснит и расскажет, что надо делать. Сегодня его не трогай, пусть в ИВС посидит, а завтра допросишь.
      Лавров, Липницкий и Васильцова вышли от Захарова. Генерал попросил Ирину объяснить суть вопроса следователю, а сам стал звонить своим сотрудникам, приказал задержать и привести в следственный комитет одного человека.
      Примерно час оставался свободным и Лавров решил выйти на улицу, покурить, подышать свежим воздухом. Эта зима не была морозной, весна тоже радовала своими ранними оттепелями, а в начале апреля температура днем достигала двадцати градусов тепла. Но каждый абориген знал, что еще вернуться холода на время и даже в мае может выпасть обильный снег.
      - Вот ты где, - Ирина подошла сбоку неслышно, - я так и поняла, что найду тебя здесь. Липницкому объяснила все, пусть с делом знакомится и постановление выписывает. Я жена терпеливая, в кабинете молчала, а сейчас знать хочу – ты ночью вставал и разговаривал с Василием или придумал всю эту сказку? Но я знаю, ты не Андерсен, значит все сказанное тобою – правда. Вот и хочу знать, каким образом ты имя убийцы назвал, а даже на месте происшествия не был? Ребята уже везут его сюда.
      Лавров внимательно посмотрел на Ирину, провел ласково ладонью по ее щеке. Спросил:
      - Ты как жена интересуешься или как капитан Васильцова?
      Она удивилась вопросу.
      - Как жена и как капитан, - ответила Ирина.
      - Вообще-то капитаны генералам вопросы не задают, - Лавров улыбнулся, - но ты у меня не простой капитан, поэтому я отвечу. Ночью не вставал и с Василием не общался. Он не простой человек, экстрасенсам, телекинетикам, биоэнергетикам и прочим подобным личностям до него далеко. Не ведаю, каким образом, но он сумел передать мне свои мысли еще за ужином. И я, словно его глазами, увидел место совершения преступления, поэтому смог назвать настоящего убийцу. Как он это делает – я не знаю. Он видит человека, словно насквозь, видит его болезни и может лечить их. Он попросил у меня защиты, и я помогу ему. Его часто не понимают, особенно врачи и полицейские, обвиняют в шарлатанстве, черной магии, ведьмачестве, колдовстве и какие еще там слова есть по этому поводу. А он со своим божественным даром беззащитен от посягательств. Всегда так на земле было – людей, которых не понимали, сжигали на костре, объявляли еретиками. Сейчас, слава Богу, этого нет, но принцип остался тот же – наказать. Поместить в психушку, использ      овать, как лабораторную крысу, объявить шарлатаном и прочее. Я не стану никому рассказывать о нем, кроме меня знаешь одна ты. И мы поможем ему, сейчас и в будущем. Не раз еще он станет нуждаться в защите от врачей, полицейских, различного рода чиновников.
      - Тогда он сказал правду, у нас будет сын, а не дочь. Но как он узнал о тебе, почему именно к тебе обратился?
      Лавров пожал плечами.
      - Позже расскажу, Ирина. Обо мне, как о сыщике, многие знают…
      Васильцова помолчала минуту, потом произнесла:
      - Ты тоже гусь хороший и чем-то таким обладаешь. Классный у вас симбиоз получится.
      - Гусь? – переспросил Лавров, - пусть буду гусь, но твой.
      Он притянул ее к себе, Ирина уткнулась лицом в грудь и покраснела. Лавров еще никогда на виду у людей не обнимал ее.
      Ситуация с Василием напрягала ее. Напрягала не в части преступления, где он стал не вольным свидетелем, а в плане его феноменальных способностей. Муж тоже слыл феноменом и его уже пытались похитить спецслужбы для своих закрытых и особо засекреченных лабораторий. Они могут заинтересоваться Василием и не забыть при этом Лаврова. Она понимала, что из таких лабораторий выхода нет, и что занималось подобными вопросами особое подразделение внутри спецслужбы, про которое знали лишь несколько человек в стране. Подобная сверхсекретность являлась не только способом сохранения тайны, но и самым слабым звеном той же секретности. В случае гласности уничтожалось все. Те два переодетых гаишника, наверное, умерли в психбольнице от рук буйных пациентов, их даже не решились оставить «овощами».
      Беспокойные мысли Васильцовой прервались – подъехали коллеги, привезли задержанного. Его сразу же провели в кабинет Липницкого.
      - Я генерал Лавров, - представился он задержанному, - это старший следователь по особо важным делам Липницкий Иван Сергеевич. Он допросит вас чуть позже, когда подъедет адвокат. Пока расскажите нам о себе. Начните с паспортных данных, чем занимались, где работали, как, где и каким образом совершили убийство, его цель, заказчик, если таковой существовал. Или это ваша инициатива. Потом можете оформить свой рассказ чистосердечным признанием. Не возражаете?
      - Что-то я не знаю ни одного зэка, чтобы у Лаврова возражали, - усмехнулся задержанный, - зачем себе лишний срок наматывать?
      - Это ваша добрая воля. Вы можете ничего не говорить без адвоката, - пояснил генерал.
      - Нет уж, лучше я расскажу и буду уверен, что мои показания истолкуют правильно, – начал говорить задержанный. – Моя фамилия Карзай Филипп Степанович, кличка Филя. Работал личным телохранителем у Рушайло Степана Аркадьевича, это он меня Филей называл. Когда он устроился на работу в следственный комитет несколько дней назад, телохранитель ему оказался не положен. Я стал охранником в его доме. Два дня назад он подошел ко мне и сказал, что надо убить одного человека. Я понимал, что если не соглашусь, то в лучшем случае меня выгонят с работы, а скорее всего, убьют самого. Рушайло своеобразный и жестокий человек, он не признает отказов. Тогда я испугался не убийства, а что он меня лично изобьет сразу же, кому я калекой стану нужен. Этого испугался, что покалечит. Я согласился. Степан Аркадьевич назвал время и адрес, сказал, что там будет один старик в квартире, ему нужно воткнуть нож в грудь и сразу уйти. Самое главное, сказал Рушайло, что ножик воткнуть надо строго в определенное время – ни минутой раньше,       ни минутой позже. Кто этот старик, почему так точно необходимо соблюсти время – я не знаю, не спрашивал, а хозяин не говорил. Я все так и сделал, минута в минуту – позвонил, старик открыл, ударил его ножом в грудь и ушел, оставив дверь чуть приоткрытой, как велел Рушайло. А сегодня меня задержали. Я знал, что меня поймают, но лучше срок отсидеть, чем калекой всю жизнь мучиться или рыб кормить. Он уже покалечил в прошлом году двух охранников, одного за нерасторопность, как ему показалось, другого за возражение. Бомжуют сейчас калеки, а что делать – у него все и везде схвачено.
      Карзая увели в другой кабинет писать чистосердечное признание.
      - Вы сейчас пригласите к себе и передопросите сотрудников полиции, которые задержали на месте преступления Василия, фамилию его не знаю.
      Липницкий глянул в дело.
      - Августов Василий Иванович, - подсказал следователь.
      - Наверняка полицейские подписали протокол не читая, поверили Рушайло. Никаких повторных ударов они не предотвращали. Поняли они или не поняли, что Августов пытался помочь раненому, тогда еще раненому человеку, это я утверждать не могу. Но, если бы они не вмешались, не схватили Василия, старичок был бы сейчас жив. Что теперь думать да гадать, было бы, да не было? Прошлого не вернуть. Жду от вас постановление об освобождении Августова из СИЗО, поеду сам туда, а то наломают дров. А завтра Василий появится у вас, сам придет, его тоже допросить необходимо. Мои ребята Рушайло в ИВС увезут, вам еще надо этих покалеченных охранников установить. Короче, масса работы, масса.
      Лавров дал задание своим подчиненным. Васильцова занялась поиском покалеченных охранников, мужчины после ИВС устанавливали личности изнасилованных женщин, которые были на видео, но заявлений не подавали.
      Генерал постучался, зашел в кабинет начальника СИЗО.
      - Кого там еще притащило? – не отрывая взгляда от бумаг, произнес полковник. – А-а, это вы, Лев Петрович, извините. У нас суматоха, небольшое ЧП получилось. Давайте в двух словах, простите, но времени совсем нет.
      В кабинете начальника СИЗО находился его заместитель по оперативной работе, начальник оперативной части с подчиненными, врач, который, видимо, и констатировал смерть Августова, другие сотрудники, которых Лавров не знал.
      - Я, собственно, как раз по этому делу, Федор Михайлович, по поводу ожившего в морге трупа.
      - Уже узнали, - удивился полковник, - от вас действительно ничего не скроешь. Только позвонили полчаса назад из морга, что труп ожил, встал и ушел. Готовим материалы на розыск, оперативники уже в морг выехали. Врач еще тут мозги парит, - он зло глянул на человека в белом халате, - твердит, как пластинка старая – не может ожить, да не может ожить.
      Лавров присел на стул, расположился поудобнее. Заметил, что полковник нервничает – не до разговоров ему сейчас. Попросить уйти тоже не может – он не просто генерал: авторитетный полицейский.
      - Ни кого в розыск объявлять не нужно и сотрудников из морга отзовите – нашелся ваш оживший труп.
      - Слава Богу, поймали, – полковник, не стесняясь, перекрестился.
      - Отпустите людей, пусть занимаются своей основной работой, - попросил Лавров.
      - Но,  как же так, - возразил врач, - я пока еще умею отличить труп от живого. Пульса нет, сердцебиения и дыхания нет, зрачки на свет не реагируют. Вы хотите сказать, что в таком состоянии может находиться живой человек? Нет, здесь однозначно какая-то интрига, подмена трупа, преступление. В морге выкрали труп, зачем – не знаю. А нам дурку гонят, что он встал и ушел.
      - Я хочу вам сказать, доктор, чтобы вы шли на свое рабочее место. Подробности, положенные знать вам, объяснят несколько позже.
      - Да, да, - поддержал Лаврова полковник, - все свободны. Может быть чайку? – предложил он, когда они остались вдвоем.
      - Да, не мешало бы, - согласился генерал, - трудный какой-то день сегодня.
      Принесли чай. Лавров отпил несколько глотков.
      - Рассказываю по порядку, - начал он, - Августов уснул и впал в состояние почти полного анабиоза. Это бывает крайне редко, возможно один случай на миллион, когда жизнедеятельность организма внешними признаками не определяется. Ваш доктор не виновен или почти не виновен – решать не мне.
      В морге он очнулся, встал, насмерть перепугав тамошних докторов, и ушел. Куда ему идти – он же зэк, решил прийти ко мне. Ты уже отправил спецсообщение в главк?
      - Отправил, - вздохнул полковник, - кто же знал, что он найдется так быстро. Теперь проверками замотают. Вы уже отдали Августова дежурному по СИЗО?
      - Нет, Федор Михайлович, он свободный человек, зачем же его вашей гостинице отдавать? Я приехал освободить его без всяких проволочек. Вот постановление о его освобождении из-под стражи. Сам он скоро подъедет за паспортом и вещами, если таковые имеются.
      - Ничего не пойму – определение суда по постановлению одного следователя. Освобождает другой – так не положено.
      - Все там правильно написано и ты это прекрасно знаешь. Смущает фамилия Рушайло, первого следователя? Ты так от него зависишь, что боишься даже по закону человека освободить, если материалы уголовного дела переданы другому следователю?
      - Зачем вы так, Лев Петрович? – забеспокоился полковник Рязанов, - я же не отказываюсь. Надо документы оформить правильно…
      - Рушайло позвонить, что его подследственного освобождают, - перебил Рязанова генерал, - так что ли, полковник? Не ссы, некому звонить, Рушайло сейчас в ИВС, завтра у тебя будет. И не дай Бог, полковник, если я узнаю, что ты ему камеру отдельную с телевизором да холодильником выделил… Как хочешь крутись, общайся с его папашей, если жопа замарана, но привилегий этому гаду в СИЗО не будет. Ты меня понял, полковник? Я слов на ветер не бросаю.
      - Товарищ генерал, Лев Петрович, почему вы мне грубите? – после минутного молчания спросил Рязанов, - Рушайло уважаемый человек, следователь… Вы, конечно, человек авторитетный, но вам никто не давал права оскорблять меня и Рушайло. Я советую вам извиниться и уйти, вашего Августова мы освободим, когда он появится, все по закону сделаем, не сомневайтесь.
      Полковник поднялся со стула, давая понять, что разговор окончен. Он еле сдерживал ярость, но не мог себе позволить грубость в отношении Лаврова. Понимал, что добром это для него не кончится. Отец и сын Рушайло сожрут генерала с потрохами и не подавятся, а потом и он уже скажет свое словечко. Отпустить Августова… Он, естественно, его отпустит, не имеет права не отпустить, но сначала сообщит Рушайло.
      Лавров сразу догадался, что Рязанов ничего не понял и даже представить себе не мог, что Рушайло находился в ИВС не в качестве следователя, а задержанного. Для таких, как Рязанов, связи и деньги решали все. Региональный олигарх папаша Рушайло был для полковника намного авторитетнее министра юстиции.
      - Эх, полковник, Федор Михайлович, - вздохнул Лавров, - неужели все так плохо, что вы кроме денег ничего не видите и не понимаете. Мне жаль вас. А Рушайло не уважаемый человек – он сволочь и убийца и ты даже не понял, что завтра к тебе он приедет не как следователь, а как зэк. И ничего его папаша здесь уже не сделает. Конечно, поможет, дадут сынку лет десять, а не двадцать пять, как бы хотелось. Так что извини, Федор Михайлович, гнида ты обыкновенная, можешь на меня заявление написать в полицию за оскорбление, отпираться не стану, но и тебе спуску не дам. А если Августова, хоть на секунду, в здании задержишь дольше того, как он распишется в освобождении, я тебя самого в камеру определю. За что – ты сам знаешь, все темные делишки на свету окажутся. Завтрашним числом напишешь рапорт на пенсию, нечего таким, как ты, поганить кресло начальника.
      Лавров вышел из здания с неприятным осадком в душе и не сожалел, что фактически оскорбил Рязанова. Такие люди простого русского человеческого языка не понимают. Они понимают лишь язык денег, связей и силы. Напишет ли он рапорт на пенсию? Вряд ли. Долго станет думать, взвешивать за и против, начнет изучать уголовный кодекс с комментариями.
      Рязанов размышлял, что он сделал? Подумаешь, водят баб-проституток в камеры… Не ко всем же и потом есть зам по режиму. Наркота… это к обоим замам, по режиму и оперативной работе. Неположенные свидания – лично не подписывал, еще доказать надо, они нигде не фиксировались официально. Отдельные камеры с телевизорами, холодильниками, телефонами – так это нарушения не уголовные, с работы, конечно, снимут, но не посадят. Деньги брал – с поличным не взяли, сейчас ничего не докажут. Дачу зэки строили… могут, сволочи, расколоться, но сотрудники не подтвердят, им не выгодно. Тайный цех по ремонту автомобилей найдет – прикрою, пока все не уляжется. Не-е-ет, рано еще рапорт на пенсию писать. Пусть Рушайло младший и сядет, а папаша останется, посмотрим кто кого. Главное – я стерпел, не нахамил этому генералу, похвалил себя мысленно Рязанов, и прогнусь, от меня не убудет, а дальше поглядим.
      Лавров заметил, как в здание СИЗО вошел Василий. Он решил не торопиться, не уезжать, а потом вместе проехать в следственный комитет. Сел в машину, закурил и задумался. Опер старой школы, воспитанник советского строя генерал Лавров не понимал некоторых современных руководителей, не шедших прямо на криминал, но и не упускающих возможность поживиться за чужой счет. Он, проработавший всю свою сознательную жизнь в полиции, не понимал, как может находиться бывший министр обороны Сердюков на свободе, как отцу ребенка, убившего насильника на месте преступления, могут дать восемь лет. Многого не понимал честный человек, но жил, работал, ловил преступников и никогда не лез в политику. Каждый должен заниматься своим делом – актер на сцене, полицейский на службе, врач в больнице, учитель в школе, инженер на заводе.
      Незаметно пролетели в мыслях сорок минут, Василий вышел из здания уже в другом месте, не там, где заходил. Лавров махнул ему рукой, он подошел, сел в машину.
      - Спасибо, Лев, если б не ты – не долго бегать бы пришлось, все равно бы поймали, - поблагодарил он Лаврова. – Что-то еще от меня нужно?
      - Да, сейчас едем к следователю, он тебя допросит. Ты где жить устроился?
      - Пока нигде, но к тебе не поеду, спасибо. Твоя жена станет волноваться, она хорошая женщина, не сомневайся, зла не желает. Но вызываю я у ней чувство тревоги, что поделать, а волноваться ей в положении вредно. Так что не переживай, все образуется, не впервой. Есть женщина, примет, на вокзале или с бомжами не останусь. Позовешь – я почувствую и приду, ты знаешь. Я очень доволен, что нашел тебя, вдвоем легче выжить в этом странном мире исторических отношений. Мы вроде свои и чужие здесь, нас не понимают и хотят перескочить время. Нельзя их судить, каждый век должен созреть собственным обществом.
      Василий замолчал… Лавров вел машину и изредка поглядывал на него боковым зрением. Молодой парень лет двадцати пяти… Никто не догадывался, что и ему скоро исполнится шестьдесят.
      Вечером Лавров собрал всех своих сотрудников у себя в кабинете. Подполковник Старков доложил, что установлены личности восьми молодых женщин. Двое признали факт изнасилования, однако отказались писать заявление и давать какие-либо официальные показания, не хотят вспоминать жуткие часы прошлого. Остальные шестеро согласились, выставив условием закрытый судебный процесс по окончании следствия.
      Васильцова доложила, что двое покалеченных охранников найдены, уже дали показания следователю.
      - Хорошо, поработали плодотворно, - подвел итог генерал. -  Сегодня собрал я вас вот с какой целью – мной принято решение об изменении графика нашей работы. Собственно никакого графика ранее не было, пахали всем отделом с утра до позднего вечера и в выходные. Наваливались всем скопом и раскрывали преступление за день-два. Ничего страшного не случится, если раскроем преступление не за два дня, а за три. Установим график дежурств, оперативник дежурит сутки. Днем работаем все, а ночью или в выходной – дежурный, все остальные отдыхают. Семье тоже необходимо время посвящать и спать в собственной кровати, а не на сиденье автомобиля, пока едем к месту совершения преступления. Дежурят все мужчины, Васильцова ночью и в выходные отдыхает. Приказ ясен?
      - Не ясен, товарищ генерал, почему я не дежурю?
      - Капитан Васильцова… трудовой кодекс запрещает вам сверхурочные и ночные работы, работу в выходные и праздничные дни. Теперь ясно?
      - Так точно, - она покраснела и присела обратно на стул.
      - Лучше надо думать, товарищ капитан, о своих коллегах, - Старков повернулся к ней, - никто тебя прогульщицей считать не собирается. Всех нас мать рожала и это свято. Вооруженных убийц одна задерживала, а тут застеснялась. Так что все в норме, Ирина, даже не задумывайся о скрытых упреках. Подойдет срок – рожай на здоровье и помни, что у тебя есть твои коллеги, твои боевые друзья, за спины которых ты от пуль и ножей не пряталась.
      - Хорошо, с этим выяснили, - продолжил Лавров, - мне тоже почему-то легче стало, - он улыбнулся. – Какие планы на вечер, коллеги? Работа на сегодня закончена, - он глянул на часы – 18-30.
      - Есть предложение, шеф? – спросил с улыбкой Зубков, - мы согласны.
      - Согласны? – переспросил генерал.
      - Согласны, согласны, - хором ответили мужчины.
      - Хотел к нам начальник УВД подойти, но я еще не знал тогда, когда наш рабочий день закончится, поэтому решил сам поблагодарить вас всех за службу и поздравить. Долго говорить не буду, приказом начальника МВД области присвоено очередное звание капитану Васильцовой Ирине Сергеевне.
      Лавров подошел к ней, протянул майорские погоны и поцеловал в щеку.
      - Ура-а-а, - закричали сотрудники.
      - Тихо, - прервал их генерал, - шуметь позже будем. Капитану Заболоцкому Стасу Ивановичу, майору Зубкову Петру Степановичу, капитану Наварскому Глебу Валерьевичу присвоены очередные звания.
      Генерал пожал руку каждому, вручил погоны майорам и подполковнику.
      - И еще один приказ, только уже министра, - продолжил Лавров, - присвоить звание полковника моему заместителю Старкову Юрию Борисовичу. Поздравляю вас, полковник. Итак, коллеги, какие планы?
      - Какие планы, шеф, конечно, ресторан, - ответил за всех Старков.
      Вечером, ложась спать, Лавров спросил Ирину:
      - Нам надо зарегистрироваться. Свадьба или простая регистрация, как тебе лучше?
      Она почему-то улыбнулась грустно.
      - Каждая женщина мечтает о свадьбе, Левушка, и я мечтала. Но возраст, мне тридцать пять, девичьи прожекты выветрились, сейчас уже не хочется пышности и поздравлений. Мне хорошо с тобой и это главное. Пойдем в ЗАГС и зарегистрируемся, не хочу, чтобы на нашу любовь глазели завистницы. Конечно, генерала отхватила, многие ведь так подумают про себя. Сейчас все управление шепчется, что я твоя любовница, а потом станут придумывать, как я тебя заставила в ЗАГС прийти. Все соберут – от тайных приворотов до шантажа. Залезла на пьяного и залетела – таков станет итог сплетен.
      
*          *          *
      
      Ирина заканчивала варить суп, обжаривала на сковороде тертую морковь с луком. Она сама любила похлебать, и Льву очень нравилось, как она готовит, особенно суп со свининой, картофелем, капустой, свеклой.
      - Иди, мой руки, станем обедать, - позвала она мужа. – Какие планы: дома останемся или сходим куда?
      Лавров ополоснул руки в ванной, вытер насухо полотенцем, потом ответил, подходя к столу:
      - Не знаю… забыл, когда дома находился в выходной весь день. Даже странно становится, если вспомнить. Еще не вечер, естественно, но надеюсь, что сегодня вызова не будет. Правильно, что так решил, надо отдыхать людям. Если уж случится убийство, то дежурный отработает, потом и мы подключимся, раскроем преступление.
      Ирина налила тарелку, пододвинула мужу.
      - Да, Лева, побудем дома. Посидим в обнимку, телевизор посмотрим. Ты мне пару грядок скопай – посажу редис, лук. Может, морковь со свеклой тоже посадим?
      - Как скажешь, места хватит. Но рано еще, конец апреля. Вот в начале мая и посадим. Вскопаю хоть весь участок.
      Ирина присела на стул напротив мужа.
      - Ты что не ешь? – спросил он.
      - Не хочу. Пока варила: нанюхалась, напробовалась, не хочу. Вчера новое служебное удостоверение в кадрах получала… уже на твою фамилию.
      - На нашу, - поправил он ее.
      - На нашу, - согласилась Ирина. – Все девки в кадрах смотрели с ненавистью или завистью, так мне показалось. Ни одного доброго взгляда не увидела.
      - Показалось, - констатировал Лев.
      - Может и показалось, но я кожей почувствовала их неприязнь. Непривычно как-то, не могу еще к фамилии привыкнуть – Лаврова, - медленно произнесла она.
      Лев дохлебал суп, отодвинул тарелку в сторону.
      - Пюре с котлетами? – спросила Ирина.
      - Нет, не хочу. Чайку можно.
      Она налила чай, пододвинула сахарницу и варенье.
      - Что-то меня, Левушка, на философию потянуло. Вспомнила этих кадровичек и почему-то сравнила современных людей с советским периодом. Раньше была партийная идеология, а сейчас рыночная. Не знаю, какая уж там побеждает, наверное, рыночная, но порядочных людей стало меньше. Меньше стало честности, добросовестности, у молодежи упал интерес к искусству, книгам, политике, наркомания захлестывает. Люди, как вирусом, заражаются лжедемократией под названием вседозволенность. Растет геноцид русских.
      Ирина внимательно смотрела на мужа, ожидая ответа. Впрочем, ответ она и сама знала. Наверное, в большей степени, ожидала моральной поддержки.
      - Это ты, наверное, чего-то съела сегодня, - ответил с улыбкой Лев.
      - Да ну тебя, - отмахнулась Ирина, - я серьезно, а ты с прибаутками.
      - А если серьезно, то Советский Союз исторически существовал очень недолго. Он прожил всего лишь одну человеческую жизнь по времени, но добился многого. Из разрухи превратился в великую мировую державу, как бы его сейчас там не охаивали и не оплевывали. Почему он развалился – мы до сих пор настоящей правды не знаем. Продал ли его Горбачев за все свои иностранные медальки, славу демократа и деньги? Или он лишь сознательно толкнул его в пропасть и не повел страну твердым рыночным курсом? Пусть катится, а его на Западе боготворят. Кто знает? А новая Россия, по сути, еще подросток. Ей тоже достался прах Союза, но она встает на ноги. Медленно, очень медленно, но встает. За весь период развития человечества существовали разные формы правления. Люди принимают одну, отвергают другую… Монархия, демократия, республика, федерация… Человечество ищет, потому что оно разумно. Есть законы природы, и люди ничего нового не изобрели. Они заимствуют те или иные схемы у той же природы, у низших земных существ, правила пове      дения которых, незыблемы и определены свыше. Вот, например, какой строй правления в муравейнике?
      - В муравейнике? – удивилась Ирина, - какой там строй – ни какого.
      - Не скажи, та все выстроено предельно четко и подчиняется строгим законам. Есть муравьи-работяги, муравьи-воины, охранники, разведчики, муравьиная матка или царица. Муравейник – это целое государство, страна. У них также происходят локальные войны, они даже захватывают целые страны-муравейники целиком, если становится тесно и требуются новые земли.
      Муравьи социальные существа, у них строгая дисциплина, иерархия, распределение ролей. Только управляет государством-муравейником не президент, не генеральный секретарь, не премьер-министр, а матка-царица. У них есть свой язык, наверное, даже два. Они ощупывают друг друга усиками и считывают информацию – кто, где был, что видел. Но есть и другой способ общения – ультразвук, они передают информацию и таким путем. Если кто-либо из муравьев заметил опасность, то через секунду вся колония будет на линии обороны. В государстве муравьев есть строгий порядок и своя система наказаний. Если, например, муравей работяга несколько раз вернется домой без припасов, то его казнят. А если он потерял трудоспособность на рабочем месте, то его пожизненно кормят. Прообраз больничного листа люди не сами придумали, у муравьев идею украли. У них есть даже свой домашний скот – это тля, которую они разводят на ближайших кустах, оберегают, как зеницу ока, выращивают, а потом пьют из нее нектар, щекоча усиками брюшко. Тля смеется       или ей не нравится, но свой сок она отдает, это факт.
      Удивительные существа муравьи, они не всегда честны, так как воруют чужие личинки из соседних муравейников и выращивают из них собственных рабов. Если муравьи найдут жучка ламехузу, то это кранты. Они начинают пить сок этих жучков, приходят в пьяный восторг, забывая о потомстве, работе и обязанностях. Это муравейный алкоголизм, если жучков много, то вся колония спивается и погибает. Все есть у муравьев, как у людей, только революций нет, - он усмехнулся.
      - Как ты интересно рассказываешь! – Ирина смотрела на него с восхищением, - я тебя таким еще не знала. Расскажи что-нибудь еще, - попросила она.
      - Рассказать… можно, - улыбнулся Лев, - только про что?
      - Не знаю, - задумалась Ирина, - про звезды, например, про Кассиопею.
      - Кассиопея… давно это было, - начал свой рассказ Лавров, словно участник событий. – Я тогда еще не родился… Эфиопская красавица царица Кассиопея, жена царя Кефея или по-другому Цефея, любила похвалиться своей красотой. Она действительно была не только красива, но и амбициозна. Однажды, похваляясь, она унизила дочерей Посейдона и Нереиды решили отомстить ей, пожаловавшись отцу. Повелитель морей и океанов внял просьбам дочерей и наслал на царство Кефея потоп и страшное чудовище Кита. Избавлением от беды могла быть лишь страшная плата. Кефей и Кассиопея пожертвовали своей дочерью, красавицей Андромедой. Ее голую приковали к скале, отдав на съедение морскому чудовищу. Бедная Андромеда готовилась принять страшную участь, но в это время над скалой на своем Пегасе пролетал Персей. Он увидел голую девушку и влюбился. Чтобы победить морское чудовище ему пришлось сразиться с Горгоной, отрубить ей голову. Это голова могла послужить еще раз, она взглянула на Кита и он окаменел. Но Кефей и Кассиопея не сдержали сво      его слова, не отдали в жены Персею дочь Андромеду, потому что ранее она была обещана другому.
      За такое коварство и пренебрежение к своим дочерям Посейдон не простил Кассиопею, он посадил ее в небесную корзину, превратил в созвездие и повелел вечно вращаться вокруг полюса. Каждый год в одно и то же время корзина переворачивалась, Кассиопея испытывала ужас и головную боль. Это, по замыслу Посейдона, должно было послужить уроком для амбициозной и коварной Кассиопеи. Шли годы, века… В Александрии родился астроном Клавдий Птолемей, который в своем звездном атласе заменил корзину троном. И вот уже много веков кружит Кассиопея на своем царственном троне по небосводу. Она хорошо видна на небе в виде русской буквы «М» или английской «W». Если провести мысленно линию от Большой Медведицы через Полярную звезду, то мы уткнемся в Кассиопею. Это созвездие находится недалеко от Солнца, всего в двадцати световых годах. По космическим меркам – недалеко, по земным: запредельно. Представь себе, сколько в двадцати годах секунд? Их более шестисот двадцати двух миллионов. И все это нужно умножить на триста тысяч. Вот       такое расстояние до этого созвездия в привычных нам километрах. Есть известные нам созвездия, расстояние до которых составляет не двадцать, а миллиарды световых лет. Сейчас все говорят об НЛО и многие даже видели эти объекты. Но почему они так таинственны и редко попадаются на глаза? Никогда не задумывалась?
      Ирина вздрогнула от вопроса, сжала губы приоткрытого рта и походила на школьницу, которую спросил учитель, а она этот урок не выучила.
      - Не задумывалась. Этого, наверное, никто не знает, - наконец ответила она.
      - А давай вместе разберемся, - лукаво подмигнул Лавров.
      - Смеешься?
      - Нет, - твердо ответил он. – Еще в свое время Никола Тесла пытался изобрести антигравитационный двигатель. И он для своего времени далеко продвинулся в решении этой задачи. У него были и есть последователи, которые пошли еще дальше, но окончательно эта проблема так и не решена. Если такой двигатель изобретут, то и мы сможем бороздить межгалактические просторы космоса. Инопланетяне его изобрели и залетают иногда к нам. Почему я говорю именно об антигравитационном двигателе?
      Ирина пожала плечами.
      - Что-то слышала о Николе Тесла, но о таком двигателе ничего. По-моему, он там молниями пытался управлять или что-то наподобие этого, не помню.
      - Да, что-то подобное было, - улыбнулся Лавров, - но…
      - Но ты уже смеешься надо мной, - обиделась Ирина, - не всем же быть таким умным, как ты.
      - Я совсем не смеюсь, - он взял ее за руку, - я улыбаюсь, потому, что это очень интересная тема. Гравитация – это притяжение и если избавиться от него, то можно улететь к звездам. Антигравитационный двигатель работает на принципе электромагнитной катушки, создает электромагнитное поле, отталкивающее объект от земли. Сильное электромагнитное излучение всегда светится синеватым оттенком. Вот почему все говорят, что НЛО светятся необычным светом. Антигравитационный двигатель может развить скорость света, это триста тысяч километров в секунду. С такой скоростью можно долететь до Луны за одну и две десятые секунды. Это скорость света… это очень маленькая скорость для полетов между галактиками. С такой скоростью к некоторым звездам необходимо лететь миллиарды лет. Но внутри галактики подобные полеты вполне возможны. С каких планет прилетают к нам корабли НЛО, мы не знаем, но это очень близкие по космическим меркам планеты. Допустим, что лететь к нам инопланетянам несколько лет или десятков лет, вот и появляют      ся они у нас не так часто. И необычное свечение их кораблей понятно, и многое не понятно, - подвел итог Лавров. – Возможно с той же Кассиопеи и прилетают. Всего-то двадцать лет полета. А время в космосе бежит намного быстрее земного.
      Ирина убрала руку из его ладоней, спросила:
      - Чай еще будешь?
      - Нет, спасибо. Лучше расскажи мне о себе, о своем детстве. А то как то не правильно – муж с женой и ничего друг о друге, кроме работы, не знаем. И еще бы долго не знали с таким графиком работы. Сейчас хоть ночи и некоторые выходные можем проводить дома, о вечерах я, конечно, молчу.
      Ирина встала, налила себе в кружку чай, взяла печенье и присела обратно на стул.
      - Да, ты прав, Лева, расскажу, и о тебе многое знать хочется. Я родилась здесь, училась в школе, поступила на юрфак. В университете занялась рукопашным боем, это и определило потом мое появление в уголовном розыске. Родители… мама преподавала русский язык в школе, папа работал на станкостроительном заводе. Потом завод развалился, и он где только не работал. Даже бывало и грузчиком. Многие тогда с высшим образованием занимались на черновых работах, а с восьмилетним образованием являлись хозяевами фирм. Они погибли в один день и час. Их сбила машина. Пьяному шоферу дали три года условно, - она вздохнула, - я стала пропадать на работе, легче, когда человек чем-то занят. Потом в тебя влюбилась и тайно страдала, не знала, как подойти – ты начальник и можешь понять не правильно. Так я считала… расскажи лучше о себе.
      Ирина допила чай, и Лавров предложил перейти в комнату. В удобных креслах разговаривать лучше. Он взял пульт от телевизора, но так и не нажал кнопку.
      - Меня нашли на крылечке детского дома. По виду определили примерный возраст. Дата рождения, фамилия, имя и отчество мое не свое. Ребенком рос замкнутым, предпочитал одиночество – зачитывался книгами, перечитал всю местную библиотеку. Многое не понимал, а объяснить было некому, и я молчал. Например, спрашивает учитель урок, а я молчу, не понимаю: почему он такие простые вещи спрашивает, это же понятно каждому. Вывод один – не выучил, двойка. Вызвали к директору, хотели оставить на второй год. Директор спросил, почему я уроки не учу, а я его спросил, почему он таблицу умножения не учит. Он опешил, ответил, что не учит, потому что знает ее. Так и я не учу, потому что знаю. Это в пятом классе было, до этого учился без проблем, а потом не захотел отвечать, как мне казалось, на глупые вопросы. Короче – создали комиссию, ответил я им на все вопросы школьной программы за пятый класс, шестой, седьмой и десятый. Поставили мне все тройки. Перевели в следующий класс и ни о чем больше не спрашивали. Выдали аттестат       с тройками, когда время подошло, и ушел я в большую жизнь. Поступал в университет на физико-математический факультет, сдал все экзамены на отлично, но по конкурсу не прошел, не вышел своим детдомовским рылом. Потом поступил на юрфак, все опять на отлично сдал, но с трудом приняли. Вот и служу в милиции, теперь в полиции после юрфака. Через год женился, а через два развелся, детей не завел. Жена поставила условие – или работа, или она. Тридцать семь лет прожил один, последние тринадцать ты сама видела. Спросишь – как я мог рассказать в пятом классе всю школьную программу? Отвечу просто – я много читал, у меня фотографическая память, все прочитанное хоть сейчас могу рассказать наизусть. Никаких способностей вундеркинда, если не считать памяти. Место происшествия я вижу, запоминаю, ни одна мелкая деталь не может ускользнуть, плюс немного логики, знаний и все в порядке. Вот такой у тебя муж, Ирина. Поэтому много знаю про муравьев, космос, пчел, полезные ископаемые, океан, явления природы, историю, литератур      у, иностранные языки и так далее.
      Лавров улыбнулся, прикрыл веки и замолчал.
      - Вот, оказывается, какой ты у меня умный, - с грустью произнесла Ирина, - я не знала. Столько лет работала с тобой и не знала.
      - Ты и сейчас никому об этом не говори. Кто-то не поверит, кто-то что-нибудь выдумает. Сама знаешь и хорошо, жена должна знать, а другим не обязательно. И еще ты должна знать, что ты у меня лучшая девушка на свете.
      
*          *          *
      
      Утром в кабинете Лаврова собрались все его сотрудники. Докладывал подполковник Зубков о дежурстве за воскресные сутки.
      - Позвонили мне в двенадцать дня. Я выехал на место происшествия. Во дворе китайского ресторана China Town, Китай-город, обнаружены два трупа. Один из подсобных работников кухни вышел покурить и наткнулся на лежащие тела двух мужчин, он и позвонил в полицию.
      При осмотре тел никаких вещей и документов не обнаружено, вообще ничего, трупы не опознаны. Двое мужчин около сорока лет монголоидной внешности. Возможно китайцы, корейцы, японцы… На груди у обоих по одной колото-резаной ране, орудие преступление не обнаружено. Предварительное время смерти, со слов эксперта, четыре часа утра. Около трупов достаточно много крови, эксперт предполагает, что убийство произошло здесь же, во дворе ресторана. Ресторан круглосуточный, но в рабочие дни закрывается обычно в два-три ночи – нет посетителей. Во время убийства с субботы на воскресенье работал круглосуточно. Документы на первый взгляд у всех китайцев, работников ресторана, в порядке, по-русски никто не говорит или не хочет говорить, не смотря на то, что все прошли курсы обучения русскому языку. Старший менеджер немного разговаривает, но мне показалось, что на самом деле он говорит гораздо лучше и понимает все. Он пояснил, что никто ничего не видел, убитых не знают и никогда не видели. Остальные по-русски так ни одного       слова и не сказали. Двор не проходной, из него можно попасть или в ресторан с черного хода, или обратно на улицу. Никаких зацепок, шеф, какой-то замкнутый круг.
      - У тебя все?
      - Почти, шеф. Я на видеокамеру заснял двор и трупы, панорамно и близко. Поскольку на китайском не говорю, я включил скрытую камеру и с ней ходил, возможно, переводчики что-то подскажут, о чем они там между собой говорили. Теперь все.
      - Зубков…
      - Я, товарищ генерал.
      - Сколько ты со мной работаешь?
      - Восемь лет, Лев Петрович.
      - Подполковник, старший оперуполномоченный по особо важным делам управления области, и заявляешь, что никаких зацепок. Я что тебя за восемь лет ничему не научил?
      - Научили, шеф, многому научили.
      - Запомни, Петя, и все запомните – преступлений без следов не бывает. Есть преступления, где все сразу понятно и необходимо лишь убедиться, что преступник себя не оговаривает. Есть преступления, где следы скрыты, замаскированы. И есть преступления, где следы скрыты тщательным образом. Вам ничего делать-то особо не надо – вытащить эти следы на поверхность, отдать экспертам, следователям. Ладно… на сегодня лекций достаточно. Пока я просматриваю видео, ты доложи мне план расследования. Что необходимо сделать сегодня, чтобы завтра преступник сидел в камере? Или у тебя есть сомнения, что он завтра сидеть будет?
      - Нет, шеф, никаких сомнений.
      - Тогда докладывай, как ты его завтра посадишь.
      Лавров усмехнулся незаметно, поняла это только Ирина, уловив слабое движение уголка рта. Коллеги оживились – интересно, что станет лепетать Зубков. Он деланно прокашлялся, собираясь с мыслями.
      - Необходимо установить личности погибших. Надо сделать запрос в ФМС, но на запрос они ответят дней через десять, поэтому сходить лично. Взять с собой переводчика и пообщаться с коллективом ресторана. Они же что-то говорили мне по-китайски. Пообщаться с экспертами, наверняка уже что-то подскажут по убийце, по отпечаткам. В зависимости от полученных результатов наметить дальнейшие действия.
      - Так можно и несколько лет намечать бес толку. То, что ты, Петя, все на видео отснял – это хорошо, хвалю, особенно за оперативные кадры. Я разобрался немного в фильме, иди сюда, - Лавров ткнул пальцем в монитор, - вот это кто?
      - Да черт его знает, крутился там какой-то тип. Он, вроде бы не из персонала, но свой. Чувствуется, что его знают, уважают и, наверное, даже побаиваются. Старший менеджер, который всех там строит, с уважением к нему относится, позволяет себя перебить, значит, большой вес или должность имеет.
      - Тогда поступим следующим образом, я еще немного продолжу знакомство с оперативной записью разговоров, а ты, Петя, найдешь мне этого человека и сразу перезвони. Он тебя, естественно, помнит, попытайся с ним заговорить, русский язык он наверняка знает, но станет делать вид, что не понимает. Объясняй ему на пальцах, тяни время, что такой порядок, опросить надо всех, это много времени не займет, переводчик есть и так далее. Прикинься тупым полицейским, хоть чертом с рогами, но ты не должен дать ему уйти до моего приезда.
      - Лев Петрович, зачем вся эта канитель? - возразил Зубков, - я задержу его на три часа, имею право.
      - В том то и дело, Петя, что тебе головой поработать надо, а не мышцами. Ты не сможешь его задержать – он покалечит тебя и уйдет, ляжет на дно.
      - Я омоновцев с собой парочку возьму – никуда не денется, - вновь отпарировал Зубков. – Слишком велика честь, чтобы к нему генералы лично ездили.
      - Ну, что ты за человек, Петя, - нахмурился Лавров, - мне не нужны калеки или трупы, он вас за три секунды всех положит. Поэтому делай, что говорю, это приказ.
      - Есть, товарищ генерал, извините.
      - Лаврова займется поиском лиц по базам, - продолжил генерал, - ехать в ФМС не надо, необходимая информация есть в нашем компьютере. Посмотри также по дактилотеке убитых, возможно, там есть что-то. У тебя работа с компьютером, Ирина, вытащи из него все, что можно. Остальные поедут в Китай-город с переводчиком, необходимо допросить сотрудников ресторана, старшего менеджера доставить сюда. Ты, Петя, - Лавров еще раз обратился к Зубкову, - постарайся найти этого китайца, не обнаружив себя. Сразу отзвонись и присматривай за ним. Если станет уходить, тогда подойдешь и заговоришь. В Китай-город он вряд ли поедет, а вот в ресторан Пекин вполне может, я бы поискал там. Зайди покушать, выбери столик, чтобы можно было наблюдать за подсобными помещениями и жди, он там появится. Всё, все за работу.
      Когда все ушли, Лавров сказал Ирине:
      - Я тебе на ушко шепну по большому секрету, и ты эту информацию никому, - он забавно подмигнул ей, - на нашем компьютере появились некоторые базы данных от большого брата и интерпола. Вот тебе пароли к ним, - он протянул листок, - запомни, листок уничтожь. Иногда посматривай и там, но о существовании таких данных молчи, они у нас незаконно.
      Он уткнулся в свое видео, сидел молча, все всматривался и вслушивался в оперативную запись, сделанную Зубковым. Запись непрофессиональная, камера все время прыгала и виляла по сторонам. Однако, все-таки четко просматривалось – кто что делал, где был, о чем говорил. Лавров все слушал и слушал эту китайскую речь, язык интонаций и выразительности.
      Ирина ничего в этом не понимала, иногда косила взглядом в сторону мужа и рассуждала про себя, пока компьютер рыскал по своим внутренностям, отыскивая запрошенную информацию. Ничего не понятно, думала она, кто эти убитые, кто убийца, нет даже логичных версий. Но Лавров что-то внимательно смотрит, изучает, а к вечеру наверняка преступник станет известен. Гений сыска… и ничего не понятно вначале, как он выстраивает свои логические цепочки. Потом все ясно – и рассуждаешь: вот дурень, как же я мог этого не заметить? Гений…  Сколько их на планете? Признанных и непризнанных, отвергнутых и возвеличенных, незамеченных и известных… Мало… мизерно мало. У каждого своя судьба и почему-то каждому человечество пыталось или вставляло палки в колеса. Ирине почему-то вспомнился Коля Басков, совсем не гений, но талантливый певец, который в последние годы вызывал у нее отвращение своим поведением на сцене. Зарвавшийся бахвал, голос которого заслуживал похвалы, а самого давно пора поставить на место, как зазнайку. Муслим Ма      гомаев… талантище, гений и никогда не бахвалился. А мог бы и не пробиться, остаться в Азербайджане лучшим и малоизвестным миру. Сколько на свете посредственностей, управляющих гениями? Масса. Сидит посредственный министр и тычет пальцем в гениального ученого, композитора, певца…
      Компьютер пикнул, подавая звуковой сигнал об окончании поиска. Ирина очнулась от мыслей, ввела данные запроса в другую систему и снова окунулась в мысленные рассуждения. Шерлок Холмс… школьник какой-то в сравнении с ее мужем. Но в этот раз долго помыслить не удалось, компьютер быстро нашел искомое. Она вывела информацию на печать, положила листок Лаврову на стол. Он, не смотря, перевернул его текстом вниз.
      - Информация на китайца, за которым я Зубкова отправил? – спросил он.
      - Да, на него.
      - Давай проверим, Ирина, прав ли я был в своих рассуждениях? Вы все смотрели официальную видеозапись и оперативную съемку, сделанные Зубковым. Посмотрели и ничего там не увидели, а мне она рассказала очень многое. – Он протянул лист обратно Ирине, - проверяй. Этого китайца зовут Сян Ли Тао.
      - Верно, - удивилась Ирина, - но на видеозаписи точно его имени нет.
      - А ты не перебивай старших, слушай и все поймешь, все на этой записи есть, только вы этого не увидели. По сути это японец китайского происхождения, мастер боевых искусств, длительное время обучавшийся в Японии. Некоторое время жил в Гонконге, там попал под наблюдение Интерпола, как подозреваемый в наркобизнесе. Но доказательств, прямых фактов и улик собрать местные полицейские и сотрудники Интерпола не смогли. Господин Сян исчез из поля зрения и более о нем ничего не известно. Так?
      - Так, все так. Но, извини, Лев Петрович, этой информации на видео нет.
      - Да все там есть, - огорчился Лавров, - учу вас, учу, а вы все не туда смотрите, хотите видеть, но не видите. Сейчас ткну пальцем – извиняться станешь. Ой, прости, Лев Петрович, слона-то я и не заметила. А потом думаете, что я гений. Я не гений – я умею видеть.
      - Возможно, Лева, я не увидела то, что должна была увидеть. И не сомневаюсь в твоей правоте. А вот насчет гения ты не прав. Все гениальное как раз просто. Кто-то лучший в музыке, кто-то в искусстве, кто-то в науке. Ты в сыске. И не спорь, здесь я генерал, а ты рядовой.
      - Есть, не спорить, - улыбнулся Лавров.
      Он включил видеозапись, потом нажал стоп.
      - Это официальная съемка, здесь китаец пытается спрятать лицо и поворачивает голову в сторону. Секундный кадр, где немного обнажается одна сторона шеи. Хорошо видна татуировка красного дракона. Если поискать подобные татуировки в интернете, то ты узнаешь, что они наносятся мастерам боевых искусств. Есть картинки – найди десять отличий. Внешне похожие картинки, но есть десять отличий, если присмотреться. Татуировки красного дракона есть у многих, но именно такая как раз у очень не многих. У трех японцев и одного китайца, это лучшие мастера боевых искусств, про них тоже написано в интернете. И даже есть имя китайца – Сян Ли Тао. Сыщик должен был обратить внимание на татуировку и поинтересоваться. Что скажешь на это?
      - Что скажу? – довольно улыбнулась Ирина, - что полная дура.
      Звонок прервал разговор. Лавров ответил.
      - Шеф, китаец в Пекине.
      - Еду, - коротко ответил генерал.
      - Можно с тобой? – попросила Ирина.
      Он немного подумал, усмехнулся и согласился. Всю дорогу она размышляла – чему усмехнулся Лавров, но так и не поняла, спрашивать не стала. Позже она поймет почему, но так и не разгадает, как он смог догадаться.
      Лавров в ресторане сразу же подошел к китайцу.
      - Я из полиции, вам необходимо проехать с нами.
      Китаец насторожился, сделал полшага назад и нанес удар первым. Руки замелькали, словно небольшой Брюс Ли напал на большого Сигала, только в более убыстренном варианте. Схватка шла секунд пять, китаец отскочил назад и замер в недоумении.
      - Я Лавров, - твердым голосом произнес Лев.
      Противник по-японски сложил руки и поклонился низко. Произнес по-русски с небольшим акцентом:
      - Извините, господин генерал, я не знал и никогда бы не посмел поднять на вас руку. Простите, господин генерал, я не достоин жить и накажу себя сам.
      - В этом нет твоей вины, господин Сян, и ты меня услышал.
      - Да, господин, - китаец снова низко поклонился.
      Подошел Зубков, достал наручники. Китаец глянул презрительно.
      - В этом нет необходимости, господин Сян не окажет сопротивления, - пояснил Лавров.
      - Тогда я отвезу его к нам, - предложил подполковник.
      - Нет, - ответил Лавров, - он убьет тебя по дороге. Хоть в наручниках, хоть без наручников. Его правила позволяют ему это сделать. Его отвезет Ирина.
      Она опешила и испугалась, призналась честно, что боится.
      - Это моя жена, - пояснил Лавров китайцу.
      Он сложил руки и поклонился ей, но не так низко, как Лаврову.
      - Не бойся, - генерал еще раз обратился к Ирине, - он не только не тронет, но и защитит тебя, если потребуется. Таковы правила. Я останусь ненадолго здесь, надо кое с кем переговорить. Не оставляй его одного и не перепоручай кому-либо. Он в наручниках уложит взвод вооруженных омоновцев и уйдет. Кодекс чести не позволяет ему поднять руку на меня и членов моей семьи. Поговори с ним, с тобой он станет общаться, с кем-то другим – нет. Но помни, слово данное ему, должно выполняться вечно, поэтому подумай, прежде чем согласиться на его предложение, если такое последует.
      Ирина привезла китайца в управление, провела в свой кабинет, предложила стул, но он сел только после нее. Оба долго молчали, потом она спросила:
      - Вы давно знаете моего мужа?
      - Очень давно, сколько себя помню, столько и знаю, - ответил он.
      - Откуда?
      - Господина все знают, все великие воины. Он избранный.
      А я живу с ним и ничего не знаю, подумала про себя Ирина.
      - Кем избранный, когда? – решила она уточнить.
      - Богом избранный, - ответил китаец, - с рождения. Избранный становится высшим воином, лучшим из лучших. На него нельзя поднять руку, господин великодушно простил меня, и я не умер сегодня.
      - Это вы убили двух китайцев во дворе ресторана Китай-город?
      - Нет, - твердо ответил китаец, - господин знает убийцу. Это не воин - собака.
      - И кто же он?
      - Госпожа, спросите об этом у господина, он знает. Я не могу выдать собаку – она выполняла приказ хозяина. Хозяин плохой человек, очень плохой, господин его знает.
      - Почему вы называете его господином?
      - Потому что он господин. Только господин может повелевать и отдавать приказы воинам. Он избранный Богом, а не людьми.
      - Мистика какая-то, - вздохнула Ирина.
      - Не мистика, госпожа, - возразил китаец, - каждому человеку с рождения даются определенные способности. Господину с рождения дана быстрота реакции, и если на нее положить приобретенные навыки рукопашного боя, знания определенных точек человеческого тела – получается лучший, избранный Богом. Его нельзя победить в схватке.
      - Теперь хоть что-то понятно, - произнесла Ирина.
      Вошел Лавров и увел китайца с собой. Она осталась одна.
      Живу с ним и каждый раз познаю что-то новое. Лучшая в мире память, лучшая реакция… Что еще станет лучшим со временем? Он лучший мужчина, она довольно улыбнулась своим мыслям.
      Через полчаса Лавров попросил проводить китайца из управления. Ирина выполнила просьбу, но, вернувшись, спросила:
      - Ты отпустил его, но тогда зачем задерживал?
      - Необходимо проследить связь Гонконга с нашим городом. Человек, сдавший полиции и Интерполу китайца там, связан с заказчиком убийства здесь. Не получилось там, попытались здесь. Он очень мешает наркомафии. Настоящие воины не признают наркотиков и наркобаронов расценивают, как шакалов. Они много раз пытались убить Сяна, не получилось, решили подставить его в качестве убийцы нам. В Гонконге знают о пяти воинах планеты, но не считают Сяна одним из них. Пока не считают, но скоро поймут и оставят его в покое. Они знают, что никого из пяти воинов убить невозможно.
      - А кто эти пять воинов? – спросила Ирина.
      - Я говорил тебе о трех японцах и одном китайце. Помнишь?
      - Помню, но их же четыре.
      - Я пятый и их господин, так они считают. Все это книжно, фантастично и в тоже время реально. Как говорится – мафия бессмертна, а конвой вечен. Всегда кто-то стоит на пути зла и не всегда добро побеждает. Сян Ли Тао уничтожил несколько больших партий наркотиков в Гонконге, за ним началась настоящая охота. Он воин и не боится этого, но необходимо переждать некоторое время, чтобы ситуация успокоилась и продолжать уничтожение героина дальше. Сян решил прилететь сюда и пощипать ветку наркокартеля здесь. Он выяснил, где находятся большие партии героина, планировал их уничтожение сегодняшней ночью. Взорвать и сжечь к черту все, но нам не нужен шум в городе. Сян уедет в Китай, а мы сами уничтожим героиновые склады, определим всю китайскую цепочку и вышлем фигурантов на родину. За наркотики там расстреливают и это их право. Ладно, хватит об этом китайце. Что с убитыми, что на них нашла?
      - Здесь все плохо, Лев Петрович, - ответила Ирина, - ни в одной базе их нет.
      - Странно, - произнес Лавров, - убиты китайцы, или кто там они, в России, но документов нет, по дактилокартотеке, в ФМС, ФСБ и Интерполе не значатся. Прямо агнцы какие-то. Поищи у погранцов года за три, вряд ли они нелегалы.
      - Уже посмотрела – чисто.
      - Да-а… дела… пойду к ребятам, гляну: что у них.
      В управлении отдельных кабинетов на всех не хватало, и отдел Лаврова занимал всего три. Самый большой у него, где можно собраться всем, средний у оперов и маленький у Ирины. Она занималась, в том числе, своеобразной канцелярией, печатала отчеты, справки, ответы, запросы… Поэтому находилась одна.
      Лавров вошел в кабинет, офицеры встали, он сделал жест рукой, чтобы продолжали работать без церемоний. Подошел к своему заместителю Старкову.
      - Что у тебя, Юрий Борисович, есть результаты?
      - Вину не признает, товарищ генерал, говорит, что не убивал, даже близко не подходил.
      Лавров взял паспорт, прочитал:
      - Цао Вэй Дун… Бог с ним, с этим Цао. Пусть не признается, готовь его к отправке на родину, пусть с ним в Китае возятся.
      Цао едва скрыл радость от такого известия, чтобы не выдать себя и не обнаружить знание русского языка.
      - Не понял, товарищ генерал? – удивился Старков.
      - Не хочет говорить – не надо. Эксперты все уже доказали и его признания не требуется. Он действительно близко не подходил к убитым. Взял три больших кухонных ножа и метнул, потом все-таки подошел, вытащил ножи из тел, вымыл водой и опустил в специальный раствор, который уничтожает следы крови. Потом снова вымыл водой и вернул ножи на кухню. Мы этот раствор нашли, и эксперты все подтвердили. Так что пусть все отрицает и едет к себе домой. Могли бы его и здесь оставить, но он нас не уважает, не признается, зачем нам такой человек? Отсидит лет десять-пятнадцать и на свободе. Китайцы, которых он убил, связаны с наркотиками, видимо, их и не поделили. В сопроводительных документах напишешь, что убийство произошло из-за наркотиков.
      - Не надо наркотиков, - заговорил китаец, - мне приказали: я убил. Наркотики – нет.
      - Ах ты, зараза, - возмутился Старков, - я тут с ним два часа бьюсь, а он, оказывается, все понимает и говорит. Кто приказал, зачем?
      - Не знаю зачем. Приказали – убил. – Китаец опустил голову.
      - Последний раз спрашиваю – кто приказал?
      - Я не виноват, - залепетал китаец, - мне приказали. Сказали выйти во двор в четыре утра и убить троих человек, которые будут там стоять. Забрать из карманов все. Третьего не было, двоих я убил. Зачем на родину – я же сознался в убийстве?
      - Ты не на торгах, господин Цао, понимаешь, что в Китае тебя расстреляют, а в России дадут срок. Говори.
      - Господин генерал… мне… это Сунь Ли Ян, - с трудом вымолвил китаец.
      - Что было в карманах убитых?
      - Зажигалки, сигареты, паспорта, деньги. Деньги оставил себе, все остальное отдал Сунь Ли Яну.
      - Паспорта на чьи имена и где сейчас Сунь Ли Ян? – спросил Лавров.
      - Паспорта не смотрел, приказали не открывать. Господин Сунь сейчас или в ресторане Пекин, или дома. Где дом – не знаю.
      Лавров разложил на столе с десяток фотографий, распечатанных с видеоматериалов. Цао указал на фото.
      Китайца передали в следственный комитет, за другим оперативники поехали в ресторан. Лавров вернулся к себе в кабинет, позвонил Ирине, попросил сварить ему кофе. Сам устроился в удобном кресле и задумался. Ситуация выглядела далеко не простой. Формально оперативники решили свою задачу – заказчик и исполнитель преступления установлены, теперь дело за следственным комитетом. Но лично Лавров так не считал, много осталось невыясненных вопросов, которые он считал необходимо закрыть. Пока решил ничего не предпринимать, дождаться результатов разговора с Сунь Ли Яном и обысков в квартире и офисе.
      Вошла Ирина, принесла кофе.
      - Я тоже попью с тобой, ты не против?
      Он согласно кивнул головой.
      - Тебя можно поздравить, раскрутил такое дело, где и зацепок-то не было. Хотя, - она улыбнулась, - как ты сам говоришь, зацепки есть везде, их надо увидеть. Но я рада вдвойне: как сотрудник и как жена.
      - Спасибо, Ирина, спасибо, - ответил он, - но по-настоящему дело еще не завершено.
      - Почему? Остались неизвестными трупы, не признался еще китаец Сунь? Я думаю, что все это выяснится при задержании и обыске.
      Лавров пил кофе в задумчивости, потом, словно очнувшись, ответил:
      - Да, это выяснится, не сомневаюсь. Формально отработали на отлично, но это уровень захудалого районного отдела полиции. Предполагалось убить троих – кто был третий, почему не пришел, что за встреча и почему именно там? Сунь заказчик для исполнителей, а для меня он обыкновенный посредник в заказе. Но мы не станем этого афишировать, я еще повожусь с этим формально закрытым делом.
      Ирина не удивилась и не стала спорить, действительно оставались открытыми некоторые вопросы. В том, что они разрешаться, она не сомневалась.
      Раздался телефонный звонок, звонил Старков.
      - Шеф, нашли мы этого китайца. Сначала все отрицал, потом сознался, что сделал заказ Цао. В офисе нашли и вещи убитых – две зажигалки, две пачки сигарет, два паспорта и два пустых кошелька, он все это в отдельном пакете держал. Видимо, как передали ему, так и не разворачивал, отпечатки пальцев сняли.
      - Сфотографируй паспорта и отправь мне на телефон. Что он говорит про третьего: он заказывал троих?
      - Третьего отрицает, говорит, что Цао ошибся. Причина заказа – личное оскорбление при случайной встрече.
      - Понятно, Юра, вещи убитых с кем-нибудь немедленно отправь мне, чуть позже передадим их следствию, самого китайца сразу вези к следователю, пусть допрашивают там.
      - Понял, шеф, сделаю.
      Лавров получил фотографии паспортов, проверил их по имеющимся базам. Хмыкнул, вот теперь можно и следующий шаг предпринять, подумал он. Взял телефонную трубку, вспоминая своих одногруппников по университету. Боря Вахромеев, Олежка Москвитин – оба генералы. И он теперь тоже. Набрал номер телефона.
      - Олег Федорович, добрый день. Генерал Лавров беспокоит.
      - О-о, рад слышать знаменитого сыщика, добрый день.
      - Встретиться бы надо, есть минутка для общения?
      - Конечно, Лев Петрович, когда вам удобнее?
      - Мне удобнее не оттягивать встречу. Хотелось бы присутствия того, кто у вас китайским направлением занимается.
      - Полковник Рыков подойдет? – спросил начальник УФСБ.
      - Нет, Олег Федорович, разговор не о террористическом направлении. Полагаю, что полковник Самойлов.
      - Вы очень хорошо осведомлены о нашей структуре. Хорошо, ждем вас.
      Лаврову показалось, что генерал Москвитин несколько обеспокоен. Они давно знали друг друга, еще с университетской скамьи. Москвитин начинал служить в местном УФСБ лейтенантом, дослужился до полковника и его перевели в другую область на повышение. Вернулся он домой через пять лет уже генералом и начальником. Почему-то сложилась не писаная практика – чтобы стать начальником у себя, необходимо поработать замом в гостях.
      - Олег Федорович, исходя из сложившейся ситуации – лучше вы ко мне.
      Начальник УФСБ генерал Москвитин сел в кресло не из «штабных» офицеров и прекрасно понимал оперативные недоговоренности.
      - Хорошо, будем через пятнадцать минут.
      - Жду, - ответил Лавров и положил трубку телефона.
      В указанное время он встретил званых гостей.
      - Если позволите, Олег Федорович, я без церемоний перейду сразу к делу. Полковника Самойлова Станислава Васильевича я пригласил на встречу, так как считаю, что именно он займется проверкой моей информации. Впрочем, это только ваша прерогатива, но могут возникнуть вопросы в ходе беседы. Итак, к делу.
      В четыре часа утра с субботы на воскресенье во дворе ресторана Китай-город убиты два китайца. Два обыкновенных кухонных ножа преступник метнул в грудь, потом ножи вынул, обработал их спецраствором, уничтожающим следы крови, ножи вернул на кухню. Из кармана убитых вынул все и передал заказчику убийства. В ходе следствия установлено, что исполнителем является старший менеджер ресторана Цао Вэй Дун. Интереса, полагаю, для вас не представляет, но одна важная деталь в его показаниях имеется. Заказчик назвал время и место, обозначил троих человек. Исполнитель убрал двоих явившихся, более ничего не сказал, полагаю, что и не знает. Заказчик Сунь Ли Ян, заказ на троих отрицает, причина заказа – личное оскорбление. Убитые китайцы Мао Кун Чжунни и Лю Ли Чжунда нигде на работе не числились. Вроде бы мы по своей линии отработали все – личности убитых установлены, исполнитель и заказчик задержаны, в содеянном признались, следственный комитет продолжает работу по документированию совершенного преступления. Но у меня в      озникли некоторые сомнения в видимой простоте совершенного. Как полагаете вы, господа чекисты?
      - Лев Петрович, вы же не для проверки нашей профпригодности нас сюда пригласили, верно? У такого опытнейшего оперативника, - продолжил генерал Москвитин, - всегда есть что-то за пазухой. Так что бросайте камень, не стесняйтесь.
      - Камень? – улыбнулся Лавров, - камня не будет. А вот самосвал гравия от чистого сердца – пожалуйста. Кто эти убитые? – он протянул Москвитину копии паспортов, - судя по документам: граждане России. Паспорта настоящие, но ФМС эти паспорта им не вручало, в краденых они тоже не числятся. Несколько чистых бланков, в том числе и эти, переданы вашему управлению.
      Он заметил, как полковник напыжился.
      - Лев Петрович, это голословное утверждение может иметь определенные последствия, - бросил Самойлов с некоторой издевкой.
      Лавров лично не знал этого полковника ранее и в ходе разговора наблюдал за ним, за его реакцией. Самоуверенный холено-лощеный полковник, считающий, что звание дает еще и ум. Обе стороны понимали, что ФСБ элита спецслужб, в ней служат более образованные, знающие и думающие сотрудники. МВД «образованием» пониже, чего уж тут скрывать. Но эта элитность частенько мешала некоторым чекистам, награждая их самоуверенностью и недооценкой младших братьев. Паршивые овцы водились в каждом стаде, просто где-то их было гораздо меньше.
      - Не забывайтесь, полковник, это не человек с улицы, а генерал, оперативный сотрудник. И не просто генерал, а Лавров – легенда сыска, до которого вам расти и расти. Вам понятно? - оборвал Самойлова Москвитин.
      - Так точно, - полковник встал, - извините, Лев Петрович.
      Лавров поблагодарил Москвитина кивком головы, продолжил:
      - Поэтому я и пригласил вас сюда – в вашем управлении течет. Не хотелось бы, что бы кто-то увязал убийство китайцев, меня и вас. Что за китайцы, как получили эти паспорта – предстоит аккуратно выяснить вам с учетом возможностей крота в управлении. Есть еще один немаловажный нюанс. Во время осмотра места происшествия проводилась видеосъемка, на которой запечатлен еще один некий китаец. Он, якобы, оказался в ресторане случайно. Вот копия его паспорта, - Лавров протянул лист Москвитину, - Лао Ли Бо, гражданин России. Я с ним встретился и побеседовал. Он рассказал мне, что приехал сюда недавно из Гонконга, там он уничтожил несколько партий героина, пришлось сбежать в Россию. Но наркобарон достал его и здесь. Этих китайцев, якобы, убили с целью подставить его. Очень сомнительные пояснения, но он точно не убийца и не заказчик, примите это, как аксиому, генерал. Я думаю, что он должен бы быть третьим убитым, но не появился в указанное время на встрече. На мое приглашение переговорить в здании управления господ      ин Лао Ли Бо ответил сопротивлением. По стилю рукопашного боя я абсолютно достоверно понял, что это не Лао Ли Бо, а Сян Ли Тао.
      - Извините, но как можно по стилю рукопашного боя определить достоверно человеческую личность? - спросил удивленно Самойлов.
      Полицейский посмотрел ему прямо в глаза, чекист не выдержал взгляда и немного отвернулся. Почему он поставил вопрос именно так, мысленно рассуждал Лавров, в общем плане, а не конкретно. Он не спросил: знаю ли я китайца лично и соответственно его манеру боя. Что это – простое нежелание заниматься информацией полиции, как не представляющей оперативной ценности, или целенаправленный скрытый саботаж?
      - Иногда можно, - ответил Лавров, - у каждого бойца есть свой стиль. Например, Брюс Ли, Чак Норрис, Стивен Сигал – эти замечательные актеры обладают своими индивидуальными особенностями рукопашного боя. Стивен Сигал, двадцать лет отработал в полиции, его отец русский, а бабушка с дедушкой из Владивостока, у него седьмой дан по айкидо. Всего девять ступеней в восточных единоборствах, это официально. Но есть неофициальная лестница, там двенадцать ступеней, то есть еще три дана выше девятого. В мире есть четыре человека, у которых десятый дан. Один из них Сян Ли Тао. Он китаец. В раннем подростковом возрасте уехал в Японию, жил там достаточно долго, обучался восточным единоборствам, стал одним из лучших бойцов. Хочу подчеркнуть, что он китаец с японскими манерами, предан своей родине, то есть Китаю. Состоит на службе разведки КНР в течение пяти лет. Имеет две особенности – соблюдает кодекс чести бойца, что-то наподобие самурайского кодекса, и кодекс чести офицера. Иногда это не совместимые вещи и ему прихо      дится делать трудный выбор.
      - Все-таки я не понял, - повторил свой вопрос Самойлов, - как вы могли определить, что это именно Сян Ли Тао, что он сотрудник китайской разведки?
      - Он нанес мне около двадцати ударов в течение пяти секунд и сразу понял, что я – Лавров. Сложил по-японски руки в поклоне, извинился. Кодекс чести бойца не позволяет ему поднять на меня и членов моей семьи руку. Он должен был умереть и вспорол бы себе живот, в этом прошу не сомневаться. Но я простил его.
      - Я ничего не понял, - резюмировал Москвитин, - а ты? – обратился он к Самойлову.
      Тот пожал плечами.
      - У меня двенадцатый дан по восточным единоборствам. Лучшие из лучших мастеров рукопашного боя считают, что таким можно только родиться, поэтому я для них избранный, избранный Богом, на которого нельзя поднять руку. Если станете задерживать этого китайца: обратитесь ко мне, вам его не взять.
      - А мы и не станем, - ухмыльнулся Самойлов, - для этого есть спецназ.
      - Ну что вы за человек, Станислав Васильевич, еще раз объясняю – он положит весь ваш спецназ голыми руками. Воин с мгновенной реакцией, прекрасно владеющий несколькими стилями восточных единоборств, знающий болевые и смертельные точки человеческого организма. Сколько он уничтожит ваших людей, прежде чем вы его нейтрализуете? И эти жертвы будут на вашей совести.
      - Что еще есть по существу, Лев Петрович? – спросил Москвитин, не одобрительно посмотрев на Самойлова.
      - Да, по существу. Разведке КНР не безразличны наркотики и наркобароны, но это не главная задача. Полагаю, что в Гонконге Сян действовал по своему усмотрению, уничтожая наркотики. Наркобарон не простил и достал его здесь, это не выгодно разведке Китая. Кроме того, в зажигалке убитого обнаружен тайник с микропленкой, там какие-то чертежи, сами разберетесь. Следствие о тайнике не знает, но зажигалку я обязан вернуть следователю, пленку отдаю вам.
      - Надо забирать дело в свое производство, Олег Федорович, - предложил Самойлов.
      - Я бы не торопился с этим, - возразил Лавров. – Во-первых, у вас крот, во-вторых, можно проследить, кто и каким образом эту зажигалку попытается достать. Видимо, информация из зажигалки предназначалась третьему, то есть Сяну, а он на свободе. Сян, в беседе со мной, слил информацию о крупной партии героина в нашем городе. Придется ее брать без оперативной разработки руками наркоконтроля. Не выгодно, но придется, иначе Сян поймет, что начата его разработка. Я полицейский, к разведке и контрразведке отношения не имею, могу действовать открыто. Но наркота не мой профиль и я сдам информацию коллегам, он это проверит и успокоится. Теперь, вроде бы, все. Вопросы?
      - Вопросы будут… позже. Необходимо переварить информацию, наметить план работы. Озадачил ты нас, Лев Петрович, сильно озадачил. Но, спасибо за важное сообщение, большое спасибо. Пойдем мы… свою головную боль лечить, - усмехнулся Москвитин, - будут вопросы, предложения – созвонимся.
      
*          *          *
      
      Чекисты вернулись в здание своего управления. Москвитин сел в кресло и молчал. Самойлов видел, как желваки ходят на его скулах, меняется выражение лица, не выдержал первый:
      - Товарищ генерал, Олег Федорович, не стоит так нервничать из-за какого-то полицейского. Насмотрелся фильмов и размечтался, что может легко выявить иностранных разведчиков. Обыкновенное убийство, которое он хочет превратить неизвестно во что, лишь бы выпендриться.
      Но Москвитин молчал, и Самойлов не мог понять его отношения к полученной информации. То ли провести формальную проверку, то ли сразу списать в архив, а лучше вообще эти сомнительные сведения нигде не засвечивать, забыть и все.
      - Что ты думаешь по этому поводу, Станислав Васильевич? – наконец спросил Москвитин.
      - Лавров, конечно, человек известный, но нагородил целый частокол. Какой-то несуществующий двенадцатый дан, паспорта… Не знаю, что там у него в голове замкнуло, но информация получена, и я ее проверю, результаты вам доложу. Разрешите забрать копии паспортов и микропленку?
      - Не надо ничего забирать и разговора не было, забудь, что мы к нему ходили. Этот бред только тень на наших сотрудников может бросить.
      Москвитин все время держал руку под левым лацканом пиджака, иногда слегка морщился.
      - Вам плохо, Олег Федорович, может врача вызвать?
      - Ничего, - он достал таблетку валидола, положил под язык, - сейчас отпустит. Идите, Станислав Васильевич, работайте, про Лаврова забудьте.
      Он махнул рукой, как бы прогоняя Самойлова. Остался один, ждал, когда подействует валидол, но жжение за грудиной не исчезало. Как все это не вовремя – получить инфаркт в самый ответственный момент… это невозможно. Вызвать врача – упекут в стационар. Он бросил под язык еще одну таблетку. Зазвонил телефон.
      - Да, - с трудом ответил Москвитин.
      - О, да вам совсем плохо, Олег Федорович. Сердце?
      - Прихватило чуть-чуть, сейчас отпустит. Бывало уже такое.
      - Олег, я к тебе сейчас своего доктора отправлю, он тебя за минуту на ноги поставит без всяких стационаров. Скажи своим, пусть его на входе встретят, зовут его Василий. Он рядом, будет у тебя через десять минут, держись. Своих не вызывай – месяц мурыжить будут, а потом спишут.
      Генерал понимал, что Лавров прав. Так неожиданно и бездарно уйти на пенсию не хотелось. Он нажал кнопку секретаря.
      - Мария Ивановна, там ко мне врач должен подойти через десять минут, Василием зовут, встреть его, пожалуйста, и проведи ко мне. Что-то сердечко прихватило, жжет сильно и валидол не помогает. Я как-нибудь продержусь, ты иди, Василия встреть.
      Секретарь выбежала в приемную, позвонила дежурному на входе, объяснила ситуацию. Вошел Самойлов.
      - Нельзя к генералу, Станислав Васильевич, сердце у него прихватило. Врача своего вызвал.
      - Неизвестно когда он еще приедет, Мария Ивановна, а здоровьем генерала мы рисковать не можем, - возразил Самойлов, набирая номер главного врача своей поликлиники, - Игорь Артурович, полковник Самойлов, генералу плохо, сердце, давай своих быстро к нему. Он, естественно, не поверил, что Москвитин спустит эту информацию на тормозах, хотя фактически уже отстранил его от расследования, ссылаясь на полицейский бред. Необходимо выиграть время, хотя бы несколько дней. Очень удачно и вовремя у генерала сердечко прихватило, хочет он того или нет, но в стационар ехать придется, а оттуда на пенсию. Вопрос решался практически сам.
      Врачи прибежали через две минуты с медицинским чемоданчиком и портативным кардиографом. Кардиограмма показала обширный инфаркт миокарда.
      - Немедленно скорую и на носилках в стационар, - скомандовал доктор.
      Вошел Василий, подошел к генералу, наклонился к его уху, прошептал тихо:
      - Я Василий, попросите всех выйти.
      - Прибыл мой личный доктор, прошу всех выйти, - приказал генерал.
      Когда все ушли, Василий положил руку на грудь генералу.
      - Да, Олег Федорович, износили вы свое сердечко, совсем износили. Но ничего – здравия вам желаю, здравия. Сейчас мышца сердца и сосуды восстановятся, и можете посылать врачей к черту. Так, так, хорошо… Вот и все генерал, у вас сердце, как у курсанта в молодости. Любое обследование покажет, что вы абсолютно здоровы. А валидол надо выкинуть, здоровому человеку он вреден.
      Москвитин потрогал грудь, встал, походил…
      - Действительно ничего не болит. Но как это возможно?
      Василий с улыбкой пожал плечами.
      - У вас оказался здоровый организм, Олег Федорович, все системы, органы и ткани работают в штатном режиме, как у молодого мужчины. Нормализовался желудок, исчез радикулит, суставы пришли в порядок и иммунная система. Теперь вы даже простудой болеть не будете, все болезни в прошлом. Живите до ста лет и не тужите.
      - Неужели до ста лет? А после ста?
      - А после фирма не гарантирует, - с улыбкой ответил Василий. – Мне пора идти, одна просьба – не надо меня афишировать, вам я уже не потребуюсь, если заболеют близкие – позвоните Лаврову, я помогу.
      - Извините, Василий, сердце правда не болит, но как во все это поверить? – спросил с недоверием генерал.
      - Зачем верить в болезни здоровому человеку? Надо жить, вера обретается во времени. Еще раз здравия вам, добрый человек.
      Василий вышел в приемную, в кабинет вбежали врачи скорой помощи с носилками.
      - Это что за балаган? Мария Ивановна, кто впустил посторонних? – крикнул он.
      - Доктор сказал, что у вас инфаркт, требуется срочная госпитализация, - оправдывалась секретарь.
      - Всех врачей попросите уйти, Мария Ивановна. Я же просил своего вызвать, он пришел и поставил меня на ноги. Я здоров.
      - Извините, товарищ генерал, - вмешался врач поликлиники ФСБ, - инфаркт не лечится сиюминутно…
      - Вы ошиблись, доктор, никакого инфаркта у меня нет и не было.
      - Я могу ошибиться, Олег Федорович, но кардиограмма не ошибается. Прошу вас все-таки проехать в стационар.
      - Вот упертый… У вас есть кардиограф? – спросил он у врачей скорой.
      - Конечно, есть.
      - Делайте свою кардиограмму.
      Врачи настроили аппарат, потом вместе долго просматривали ленту. Врачи скорой молча забрали носилки и ушли. Врач поликлиники стоял белый, как полотно.
      - Ничего не понимаю… абсолютно здоровое сердце.
      - Тут и понимать нечего – ошибся, иди, работай, но больше не ошибайся, а то уволим. Иди, не переживай, ошибиться каждый врач может, даже самый опытный. Но ты не ошибся, мне действительно было плохо, и мой личный доктор дал кремлевскую таблетку. Она весь организм сразу в порядок приводит. Но это секретная информация, никому ни слова, понятно?
      - Понятно, товарищ генерал, - врач спокойно вздохнул, - спасибо, камень с души сняли. Разрешите идти?
      - Только помалкивай. У себя скажешь, что я бумажку в кармане искал, а сотрудники подумали, что сердце растираю, заболело. Кардиограмму, которую ты делал, у меня оставь, а другую забери, подошьешь в карточку, заодно отчитаться сможешь. Ступай.
      Москвитин остался один и стал размышлять, потом снова вызвал секретаря.
      - Мария Ивановна, как этот врач из нашей поликлиники здесь оказался?
      - Самойлов вызвал. Я ему сказала, что ваш доктор уже едет, а он все равно вызвал, - оправдывалась она. – Вам, правда, стало лучше?
      - Лучше, Мария Ивановна, не то слово. Это не доктор, а сам апостол медицины, на ноги сразу ставит, и все болезни исчезают, как не бывало.
      Секретарь ушла, и генерал снова задумался. Значит, Самойлов не хотел, чтобы мне оказали помощь без своих докторов. А это означало одно – стационар и последующая пенсия. Выходит, он очень не заинтересован в проверке информации Лаврова. Но почему тогда сам Лавров назвал и пригласил именно Самойлова? Этого понять начальник УФСБ не мог ни как. Еще в университете Лев слыл далеко не ординарной личностью, приписывая все свои способности фотографической памяти. Но одногруппники прекрасно знали, что он дружит не только с памятью, но и с логическим мышлением.
      Вопросов накопилось достаточно, и Москвитин решил снова навестить своего однокурсника. Он приехал к нему, не предупреждая.
      - Добрый день, Олег, я ожидал тебя.
      Генералы крепко пожали друг другу руки.
      - Здравствуй, Лев. Ожидал, говоришь? Почему?
      - Твой подчиненный не адекватен, у тебя появятся вопросы. Решишь посоветоваться по старой дружбе и наверняка спросить, почему я именно Самойлова предложил. Ну и, наконец, поблагодарить за Василия.
      - Сколько тебя знаю, Лева, ты не меняешься. То правду матку режешь, то в будущее заглядываешь, то загадками говоришь, а потом выясняется, что и не было никаких загадок – одно недомыслие. За Василия огромное тебе спасибо, но я так и не понял, что он сделал. Он лучший в мире экстрасенс или что?
      - Экстрасенс? – улыбнулся Лавров, - нет. Природа наградила его, естественно, определенными умениями. Давай назовем его санитолог.
      - Санитолог? Ни разу не слышал, - удивился Москвитин.
      - От латинского слова sanitas – исцеление. Разве он не исцелил тебя?
      - Еще как вылечил, уму непостижимо. Наш доктор в шоке был, пришлось соврать ему, что Василий дал мне секретную кремлевскую таблетку. И ты знаешь, что самое смешное?
      - Откуда?
      - Он поверил! Представляешь… поверил! Может Василию денег дать или как-то по-другому отблагодарить? Мне элементарно стыдно, что я даже не предложил ему ничего.
      - Стыдиться не стоит. Василий знает, что в случае надобности ты поможешь ему, это главное, - подвел итог Лавров.
      - Не стоит, так не стоит. Я не олигарх, поэтому все бы отдал. Может ему машину купить?
      Лавров не стал отвечать на этот вопрос. Предложил:
      - Кофе будешь?
      - Наливай.
      - Наливай… не налью, - рассмеялся Лавров, - нету кофе. Ты появись у себя на работе, покажись, подпиши, что надо и обратно ко мне. Поедем ко мне домой – разговор предстоит длинный. За рюмочкой коньяка его легче вести. Жду тебя через час.
      Москвитин глянул на часы.
      - Ничего, что рабочее время, мы для пользы дела. Будем оба считать, что у нас оперативная встреча, - пояснил Лавров.
      - Ну, ты даешь… но если для пользы… хорошо, буду.
      Лавров ехал домой с единственной мыслью – поймет ли его Москвитин? Они ворковали о чем-то с Ириной на заднем сиденье, он не прислушивался. Рассказать ему все, промолчать или поведать частично? Как он отнесется к полученной информации, сможет ли переварить ее в правильном направлении или как большинство расценит в качестве мистики, существования сверхъестественных сил? Он ехал и не находил ответа. Определюсь в ходе разговора, решил он и вздохнул свободнее.
      Ирина накрыла им стол на веранде, поставила коньяк, соль, сахар, порезала лимон и грушу.
      - Пока вам этого хватит, господа генералы, разговаривайте, отдыхайте, а я что-нибудь посущественнее приготовлю поесть, салатики сделаю, свининки пожарю. Она лучше всего к коньяку подойдет.
      Лавров открыл бутылку, налил коньяк в бокалы, приподнял свой, словно в приветствии, и отпил глоток.
      - Сначала поговорим о Самойлове, - начал Лев, - он враг, он крот, он предатель – однозначно.
      - Доказательства? Эта мысль и мне приходила в голову, но интуицию и мысль к делу не пришьешь, - ответил Москвитин.
      - Доказательства… всем нужны доказательства. У тебя есть два варианта, Олег. Ты берешь его в оперативную разработку своими силами, что очень сложно сделать, сам понимаешь, или приглашаешь сотрудников с других регионов, центра. Людям придется объяснить ситуацию, чего тебе бы не очень хотелось.
      Москвитин согласно кивнул головой, отпил немного коньяка и приготовился слушать дальше.
      - Вариант второй проще – ты приглашаешь его ко мне, я его допрашиваю, но протокол ведешь ты. Вернее пишешь объяснение – уголовного дела еще нет.
      - Дудки, - возразил Москвитин, - он калач тертый, не расколется.
      - Он все расскажет, у меня люди не врут. Я не использую гипноз, полиграф, другую технику или внушение. Он не солжет, не сможет и никогда не посчитает, что на него надавили, заставили или применили еще что-то незаконное. Тем более, что в действительности ничего противозаконного не будет. Мы просто поговорим, а ты зафиксируешь все официально на бумаге, как объяснение. На основании этого следствие возбудит уголовное дело, допросит его и соберет доказательства. Да, я понимаю, что крот в управлении не конфетка, по голове не погладят. На каком этапе и как сообщить в центр – сам решишь, тебе виднее.
      - И все-таки не верится, - вздохнул Москвитин.
      - Ты меня что – первый день знаешь? Я когда-нибудь кого-нибудь обманывал?
      - Не обманывал, но не верится. В том-то и дело, что знаю… не сидел бы сейчас с тобой и тему не обсуждал, - насупился Москвитин.
      - Трудно решиться, я понимаю. Могу упростить задачу, но тебе это не очень понравится и выбора не будет. Я его сам завтра задерживаю, опрашиваю и мои ребята его вместе с объяснением, сопроводительным письмом и в наручниках доставляют вашему дежурному. Получают отметочку, что предатель сдан в надежные руки, и никакого выбора делать не нужно. Видишь – я тебя и альтернативы лишил. Хватит об этом подонке говорить, - Лавров наполнил бокалы, - он того не заслуживает.
      Москвитин выпил коньяк залпом, как водку, занюхал лимоном. Не понимал он своего старого товарища, не понимал. С первого курса его отговорки на память еще сходили с рук, но потом это стало смешным. В какую бы область знаний он не вторгался – везде был лучшим. Преподаватели его тайно побаивались и при возможной альтернативе ставили бы ему пятерки, чтобы он только не ходил на занятия. Генерал вздохнул.
      - Умеешь ты убеждать, Лев, но мне-то от этого не легче. И все равно – если бы не знал тебя со студенческой скамьи: не поверил бы.
      - Выговорешник переживешь, на пенсию не отправят, не переживай. Поругают, потом похвалят, поздравят, но выговор все равно объявят. Я знаю, - улыбнулся Лавров.
      Вошла Ирина.
      - Скоро мясо дожарится. Олег Федорович, что такой хмурый?
      Она вопросительно посмотрела на мужа.
      - Хмурый… не хмурый я, Ирина, твой кого хочешь…  озадачит. Но все правильно и я уже улыбаюсь, - он действительно улыбнулся.
      - Вот и отлично, - ни к кому не обращаясь, произнес Лев, взял сигарету, - дома не курю, а на веранде покуриваю.
      - Я бросил – сердце, - он приложил руку к груди.
      - Не симулируй, Олег, у тебя здоровое сердце. Что было, то прошло. – Он закурил сигарету. – Начинать не стоит. Кстати, Василий забрал у тебя таблетки?
      - Нет, но посоветовал выкинуть, я выкинул. Вы даже чем-то похожи – оба, - он сразу не смог подобрать слова, через секунду промолвил: - Таинственные какие-то, загадочные. Поверить сложно и не поверить нельзя.
      - Похожие… возможно. Только у Василия судьба потяжелее, особенно в последние годы. Он в другой области жил, но когда возраст стал подходить ближе к шестидесяти, начались проблемы.
      - Не понял, он же молодой парень? – удивился Москвитин.
      - Такой же, как и я. Мы с ним в один день родились от одних родителей. Только меня в один детский дом подкинули, а его в другой. Мы впервые встретились уже взрослыми.
      - Вот это да-а, - присела на стул Ирина, - я и не знала. Почему ты мне ничего не сказал? – обиженно произнесла жена.
      - Теперь сказал…
      - И что за проблемы? – переспросил Москвитин.
      - Обычные – предъявляет паспорт, смотрят на возраст и начинают проверку. Особенно если ППС или ОВО, им ничего не докажешь. Привозят в отдел и крутят по полной. Это у меня в полиции все схвачено, а у него-то нет. Сверяют фотографии с формой в ФМС и все равно не верят – не может тебе шестьдесят лет быть, говорят. Врачей вызывали, те мялись долго, потом все-таки сказали, что такое возможно в редчайших случаях и забрали из камеры к себе на анализы. Он сбежал, естественно.
      - Ой! – воскликнула Ирина, - у меня же там мясо. Подождите, мальчики, я сейчас.
      Она быстро вернулась, принесла свинину, салаты, огурцы, помидоры, присела на стул, приготовившись слушать дальше.
      - Все-таки женщина, есть женщина. Куда мы без них, - улыбнулся Лавров, поцеловал Ирину в щечку. – У тебя-то дома как, Олег?
      - Все хорошо, жена пенсионерит. Летом на даче, зимой дома. Тебя частенько вспоминает.
      Ирина удивленно взглянула на мужа.
      - Мы учились с Олегом на одном курсе в университете. Я знал Люсю, это его жена, когда он еще ухаживал за ней. Передавай ей привет большой, Олег.
      - Передам, конечно, обрадуется. Так что с Василием?
      - А что с Василием… кому охота в камеру попадать ни за что, а потом еще и в лабораторию к врачам? В другую область уехал, там тоже самое. Но еще стали обвинять в незаконном предпринимательстве. Иногда окажет помощь человеку, как тебе, например, полицейские его в камеру. За взятку не оформишь, не должностное лицо, начинают примерять незаконное предпринимательство, тоже не получается – выпускают на свободу. Потом снова садят. Уже за незаконное врачевание, но и здесь ничего преступного доказать не получается.  Тебя он вылечил, Олег, ты знаешь, я знаю. Но как ты докажешь, что он тебя вылечил, к примеру?
      - Как докажу? Я сам ничего не понимаю.
      - Вот видишь,… а он стал постоянным клиентом ИВС. Я ему тогда посоветовал поступить в медицинский и получить официально диплом врача, чтоб отстали. Ты не представляешь себе, Олег, как ему было тяжело учиться. Ты, например, всегда шел на экзамен с волнением. Знал, конечно, но мало ли что может случиться, тройку ни кому не хочется иметь в зачетке. И он переживал, как бы доисторическому существу от медицины лишнего не сказать. Ты думаешь легко учиться у малознающих преподавателей? Но, скрепя сердце, он выучился и переехал к нам в область, все-таки брат рядом, вытащит из полиции, когда его за возраст посадят. Но его у нас за убийство посадили, хорошо я разобрался, иначе бы сидел ни за что лет десять.
      - Ты говоришь – он врач. Пусть к нам в поликлинику идет, - предложил Москвитин, - у нас точно никто его не посадит, только почет и уважение будет.
      - Спасибо, Олег, спасибо, но это не подходит. К нему же толпы пойдут, а к вам посторонним нельзя. Клиника – громко сказано, ему хотя бы какой-то свой кабинет врачебный открыть. Но и здесь потом проблем возникнет множество, я знаю. Василий терапевт по диплому, но к нему пойдут онкобольные, сердечники, с болезнями крови, дети и так далее. И все это пациенты узких специалистов, которые за него не порадуются, а станут кляузы писать. Ты кушай, Олег. Слушай, кушай, говори.
      - Кушаю я, кушаю. Но почему кляузы?.. Он же врач – людей лечить может.
      - В том-то и дело, что в медицине много черных дыр, белых пятен и неработающих директив, как в законодательстве, - возразил Лавров. – Терапевт может принять любого больного и потом направить его к узкому специалисту. Раковых к онкологу, с лейкозом к гематологу, детей к педиатру… Он вроде бы может и в тоже время не может. Напишет жалобу обиженный кардиолог, что он инфаркты лечит, и задолбают Василия проверками, могут вообще прием больных прикрыть. Чтобы всех лечить – надо все специализации иметь. Прямо не знаю, что Василию посоветовать? Не умеют у нас в России ценить гениальные таланты. В Америке бы ему давно клинику дали, виллу и самолет с пароходом, - Лев усмехнулся, - лечи, кого хочешь, почет тебе и слава.
      Лавров подлил коньяк в бокалы, отпил немного, принялся за мясо.
      - Умеет Ирина свинину готовить, просто прелесть, - похвалил он жену.
      - Почему только мясо? – возразил Москвитин, - все вкусно.
      - Господа генералы, - вмешалась в разговор она, - вам не кажется, что вы искусственно проблему создаете?
      Лавров с Москвитиным удивленно глянули на нее.
      - Ты о чем, Ира? – спросил Лев.
      - Я так думаю, что если Василий, как терапевт может принимать всех больных, то пусть принимает. К нему может любой сердечник обратиться или больной раком, например, с простудой. А уйдут от него уже без простуды, рака или инфаркта. Никакая комиссия ничего не докажет. Пусть ищут, если смогут этот инфаркт найти.
      Москвитин рассмеялся на всю веранду.
      - Действительно, где врачи найдут сейчас мой инфаркт? Это я могу их завалить жалобами за поставленный ранее неправильный диагноз. Ирина, ты умница!
      - Приятно слышать, спасибо. Но одна проблемка останется: надо бы ее обсудить. Расценки оплаты, естественно, имеются. Но лечение простуды и инфаркта имеет разную стоимость. Бесплатно работать как-то тоже не очень серьезно выглядит. Взять больше нельзя – простуду лечил, не лейкоз, например. Сразу пришьют подкуп коммерческого лица.
      - Ирочка, ты у меня просто прелесть! – Лавров поцеловал ее в щеку, - причем, трижды прелесть. Во-первых, просто прелесть, без всяких абы кабы, во-вторых, за подсказку простуды и в третьих за коммерческий подкуп, статья 204 уголовного кодекса РФ. Но, в последнем ты не совсем права. Помнишь эту статью?
      - Только в общих чертах.
      - А я помню дословно.
      - Кто бы сомневался в твоей феноменальной памяти…
      - Так вот в комментариях к ней сказано, цитирую: «В случаях, когда материальные ценности и услуги предоставляются лицу, выполняющему управленческие функции, при отсутствии предварительной договоренности в качестве благодарности, сувенира или просто подарка в связи с занимаемым им положением, состав коммерческого подкупа отсутствует». Здесь два замечательных момента – в качестве благодарности и отсутствие предварительной договоренности. Выходит, нет состава преступления, если Василий возьмет после лечения в качестве благодарности некую сумму денег. Для терапевтического врачебного кабинета требуется площадь не менее двенадцати квадратных метров. Пусть Василий ищет помещение, оформляет ИП Августова и лицензируется по общей практике.
      - Не понял – почему ИП Августова? – спросил Москвитин.
      - Я же детдомовский, ты знаешь. Нас в августе подкинули в разные детдома, вот и дали ему фамилию Августов, назвали Василием Ивановичем, как Чапаева. Есть, Олег, какое-нибудь помещение на примете?
      - За это не беспокойся, организую по минимальной арендной плате.
      Москвитин еще посидел немного и вызвал такси. Но Лавровы не остались одни, к ним подъехал Василий. Ирина уже смотрела на него по-другому, как на родного брата мужа и искусного целителя. Она положила на тарелку кусок свинины, пододвинула салаты.
      - Вася, ты не в гостях, накладывай себе сам.
      Лев налил коньяк в принесенный бокал, пододвинул брату.
      - Я рад, братишка, что мы с Олегом и с помощью Ирины решили твою проблему. Ты знаешь, что надо делать.
      - Лева, но ты же ему ничего не рассказал, - упрекнула Ирина мужа.
      - Это ни к чему, он знает мои мысли. Теперь, Василий, тебе следует купить квартиру и осесть уже навсегда в этом городе. Мы с Ириной станем гордиться тобой, ты станешь великим доктором.
      Василий немного смутился, но, как оказалось, не от того, что он станет великим доктором.
      - Лев, Ирина… я, конечно гол, как сокол, но имущество, деньги – все это наживное. Я говорил как-то, что живу у женщины… квартира есть… мы собираемся наши отношения официально оформить.
      - Где же ты успел отыскать себе подругу, Василий? – удивленно спросила Ирина.
      - Случайно в городе встретил, - пояснил он, - сразу обратили друг на друга внимание. Она такая же ростом, как и ты. Сразу выделяется из толпы.
      - Так что ж ты свою подругу нам не покажешь, почему один приехал? - возмутился Лавров.
      - Я не один… она меня сюда привезла… машина ее, квартира… в дом заходить отказалась, узнав, кто хозяин.
      - Я что – зверь какой? – удивился Лев.
      - Ты генерал, Лева, а она капитан полиции. Не в твоем отделе, но в уголовном розыске служит, тебя, естественно, знает. Боится…
      - Бред какой-то… детство. Я за ней сам схожу.
      - Толстокожие вы все мужики, - возразила Ирина, - стесняется дама… у меня лучше получится.
      Она вышла на улицу, подошла к машине, глянула внутрь и улыбнулась. Раньше они дружили, вместе возможных женихов обсуждали. Да и сейчас не ссорились – у Ирины появилась семейная жизнь, времени на общение с подругой не оставалось.
      - И что сидим, кого ждем? – задала вопрос Лаврова, открыв дверцу автомобиля. – Особого приглашения? – говорила она с улыбкой. – Не ожидала? Я тоже не ожидала, что ты станешь будущей знаменитостью и станешь ездить с охраной.
      - Какой знаменитостью, с какой охраной? – ничего не поняла Олеся.
      - Насколько я знаю, ты собираешься замуж за Василия, а он в ближайшем будущем станет самым известным доктором России. Тебе станут звонить, знакомиться, навязываться в подруги, умолять помочь попасть на прием к мужу, тыкать пальцем – вон она идет…  жена Августова.
      Олеся нахмурилась.
      - Я не знаю, как там будет… и что за розыгрыш ты здесь устроила. Василий… болтун… мы договорились никому о свадьбе не говорить, кроме родственников. Все настроение упало…
      - Ну, пойдем… поднимать тебе настроение.
      - Никуда я не пойду, - Олеся захлопнула дверцу машины, - от генералов лучше держаться подальше. Не ожидала от тебя, подруга, что ты окажешься такой… пронырой. Передай Василию – пусть немедленно выходит, иначе я уезжаю.
      Стекло дверцы поднялось, как бы отгораживая ее от внешнего мира. Олесе уже было все равно – обидится на нее подруга или не обидится. Они не виделись давненько, а другие подруги не советовали общаться с Василием. Кто он? По сути, бомж – ни кола, ни двора, ни работы. Альфонс – ставили диагноз подружки. Но сердцу не прикажешь – она влюбилась…  и не хотела более обсуждать свою личную жизнь и сообщать о предстоящей свадьбе.
      Ирина снова открыла дверцу.
      - Ладно, подруга, не сердись. Василий не болтун и никогда им не был. Он привез тебя сюда, вернее ты его привезла, чтобы познакомиться с самым близким родственником. Лавров – родной брат Василия. Так что выходи, родня, и пойдем в дом.
      - Генерал… родной брат Василия?! – изумилась Олеся.
      - Да, подруга, - подтвердила Ирина, - хотя ты теперь не подруга, а почти невестка мне.
      - Но Василий говорил, что он детдомовский, - все еще не верила Олеся.
      - Все правильно. Лев тоже детдомовский. Судьба даже их в разные детские дома раскидала, росли они порознь, взрослыми только нашли друг друга. Так что генерал он в управлении, а здесь тебе самый близкий родственник по линии мужа. Будет.
      Олеся вышла из машины осторожно, словно готовясь запрыгнуть обратно. Пошла за Ириной неуверенной походкой удивленной женщины.
      - Проходи, Олеся, я тоже не ожидал, что мы в скором времени породнимся. Привыкай к дому, к новым родственникам, к обстановке, осваивайся и чувствуй себя по-домашнему. Что выпьешь? – спросил Лавров.
      - Я за рулем, товарищ генерал, - ответила Олеся.
      - За рулем действительно неудобно, - усмехнулся Лев, - но ты за столом, и ночевать с Василием здесь останетесь. А про генерала забудь, не на работе.
      - Лева, Олеся предпочитает «Мартини», - подсказала Ирина.
      - Так неси, у нас должно быть в баре.
      Постепенно Олеся осваивалась, уходила скованность и напряжение. Время, пусть и недолгое, брало свое с помощью спиртного и простого семейного разговора. Только в постели она все-таки упрекнула Василия, что он не сказал ей заранее о своем брате. А он обнимал Олесю и благодарил судьбу. Поздно, но хоть в шестьдесят лет он обрел свое счастье.
      
*          *          *
      
      Лавров засиделся до позднего вечера за телевизором. Ирина давно ушла спать, а он все смотрел передачу про африканских львов. Самый сильный и могучий хищник саванны тоже, оказывается, имел врагов. Кто бы мог подумать, что львов убивают другие хищники? Лев самый сильный, но есть самые быстрые, самые ловкие хищники в африканской саванне. Врагов царя зверей не так много, можно пересчитать по пальцам – гепарды, леопарды, гиены и сами львы. Возможно это не исчерпывающий список царских убийц, но скорее всего так и есть. Все перечисленные стараются предотвратить возможные покушения на самих себя и убивают львов в детском возрасте, когда они не способны оказать какого-либо сопротивления. Самые слабые вступают в открытый бой со взрослыми особями, иногда забирая у них пойманную добычу. Одна или несколько гиен не конкуренты льву, но когда их становится слишком много даже голодный лев, порычав и поотпугивая ближних особей, понимает, что лучше уйти. Нападение гиен обычно не приводит к настоящей схватке, лев капитулир      ует в последний момент бегством. Так слабые побеждают сильных… и никто не считает гиен царями прерий. Везде свои законы, свои правила, свой порядок…
      Передача еще шла, но мозг Лаврова уже работал в другом направлении.
      В каждом закрытом ведомстве есть свои закрытые двери. Плотность этих дверей зависит лишь от одного фактора – от степени секретности самого ведомства. Чем оно секретнее, тем крепче определенные двери. Для входа есть пропуска, внутри спецпропуска, в центре особые спецпропуска, а в самых закрытых заведениях всегда находится дверочка для  особливо особых спецпропусков. Смешно… не очень… все как в природе… слабый убивает сильного… лейтенант имеет доступ, куда генерала даже не пустят.
      Лавров размышлял о гиенах из ФСБ. Нет, они не брали количеством, силой, ловкостью. Они брали секретностью… Это те из особливо особых, про которых генерал Москвитин не знал ничего… из той самой дверочки. Да, они не питались падалью, а брали самые лучшие изысканные кусочки, но по-другому Лавров не называл их. Гиены…  Статьи уголовного кодекса их не интересовали совсем.
      
*          *          *
      
      Совещание намечалось с утра. Никто и никогда не знал чем и как оно закончится для каждого из присутствующих. Словно наступил 1937 год и во главе отдела сидел сам Лаврентий Берия. Не все, но многие желали бы служить в этом отделе, привлекала сверхсекретность. Выбранные и согласившиеся подписывали ряд необычных документов о секретности и единственном выходе из отдела. Когда сотрудник становился профессионально непригодным, по мнению начальника, то умирал естественной смертью. Отсутствие результатов, болезнь, пенсионный возраст – выход всегда один. Странно… но выбранные подписывали первичные документы. Только потом им объясняли суть работы, и никто не отказывался сразу. Многие из них уже гораздо позже хотели бы уйти из отдела, но понимали, что выход один. Некоторые выбирали водку, но спиваться не успевали – выходили…  не возвращаясь.
      Отдел «Л» по штатной численности не уступал ни одному управлению ведомства, служба собственной безопасности не имела доступ к его сотрудникам и их деятельности, а управление кадров не хранило личные дела. Они лишь знали, что такой отдел существует.
      Роман Виктора Суворова «Аквариум»…  Никто в отделе не выходил через трубу и не прятался впоследствии за пазухой другого государства. Все гораздо серьезнее и проще. Вышедших хоронили в обычных гробах на обычных кладбищах. Особого ничего не выдумывали – острая сердечно-сосудистая недостаточность, инфаркт, инсульт… Истинно… так и было при вскрытии.
      Генерал-майора с необычной фамилией Нуллин все звали за глаза Лаврентием. Кто может доказать скрытый смысл, если они оба Лаврентии? Иногда называли Ёськой. Все понимали значение слов. Естественно те, кто вообще знал о существовании генерала Нуллина.
      - Вчера вечером профессор мне задал вопрос, - начал в своей обычной манере без предисловий Нуллин, - где Лавров и Августов? Профессор назвал их людьми лаванды. Знаете, что это такое?
      Присутствующие на совещании офицеры молчали, опустив головы. Каждый понимал, что сейчас лучше не выделяться – неизвестно чем может закончиться заданный вопрос или даже пожатие плечами.
      - У детей индиго, которых исследует профессор в нашей лаборатории, другой цвет ауры, другая длина и частота электромагнитных колебаний, чем у обычных людей, - продолжил свою речь генерал, - они более короткие, а цвет ауры фиолетовый, не как у всех желтый. Еще более короткие показатели у Лаврова с Августовым и цвет их ауры более светлый – цвет лаванды. Из этого следует, что они обладают более мощными способностями, чем дети индиго. Теперь понятно? – Нуллин распалялся все более. – Индиго… мелочь пузатая… сверхспособности в одной области. А у Лаванды во всех… во всех областях… Индиго видны сразу, а эти скрывают свои более мощные способности. Понятно?  Кто догадался поручить серьезное дело идиотам из местного ФСБ?
      Капитан Кузнецов встал, опустив голову.
      - Я, Лаврентий Иосифович. Местные чекисты не посвящены в суть операции, все сделали правильно и сейчас отбывают срок в колонии для бывших сотрудников в Иркутске. Они не представляют для нас угрозы, они ничего не знают.
      Кузнецов попытался сохранить беднягам жизнь, понимая, что шансов у него нет.
      - Все сделали правильно? Это что правильно, что провалили операцию? – с возмущением спросил генерал.
      - Я имел в виду, Лаврентий Иосифович, их последующее поведение. На следствии и суде.
      - И у тебя есть уверенность, что они отсидят положенный срок и станут молчать?
      - Нет, такой уверенности у меня нет, товарищ генерал.
      - А у них есть, они уверены, что никакого преступления не совершали, реально рассчитывают на скорейшую реабилитацию. И не только на восстановление по службе, но и на повышение. Завтра полетишь в Иркутск, возьмешь свидание с ними. Скажешь, что через месяц их выпустят, предложишь работу  у нас и квартиру в Москве. После свидания с обеими позвонишь с места, доложишь результат.
      - Есть, товарищ генерал, лететь в Иркутск.
      - Хорошо. После зачистки я решу, что делать с тобой. Если кто-то думает, что останется безнаказанным за провал важнейшей операции, то он глубоко ошибается. Вайнберг…
      - Я, товарищ генерал.
      - К концу дня представишь мне план по Лаврову и Августову. Все подробно, в деталях. Завтра с людьми вылетаешь в Н-ск. И никаких местных чекистов и других сил, все сделаете аккуратно сами. Они должны для всех элементарно исчезнуть раз и навсегда. Не переоцените себя, запланируйте спецрейс, за операцию ответите головой. Вам все понятно, товарищ Вайнберг?
      - Так точно, товарищ генерал.
      - Хорошо, все свободны.
      Капитан Кузнецов отправился к себе в кабинет. Последнее время он ненавидел Нуллина, особенно его сталинскую манеру разговора. Если ему вместо сигареты дать трубку, то можно обойтись без грима.
      Судьбы Лаврова и Августова не волновали его, как и другие взрослые и дети, изучаемые в лабораториях. Кузнецов редко заходил на нижние этажи здания, но прекрасно знал участь подопытного человеческого материала. Разные тесты, приборы… Потом вскрывалась черепная коробка, вживлялись иглы, электроды, чипы. Исследуемый не выдерживал боли и страданий, умирал и его растворяли в сильной кислоте, потом все спускали в канализацию. Следов не оставалось, а человек в мировой суете пропадал без вести.
      Порученное дело не волновало его, в успехе не сомневался никто. Но что имел виду генерал, когда говорил о решении после зачистки? Их могло быть только два – выговор или выход. Что задумал Лаврентий?
      
*          *          *
      
      Олеся с Василием сыграли свадьбу. Впрочем, свадьбы, как таковой, не было. Регистрация в ЗАГСе и ужин у Лавровых.
      Мужчины после поздравительных тостов и пожеланий вышли покурить на улицу.
      - Что будем делать, Василий? – спросил Лавров.
      - Не знаю, ты у нас генерал, ты и решай.
      - Москвитина станем завязывать?
      - Москвитин… мужик хороший, - ответил Василий, - но что он может? Что может начальник областного чека на уровне России? Его раздавят, как клопа, и даже пятнышка крови не останется на простыне истории.
      - Наверное, ты прав, - Лавров немного задумался. – Даже если мы предоставим ему Кузнецова, тех двоих из колонии и возьмем группу Вайнберга, то этого  недостаточно. Они исполнители и сути  не знают. Директор не даст санкцию на проведение проверки отдела «Л». Москвитин элементарно до него не доедет, не дойдет. Нуллин перехватит его на пути. Эта сволочь рвется к власти, жаждет стать монархом. И он им станет, если научится управлять сознанием людей.
      - Для того, чтобы стать монархом, ему нужно стать Президентом. – Возразил Василий. – Кто же его выберет, народ его не знает?
      - Это как раз проще пареной репы, - усмехнулся Лавров, - Президент сам назначит его Премьером. Кто примет государство, если умирает первый? правильно, Премьер-министр. Последующих выборов, естественно, не будет. Но пока он ничего не может, его профессорам нужны мы с тобой. И он умрет или добудет нас, движение к цели остановит лишь смерть.
      - Я, кажется, понял, куда ты клонишь, Лев. Но в чем виноват Кузнецов, Вайнберг и его люди, другие сотрудники отдела?
      - Здесь ты не прав, Вася, абсолютно не прав. Кузнецов едет убивать двух зэков, бывших чекистов, которых использовали вслепую. Им огласили приказ центра, и они его пытались выполнить. Сейчас ждут освобождения, а им привезут отсроченную на две недели смерть. Кузнецов обыкновенный убийца, пытающийся заглушить свою совесть высшими идеалами. Мне это напоминает фашизм. А Вайнберг, разве он не осознает, зачем едет? Разве не знает, что нам уготовлена судьба подопытных крыс, кроликов, собачек или обезьян? Лаврентий умеет подбирать кадры, в этом ему не откажешь.
      Василий задумался… затушил прогоревшую сигарету.
      - С тобой сложно не согласиться, Лев. Да и держать этих ребят нам негде, не обзавелись своей тюрьмой, - он усмехнулся. – Принесший смерть пусть от нее и погибнет. Пойдем, Лева, женщины заждались. Все-таки сегодня у меня самый счастливый день!
      
*          *          *
      
      Лавров решил навестить Москвитина в его ведомстве. Прапорщик на входе встал.
      - Извините, товарищ генерал, Олега Федоровича нет на месте.
      - Я знаю, он мне звонил, сказал, что будет с минуту на минуту, просил подождать его в кабинете.
      - Хорошо, товарищ генерал, проходите.
      Прапорщик пропустил Лаврова не потому, что знал, а потому, что получил ранее указание своего генерала всегда пускать Лаврова. Его знали все в городе, многие в области и некоторые в Москве. Все благодаря местным журналистам и телевизионщикам, которые если видели его на месте преступления, то всегда твердили одно и то же – преступнику лучше прийти самому и сдаться: дело расследует сам Лавров, шансов уйти от наказания нет никаких. И некоторые действительно приходили после этого сами.
      Журналисты, конечно, измельчали в своем профессионализме в сравнении с Советами, считал Лавров. Отсутствие должного спроса, где-то безнаказанность и попустительство расслабляло их. Более всего раздражала безграмотность - читаешь новости и удивляешься количеству ошибок. В Союзе такого не было, могла проскочить ошибочка раз в несколько лет, но это скандал для прессы, шок… и соответственно наказание. А сейчас через день да каждый день ошибки… и ничего. Однако журналисты стали более «наглыми», а статейки часто заказными или никому не нужными. Но все равно работа работалась, дело делалось, а Лавров поднимался по лестнице и усмехался маслу масляному в мыслях.
      Мария Ивановна, секретарь, встретила его, провела в кабинет, предложила чай. Все-таки неплохо быть генералом, подумал он.
      Москвитин действительно подошел через минуту и Лавров видел, что он доволен приходом полицейского.
      - Как здоровье, семья? – спросил Лавров.
      - Все нормально, - усмехнулся Москвитин, - если только у русского может быть все нормально. Зимой ему тепла не хватает, летом жара донимает, осенью дождь заливает, а весной снег тихо тает. Здоровье – хоть в космос лети, спасибо твоему Василию.
      Лавров уловил смысл, спросил:
      - Здесь-то что не так?
      - Все так, Лева, все так. Жене шестьдесят, а у меня потенция, как в двадцать лет.
      - О-о-о-о… у-у-у… - заулыбался Лавров, - здесь я тебе помочь ничем не могу. Сам справишься. Что с китайцем делать станем? С этим Сян Ли Тао, или Лао Ли Бо. Твои мысли?
      - Мои мысли? Вот шиш тебе, а не мысли. Ты же со своими пришел, не первый день тебя знаю, выкладывай.
      - Если знаешь – чего выкладывать? – усмехнулся Лавров. – Ладно… я позвоню китайцу, попрошу прийти сюда, переговорим.
      - Переговорим… - хмыкнул Москвитин, - его садить надо, а не говорить. Позвоню… так он сюда и пришел.
      - К тебе – нет, ко мне придет, - твердо возразил Лавров. – Следователь его показания запишет, ты свою работу сделал. Тебе же без разницы, где его судить будут? Галочка в отчете все равно твоя.
      - Что-то я не пойму, куда ты клонишь?
      - Пусть его Москва заберет.
      - Зачем? – не понял Москвитин.
      - Так надо, Олег. Тебе не все ли равно?
      - В принципе… пусть забирают, - ответил чекист, - но я хочу понять смысл.
      - Смысл… смысл сейчас не имеет смысла. Позже поймешь. Сам же говоришь, что не первый день меня знаешь – по-моему будет. Так что не кочевряжься.
      - Однако… хорош гусь полицейский… лезешь не в свое дело… еще и командуешь.
      - Согласен, могу ничего не делать – руководи, и забудем об этом. Чаем, надеюсь, угостишь, и я к себе пойду.
      - Хрен тебе, а не чай… зови своего китайца.
      Лавров рассмеялся… позвонил, включив громкую связь.
      - Здравствуй… узнал?
      - Здравствуй, господин, узнал.
      - Хочу переговорить с тобой. Приходи сейчас в управление ФСБ.
      - В лапы к тигру?
      - У меня есть к тебе предложение, не согласишься – уйдешь.
      - Слушаюсь, господин.
      Лавров выключил связь.
      - Совсем ничего не понимаю – как это он уйдет, что за предложение? - разволновался Москвитин.
      - Ну не могу я тебе сейчас все объяснить, не могу, не поймешь ты, - с раздражением ответил Лавров, - я же не говорю, Олег, что ты дурак. Просто в некоторую истину без фактов невозможно поверить. Чем больше я буду объяснять, тем у тебя вопросов будет больше и больше. Веришь мне – работаем. Не веришь – я элементарно ухожу. Найду другой путь, без тебя, но все равно доведу дело до конца. Давай чайку попьем, успокоимся, китайца еще час ждать надо.
      Москвитин сидел, насупившись, в своем кресле и молчал. Сломал пару карандашей, потом нажал селектор:
      - Мария Ивановна, принесите нам, пожалуйста, чай.
      Два генерала пили чай и внутренне злились друг на друга каждый по-своему, стараясь выпустить пар в мысленном уничижении оппонента.
      Не сидел бы ты со мной на одной университетской скамье, хрен бы вообще сюда попал, метал мысли Москвитин. Лезет со своим полицейским рылом в государственную безопасность… еще и командует. Я же не лезу в твою уголовщину. Не пойму я… он один все понимает…
      Не можешь видеть прошлое и предвидеть события, рассуждал про себя Лавров, какого хрена встреваешь? Впрочем, Лавров остыл быстро.
      - Представляю себе разговор Василия с академиком от кардиологии, - словно для себя стал говорить Лавров, - академик считает – ну что с нулем, простым терапевтом разговаривать? Василий думает – что я могу тебе объяснить, все равно не поймешь. Делают одно дело, но один другого не понимает. Академик действительно не понимает, а Василий объяснить не может – не время еще, не способен человеческий мозг на этом этапе воспринять действительность. Третий со стороны подумает – Бог Василий что ли? Не Бог, а человек лаванды. Есть дети индиго… уровень их возможностей, способностей, талантов превышает общечеловеческий. Индиго – темно-синий, фиолетовый цвет ауры. Лаванда – цвет тот же, но более светлый, лежащий в других нанометровых диапазонах, дающих больше возможностей. Вот тебе и ответ, Олеженька, надеюсь, ты все понял и забыл. Ну а если станешь болтать – поместят тебя в дурдом, ибо человечество еще не готово к такой информации.
      Москвитин молчал, раздражительность исчезла с его лица, и он уже смотрел с удивлением. Он взвешивал информацию, многое становилось понятным. Феноменальная память, объем знаний, возможности, не стареет организм…
      - Я давно знал, что ты ненормальный, Лева, но не до такой же степени. С тобой точно можно в дурку попасть. Теперь хоть ясно, что с тобой спорить бесполезно, когда ничего не ясно.
      Мария Ивановна сообщила, что привели китайца. Он вошел, поздоровался с Лавровым своим обыденным японским приветствием. На Москвитина даже не обратил внимания, словно его и не было.
      - Я знаю про тебя все Сян, - начал разговор Лавров, - знаю, что ты офицер китайской разведки, чем занимался здесь, с кем связан. После нашего разговора тебя допросит следователь, и ты ему все расскажешь. Он вынесет постановление о твоем задержании, но ты уйдешь домой. Вернешься через два дня, за тобой приедут из Москвы. Когда в Москве тебя доставят в одно из зданий – ты волен в своих действиях. Можешь уйти, я не стану тебя искать, если прекратишь свою деятельность против моей страны. Ты вернешься в Китай и более никогда не пересечешь нашей границы с целью противоправных действий. Вариант другой – ты не соглашаешься, мы тебя арестовываем, и ты проведешь в тюрьме свой отмеренный судом срок. Чтобы не возникли иллюзии освобождения – я лично осмотрю наручники и камеру. Ты знаешь, что после этого побег невозможен. Твое решение Сян?
      - Я вам верю, господин, я согласен.
      Когда следователь увел китайца к себе, Москвитин спросил:
      - Я, конечно, сделаю, как ты сказал, но почему ты дал ему свободу действий в Москве и почему мы должны отпустить его сейчас, после допроса?
      - Как разведчик он уже раскрыт и опасности не представляет. Его побег в Москве поможет выявить других людей. Врагов народа, как говорили в сталинские времена. Он поможет нам, мы поможем ему, по-другому московских предателей не достать. Но это уже не сфера твоей компетентности, не твой регион.
      - Ладно, - махнул рукой Москвитин, - пусть будет так, хотя я все равно ни черта не понял.
      Лавров понимал чекиста, сложно на такой должности принимать решения без должной информации. Остался последний этап, на котором генерал должен позвонить в Москву своему начальству. Он объяснил, что необходимо сказать.
      - Товарищ генерал-лейтенант, здравия желаю, Москвитин.
      - Здравствуй, Олег Федорович.
      - Я уже докладывал вам о деятельности китайской разведки в нашем регионе. В настоящее время задержан последний, некий Сян Ли Тао, человек с феноменальными способностями. Вообще удивляюсь, как мы смогли его задержать при его незаурядных возможностях. Сейчас он дает признательные показания и данную операцию по выявлению и задержанию иностранной агентуры можно считать законченной. Письменный отчет вышлю вечером.
      - Молодец, Олег Федорович, решение примем по получению отчета, всего доброго.
      Москвитин положил трубку, посмотрел на Лаврова.
      - Ну и зачем тебе это надо?
      - Скажи, Олег, москвичи у тебя этого китайца заберут? – серьезно спросил Лавров.
      - Зачем он им? Дело можно считать закрытым.
      - У вас в главке есть охотники за феноменами, - пояснил полицейский, - особо закрытый отдел, который в своих действиях допускает грубейшие нарушения уголовного законодательства. Они похищают людей, пытают, убивают, проводят опыты. У вас завелся свой доктор Менгеле и свои фашисты.
      - Ты осознаешь, что сейчас сказал? – сурово спросил Москвитин.
      - Я осознаю, Олег Федорович, и ты в этом к вечеру убедишься. Этот отдел незаконно прослушивает весь главк. Ты получишь письменное распоряжение об этапировании китайца в Москву, они за ним сами приедут. И заберет его отдел «Л» вашей конторы, ты о таком даже не слышал. Из этого сделаешь вывод – твой разговор с начальником прослушивался. Они планируют проведение опытов над китайцем. А потом разберут его на атомы и молекулы, на отдельные гены и хромосомы. Но китаец сбежит от них прямо из здания отдела, не убив никого из сотрудников. Это убедит их в феноменальности этого человека, его не объявят в розыск, не запросят у тебя дополнительных данных для розыска, его станут искать силами отдела. Сил хватит, штатная численность отдела не менее любого управления главка. Отдел занимает отдельное пятиэтажное здание с тремя подземными этажами. Своя прослушка, наружка, лаборатории с самым современным оборудованием, это своеобразный главк в главке.
      - Фантастики насмотрелся? – не верил сказанному Москвитин.
      - Твои сотрудники, Олег, которые пытались меня захватить под видом гаишников, не сошли с ума, они выполняли приказ этого отдела, на следствии и суде молчали по известным причинам и сейчас надеются на скорое освобождение из колонии. Они сидят в Иркутске, там зона для бывших сотрудников, таких колоний всего две в России, еще одна в Нижнем Тагиле. В отделе понимают, что твои чекисты в колонии всю жизнь молчать не станут, решение об их убийстве уже принято, но я им помешаю, завтра вылетаю в Иркутск.
      - Не верить тебе, Лев, я не могу, но и поверить во все сказанное сложно. Как же это все может происходить, что за отдел такой?
      - В вашем управлении кадров знают о существовании отдела «Л» и что его возглавляет генерал-майор Нуллин Лаврентий Иосифович. Это все, более никто ничего не знает. Директор получает информацию о позитивных результатах работы секретных лабораторий этого отдела. Но он даже не подозревает об истинных масштабах исследований, о некоторых направлениях работы и творимых преступлениях. Цель Нуллина не директор, он жаждет стать монархом. Его идеал Сталин.
      - Кошмар… разве такое возможно?
      - Мы справимся, Олег, поверь мне. Скоро все это кончится без излишнего шума, большинство чекистов даже не узнают никогда об этом отделе и творимом беспределе Нуллина. Не узнал бы и ты… но именно ты поедешь к директору через некоторое время с железобетонными доказательствами. И про меня промолчишь – все добыл сам, это мое условие.
      
*          *          *
      
      Василий осматривал арендованное помещение. Прекрасное место по расположению в городе с подъездными путями и стоянкой для автомобилей. Это далеко не маловажно для любой организации, работающей с населением. Для магазинов, банков, аптек… всей сферы услуг.
      Двухкомнатная квартира с отдельным выходом и оформленной перепланировкой. Коридор, где можно раздеться, присесть и подождать своей очереди. Малая комната… она как нельзя лучше подходит для медицинской сестры, персонализации пациента. Через нее вход в большую комнату, непосредственный кабинет врача. Кухня, где можно перекусить, не бегая в столовую или домой. Туалетная комната, ванная с душевой кабиной.
      Но более всего Василия поразила уже расставленная мебель, два персональных компьютера и даже кушетка с ширмой. Как объяснил генерал Москвитин – это его личный вклад за спасенное сердце. Все продумано и удобно, словно генерал служил не в ФСБ, а в медицинской службе.
      Министерство здравоохранения области на редкость быстро, без какой-либо волокиты, оформило лицензию врача общей практики. Конечно, пришлось побегать и попотеть, прежде чем получить все документы – зарегистрировать ИП, посетить налоговую, пенсионный фонд и так далее.
      Все проблемы решены… осталась одна – подобрать медицинскую сестру. Василий долго размышлял, кого пригласить – выпускницу медучилища, сестру из лечебного учреждения или остановить свой выбор на пенсионерке. Выбор пришел сам собой… Он ехал в онкодиспансер.
      Заведующий отделением выслушал его с удивлением и непониманием, но ответил благожелательно и открыто:
      - Не понимаю вас, коллега… искать персонал среди наших пациентов… Сейчас у нас всего одна медсестра. К сожалению, она обратилась поздно, болезнь запущена и не стану скрывать, что мы на данном этапе бессильны. Конечно, будем поддерживать, облегчать страдания, но вылечить мы ее не в силах. Проведем резекцию желудка и нижнего отдела пищевода, удалим основную опухоль, что даст ей возможность нормально кушать малыми порциями. Состояние улучшится, но операция активизирует метастазы в печени, поджелудочной железе и брыжейке. Химиотерапия сдержит процесс на какое-то время, но через год, два, три… сами понимаете, конкретного срока никто не скажет.
      - Сколько ей лет? – спросил Василий.
      - Всего сорок пять, но выглядит старше.
      - Можно я с ней пообщаюсь?
      - Общайтесь, но вы все понимаете сами и помните о деонтологии. Если придется назначать ей успокаивающие средства, то это будет на вашей совести, коллега.
      Василий поблагодарил заведующего и отправился в палату. Больная сидела на кровати. На вид исхудавшая женщина лет пятидесяти пяти, карие умные глаза подернуты поволокой грусти и страдания. На голове платок… последствия химиотерапии, догадался Василий.
      - Здравия вам, добрый человек. Я доктор Августов, врач общей практики, не онколог. У вас есть минутка поговорить со мной?
      Она удивленно посмотрела на него, необычное приветствие озадачило. Потом немного заволновалась – почему врач общей практики, не станут оперировать, все так плохо?
      - Светлана Петровна, у меня свой врачебный кабинет и нет медсестры. Если бы вы вылечились, то пошли бы ко мне работать?
      Необычный вопрос еще более озадачил ее. Но вскоре она улыбнулась.
      - Вы, наверное, психолог, пришли поддержать меня?
      - Вот видите, Светлана Петровна, вы уже улыбаетесь. Разве это плохо?
      - Спасибо вам, доктор, как-то на душе даже легче стало. Пошла бы с удовольствием, - она снова улыбнулась, - но вот желудок и нижний отдел пищевода… может их выбросить – без них возьмете?
      Августов рассмеялся.
      - Возьму, с удовольствием возьму, за тем и пришел к вам. А выбрасывать ничего не надо – надо излечить болезнь.
      Василий давно заметил на тумбочке тарелку с жидкой манной кашей, оставшейся с завтрака. Обычная пища не проходила через нижний отдел пищевода, Ларионова питалась жидкими кашами, бульоном, соками.
      - Давайте попробуем съесть кашу, - предложил Василий, - вы сказали, что почувствовали облегчение на душе – проглотите кашку и всему организму станет легче.
      Больная уже улыбнулась с грустью.
      - Вы такой молодой и хороший человек, доктор, что вам отказать невозможно. Даже жидкая каша проходит в желудок с трудом, меня должны оперировать через несколько дней… Я понимаю вас… надо поддержать силы, чтобы перенести операцию.
      Ларионова с осторожностью проглотила пол-ложечки каши. Василию показалось, что она о чем-то задумалась. Потом проглотила еще пол-ложечки, подождала немного, съела целую ложку каши, вторую… и выпила залпом всю оставшуюся в тарелке. Смотрела на Василия большими непонимающими, ошарашенными глазами.
      - Светлана Петровна, у вас больше нет никакой опухоли, никакого рака. Вам не нужна операция и прошу не принимать никаких лекарств. Кушать можно все, но вы медик и понимаете, что сейчас вам много нельзя. Настойчиво прошу вас не объесться. Через три дня жду вас у себя на работе, это моя визитка, там есть адрес и телефон. Раньше звонить не нужно, я сам появлюсь на работе через три дня.
      Августов встал и быстро ушел, не оставив возможности для вопросов. Он шел и мысленно представлял себе, что творится сейчас в палате. Какой переполох… недоумение врачей… повторное обследование и полное непонимание результатов.
      Через три дня Ларионова пришла вместе с заведующим. Бросилась на шею Августову и заплакала. Когда немного успокоилась, Василий попросил всех присесть, разговор начал первым:
      - Я понимаю вас, коллега, зачем вы пришли. У вас свое видение вопроса, у меня другое, у Светланы Петровны третье. Она здорова и счастлива, у нее впереди жизнь и ее меньше всего волнует вопрос – как я это сделал. Главное – она излечилась. Но она тоже задавала этот вопрос себе – как? Но в отличие от вас она находила ответ – да какая разница… может он черта из преисподней вызвал, ангела пригласил, инопланетянина позвал, может он экстрасенс, биоэнергетик… главное он меня вылечил. Вас, коллега, такой ответ не устроит. Давайте вспомним средневековье… Сколько прогрессивных людей сожжено на кострах инквизиции… лучшие ученые отдали свои жизни за то, что земля не стоит на трех китах, за то, что она круглая, за то, что вертится. И это были не шарлатаны – лучшие  ученые своего времени, которых человечество не могло понять в тот период. Поэтому я надеюсь, коллега, что вы не станете считать меня шарлатаном, магом, волшебником, экстрасенсом… Самое главное – не станете моей инквизицией. Это, к сожалению, все, что я мог      у вам сообщить. Если есть вопросы личного плана или другие, не связанные с вопросом «как», то я готов выслушать. Если нет, то благодарю вас за посещение и понимание. Нам со Светланой Петровной предстоит обсудить свои вопросы.
      - Я понял вас, коллега… хотя… честно сказать… ничего не понятно. Но почему бы вам не поработать у нас в онкологии?
      - Ответ достаточно прост – замордуют вопросами «как». И потом, разве исчезла инквизиция? Да, в прежнем виде ее нет, она трансформировалась, видоизменилась, замаскировалась, но осталась. Сейчас нет столбов, обложенных хворостом с горящими факелами вокруг. Меня к ним не привяжут, меня элементарно зажарят на кострищах совещаний, комиссий и аттестаций. Даже журналистов будет интересовать не столько вылеченный больной, а тот же вопрос «как».
      Доктор согласился молча с таким мнением, кивая головой, Августов встал, проводил его и вернулся к себе.
      - Так что, Светлана Петровна, будем работать вместе?
      - Конечно, будем. Но я не знаю, как отблагодарить вас… у меня есть немного денег…
      - Стоп, стоп, стоп, - сразу прервал ее Августов, - если вы согласны работать у меня, то говорить буду я. Расскажу об условиях, чем вам предстоит заниматься и так далее. Потом вы ответите окончательно своим согласием или несогласием и зададите свои вопросы, выскажите предложения. Сегодня мы можем поговорить, все выяснить, уточнить, а завтра уже прием больных, не до разговоров.
      И так, - продолжил он, - я доктор Августов  Василий Иванович и это мой врачебный кабинет, все необходимые разрешения для работы имеются. Мне шестьдесят лет, не удивляйтесь, это действительно так, мой организм стареет очень медленно, и я выгляжу, как выгляжу, - он улыбнулся. – Если позволите, я стану называть вас Светланой, можно?
      - Доктор… Василий Иванович, о чем вы спрашиваете?! Да я молиться на вас готова.
      - Это ни к чему, - перебил ее Августов, - работе медицинской сестры, полагаю, вас учить не надо. Но ваши функции будут несколько необычными в дополнениях. Мне бы хотелось, чтобы между нами установились честные, открытые отношения. Если что-то не по душе, не подходит, не нравится – говорите прямо, без стеснения. И главное помните – вы ничем мне не обязаны, ничего не должны. Лечить людей – это мой долг, мое призвание и моя работа. Первое время придется сложновато – вам придется вести запись больных по телефону, встречать их, заполнять карточки, принимать деньги за прием, согласно имеющихся тарифов. Сварить чай, кофе, но и, извините, вымыть полы. Позже, когда появится финансовая возможность, примем на работу еще одного человека. Вы согласны?
      - Конечно, согласна, по-другому и быть не может.
      Василий понимал, что сейчас она согласна на все – чистить ботинки, мыть полы, вести запись больных… Еще не прошла эйфория излечения и благодарности доктору.
      - Какая зарплата вас устроит, Светлана?
      - Любая, доктор, это честный ответ, поймите меня тоже.
      - Хорошо, тогда осваивайтесь, осмотритесь. Завтра прием с девяти утра, обычный рабочий день с часовым перерывом на обед.
      Василий еще долго разговаривал со Светланой, объяснял, отвечал на вопросы, спрашивал сам. Они пили чай, обсуждали текущие и возможные нюансы работы. Немного времени прошло с их последней встречи в стационаре окодиспансера, всего три дня. Но она похорошела даже за этот короткий промежуток времени, цвет лица из серого стал более живым и естественным. Только к вечеру, довольные друг другом, они разошлись по домам.
      
*          *          *
      
      Самолет приземлился в Иркутском аэропорту. Наверное, единственном в России международном аэровокзале, расположенном в городе. Лавров назвал адрес таксисту.
      - В ментовскую зону? – поинтересовался он.
      Лев усмехнулся, ответил:
      - Нет, просто дом рядом, а вам ориентироваться легче.
      Одноэтажные деревянные домишки вокруг колонии славились тем, что хозяева сдавали в аренду свои помещения лицам, прибывшим на свидания с осужденными. Они не спрашивали имен и паспортов, брали деньги вперед и частенько появлялись дома дня через два-три, когда прогуляют все.
      Лавров быстро нашел нужный домик. Хозяйка, женщина лет пятидесяти на вид, смотрела оценивающе – сколько даст. Сивушный перегар и подбитый глаз, видимо привычное для нее состояние, не мешали соображать.
      - Издалека, начальник? – спросила она.
      - Начальники все там, - Лавров ткнул пальцем в сторону зоны, - мне твоя хата на сутки нужна.
      Она расплылась в улыбке, показывая рот с двумя гнилыми зубами – Баба-яга отдыхает. Потом замялась, не могла определить регион, откуда прибыл гость. От этого конкретно зависела сумма, которую она могла попросить реально.
      - Три штуки, - наконец определилась она.
      - Идет, - ответил Лавров, - но если тебя сутки не будет дома.
      - Ой, да нужен ты мне… у соседки переночую. Деньги давай.
      Лавров протянул три тысячи, хозяйка жадно схватила, видимо трубы уже горели.
      - Пока, милок, отдыхай, - произнесла она уже более ласково и сразу исчезла.
      Лавров глянул на часы, десять утра, самолет из Москвы уже приземлился. От  аэропорта на такси сюда ехать двадцать минут, он сам засекал время. На всякий случай вышел чуть раньше, закурил у входа на территорию колонии. Такси подъехала через пару минут, Лавров подошел к вышедшему из машины мужчине.
      - Господин Кузнецов?
      - Кто вы? – последовал ответ.
      - Лаврентий Иосифович попросил меня срочно ознакомить вас с одним документом.
      - Кто вы? – вновь переспросил Кузнецов.
      - Слишком много вопросов задаете, капитан. Мне поручено передать вам пакет и все.
      - Давайте.
      - Я снял домик на полчаса, хозяев нет. Получите документ, распишитесь, ознакомитесь и на моих глазах уничтожите его. Так приказал Нуллин, идемте.
      Лавров пошел не оглядываясь. Кузнецов последовал за ним. В доме Лавров предложил капитану присесть за стол, дал ручку и несколько листов чистой бумаги. Два невидимых инфракрасных луча ощупали череп капитана, нашли центр управления сознанием, подключились к нему.
      - Пишите… кто вы, с какой целью прибыли…
      Кузнецов писал долго, более часа, обдумывая некоторые предложения. Закончил, протянул листы Лаврову.
      - Хорошо, все правильно. Сейчас обратитесь к генеральному прокурору на видеокамеру.
      Лавров развесил сзади Кузнецова привезенную с собой ткань, чтобы эксперты в будущем не смогли определить место проведения записи.
      - Я капитан ФСБ Кузнецов Евгений Павлович, центральный аппарат, отдел «Л», начальник отдела генерал-майор Нуллин Лаврентий Иосифович. Настоящим обращаюсь к генеральному прокурору Российской федерации с заявлением и чистосердечным признанием, которое написано мною лично без какого-либо давления извне и прилагается к данному посланию. Сотрудники отдела «Л» под руководством генерала Нуллина, по его личным приказам совершают убийства невинных граждан, а главное – тайно похищают людей. Похищают обычных граждан с целью испытания на них современных ядов, вызывающих картину естественной смерти. Но чаще крадут людей с феноменальными способностями, над ними в лабораториях Нуллина проводятся бесчеловечные опыты, потом трупы растворяют в сильной кислоте и они исчезают бесследно. Эти лаборатории расположены в трех подземных этажах нашего здания. Для входа внутрь необходим пластиковый спецпропуск. В случае опасности разоблачения двери блокируются, а три нижних этажа с людьми и оборудованием заливаются кислотой. Рядом       с нашим зданием стоит еще одно, там по плану находятся секретнейшие лаборатории страны, но на самом деле замаскированные громадные емкости с кислотой, способной растворять человеческие тела полностью в течение одного часа.
      В этих подземных лабораториях проводят официальные и неофициальные исследования. Нуллин жаждет власти и старается тайно получить препарат широкого воздействия, позволяющий безоговорочно подчинять людей своей воле.
      Так, лично мне генерал Нуллин приказал организовать похищение генерала полиции Лаврова в городе Н-ске, он обладает феноменальными способностями расследования преступлений и, как считает Нуллин, является исключительной личностью, человеком лаванды, превосходящим намного по своим способностям известных людей индиго. Для проведения операции я задействовал двух местных чекистов, приказал им переодеться в форму сотрудников ГИБДД, остановить машину генерала Лаврова, применить сильнодействующее снотворное и передать генерала мне. Для доставки генерала в Москву задействовали спецрейс военно-транспортной авиации. Но Лавров, благодаря профессионализму, обезвредил переодетых сотрудников ФСБ и передал их в руки правосудия. Эти сотрудники не знали истинных намерений Нуллина, им объяснили, что Лавров является иностранным агентом, которого необходимо доставить в Москву тайно. Он полицейский генерал и может наделать много шума, поэтому лучше его усыпить. Они не виновны, они выполняли приказ. Сейчас эти сотрудники, Заго      руйко и Привалов,  отбывают срок в спецколонии города Иркутска. Генерал Нуллин приказал мне вылететь в Иркутск и убить этих сотрудников, чтобы они впоследствии не раскрыли истины. Я должен подмешать им в чай на свидании яд, от которого через две недели наступает остановка сердца, вскрытие покажет естественную смерть.
      Вот кусочки сахара пропитаны этим ядом, а это лимон, он тоже с ядом, если они откажутся от сахара. Этот сахар, лимон, мое чистосердечное признание, как и  видеозапись, будут переданы вам, господин генеральный прокурор, с оказией. Я рассказал вам лично про себя, но абсолютно точно знаю, что подобных мне сотрудников в отделе достаточно много. Каждый из нас понимает, что его ждет смерть при подобном заявлении. Поэтому я меняю фамилию и исчезаю навсегда в каком-нибудь тихом уголке планеты. Я, как и все наши сотрудники отдела, кодирован на самоубийство, оставшуюся жизнь мне придется прожить без любых средств массовой информации.
       Более не могу совершать преступлений, уезжаю с надеждой на ваше объективное расследование, господин генеральный прокурор. Прошу позаботиться о невинных парнях в колонии. Когда я исчезну – кто-то поедет вместо меня для совершения злодейства.
      Лавров убрал видеокамеру, листы с чистосердечным признанием, отдельно положил сахар и лимон с ядом.
      - Как ты, Кузнецов, согласился на похищение и убийство? Ты же чекист, образованный человек…
      - Я никого не похитил и не убил, - он опустил голову, - лучше съешьте конфетку.
      Кузнецов вынул из кармана конфету в обертке «Мишка на севере», развернул. Лавров глянул на него, в одно мгновение пронеслись мысли – до какой степени может опуститься человек? Не признающий своих действий, ищущий оправданий и вновь стремящийся убивать.
      - Жри ее сам, сволочь, - рассвирепел он и запихал ее в рот Кузнецову.
      Через минуту капитан схватился за сердце и обмяк. А Лавров никак не мог успокоиться. «Сволочь… гнида… отравить меня захотел… таким, как ты, даже на кладбище не место». Он закурил сигарету, успокоился, набрал номер телефона:
      - Алло, это кафедра нормальной анатомии человека?
      - Да, - последовал ответ.
      - Как мне переговорить с заведующим кафедрой?
      - Я вас слушаю, представьтесь, пожалуйста.
      - Это из морга, у нас труп отказной появился. Приличный мужчина, не вскрытый, все документы имеются. Непонятно, почему родственники отказались, но это факт. Заберете бесплатно, а то возиться с ним не хочется?
      - Конечно, это же настоящий подарок студентам, у нас как раз началась препаровка. Когда привезете, у нас, к сожалению, своей машины нет?
      - У нас тоже нет, но попрошу тех, кто «груз 200» возит, доставят до здания, там уж сами со студентами затащите. Документы положим в карман трупу. Прилично одетый мужик… не понимаю, как от таких родственники отказываются, видно сильно насолил чем-то. Все ждите.
      Лавров отключил связь, положил необходимые документы, заготовленные заранее, для передачи трупа в медицинский университет в карман Кузнецову. Забрал лишнее – паспорт, служебное удостоверение, кошелек, авторучку и носовой платок, сложил отдельно в пакет, чтобы потом уничтожить. Труп упаковал в большую сумку и вызвал такси.
      Во дворе университета осмотрелся, вошел с черного хода, вывалил труп в тамбуре и вышел. Уходя от здания, набрал номер:
      - Это «Груз 200», водитель, я вам заказ привез, забирайте, ждать не буду.
      Лавров летел обратно в свой родной город довольный результатом поездки. Не пришлось использовать другое средство – Кузнецов проглотил свой собственный яд. Конец весны, у студентов скоро экзамены. Они снимут кожу  с проформалиненного трупа, выделят каждую мышцу, нерв, сосуд. Станут сдавать зачет своему преподавателю – это мышца такая-то, артерия называется так-то, нерв такой-то. Потом труп расчленят на отдельные фрагменты для изучения анатомии студентами следующего года. По прошествии двух-трех лет мягкие ткани удалят и останутся кости для изучения следующими студентами.
      Лавров никогда не видел Нуллина, но сейчас думал о нем. Представлял, как он станет бесноваться, потеряв Кузнецова. Вывод напросится один – сбежал. Но он все равно проверит и другую версию, проконтролирует все неопознанные трупы. В колонию для бывших сотрудников поедет кто-то другой, но не сразу. Время… пройдет какое-то время… и генерал надеялся, что успеет собрать доказательства.
      Он с удовольствием посасывал конфетку, предложенную стюардессой перед взлетом. События развивались стремительно и неотвратимо. Лавров прикрыл веки и мысленно перенесся в отдел «Л».
      Сян Ли Тао ввели в кабинет начальника. Лаврентий посмотрел на него пристальным, пронзительным взглядом, ощущая впереди некую экранированную защиту. Остался доволен, привезли то, что надо, этот экземплярчик послужит прекрасным материалом для исследования.
      Нуллин пролистал уголовное дело, которое навсегда останется в архивах ФСБ, не дойдя до конечного результата. Преступная сеть агентов нейтрализована и последнего из живых китайцев он не собирался отдавать в руки суда и системы исполнения наказаний. Он приказал увести его на минус три, то есть на самый нижний этаж, который не был отмечен на плане и неизвестен руководству ФСБ. Именно там проводились опыты над людьми, которые еще никогда не выходили из него живыми или мертвыми. Растворенные в кислоте тела исчезали в недрах канализации.
      На этом этаже работали две лаборатории. Одна занималась изучением и разработкой боевых отравляющих веществ локального действия. Именно здесь разрабатывались стреляющие авторучки, «капающие» перстни, прыскающие зажигалки, жевательные резинки, помады и другие предметы, вызывающие мгновенную или отсроченную смерть. На вскрытии эти ОВ никогда не определялись в организме.
      Другая изучала головной мозг, генотип человека и их взаимосвязь. Исследовались люди с трисомией, то есть с тремя хромосомами в двадцать первой паре. Сорок семь хромосом, болезнь Дауна рассматривалась во взаимосвязи генотипа с головным мозгом. Но более всего, конечно, Нуллина интересовали люди индиго с сорока восемью хромосомами, частота их электромагнитного излучения, превышающая норму обычного человека в три-шесть раз, более короткая длина волны. В лаборатории пытались создать препарат, дающий возможности лишней пары хромосом. Сделал укольчик… и ты великий математик, музыкант, художник. Но Нуллина интересовала политика и безграничная власть… А люди индиго в своем подавляющем большинстве асоциальны и замкнуты.  Ему не нужны великие математики… Руководителю неоМенгелей требовалась великая власть.
      Лавров не волновался за результаты исследований, профессора в лабораториях Нуллина шли путем, приводящим в тупик. Не только они, но и другие ученые не понимали главного – такой препарат может создать лишь сам Индиго. Сколько бы ни крутили лучшие ученые мужи средневековья ракетный двигатель современности, но не смогли бы в итоге создать и простого планера.
      Все больше и больше рождается детей с талантищами в разных сферах науки и недостатками в общении. Высокомерный индивидуализм не дает им в современном обществе полных возможностей. Кто они?.. Преждевременные дети или пробные ласточки нового поколения? Дети и уже выросшие молодые люди, не признающие авторитетов, кроме Бога… Но все-таки человечество прогрессирует и не сжигает их на кострах, как Джордано Бруно.
      Нуллин провожал китайца сверлящим взглядом и сразу не сообразил, почему упали на пол оба охранника. В долю секунды Сян подлетел к нему… и сознание отключилось. Сколько времени прошло: пять минут, десять… никто не знал. Стали приходить в себя, разом спросили: «Где китаец»? Помнили, что он стоял здесь и все. Нуллин осмотрел карманы.
      - Карточка… он забрал мою пластиковую карточку-пропуск. Найти, догнать, заковать в кандалы и притащить сюда. Быстро… бегом, - взревел генерал.
      Он понимал, что с этой картой китаец мог беспрепятственно выйти из здания. Где он сейчас, если кто-то у него в Москве? Нуллин срочно собрал весь личный состав.
      - Только что из нашего здания сбежал китайский разведчик Сян Ли Тао. Он разоблачен и попытается покинуть пределы России. Немедленно перекрыть ему путь в посольство, а также дорогу на восток, он может перейти границу в Манчжурии. Китайца задерживать обычным способом бесполезно, приказываю взять оружие со снотворным и применять его на расстоянии. Выполняйте.
      Оставшись один, генерал задумался. Ученые обещали скорое получение препарата власти. Еще рывок-два и вытяжка гипофиза феноменов начнет действовать в нужном направлении. Три… всего три свеженьких человечка просили ученые. Китаец, Лавров и Августов как раз подходили для этой цели.
      Нуллин понимал, что на последнем этапе нельзя промахнуться. Вероятность ошибок возрастала пропорционально лаврам успеха. Еще раз, продумав стратегию и тактику до мелочей, он отозвал своих сотрудников с задания. Подобрав группу из трех человек, отправил оперативников в Читу. Считал, что именно там китаец перейдет границу, там легче.  Ежедневно из Читы в Манчжурию ходили рейсовые автобусы с «челноками». Кто-то ехал за «тряпками» для продажи, кто-то за мебелью для дома… все гораздо дешевле купить там. Он лично проинструктировал группу, оставалось ждать результата.
      Лаврентий вышел в приемную, адъютант резко вскочил.
      - Есть новости от Кузнецова?
      - Никак нет, товарищ генерал. Самолет прибыл в Иркутск вовремя, капитан доложил, что едет в колонию, потом связь оборвалась, телефон недоступен. Возможно, на свидании изымают телефоны…
      Нуллин глянул на часы.
      - Разница в пять часов. Сейчас в Иркутске восемнадцать. Свяжитесь с начальником колонии, выясните – брал ли кто краткосрочное свидание с осужденными Загоруйко и Приваловым? Я буду в столовой.
      Пока генерал спускался на первый этаж, адъютант звонил и Лаврентию успевали накрывать стол в отдельном кабинете.  В еде он не был привередлив, кушал что все, единственным отступлением от правил являлся бокал «Киндзмараули», «Хванчкары» или «Цинандали», которые предпочитал Сталин.
      Нуллин привычно сел за стол и стал хлебать борщ. Думы одолевали его. Самое противное – ждать. Ждать, когда люди и средства задействованы… ждать результата, на который ты повлиять уже почти не в силах.
      
*          *          *
      
      Девять утра… первый рабочий день. Августов с Ларионовой ждали своих пациентов. Шло время… десять часов… одиннадцать… никого. Обеспокоенная Светлана зашла в кабинет к доктору, разводя руками. Она не понимала и не могла понять, как к такому великому врачу никто не идет на прием. Что стоят против него эти профессора, разве они могут вылечить тяжелых больных раком? Один собственный пример решал для нее все. За несколько дней она поправилась и расцвела и сейчас сдерживала себя с трудом, чтобы не подойти к доктору, не обнять, не наговорить много слов благодарности сквозь слезы радости. Он вернул ее к жизни, к семье, к детям… и она действительно не понимала, как такое возможно.
      Августов постарался успокоить ее.
      - Светлана, очень скоро настанет время, когда мы с улыбкой и ностальгией вспомним сегодняшнее утро. Пациенты будут… и будет их так много, что нам придется обзавестись охраной. Не переживайте – всему свое время. Двигатель бизнеса – реклама, а мы все-таки обойдемся без нее. Придут мои знакомые, ваши… они расскажут другим, те третьим. Это лучшая реклама и мы обойдемся без официальной. Никого нет… что ж… давайте пить чай, а люди появятся. Попьем чайку и появятся, - он подмигнул ей.
      Зазвонил телефон, Ларионова взяла трубку.
      - Скажите, пожалуйста, знакомые подсказали мне, что открылся кабинет доктора Августова, - говорила женщина приятным голосом, - что он может лечить всё. Скажите, а он лечит лейкозы?
      - Да, конечно, подъезжайте, доктор вас примет, - ответила Светлана.
      - Нет, у меня болен сын, ему три года…
      - Привозите сына, доктор примет вас.
      - Скажите… сколько будет стоить лечение… хотя бы примерно?
      - Пятьсот рублей, - ответила Ларионова.
      - Нет… у меня нет таких денег. Где я столько тысяч найду?
      В телефонную трубку было слышно, как женщина плачет. У Светланы все перевернулось внутри.
      - Не пятьсот тысяч, а пятьсот рублей. Если и этого нет, то я сама заплачу за вас, была в такой ситуации и знаю о беде не понаслышке. Приезжайте, это чудо доктор, он вылечит вашего сына, не сомневайтесь.
      Ларионова назвала адрес и положила трубку. Сколько еще людей не знают о великом докторе, сколько сомнений ждет их, пока не произойдет излечение, пока о нем не узнают широкие массы.
      Чайник вскипел, она залила кипятком заварку и накрыла полотенцем. Через десять минут разлила по чашкам, достала печенье, позвала доктора на кухню. Чай пили молча. Светлана не стала говорить о звонившей, не была уверена, что приедет с сыном. Слишком много отчаяния слышалось в ее голосе.
      Входная дверь отворилась. Вошла женщина с ребенком на руках. Медицинская маска закрывала ее нижнюю половину лица и только глаза смотрели с тоскливой надеждой и упованием.
      Ларионова помогла ей снять плащ и провела к доктору.
      - Здравствуйте, вы Василий Иванович? – спросила женщина.
      - Доброго здоровья вам и вашему сыну, - ответил Августов, - да, я Василий Иванович.
      - Я Ольга, Ольга Андреевна Пономарева, - поправилась она, - у нас дача рядом с генералом Москвитиным, он мне посоветовал обратиться именно к вам. У сына лейкоз крови, он заболел год назад, и болезнь быстро прогрессирует, врачи разводят руками. Необходима пересадка костного мозга в Германии, советуют именно там. Я как раз собралась продавать дачу, чтобы на эти деньги отвезти сына на операцию, но Олег Федорович посоветовал обратиться сначала к вам.
      - Хорошо, что последовали совету, Ольга Андреевна. Разденьте сына, я осмотрю его на кушетке. Как зовут?
      - Сережа, - ответила мать.
      Августов обследовал мальчика, осмотрел слизистую век, рта, потрогал животик. Провел руками по ногам. Пономаревой казалось, что эта двухметровая махина в белом халате раздавит ее сына, ладонь закрывала весь маленький животик, а тоненькие ножки Сережи выглядели спичками на фоне громадных рук доктора. Порой она хотела броситься, оттолкнуть доктора от сына, но он лежал спокойно, не морщился и не плакал от осмотра, как бывало у других врачей. В конце посмотрел на маму и улыбнулся.
      - Одевайтесь, - скупо бросил Августов.
      Она схватила сына, прижала к себе хилое тельце, пачкая его слезами, повернулась к врачу.
      - Доктор, я не видела улыбки сына более года… Он… он улыбнулся мне!
      - Что же в этом плохого? Теперь он каждый день будет улыбаться. И смеяться, и бегать, и прыгать. Вы одевайте сына, - напомнил он матери, - он еще слишком слаб, чтобы находиться голеньким долгое время.
      Пономарева спохватилась, стала быстро одевать сына.
      - Скажите, Ольга Андреевна, у вас рядом с дачей есть ЛЭП?
      - ЛЭП? – вначале не поняла она, - высоковольтная линия? Да есть, примерно в ста метрах от дачи.
      - И вы иногда загорали около нее беременной?
      - Бывало, - удивленно отвечала она, - треск проводов и равномерное гудение меня успокаивало. Уходила с дачи, ложилась на плед и загорала.
      - У высоковольтных линий, Ольга Андреевна, нельзя находиться  ближе сорока-пятидесяти метров. Электромагнитное излучение опасно для здоровья, именно оно вызвало лимфобластный лейкоз у вашего сына. Сейчас Сереже три годика, в два у него стала часто подниматься температура, приклеивались разные болезни, он стал вялым, слабым, плаксивым. Жаловался, что болят ножки, животик, проблемы со стулом. Диагноз, конечно, ошеломил вас, но сейчас беспокоиться не о чем, Сережа здоров и более в медицинской помощи не нуждается. Здоровый образ жизни, прогулки, усиленное питание без ограничений по составу пищи. Что вы кушаете, то и он пусть ест. Лекарства, которые вам назначены гематологом, сейчас для Сережи вредны и опасны, как любому здоровому мальчику, принимать их ни в коем случае нельзя. Его ослабленный организм быстро восстановится сам. Овощи, фрукты, витамины, мясо, молоко, прогулки на свежем воздухе, подвижные игры – обычный режим для вашего сына, Ольга Андреевна. Пока не ходите в больницу, пусть Сережа окрепнет, н      едельки через две сходите, сдадите анализы и убедитесь, что ваш сын абсолютно здоров.
      Августов встал, давая понять, что прием закончен:
      - Доброго здоровья вашему сыну, Ольга Андреевна, и вам всего доброго.
      Пономарева поднялась, схватив на руки сына.
      - Подождите, как… вы хотите сказать, что Сережа здоров?
      - Абсолютно здоров, - убежденно ответил доктор, - и не надо его все время таскать на руках, пусть привыкает к нормальной жизни.
      - Но как… вы же ничего не делали? – Пономарева не верила в выздоровление сына, - как не давать таблетки?
      - Хорошо, присядьте, - улыбнулся Августов, - попытаюсь вам объяснить. Высокое электромагнитное излучение, которое вы получили, будучи беременной, повредило ростковые клетки лейкоцитов плода. Сережа родился уже больным, но лейкоз проявился в двухлетнем возрасте. Ростковое начало лейкоцитов производило юные клетки, которые не становились взрослыми и не несли на себе иммунную, защитную функцию. Количество юных клеток росло, взрослых здоровых уменьшалось, появились симптомы болезни, о которых вы знаете. Это, так называемое поврежденное ростковое начало, я выправил, и оно продуцирует нормальные, здоровые лейкоциты. Не нужна больше ни пересадка костного мозга, ни какое другое лекарство. Не знаю – поняли ли вы меня? Но если хотите сына убить – можете давать ему лекарства от лейкоза, они, как я уже говорил, вредны для здоровых детей. Хотите: верьте, хотите: нет, это ваше право. Все, что мог, я сделал, ваш сын здоров. А сейчас извините, пройдите, пожалуйста, к медицинской сестре и оплатите за прием пятьсот рубле      й.
      Августов вышел на кухню, у него там оставался еще недопитый чай.
      Пономарева, словно в подсознательном состоянии, заплатила  пятьсот рублей и вышла из кабинета. Позже, гораздо позже она поймет и осознает свое поведение. Через неделю мальчик совсем окрепнет, его задористый смех станет разноситься по всей квартире. А еще через неделю она повезет Сережу в гематологию. Жуткие часы и дни ожидания результатов анализов. Потом необъятная радость и стыд – не верила… такому доктору не верила!
      Вечером она с мужем пришла к Москвитину.
      - Олег Федорович, подскажите, что делать?
      Он сразу догадался, о чем пойдет речь.
      - Была у Августова и Сережа здоров? Я тоже не знал, что делать, когда он меня за минуту поставил на ноги после инфаркта. И верилось, и не верилось, и что делать не знал. Стыдно было, что даже не поблагодарил, как следует. Чего уж там как следует – даже спасибо не сказал. Что вам ответить, дорогие соседи?... Таких докторов на руках носить надо. Купите бутылочку хорошего коньяка, положите в пакет тысяч пятьдесят рублей. Больше, я думаю, он не возьмет и постарается вернуть лишнее, встречайте утром его до работы вместе с мужем, поблагодарите и передайте подарок.  Что еще я могу вам посоветовать? Наверное, ничего. Хотя… лучшим подарком для него станет ваша реклама. Обзвоните знакомых, друзей, возможно, кто-то еще нуждается в его помощи. Он великий доктор, от вас он примет пятьдесят тысяч, а от кого-то не примет и пяти – все зависит от кошелька пациента. Я знаю – он и бесплатно лечит без всяких обид. Такой вот он… доктор Августов. А вывод вам самим делать, господа соседи. По рюмочке коньяка за выздоровление с      ына?
      - Нет, спасибо за совет, Олег Федорович, пойдем мы. Не могу долго без сына находиться, не верится все еще, - Ольга улыбнулась, потянула за рукав мужа, - пойдем.
      Через три недели после излечения сына супруги Пономаревы приехали к доктору, но попасть к нему уже не смогли. У дверей стояла охрана, и людей приглашали строго по списку. На следующий день утром, как советовал Москвитин, они не попали тоже – очередь, оказывается, занимали еще затемно. Пришлось снова воспользоваться соседством генерала и только по его звонку их пропустили.
      
*          *          *
      
      В то, что Кузнецова убрали, Нуллин предположить не мог. Скорее всего, сбежал сам, где-нибудь осел в сибирской глуши, куда добраться можно лишь вертолетом да гужевым транспортом. Там и домик покупать не надо – стоят заброшенные, ждут ремонта или окончательного развала. Охота, рыбалка… что еще здоровому мужику надо: бабу найдет себе деревенскую. Или на юга подастся, осядет в Австралии или Африке. Но это вряд ли – там в глубинке не проживешь, а в городе ему не скрыться, он это знает. Ну и черт с ним, махнул рукой Нуллин, пусть живет, пока не натолкнемся случайно. Все равно станет молчать и дрожать за свою шкуру. А в колонию съездит другой, но позже. Сейчас главное – группа Вайнберга, все от нее зависит, так считал Нуллин.
      В Н-ске оперативники отдела «Л» провели рекогносцировку, доложили результаты своему руководителю. Августова брать на работе нельзя, слишком много народа, охрана у входа и внутри задания. Возвращался домой он обычно поздно и один. Пятиэтажный дом старой планировки с узкими лестницами, его квартира на третьем этаже. Под видом врачей скорой помощи они спускаются ему навстречу, стреляют с расстояния снотворным и уводят в машину. Даже если попадется случайно сосед – все в норме, человеку плохо и его увозит скорая помощь.
      С Лавровым сложнее. Он практически не жил в своей городской квартире, ездил на дачу с женой, здоровенной накаченной бабой ростом выше любого из них. Жена майор полиции, вооружены оба и могут оказать достойное сопротивление. У супруги черный пояс по карате, а сам Лавров, говорят, мастер рукопашного боя, каких еще свет не видывал.
      Но невыполнимых задач не бывает. Вайнберг определил двух стрелков, которые должны поразить цель по прибытии с расстояния тридцати метров. Замаскироваться стрелкам можно на самой даче, подпустить ближе и открыть огонь на поражение иглой с сильнодействующим снотворным. Жену связать на даче, она никому не нужна, но может поднять шум. Лаврова сразу увезти на аэродром, заковать в цепи и оставить с охраной в военно-транспортном самолете. Августова брать на следующий день и сразу всем в самолет.
      Вайнберг доложил план действий генералу Нуллину, получил одобрение и тщательно готовился к операции. Группа приехала на дачу Лаврова еще засветло. Удачно проникли на территорию, не засветившись перед соседями и прохожими.
      Лавров останавливал машину напротив входа на участок, проходил внутрь вместе с женой, потом изнутри открывал гаражные ворота и заезжал. Именно на выходе из машины их поджидали оперативники отдела «Л», спрятавшись за кустами по обочинам дороги.
      Два человека разместились внутри дома, можно выстрелить во входящих снотворным, если что-то не получится у ребят на улице. Двойная страховка еще никогда не подводила.
      Смеркалось, через час-два должны появиться объекты. Мимо проходили люди и проезжали машины, никто не обнаружил замаскированных оперов. Ноги от долгого сидения за кустами на корточках затекали, приходилось переминаться с ноги на ногу. Истекли почти три часа, хозяева дачи не появлялись и Вайнберг  забеспокоился. Почему их нет? Узнать о нашем присутствии они не могли. Расследуют новое убийство? Тогда могут приехать глубокой ночью или под утро. Люди не выдержат в кустах так долго. Лечь нельзя, земля еще холодная и не прогретая солнечными лучами. Температура с двадцати градусов тепла днем опускалась ночью до нуля. Скорее всего, объекты заночуют в городской квартире. Но еще пару часов подождать придется, потом можно заводить людей в дом и отогреваться.  Шло время, никто не приезжал и оперативники в кустах не выдержали напряжения и холода. С трудом передвигая затекшими и замерзшими ногами, они вошли в дом.
       Вайнберг принял решение: «Скорее всего, хозяева этой ночью не появятся. Всем спать, набираться сил». Он поставил одного в караул у окна, определил очередность смены и тоже лег отдыхать. 
      Лавров встал с кровати в три часа ночи, стараясь не разбудить жену. Быстро оделся, глянул на Ирину. Она проснулась, смотрела молча, ожидая пояснений.
      - Врать не стану, сказать правду не могу, любовниц не имею, приеду часа, - он задумался, видимо высчитывая время, - приеду на работу часов в одиннадцать, мне не звони.
      - На дачу поедешь, опять за тобой приехали? – встревожено спросила Ирина.
      - Догадалась… Со мной ничего не случится… ты знаешь. Я им не по зубам, но все равно лезут… шалунишки.
      Он закрыл за собой дверь, спустился к машине, рассчитывая приехать к четырем утра. Самый сон, чекисты наверняка выставят смотрящего, но это его дача и он знает ее лучше.
      Дорога, как в песне, вилась серою лентой и поражала ночной красотой. Три белые линии по бокам и посередине бежали впереди машины, а она все никак не могла догнать их.
      Странные мысли одолевали Лаврова. Чего людям надо? Жили бы в мире и согласии… Олигархам мало денег, политикам власти, а простым человечкам? Он усмехнулся. Простым человечкам не хватает достойных лидеров. Отрываясь от земли, проявляется низменное. Лидер… хороший автомобиль, самолет, кресло… разорвалась природная связь… оборвалась земная пуповина и взмывает оно ввысь по головам, и нет более дела до этих голов.
      Он свернул с трассы на грунтовку, оставил машину так, чтобы не светить фарами на свой участок, пошел пешком через соседний, со двора, где не ждали его появления. Приставил баллончик с газом к замочной скважине, открутил вентиль. Через несколько минут услышал приглушенный звук падающего тела внутри дома. Караульный упал, видимо, до него газ добрался в последнюю очередь.
      Лавров надел противогаз, вошел внутрь, обыскал всех четверых, связал и открыл окна и дверь для проветривания. На улице закурил, осматривая «добычу». Служебные удостоверения чекистов, табельное оружие, кошельки, авторучки, записные книжки, пластиковые банковские карточки. Два специальных ружья для стрельбы иглами со снотворным.
      «Развели тут сафари на льва», - буркнул он и вошел внутрь дома. Его «гости» постепенно просыпались, дергались, пытаясь освободить руки.
      - Вопрос к вам первый, господа бандиты, но не последний, - начал Лавров, - как вы встали на путь пособничества вашему доктору Менгеле, на путь похищения людей для нечеловеческих опытов и последующих убийств?
      Вайнберг посмотрел на него с презрением, ответил за всех, как старший:
      - Не мелите чепухи, мы сотрудники центрального аппарата ФСБ, немедленно развяжите нас, – потребовал он.
      - Сотрудники ФСБ… странно… Так зачем вы проникли, как воришки, на  дачу полицейского генерала? Или не знали, кто я? Украсть, похитить, убить?
      - Не юродствуйте, Лавров, мы знаем, кто вы. Вы должны освободить нас и проехать с нами. Это приказ.
      - Ах, приказ… А как же законность? Или ваш Нуллин уже выше закона?
      - Не юродствуйте, - снова повторил Вайнберг, - это требует не генерал Нуллин, а интересы государства. Развязывайте и поехали.
      Лавров понимал всё, но одного он понять все-таки был не в состоянии – как из чекистов за короткий период времени можно сделать неофашистов, преступников, отстаивающих псевдоинтересы государственности. Психотропные средства, гипноз, что-то другое?
      - Когда фашистских молодчиков припирали к стенке, они блеяли также – не убивали, не похищали… мы выполняли приказ. Нуллин собирается меня растерзать на опытах, а потом растворить в кислоте и спустить в канализацию. Может, вы не знаете, что из ваших лабораторий еще никто живым не выходил? И вы, конечно, не виновны ни в чем, вы выполняли приказ. Может вам неизвестно, что похищение человека – это уголовно наказуемое деяние?
      - Хватит читать лекции, Лавров, - оборвал его Вайнберг, - собирайтесь и поехали с нами. Не поедете добровольно – заставим, - он попытался снова освободить связанные руки. – Вы жалкий человек, генерал, боящийся смерти. Но смерть одного во имя человечества оправдана.
      Лев окончательно понял, что «читать лекции» действительно бесполезно.
      - Не понимаете обыкновенного человеческого языка – поговорим по-другому.
      Два инфракрасных луча ощупывали головы связанных людей, проникали внутрь по очереди к каждому.
      - Вы бы сразу так и сказали, - мгновенно отреагировал Вайнберг, - что нужно делать?
      - Говорить правду. Я развяжу вас сейчас, дам бумагу и авторучки, напишите чистосердечное признание на имя генерального прокурора.
      Пока четверка «пришельцев» писала свое «сочинение», Лавров позвонил Москвитину. Тот долго не брал трубку, ответил сонно:
      - Да.
      - Приветствую тебя, Олег Федорович, Лавров.
      - Что случилось?
      Москвитин, естественно, понял, что в половине пятого утра звонят ему не просто так.
      - Пока ничего не случилось, но ты приезжай ко мне на дачу прямо сейчас: есть вопросы, которые необходимо обсудить срочно.
      - Ты на часы смотрел?
      - Смотрел, Олег, смотрел. Поэтому и звоню, чтобы ничего не случилось. Жду тебя.
      Москвитин осознал, что более ничего ему Лавров по телефону не скажет. Вздохнул и стал одеваться.  По пустой дороге он добрался до дачи за сорок минут. Лев встретил его, но сразу в комнату не провел, предложил перекурить на улице.
      - Там у меня, - он кивнул на дом, - пишут чистосердечное признание четверо сотрудников ФСБ, отдел «Л», командир у них генерал Нуллин. Они приехали не убивать, они приехали тайно похитить меня и Августова. Это боевая единица Нуллина, специализирующаяся именно на похищениях людей. До нас с Василием они уже похитили двенадцать детей индиго. У Нуллина есть свой доктор Менгеле, он исследует детей, вживляет в мозг датчики. Когда дети погибают, их растворяют в сильной кислоте и следов не остается. Растворили бы и нас с Василием в конечном итоге. Эта четверка сейчас все подробно на бумаге излагает, сам почитаешь. Еще есть письменные показания и видеозапись некоего капитана Кузнецова. Полагаю, что вашему директору этих показаний будет достаточно для принятия решительных действий. Я бы мог, Олег, все это тебе и в управление привезти, но куда вот этих гавриков девать, не убивать же их? Сможешь их тайно в своем ИВС спрятать, пока Нуллина не возьмете?
      - Разберемся, - неопределенно ответил чекист, - посмотрим, что там они написали?
      Лавров провел его в дом, собрал исписанные листы, самих москвичей увел на второй этаж. Он наблюдал за товарищем, лицо генерала менялось при чтении от сострадания до удивления и ярости. Москвитин читал, ему хотелось выть от бессилия, бежать и разорвать этого Нуллина собственными руками. Не мог поверить генерал, что в современности возможен обыкновенный фашизм. Как можно детям вскрывать черепные коробки, вставлять в живой мозг электроды и датчики, иглы? Как можно удалять часть мозга, производить пересадку нервных клеток от одного ребенка другому? Как отработанный материал, но еще живых детей можно бросить в раствор кислоты для полного растворения и уничтожения следов? Нет, Москвитин не понимал этого. Он лишь сжимал яростно кулаки, да желваки ходили буграми на его скулах.
      - Я бы сам разобрался с этой четверкой, но они должны дожить до суда, дать показания и получить заслуженный срок.
      Москвитин, словно находясь в трансе, долго не отвечал, потом произнес тяжело:
      - Да… я сейчас вызову конвой.
      - Зачем? Сам доставишь их на машине, они не сбегут.
      - Спасибо, - огрызнулся Москвитин, - я с этими сволочами в одной машине не поеду, это не обсуждается. Тайну сохраню, не переживай, даже мои замы о них ничего знать не будут. А сам первым же рейсом в Москву.
      - Хорошо, - согласился Лавров, - но имей в виду, что там все на прослушке у Нуллина. Тебе придется найти способ встретиться с директором на нейтральной территории. Не исключено, что его дача, квартира и автомобиль тоже прослушиваются, не говоря уже о кабинете. Любое движение вашего спецназа он обнаружит и уничтожит следы. Предложи директору вызвать бойцов с нашего региона, твоих спецназовцев. Короче – сам думай, все карты у тебя на руках. И помни – обо мне ни слова, сам все это выявил и раскрутил.
      
      
*          *          *
      
      Августов уже задумывался над реорганизацией приема. Больных повалило столько, что он стал не в силах принимать такое количество. Всегда оставались непринятые, которые относились к своей неудаче по-разному. Кто-то просто злился, кто-то вздыхал, уповая на судьбу, а кто-то вынашивал планы мести. Типа – не принял моего отца: так не будешь принимать ни кого. Кто-то строчил жалобы в министерство здравоохранения и прокуратуру.
      Но более всего раздражали местные доктора, лишившиеся уважения больных, которые из зависти писали обоснованные, на их взгляд, жалобы. Суть их одинакова и проста – почему врач общей практики, не имеющий специальной подготовки по педиатрии, гематологии, кардиологии, хирургии, онкологии и так далее, занимается лечением таких больных?  Вопрос не праздный и не простой для здравоохранения, который необходимо решать не на региональном уровне.
      А пока проверяющего из прокуратуры больные не пустили к доктору, элементарно разорвав на нем одежду. У прокуратуры тоже возникла дилемма – кто не имеет права: излечивает, кто имеет право: лечит посредственно. Прокурорские пошли на хитрость – предложили местному минздраву лишить Августова лицензии. Минздрав запросил предписание, пока на этом этапе все приостановилось. Никто не хотел сделать решающий шаг по двум причинам – вдруг потребуется лечение доктора, в результате которого не сомневался никто, и неизвестно, что решат в Москве.
      Василий осознавал, что игра вокруг него разворачивается с нарастающей силой. Земные пороки берут верх и его попытаются низвергнуть с лечебного поприща. Больных, не сумевших попасть на прием, он понимал. Их отчаяние трансформировалось в злость. А ученые мужи от медицины?.. Здесь более низменные тенденции – обыкновенная завистливая амбициозность, приводящая к профессиональной импотенции. Для таких кляузная жалоба принимала свойства Виагры.
      Но Василий понимал, что время ответного хода еще не пришло, и он размышлял о другом. Может быть, снять другой офис, где пациентам более удобно ожидать приема в большом холле, а не на улице? Что это изменит? Практически ничего – прием по записи, но людей меньше не станет. Сейчас его небольшой коридорчик вмещает пять человек, с учетом записи даже они лишние. Он принимал в день двадцать пять человек, двадцать пять больных уходили от него здоровыми и счастливыми, а сотни страждущих оставались на улице.
      Россия низвергнула социализм, пришли рыночные отношения, но многие властные структуры остались по-прежнему консервативными и застойными. Пока минздрав раздумывал, как ему поступить – уничтожить кабинет доктора Августова или помочь ему в развитии, мошенники уже делали на нем не малые деньги. Появились фирмы помощи записи на прием, не бесплатные, естественно, и порою взимающие больший сбор, чем больной платил за лечение. Но на них власть не реагировала, она раздумывала о другом – что делать с доктором? Маразм? Вряд ли… скорее русская особенность на начальном этапе. Сколько времени власть будет запрягать свое решение, и в какую сторону быстро поедет?
      В кабинет вошла медсестра Ларионова.
      - Извините, Василий Иванович, девять утра, пора начинать прием, но там полиция вломилась, требует немедленной встречи с вами.
      - Жаль, конечно, потерянного времени, но ничего не поделаешь - приглашайте.
      В кабинет вошла женщина лет сорока на вид, с ней трое полицейских в форме.
      - Я следователь Сорокопятова Эльвира Станиславовна, - она предъявила служебное удостоверение, - к нам поступило заявление о незаконном получении вами вознаграждения от гражданина Выгузова Александра Васильевича.
      - Я вас понял, Эльвира Станиславовна, у меня мало времени, необходимо начать прием больных, поэтому прошу уточнить: где и когда я якобы получил вознаграждение?
      - Здесь, в вашем кабинете, где же еще, - удивилась Сорокопятова, - это произошло четыре дня назад около трех часов дня в присутствии двух свидетелей. Но вы даже меня не дослушали, прием придется отменить, необходимо вас допросить, вашу медсестру и охрану, произвести обыск в помещении. Пожалуйста, вот постановление на обыск, - она протянула листок, - пригласите понятых.
      В кабинет вошли еще двое гражданских лиц.
      - Шустрые вы, однако, господа полицейские, - ухмыльнулся Августов, - тогда я бы хотел сначала ознакомиться с постановлением о возбуждении уголовного дела.
      - Я вас с ним ознакомлю позднее, - ответила Сорокопятова, - начинайте обыск.
      - Минутку, - возразил Василий, - вы даже не объяснили понятым их права и обязанности, не ознакомили с постановлением на обыск, не предложили мне выдать добровольно запрещенные предметы, если таковые имеются. Вы грубейшим образом нарушаете закон, вам не кажется, госпожа следователь?
      - Не кажется, начинайте обыск.
      - Минутку, - еще раз возразил доктор, - обыск не потребуется. Я готов немедленно предъявить вам факты, свидетельствующие, что заявление господина Выгузова не что иное, как ложный донос и написать об этом соответствующее заявление.
      - Начинайте обыск, - прикрикнула на полицейских Сорокопятова.
      При отсутствии тайников в стенах, окне и поле спрятать предметы являлось возможным в рабочем столе и шкафу для одежды. Один полицейский осматривал стол, другой шкаф. Буквально через минуту полицейский вынул из шкафа бумажный пакет, обратил внимание понятых и положил пакет на стол. Сорокопятова развернула его: внутри находились деньги в суме десяти тысяч рублей купюрами по одной тысяче.
      - Это ваши деньги? – спросила она Августова.
      - Естественно не мои. Эти деньги принес ваш полицейский, сунул их в шкаф и сразу же вынул оттуда, видимо, уже как мои. Деньги мне подкинул вот этот лейтенант полиции, фамилии его я не знаю, - ответил Василий. – Только мало что-то подкинули, заказчик денег пожалел?
      - Все вы одну песню поете, что вам подкинули, а количество и срок вам определит суд, гражданин Августов.
      Сорокопятова переписала номера купюр, все подписали протокол, Василий указал в нем свои замечания.
      - Это постановление о задержании вас на 48 часов, гражданин Августов, ознакомьтесь и распишитесь, - предъявила следователь документ.
      Василий написал: Не согласен» и расписался.
      Прошу увести задержанного, - приказала она полицейским, - кто будет тебя спрашивать? Попробуй теперь в камере свои права покачать.
      - Всем на пол – работает ОМОН.
      Вбежавшие полицейские в масках уложили всех на пол, кроме Августова. Следом зашла женщина.
      - Я старший следователь по особо важным делам Полозова, следственный комитет области. Поднимите ее, - она указала на Сорокопятову. – Значит, предлагаете в камере права покачать? Что ж, будет вам и камера. Приглашайте понятых.
      Она объяснила им права и обязанности, произвела выемку и личный досмотр задержанных. Потом обратилась к Сорокопятовой:
      - Грубо работаете, коллега, теперь уже, видимо, бывшая. Все происходящее здесь зафиксировано на аудиовидеозапись. В том числе и как пакет с деньгами подброшен, и другие правонарушения с подставными понятыми. Уводите всех, - приказала она омоновцам.
      - А мы-то здесь причем? – залепетали подставные понятые.
      - Вы соучастники, будем разбираться. Извините, доктор, продолжайте работать.
      Все покинули кабинет. Вбежала перепуганная Ларионова.
      - Светлана, - обратился к ней Августов, - организуй, пожалуйста, кофе и скажи больным, что приму всех, пусть подождут еще пять минут. Все нормально, начинаем работать… после кофе, - он улыбнулся.
      У доктора, на радость больных, начался прием, а в следственном комитете допрос Сорокопятовой.
      - Меня сейчас меньше всего интересуют ваши показания в преступной деятельности в отношении доктора Августова, гражданка Сорокопятова. Все есть на видеозаписи, а заявителя Выгузова и его свидетелей уже допрашивают в соседнем кабинете. Меня интересует заказчик, кто вас попросил или приказал пойти на такое преступление, чьи изъятые нами деньги? Вы же следователь… неужели не понимали, что делаете и были уверены в абсолютной безнаказанности? Назовите заказчика, Эльвира Станиславовна.
      Сорокопятова понимала все. Она действительно была уверена в своей безнаказанности, ибо все проходило гладко. Суд бы не принял во внимание лепетание Августова о невиновности. Заявление потерпевшего,  два свидетеля дачи денег, сами деньги, изъятые у доктора с переписанными заранее Выгузовым номерами – факты, которые опровергнуть невозможно.
      - Я расскажу… Но, сначала ответьте мне на один вопрос – как вы узнали?
      - Как мы узнали?.. Хорошо, я отвечу вам на этот вопрос. Вы все рассчитали правильно, но забыли главное – нет преступлений, не оставляющих следов, на этом и погорели. Не все преступления раскрываются, это правда, но следы остаются всегда, к сожалению не все следователи их видят.
      - Хотите сказать, что вы лучший следователь? – задержанная ухмыльнулась, - не надо из себя строить Лаврова, не поверю.
      - Я не лучший следователь и Лаврова из себя не строю. Вы знаете, кому принадлежит арендованное помещение доктора Августова?
      - Да хоть черту с рогами, причем здесь хозяин помещения?
      - Собственник помещения – ФСБ. То ли они не успели убрать из него все камеры, то ли оставили специально – кто знает. Но камера в шкафу четко зафиксировала, как ваш лейтенант достает пакет из внутреннего кармана кителя, как закрыв обзор спиной, он кладет его на полку, а потом, развернувшись, достает его на виду у всех.
      - Да… собственник помещения… это мой прокол… возможно… но вы приехали сразу, значит, наблюдали за происходящим в онлайн-режиме. Нет, это не ответ.
      - Да, это не ответ, согласна. Но вы упомянули в разговоре фамилию Лаврова, почему? – спросила Полозова.
      - А вам не понятно? Он лучший сыщик, только он может раскрыть любое преступление. Но коммерческий подкуп не его сфера, поэтому он не при делах.
      - Не при делах говорите… В этом ваша вторая ошибка. У них разные фамилии, но Августов – родной брат Лаврова.
      - Что?... родной брат…
      Сорокопятова обхватила голову руками и элементарно завыла, иногда бормоча что-то непонятное.
      - Я не знала… никогда бы не согласилась. Меня заставил Ковенев.
      - Уточните: что за Ковенев? – попросила Полозова.
      - Тот самый Ковенев, генерал, начальник МВД области. Он два раза к себе вызывал. Я сразу поняла, что предложит что-то пакостное – награждать меня не за что было, да и ругать тоже. Нутром какой-то подвох чувствовала, взяла магнитофон и записала все беседы. Первый раз прямо не говорил, всё намеками. Запись найдете у меня на квартире – там все по полочкам. Мне должность повыше, Августову тюрьма, Ковеневу удовольствие. Он и деньги дал, эти десять тысяч, что изъяли. А что мне оставалось – понимала, что если не соглашусь, то меня элементарно съедят, уволят, а мне до пенсии совсем немного осталось. Вся служба коту под хвост?
      - Но зачем это Ковеневу?
      - Не знаю, - Сорокопятова пожала плечами, - вернее тогда не знала, сейчас догадываюсь. Он говорил, что надо брату доктора насолить, но не называл фамилии. Если бы я знала раньше, что это Лавров… Даже законники против него не идут, куда уж мне. Мне жаль случившегося, я уважаю Лаврова. Просто отвратительно стыдно и горько. Отправьте меня в камеру, сегодня больше говорить не могу.
      Задержанную увели и Полозова задумалась. С Сорокопятовой все ясно - начальство попросило, должность засветила… таких не мало людей еще на свете. Но Ковенев… почему Ковенев? Он вряд ли знал Августова – месть Лаврову, за что? Слышала она давно еще, что не наладились отношения у начальника МВД области сразу с Лавровым, а тут еще он генерала получил в обход его без всякого представления. Неужели обыкновенная зависть, замешанная на высокомерии и боязни, что Лавров займет его должность? Но все знали, что Лавров не стремится к должностям, если бы хотел – давно бы уже занял должность повыше. А если согласится?... Неужели все так низко, что даже объяснить сложно? И что теперь с ним делать? Показания Сорокопятовой, магнитофонная запись – слишком хлипкое доказательство в суде для такого человека, если судья заартачится. Неизвестно, какое ЦУ судье сверху спустят. Что там перевесится на весах Фемиды - мундир, честь, престиж… увольнение или тюрьма?
      Что-то я много думать стала, пойду в суд за санкцией на арест – там все и определится, решила Полозова. Она пришла прямо к председателю областного суда.
      - Ольга Викторовна, добрый день, нужна санкция на арест подозреваемого, зашла к вам предварительно переговорить.
      - Здравствуй, Лариса Андреевна, присаживайся, кто такой?
      Председатель суда Пилипчук понимала, что Полозова не придет к ней с простым работягой. Не просто принимать решения в отношении руководителей области. Но что делать – такова должность.
      - Генерал Ковенев, начальник МВД области, - ответила Полозова.
      - Ничего себе… подарочки ты подбрасываешь, Лариса Андреевна. Рассказывай.
      Пилипчук выслушала все внимательно до конца, прослушала аудиозаписи.
      - Значит, говоришь, что целью Ковенева был не Августов, а Лавров, его родной брат? Это он зря, - не дождавшись ответа, проговорила судья, - Лавров ему не по зубам. Его лично министр знает, Президент генерала присвоил на такой маленькой должности, с вашим руководством, Лариса Андреевна, он дружит… Зря Ковенев так поступил, зря. Что я тебе могу ответить, Полозова, веди своего генерала, будем разбираться, заранее ответа не будет, не жди.
      Следователь вышла из здания суда довольной, она понимала, что ответ ей дан положительный. Все-таки не первый год работала, умела различать межстрочье слов. Жаль, что нельзя поручить задержание генерала Лаврову, придется просить спецназ ФСБ и ехать самой.
      Ковенева задержали прямо в собственном кабинете и сразу же увезли в суд для избрания меры пресечения в качестве ареста. После этого Полозова позвонила в аппарат министра внутренних дел, сообщила о случившемся.
      Вечером министр позвонил Лаврову:
      - Лев Петрович, здравствуйте, это Серов Андрей Егорович.
      - Здравия желаю, товарищ министр.
      - Лев Петрович, ты бы не мог меня встретить – я у вас в аэропорту.
      - Выезжаю, буду через полчаса, - ответил Лавров.
      Он привез министра к себе на дачу. Ирина, увидев Серова, ахнула – шутка ли, сам министр в гостях. Засуетилась, накрывая на стол.
      Он смотрел на нее – действительно пара Лаврову: опер, майор, рост метр девяносто и фигура отменная. Только что-то животик распустила, видимо спортом перестала заниматься, выйдя замуж.
      - Сына ждем, - прокомментировал взгляд министра Лев Петрович.
      - Вы Ирина Сергеевна не суетитесь, я не ужинать приехал, да и сыт к тому же, в самолете покушал. Вот коньячок нам организуйте с Львом Петровичем, - он вытащил из портфеля бутылку армянского коньяка, - выпьем, поговорим о жизни.
      Хозяйка поставила на стол бокалы, порезала лимон, пододвинула соль и сахар – кому что нравится. Поняла, что мужчин надо оставить одних и собралась уходить на второй этаж.
      Ирина, - обратился к ней муж, - ты посиди с нами, коньячка мы тебе не нальем, но соку не пожалеем. В разговоре с Андреем Егоровичем мне будет важно и твое мнение. Я попытаюсь выстроить логическую цепочку и постараюсь высказать его мысли вслух. Мы видимся второй раз, но он обо мне многое слышал, в том числе и о якобы каких-то способностях. А это всего лишь цепь логических рассуждений.
      Лавров открыл коньяк, плеснул немного в два бокала, Ирине налил ананасового сока.
      - Мы с тобой живем вместе, Лева, несколько месяцев, но знаю я тебя уже тринадцать лет. И всегда одно и то же – цепь логических рассуждений, умение увидеть невыразительное… Это после твоих объяснений. А до этого, кажется, что ты провидец или умеешь мысли читать, - возразила Ирина. – Сейчас он выстроит логическую цепочку, Андрей Егорович, все в цвет и никаких феноменов. А я всегда говорила и говорю, что умение логически мыслить и видеть на первый взгляд невидимое – это и есть феномен.
      - Спасибо, Ирина Сергеевна, за откровенность. Да, много различных слухов про вашего мужа ходит: что он экстрасенс, провидец, гипнотизер и так далее. С удовольствием послушаю, как Лев Петрович озвучит мои мысли.
      Министр отпил немного коньяка и приготовился слушать.
      - Собственно здесь и рассуждать нечего – первокласснику все понятно.
      - Интересно, интересно, - подзадорил Лаврова Серов.
      - Приезжает к нам министр, приезжает тайно, когда в управлении ничего об его приезде не знают, когда свободно кресло начальника МВД области.
      - Как свободно? – не поняла Ирина.
      - Арестован Ковенев сегодня, но об этом позже.
      - Я думал, вы не знаете о Ковеневе, - пояснил Серов.
      - Андрей Егорович… какой бы я был опер, если бы не знал, что творится в собственном управлении. Но продолжу свою мысль. Оживлять дохлый вопрос о должности начальника МВД области вы, господин министр, не станете, это понятно. Но вот поинтересоваться моим мнением о начальнике криминальной полиции, думаю, пожелаете. На свободную должность он не тянет, это понятно всем и вам в том числе. – Министр согласно кивал головой. – Он и на своем месте не тянет – за тем вы и приехали. Должность начальника криминальной полиции или первого заместителя начальника МВД области не хозяйственная, чисто оперативная. Мне пора расти и от раскрытия убийств переходить к более масштабным вопросам. Должность генеральская, но я и так генерал, всевозможная помощь, поддержка, не надо никуда переезжать. Так бы вы меня стали уговаривать, Андрей Егорович, или нелогично я рассуждал?
      Пораженный министр сразу ничего не ответил, пока не вгляделся заново в чету Лавровых и не отпил глоток коньяка.
      - Не знаю, логично или нелогично, но я удивлен, все в цвет, как выразилась ваша супруга. Именно затем и приехал. Согласны, Лев Петрович?
      Лавров тоже отпил немного коньяка, вновь добавил Серову и себе.
      - Что ты, Ирина, по этому поводу думаешь? – спросил он жену.
      - Я? – удивилась она, - каждой жене приятно, когда муж занимает должность повыше и это не вредит семейным отношениям. Зная тебя и анализируя постановку вопроса, полагаю, что ты согласен.
      - Вот вам и мой ответ, Андрей Егорович, жена не против и я согласен.
      - Отлично, за это стоит выпить.
      Министр отпил немного коньяка и продолжил свою мысль:
      - Честно сказать, не ожидал, что вы так быстро согласитесь. Ехал с надеждой уговорить, но не надеялся. Перед поездкой к вам я разговаривал с Президентом, приказ о вашем назначении будет подписан сегодня же, в Москве еще рабочий день, это у вас вечер. Разговаривал я с Президентом и еще вот о чем. Вам скоро шестьдесят лет, Лев Петрович, и вроде бы пора уходить на пенсию по возрасту. Но в действительности вам лет двадцать пять по состоянию организма. Я представил Президенту заключение геронтологов о вас, и он уже подписал Указ, позволяющий лично вам служить еще двадцать лет. Просил больше, но пока только двадцать лет. Здоровье будет – продлим еще, но уже другой министр и Президент. Исполняющим обязанности начальника МВД я рекомендовал заместителя из Красноярска, мужик толковый, генерал-майор, думаю, что справится. Торопов Кирилл Матвеевич, он тоже прилетел и сейчас в гостинице, утром я его представлю личному составу, губернатору, начальнику ФСБ, прокурору и другим лицам. К сожалению, мне пора, необходимо е      ще в гостинице с новым вашим руководством пообщаться. Как такси вызвать?
      - Сам бы отвез, но выпил немного, сейчас закажу.
      Оставшись наедине с мужем, Ирина посмотрела на него.
      - Не знаю, что сказать тебе, Лева…  То ли поздравить, то ли посочувствовать… У меня обыкновенная ностальгия… зайду в кабинет, а тебя и нет там. Заходила запросто к тебе, а в большой кабинет не набегаешься. Но все равно поздравляю, ты справишься, это твой профиль и твое место, мой генерал. – Ирина подошла и обняла мужа. – А Торопова ты знаешь?
      - Лично не знаю, но наслышан. Неплохой руководитель, штабник, хозяйственник. Серов не глупый мужик, он все правильно рассчитал – оперативные вопросы я решаю, а организационно-хозяйственные Торопов. Вот и получается, что в одном из регионов у него крепкое руководство, улучшатся показатели. Что еще надо министру? Ты не беспокойся, Ирина, мы сработаемся, Торопов – это не Ковенев, все будет в полном порядке.
      
*          *          *
      
      Генерал Москвитин летел в Москву. Он уже договорился со своим однокашником по академии, что тот его встретит. Сергей Соболев хоть и закончил академию ФСБ, но служил в настоящее время в аппарате Премьер-министра. Должность не очень большая, но имела для Москвитина огромнейшее преимущество – его дача соседствовала с дачей директора ФСБ.
      Соболева пришлось уговаривать долго, Сергей не соглашался пойти к соседу без пояснений Москвитина.
      - Пойми же ты, наконец, Сережа, что если я тебе расскажу ситуацию, то тебя придется изолировать от общества на время. Тебе это надо? Ты же чекист, сам все понимаешь.
      - Ты генерал, Олег, руководитель регионального ФСБ, к директору можешь попасть без проблем, - возражал Соболев, - иди к нему на прием. Зачем ты меня в это дело впутываешь?
      - Но как ты не понимаешь, Сергей, там лишние глаза и уши и в данной ситуации они не нужны.
      - Крот что ли завелся? - ухмыльнулся Соболев, - так и сказал бы прямо.
      - Короче… вызови мне такси, зря я к тебе приехал.
      - Ладно, не кипятись, схожу я к соседу, приглашу его на чашечку кофе. Попрошу у него, якобы, консультацию о поставках за рубеж. Я в правительстве как раз этими вопросами занимаюсь. Жди.
      Соболев вернулся через десять минут, вошел в комнату вместе с директором.
      - Разрешите представиться, Александр Васильевич, генерал-майор Москвитин Олег Федорович, начальник Н-ского управления ФСБ.
      Директор с удивлением посмотрел на соседа.
      - Извините, товарищ генерал-полковник, мы с Соболевым однокашники по академии, это я попросил его о встрече с вами. Я не могу обратиться к вам в здании ФСБ.
      Москвитин посмотрел на Сергея.
      - Оставляю вас одних, господа, это, как я понял, не для моих ушей, - Соболев вышел из комнаты.
      - Извините, Александр Васильевич, - продолжил Москвитин, - ваш кабинет, дача, автомобиль прослушиваются, поэтому я не мог обратиться к вам официально.
      - Вы отдаете отчет своим словам, Москвитин? – спросил директор.
      - Да, Александр Васильевич, своим словам я отдаю отчет. Здесь все необходимые доказательства имеются, - он протянул папку генерал-полковнику.
      
*          *          *
      
      Лавров не первый год работал в милиции-полиции и многих сотрудников знал не понаслышке. Но все равно формально познакомился с личным составом руководства полиции. Его уголовный розыск, словно родной дом, прирос новыми обширными площадями. И сейчас он хотел ближе познакомиться с другим важным направлением в своей новой работе. Лавров пригласил к себе начальника управления по борьбе с экономическими преступлениями и коррупцией.
      Полковник Самойлович Арон Евгеньевич прибыл на прием с толстой папкой – никогда не знаешь, о чем спросит начальство. И он взял с собой показатели работы.
      - Присаживайтесь, Арон Евгеньевич, Я бы хотел завтра к концу рабочего дня получить от вас подробную справку о работе вашего управления. В справке отразите оперативную деятельность, количество возбужденных уголовных дел постатейно в сравнении с аналогичным периодом прошлого года. Сколько уголовных дел и каких в настоящее время находится у следователей, сколько в суде, сколько приостановленных уголовных дел и незавершенных обвинительным приговором, причины. Сейчас доложите о резонансных делах по имеющимся материалам и уголовным делам. Я имею в виду элиту власти, политическую и экономическую верхушку области.
      Враз вспотевший Самойлович затеребил пухлыми пальчиками папку, принесенную с собой. Прокашлялся, собрался внутренне и ответил:
      - Резонансных дел в настоящее время нет, товарищ генерал.
      - Что же вы, полковник, всем управлением только киоски щиплите?
      Самойлович достал из кармана платок, вытер вспотевший лоб.
      - Зачем же так ставить вопрос, товарищ генерал… У нас неплохие показатели в управлении. Мы не на последнем месте по результатам работы, твердые середнячки, если можно так выразиться. Были и резонансные дела в аппарате правительства, закончившиеся обвинительным приговором. Вчера лопнуло одно дело по обвинению заместителя начальника главного управления центрального банка по нашей области – прокурор на суде отказался от обвинения. Дело, которое мы считали самым доказательным и были абсолютно уверены в вынесении обвинительного приговора. Сами знаете, товарищ генерал, как в суде наши дела рассматриваются, развалить можно все. Но по этому делу были семь эпизодов, два из которых развалить невозможно никакими способами и силами. Так мы считали до вчерашнего дня, и я просто в шоке.
      - Какие планируете действия в этом направлении?
      - Какие тут могут быть действия, товарищ генерал… Конечно, переговорим со следствием, чтобы они опротестовали приговор суда и отказ прокурора от обвинения.
      - Не правильная позиция, Арон Евгеньевич, не наступательная. Кто из оперативников дело вел?
      - Майор Тополев.
      - Пригласите его ко мне, послушаю обстоятельства дела из первоисточника.
      - Есть, товарищ генерал, разрешите идти?
      - Идите, - ответил Лавров.
      Он понимал, что Самойлович устроился удобно – средненькие показатели работы, в отстающих не ходит, никого из местных олигархов и органов власти к ответственности не привлекает. Щиплет по мелкому, делает показатели отчетности и все довольны. Лавров понимал, что экономическая мафия – это не убийцы, не грабители, и не разбойники, здесь другой контингент: более тихий, тайный и опасный. Вновь придется завоевывать авторитет, защищаться от киллеров и заказчиков.
      Секретарь доложила по селектору:
      - К вам майор Тополев, Лев Петрович.
      - Пусть войдет, - ответил он.
      В кабинет вошел мужчина в костюме, галстуке, лет сорока на вид.
      - Разрешите, товарищ генерал, майор Тополев по вашему приказанию прибыл.
      - Проходи майор, присаживайся. Расскажи мне подробно о деле в отношении заместителя начальника ГУ ЦБ по Н-ской области. С самого начала, с момента получения информации. Подробно, но без воды.
      - Есть, товарищ генерал, рассказать все с самого начала. Полтора года назад мне позвонили из ФСБ, сообщили, что некий фигурант по ихним делам, находящийся в СИЗО, давно просится ко мне на прием. Они привезли его сами ко мне в кабинет, сказали, что в пять вечера заберут и уехали. Фигурантом оказался некий Бабкин, бывший президент одного из коммерческих банков. По какой статье он был арестован – не знаю, но знаю, что крутили его по убийству руководителя лесоперерабатывающего комплекса.
      - Почему он к тебе попросился на прием, Валерий Александрович? – задал вопрос генерал.
      - Я тоже задал этот вопрос ему, Бабкин ответил, что я правильный мент и никому другому он не доверяет. Раньше мы никогда не пересекались, даже косвенно. Он пояснил мне, что чекисты в конечном итоге его отпустят, преступления он не совершал, сидит уже два месяца и не хочет сидеть до полугода или года. Опущу в разговоре вопросы согласования – Бабкина отпустили, а он мне поведал следующую информацию о вымогательстве и получении взяток, злоупотреблении служебным положением заместителем начальника ГУ ЦБ по Н-ской области Поповичем. Мы пригласили Поповича на беседу, где он написал чистосердечное признание о семи эпизодах. Пять из них, с вашего позволения, я рассказывать не стану, ибо все понимали, что хороший адвокат поставит их под сомнение, или даже полностью убедит суд в недоказанности этих преступных деяний. А вот два эпизода мои коллеги и следственный комитет считали железными. Один из коммерческих банков, назовем его Х-банк, за незаконное разрешение занять пост председателя совета директоров господину «      Х» передал Поповичу трехкомнатную квартиру в качестве взятки. Квартира, ранее принадлежавшая банку, перешла в собственность Поповича без единого документа, свидетельствующего об оплате, что подтверждено финансовой экспертизой.
      - Еще раз, пожалуйста, - попросил объяснить Лавров.
      - Чтобы занять должность председателя совета директоров коммерческого банка претендент должен иметь три года стажа руководящей банковской работы. Господин «Х» имел стаж всего пять месяцев и Попович, дающий такое разрешение по занимающей должности, отказал ему в этом. Но когда Попович получил в качестве взятки квартиру, то такое разрешение выдал. Все подтверждено документами и финансовой ревизией, опровергнуть сие невозможно. Никто и не опровергал – прокурор на суде элементарно отказался от обвинения. Разрешите продолжить дальше?
      Лавров кивнул головой, и Тополев стал объяснять следующий эпизод, понимая, что разговаривает не с бухгалтером, банкиром или коллегой по управлению.
      - Есть такое понятие, как эмиссия ценных бумаг. То есть банк производит на свет некое количество облигаций номиналом, например, в сто тысяч рублей. Эти облигации, приобретаемые фирмами, возвращаются в банк через год стоимостью уже сто пятьдесят тысяч рублей. У-банк выпускает четвертую эмиссию ценных бумаг. Процедура эмиссии ценных бумаг выглядит следующим образом:
      * принятие решения о размещении эмиссионных ценных бумаг;
      * утверждение решения о выпуске эмиссионных ценных бумаг;
      * государственную регистрацию выпуска эмиссионных ценных бумаг;
      * размещение эмиссионных ценных бумаг (то есть передачу ценных бумаг первичным владельцам);
      * государственную регистрацию отчета об итогах выпуска эмиссионных ценных бумаг или представление в регистрирующий орган уведомления об итогах выпуска эмиссионных ценных бумаг.
      Срок данной эмиссии заканчивается, и банк собирается выпустить пятую эмиссию. Но надзорный орган, подчиняющийся непосредственно Поповичу, не регистрирует отчет о четвертой эмиссии и не собирается регистрировать пятую. В такой ситуации банк становится банкротом. Руководитель банка идет к Поповичу и все немедленно решается. Попович лично готовит бумаги, чего ранее никогда не делал. В ответ банк посылает дочь Поповича учиться на курсах банковских менеджеров в Англию. Оплачивает учебу, гостиницу, питание, проезд и выдает на личные расходы из кассы банка три тысячи долларов. Дочь Поповича нигде не работала, естественно, а все банковские расходы на ее имя зафиксированы финансовой ревизией и экспертизой. Все абсолютно подтверждено документами и даже билетами на самолет в Англию. Вымогательство взятки в чистом виде, которое опровергнуть невозможно, но прокурор на суде отказывается от обвинения.
      - Я понял тебя, Валерий Александрович. Какие мысли и что собираешься делать?
      - Извините, товарищ генерал, какие тут могут быть мысли? Сколько Попович отвалил за свою свободу? И что я могу сделать – я ничего не могу.
      - Ты контролировал судебный процесс?
      - Нет, его сразу сделали закрытым, ни я, ни следователь на него попасть не могли. Причины неизвестны, видимо, адвокат сумел доказать, что чистосердечные признания и другие документы по делу были получены насильственным путем. Не знаю, может это сам судья посоветовал или прокурор. Я могу только гадать и предполагать, злиться про себя и ничего другого. Извините, товарищ генерал.
      - Извиняться тебе, майор, не за что. А про свое бессилие – забудь раз и навсегда. Что у тебя сейчас в производстве?
      - Есть несколько материалов, товарищ генерал. Так… мелочь.
      - Все материалы передашь другому сотруднику, я переговорю с Самойловичем. Станешь заниматься снова этим банковским делом, но так, чтобы даже твой начальник управления ничего не знал об этом. Я скажу ему, что поручил тебе другую работу, о которой лучше не спрашивать. Опроси всех заново, в суд и прокуратуру пока не лезь, но только пока. Докладываешь мне лично о работе раз в два дня, при необходимости немедленно. Приказ ясен.
      - Так точно, товарищ генерал, - ободрено отрапортовал Тополев, - разрешите идти?
      - Иди и не разводи руками – что я могу сделать?.. Настрой только на победу, понятно?
      - Так точно, настрой на победу.
      
      *          *          *
      
      После инцидента с провокацией коммерческого подкупа Августов решил добиться в минздраве новых расценок на свои услуги и более не брать вознаграждений. Он долго думал и рассуждал про себя, делился мыслями с окружающими. Услуги не должны быть бесплатными, но цена обязана быть такова, чтобы каждый гражданин мог ими воспользоваться. Обыкновенный учитель, работник дошкольного учреждения и олигарх должны иметь одинаковые возможности получения медицинской помощи в его врачебном кабинете.
      Доктор хорошо понимал, что минздраву придется принимать непростое решение, может быть даже выходящее за рамки каких-то служебных нормативов. Необходимо решить два главных вопроса – получить разрешение на лечение всех больных без привлечения узких специалистов и установить расценки. Существующая стоимость лечения определенных заболеваний в России и за рубежом  не по карману гражданам с низкой и средней заработной платой. И само лечение не давало ни каких гарантий выздоровления. Люди платили за надежду, которая сбывалась не всегда. Стоимость лечения достигала нескольких миллионов рублей, а с учетом всех предварительных и последующих затрат выливалась в баснословную сумму.
      Заявления и предложения доктора Августова пока оставались в минздраве без конкретного решения, но рассматривались активно. Многих специалистов смущал подход к расценкам, например стоимость излечения от пяти до пятисот тысяч рублей. Не лечения, а излечения – это никого не смущало. Но как определить, кому пять, а кому пятьсот – это вызывало споры. Многие считали такой подход нарушением конституционных прав человека. Августов возражал, приводя в пример зарплату в десять тысяч рублей и несколько миллионов.
      После длительных и жарких споров минздрав дал разрешение на прием всех больных и утвердил расценки без нижней границы, но со словом «до». Например, излечение острого лейкоза, рака в последней стадии – до четырехсот тысяч рублей включительно. Слово «до» юридически позволяло Августову пользоваться всей указанной шкалой – с неимущих брать рубль, с олигархов четыреста тысяч.
      Это была маленькая, трудная, сложная и радостная победа. Но одновременно с радостью горчила неповоротливость и неуклюжесть системы. Могут пройти годы до результата, который понятен и очевиден всем, кроме чиновников. Но чиновники тоже люди, почему не понятно им? Не кривите душой, им тоже понятно, только они зажаты в своих действиях и решениях рамками документов, авторитарностью руководства и боязнью элементарного вылета с работы.
      Никто не сомневался в результатах лечения доктора Августова, но в минздраве стоял азбучный вопрос – как он это будет делать, официально или полуподпольно? Негатив проиграл… решение принято позитивное. Но и здесь консервативность не отступила. В современных российских клиниках и за рубежом стоимость подобного лечения с сомнительным результатом возрастала многократно. Полное выздоровление больных у доктора Августова оценивалось гораздо ниже. Конечно, за что ему платить? Он же не делает анализы, не оперирует. Отчаявшийся больной платит за все – за анализы, за операцию, за уход, за лекарства, за оборудование для единственной конечной цели – выздоровления, которое наступает не всегда. Естественно, что у доктора Августова нет этого списка платежей, есть только один пункт – полное исцеление… сразу и навсегда. И для чиновников понятно – платить соразмерно стоимости подобного лечения за границей не за что. А ум и способности в России пока не ценятся должным образом.
      
*          *          *
      
      Утром на реке прохладно, особенно в начале лета, когда еще земля не прогрета, а вода тем более. Одеться потеплее и с удочкой на бережок – любимое дело, когда есть возможность и время. Конечно, посидеть у реки комфортнее часиков в одиннадцать-двенадцать, но рыба уже почти не ловится, уходит на обеденный перерыв до вечера. Завораживает сам процесс ловли, которому не помеха утренние неудобства.
      Бойков старался не думать на рыбалке о делах, но сегодня это ему удавалось плохо. Он устраивал вечером выездной элит-клуб, пригласив членов этого тайного собрания к себе на дачу, на уху. Необходимо решить очень важный вопрос, от которого сейчас зависел не только их бизнес, но, возможно, и свобода.
      Элит-клуб образовался как-то сам собой на закате девяностых годов. Состоятельные бизнесмены общались между собой, образовывались определенные места встреч и более-менее устойчивый состав участников. Зарождался клан сильных мира сего и Бойков, со временем, стал его председателем. Появилось определенное место, неписаный устав, своеобразная касса взаимопомощи и новые лица уже принимались в клуб большинством голосов. Основное условие - наличие определенного капитала. Эту неформальную организацию можно было бы назвать десяткой, по количеству участников, но называлась она все-таки элит-клубом. 
      Этот клуб очень напоминал воровскую сходку… со своим смотрящим, со своими понятиями, не менее жестокими, чем у воров. Но это совсем другие люди – они обирают вас законно.
      Боёк, как называли его между собой коллеги, заканчивал готовить уху. Как положено… с водочкой. Варить ее не доверял никому, особенно женщинам.
      Люди как раз подтянулись, обслуга закончила сервировку стола прямо на берегу, разлила уху по тарелкам и удалилась. Большинству нравились такие выездные собрания, но кто-то ворчал про себя тихо: «Задолбал этой ухой». А кто-то предпочитал все-таки офис.
      Боёк отодвинул полупустую тарелку в сторону, решил, что настала пора серьезного разговора.
      - Что ж, господа, у нас сегодня есть архиважная тема для разговора. О генерале Лаврове слышали все. – Присутствующие согласно закивали головами. – Жил бы да жил, нам не мешал, но сейчас он стал начальником криминальной полиции области. Какие есть по этому поводу мысли?
      - Какие тут могут быть мысли – валить его надо, сволочь, и весь разговор – мгновенно отреагировал Рушайло.
      - Ты остынь, Аркадий, все твое горе знают, - оборвал его Боёк. – Каким местом твой сынок думал, разве не знал, что Лавров все убийства раскрывает в один миг? Сам виноват… И кто валить возьмется, может ты сам? Шесть раз уже воры пробовали и что? Скрипят зубами и терпят, уважают, как противника.
      Боёк хорошо помнил, чем тогда остановили папашу. Выставили ультиматум – начнешь мстить: вылетишь из клуба. Никто с Лавровым связываться не хотел. Рушайло это понимал, но боялся не этого – вылететь из клуба равнозначно потере всего бизнеса.
      Боёк ждал предложений, но все остальные сидели молча. Наели задницу – башкой уже думать не хотят, про себя раздражался он.
      - Он нас не трогает, мы его тоже, - высказался никчемно один из присутствующих.
      Боёк даже поморщился.
      - Когда трогать начнет – поздно станет думать, пора настанет сухари сушить.
      - Про сухари ты зря, Стас… Здесь ему не убийц ловить и он не БЭПовец. Самойлович не плохо прикормлен и ведет себя правильно. Когда надо, мы ему статистику делаем, понимаем, что дела тоже должны быть. Ты лучше поясни – к чему разговор завел?
      Все согласно закивали головами. Боёк еле сдерживал себя, но внешне заговорил спокойно:
      - Да, согласен, он не БЭПовец – он их начальник теперь. И Самойловича в ближайшее время с должности попрет. Вчера он следственный комитет посетил, имел беседу с экономическим отделом. Друг друга они все равно знают, хоть и совместных дел еще не было. Так вот, он следаков по экономическим преступлениям озадачил следующей мыслью. Начал с того, что опера поставляют им некачественный материал. Конечно, они обрадовались, поэтому и выхлоп низкий – все понятно. Но начал он за здравие, а кончил за упокой. Качество обещал повысить, но если фигурант не сядет, то это следователь не профессионал и такому не место в комитете или хуже того – тогда ему место на нарах. Сейчас следаки уже репу чешут, и откаты никто брать не станет – боятся. Он и про судей заикнулся, но очень аккуратно и мудро. Они тоже наверняка задумались. Он одним махом всю отработанную схему разрушил. Кого теперь прикармливать станете, господа?
      «Клуб» зашумел, совершенно не ожидая такого поворота событий. Боёк внимательно слушал, порой удивлялся, порой возмущался про себя небывалой тупости суждений.
      Валить генерала – это не обсуждалось. Но как? Никто из киллеров не возьмется. Пригласить из-за границы – очень дорого, но скинуться можно. Будет ли результат? Этот вопрос оставался открытым, никто, кроме Рушайло, выступить заказчиком не хотел – все помнили предыдущие результаты.
      Бойков не был лидером в этой команде по капиталу, но именно его выбрали председателем клуба за умение предвидеть ситуацию и разрулить ее должным образом. Все взоры сейчас обратились к нему. Он налил себе рюмочку, выпил, поудобнее устроился на стуле и молча обводил взглядом каждого, по очереди.
      - Не тяни, Стас, говори, - не выдержал один из присутствующих.
      И он, насладившись подобным вниманием признания, начал издалека:
      - Сейчас Лавров уже поднял дело Поповича и начнет его раскручивать заново. Пусть крутит этого придурка банкира, и мы ему поможем. Дело выльется в резонансное, и кадры почистятся в суде и прокуратуре. Мы не обеднеем от одного судьи. Дело поручат новому следователю и он должен быть нашим. Когда Попович сядет, а судья загремит под следствие, Лавров точно этого добьется, следак организует маленький пикничок, банкетик, да хоть мелкий выпивон с селедкой. Вот и пусть он там выпьет рюмочку не простую, а золотую для нас. А мы ему даже на памятник скинемся… с горя, - Бойков улыбнулся. – Конечно, организационной возни много, следователя надо умаслить, чтобы не смог отказаться, яд подобрать, чтобы не сразу, но стопроцентно подох на следующий день. Придется деньги из кассы брать, - намекнул он.
      - Силен ты, Стас, на разводы… Но на это не жалко, - довольно произнес Рушайло, доставая чековую книжку.
      За ним потянулись другие.
      
*          *          *
      
      Генерал Лавров попросил принести чай. Секретарша Елена вошла походкой, как на подиуме. Юбка… короче некуда. Любой небольшой наклон и…
      Он поблагодарил:
      - Спасибо, Лена, вы свободны.
      Набрал сам номер начальника отдела кадров:
      - Зайдите ко мне, Петр Игнатьевич.
      - Есть, зайти, - услышал он ответ.
      Лавров допил свой чай, глянул на часы – прошло пятнадцать минут, как он вызвал кадровика. В дверь постучали.
      - Разрешите?
      - Проходите, Петр Игнатьевич, присаживайтесь. Что-то срочное произошло?
      - В каком смысле? Не понял, товарищ генерал.
      - Вам идти до моего кабинета полминуты, а вы пятнадцать минут шли. Потрудитесь объяснить, пожалуйста.
      - Виноват, товарищ генерал.
      Лавров пригласил его заместителя, тот прибыл сразу. Он набрал номер начальника МВД области.
      - Кирилл, ты не против поменять местами начальника и зама в кадрах… Отлично. – Он отключил связь. – А вы оба свободны, готовьте приказ сегодняшним числом и принимайте друг у друга должности… И еще – проверьте форму одежды у аттестованных женщин, начиная с моей секретарши. Длина юбки не должна превышать пяти сантиметров от уровня колена.  А то развели здесь бордель… Свободны.
      Он немного успокоился и пригласил к себе майора Тополева.
      - Что-то не докладываете, майор, какие результаты по делу Поповича? – спросил Лавров.
      - Извините, товарищ генерал, но лучше спросите у полковника Самойловича.
      - А сам как считаешь?
      - Считал и считаю, что откупился Попович.
      - Я не про это, Валерий Александрович, я про Самойловича.
      Тополев ничего не ответил, только пожал плечами. Потом все же произнес несколько слов:
      - Хороший или плохой, но он начальник, не привык за глаза говорить о руководстве.
      - Понятно, - улыбнулся Лавров, - или хорошее, или ничего. Давно в майорах служите?
      - Четыре года с лишним.
      - И что, на подполковника не представляют?
      - Видимо, не заслужил, товарищ генерал.
      - А своей работой, ее результатами довольны?
      - Работа хорошая, нужная обществу. Результатами не доволен. Галочки есть, а результатов нет.
      - Поясните, Валерий Александрович, - попросил Лавров.
      - Взять того же Поповича – по материалам проверки возбуждено уголовное дело – мне галочка в плюс. Направлено дело в суд – тоже мне галочка. Все, можно медаль давать, образно говоря. А результат где? А результат у Поповича.
      - И что думаете, какие мысли по этому поводу, майор?
      - Какие мысли, - вздохнул Тополев, - подожду немного. Если ничего не изменится с вашим приходом – напишу рапорт на увольнение по собственному желанию. Зачем мне эти галочки-палочки – пойду в адвокатуру, там хоть за бесчестие деньги платят.
      - Вот даже как, хотите, чтобы за вас кто-то что-то сделал? А сами?
      - Что может старший оперуполномоченный по особо важным делам? Ничего. И вы это прекрасно понимаете.
      - А начальник БЭП?
      - У него тоже полномочия небольшие, но возможности есть. Например, поработать по тому же прокурору и судье. Понятно, что законом запрещено, но всегда есть потенциал легализовать информацию. Если сидеть сложа руки, то ничего и не будет.
      - Вы бы справились?
      - Не понял – с чем?
      - Если бы начальником БЭПа стали.
      - Руководить всегда легко, товарищ генерал, если ты в кресле не сидишь. Опыта у меня нет.
      - Так с опытом никто не рождается, майор. Если предложу вам эту должность – согласитесь?
      - Нет, товарищ генерал. Критиковать, вносить предложения и рассуждать со стороны – одно, руководить: другое. Боюсь не справиться. Но за предложение спасибо.
      - А если прикажу?
      - Прикажете – буду стараться оправдать доверие, товарищ генерал. Только действительно у меня опыта нет.
      - Опыт – дело наживное, сынок, пиши рапорт, - он дал чистый лист бумаги и авторучку, - на первых порах поможем, подскажем, накажем, если потребуется. Но я верю тебе, Валерий Александрович, ты парень хваткий, справишься. И не стесняйся заходить, спрашивать. Лучше переспросить лишний раз, чем потом ошибки исправлять. Что про своих будущих замов скажешь?
      - Толковые сотрудники, я бы не стал их менять, сработаемся, надеюсь. А Самойловича куда – он будет лишним в управлении?
      - Временно переведем в штаб, а оттуда на пенсию. Генерал Торопов приказ подпишет, я согласую и с Москвой, с вашим главком, договорюсь. Работать надо, некогда тянучкой заниматься, в два дня все оформлю. Сейчас иди и думай – с чего начнешь, чем коллектив озадачишь.
      Оставшись один, Лавров хотел было попросить организовать стаканчик чая, но видеть свою секретаршу… он даже поморщился. Красивая молодая женщина, но так распустить себя. Когда она последний раз заходила и демонстративно нагнулась, чтобы пыль смахнуть со стула, на ней даже трусиков не было. Он же не один это видит и что о нем думают сотрудники?
      Он вышел в приемную, секретарши не было, пошел прямиком в свой родной отдел. Вошел в кабинет к жене. Маленький, на один стол, но милый и уютный.
      - Соскучился или по делу? - спросила Ирина.
      - Угостишь крепким чаем с молоком? – в ответ поинтересовался он, присаживаясь на стул.
      Ирина включила чайник, подошла к мужу сзади, обняла за плечи.
      - Тянет в родные пенаты, работы много, мой генерал?
      - Соскучился, - просто ответил он, целуя ей руку, - и работы много. А вы как – справляетесь?
      Ирина взяла кружку, положила ложечку сахара, налила заварки, кипятка и молока, пододвинула ему поближе.
      - Справляемся, Лёва. Конечно, Старков не Лавров, это все понимают, но пока справляемся. Скучают по тебе ребята, частенько вспоминают, как на даче у нас бывали, разговоры вели, дела обсуждали.
      - Ты не ломай традиции, Ирина, приезжайте так же, всегда буду рад видеть свой бывший отдел, что-нибудь подскажу по старой памяти.
      Он допил чай с молоком, обнял жену.
      - Спасибо, милая, чаем напоила, вдохновила – пойду работать.
      Лавров направился в приемную генерала Торопова, обратил внимание, что его секретарша сидит в форме. Раньше тоже ходила в гражданке, юбочку носила короткую, но чуть подлиннее Елениной, что не так бросалось в глаза. Он усмехнулся.
      - Товарищи офицеры, - скомандовала секретарь, старший лейтенант Егорова, при его появлении.
      - Товарищи офицеры, - ответил Лавров, присутствующие в приемной присели обратно на стулья, - кто у Торопова? – спросил он у Егоровой.
      - Начальник кадров, товарищ генерал.
      - Это хорошо, - ответил Лавров, входя в кабинет.
      - Хорошо, что зашел, как раз вопрос по Самойловичу обсуждаем, - Торопов указал рукой на кресло напротив кадровика, - ты предлагаешь перевести его в штаб? Но мне он тоже там не нужен.
      - Я понимаю, Кирилл, но куда-то его надо перевести, в БЭПе его оставлять нельзя. Что вы по этому поводу думаете, полковник? – спросил он кадровика.
      - Пусть пишет рапорт на пенсию, проходит медкомиссию. Фактически он уже не будет начальником БЭП, только формально.
      Торопов посмотрел на Лаврова, видимо, поддерживая предложение кадров.
      - Нет, - твердо возразил Лавров, - предложите ему должность опера в уголовном розыске и пусть начинает проходить медкомиссию. Чтобы духу его с завтрашнего дня в БЭПе не было. Откажется рапорт писать на перевод, на больничный уйдет – поясните ему, что лучше уйти опером на пенсию, чем через следственный комитет в зону.
      -Да-а, круто ты, Лев, с ним, но правильно. Успеете, полковник, приказы сегодня к вечеру подготовить? – спросил Торопов кадровика.
      - Так точно, товарищ генерал, сделаем. Разрешите идти?
      - Идите, полковник, и объявите личному составу БЭП, что завтра сбор в 8-45 в моем кабинете. Постойте, - генерал немного задумался, - завтра…завтра у меня… пусть соберутся у генерала Лаврова.
      - Есть, товарищ генерал.
      Полковник вышел из кабинета.
      - Может чай, кофе, - спросил Торопов.
      - Нет, Кирилл, спасибо. Зашел сейчас к жене – напоила.
      Торопов улыбнулся.
      - Сам же секретаршу… но и правильно. Я не вмешивался, хотя видел. Смотрю – и моя в форме ходит… Молодец.
      - А как иначе? Противно же, когда водорослями в открытую светят.
      Торопов вначале не понял, а потом расхохотался на весь кабинет.
      - Так что за чай спасибо, генерал, у тебя еще в приемной народ сидит. А я к себе. Ты человек новый в городе, Кирилл, приезжай ко мне в выходные на дачу с супругой. Пивка попьем, отдохнем на природе.
      - Спасибо, Лев, непременно с женой у тебя побываю, но не в эти выходные. Надо кое-что из мебели прикупить, обжиться, так сказать. Но за предложение спасибо. Кстати… подожди еще минутку. У вас в городе есть доктор Августов, слышал о нем даже в своем Красноярске. Поговаривают, что он твой родной брат, Лев, это правда?
      - Да, фамилии разные, но он мой родной брат, это правда, - ответил Лавров, пока еще не понимая, куда клонит Торопов.
      - Жена у меня врач, очень хотела с ним познакомиться. Сама к нему не попала – там очередищи, охрана… Поможешь?
      - Да не вопрос, Кирилл. Василий у меня как раз в воскресенье в гостях будет. Не можешь сам подъехать – возьми мою жену сегодня к себе домой, познакомишь их. Женщины найдут общий язык, и повод будет приехать к нам. Я сейчас позвоню ей.
      - Подожди, Лев, неудобно. Лучше уж мы вместе в воскресенье подъедем в обед. Скажи – куда.
      - Твой водитель знает – привезет.
      - Хорошо, Лев, договорились.
      Он остался один, но сразу же по селектору с ним связалась секретарша, и он попросил ее не пускать к себе никого пару минут. Задумался… правильно ли он поступил с кадрами и с Самойловичем? Только слова Лаврова и ничего более. У него хорошие связи в Москве и Василий, по которому жена сходит с ума, оказывается, его брат. С таким надо дружить и министр говорил, что должности ему и повыше предлагали – не хочет. Не хочет – значит, не подсидит и палки в колеса вставлять не станет. Выходит, правильно я поступил, подумал Торопов, поддержал Лаврова в его кадровой политике.
      Утром следующего дня Лавров вошел в свою приемную. Секретарь была уже на месте, встала со стула.
      - Здравия желаю, товарищ генерал.
      - Здравствуй, Лена. Видишь, какая ты сегодня красивая и форма тебе очень идет, просто прелесть!
      Она смутилась и покраснела.
      Через несколько минут личный состав управления БЭП вошел в кабинет. Руководители и начальники отделов устроились за столом для совещаний, оперативники уселись на стулья вдоль стен.
      - Я пригласил вас к себе, - начал Лавров, - с целью поздравить одного из вас. Приказом начальника Главного Управления МВД России по Н-ской области майору полиции Тополеву Валерию Александровичу присвоено очередное звание подполковник. Поздравляю вас.
      Генерал протянул ему соответствующие погоны и пожал руку.
      - Служу России, - ответил подполковник.
      - И еще один приказ, - продолжил Лавров, - полковник Самойлович Арон Евгеньевич освобожден от должности начальника управления БЭПиК. На эту должность назначен подполковник Тополев. Прошу вас, Валерий Александрович, к своим новым обязанностям приступить немедленно. Спасибо, все свободны.
      Личный состав вышел из кабинета и уже в приемной загудел, как улей. Шокированные сотрудники обсуждали новое назначение. Все считали, что Самойлович крепко сидит в своем кресле. И если уж говорить о новом руководителе, то о Тополеве никто бы и не подумал. Но факт – есть факт. Был Валерка, стал Валерий Александрович.
      
*          *          *
      
      Лавровы и Августовы позавтракали, Олеся с Ириной убрали со стола, присоединились к мужчинам на открытой веранде. Олеся заговорила первой, спросила мужа:
      - Скоро Тороповы подъедут. Возьмешь ее на работу?
      Он усмехнулся, потом улыбнулся, ответил, как ей показалось, несерьезно.
      - Не-а, Олеся, не возьму. Взбалмошная генеральская баба, привыкшая не получать отказа ни в чем. Как врач – слабенькая, но гонору выше крыши. Ее бы и в Красноярске с работы выперли, держали из-за мужа. А когда его перевели к нам: проводили с почетом, радостью и облегчением. Зачем мне такая сотрудница? Но, естественно, переговорим – сама откажется. Нехорошо, конечно, но какой-то поликлинике тяжело с ней придется. Это, примерно, как у вас в полиции - получил лейтенантик диплом и считает себя асом, способным раскрыть любое преступление. Неудачи сваливает на коллег: тут не поддержали, там запретили, преступники попались тертые. Все виноваты – коллеги, преступники, господин случай, только не он сам.
      - Да Бог с ней – приедет: разберемся, - махнул рукой Лев, - сосед хочет дачу продать. Как ты на это смотришь, Василий?
      - А что – неплохая идея, - согласился он. – Пропилим дырку в заборе, чтобы по улице друг к другу не ходить. Женам нашим понравится близкое соседство. Тоже иногда хочется и в трусах походить, и одним побыть без оглядки на родню. Как ты считаешь, Олеся?
      - Да, неплохая идея. Только про трусы мог бы и помолчать.
      Все рассмеялись, потом дружно пошли к соседу. До обеда обговорили сделку.
      Тороповых встречали на улице всем скопом. Знакомились, шутили, пригласили в дом, устроившись на веранде. От обеда гости отказались, но хозяйка принесла мужчинам пиво и вяленую рыбу, женщинам фрукты и сок.
      Ольга Ивановна Торопова, женщина лет пятидесяти, еще молодившаяся, все поглядывала на Василия. Конечно, ее поразил рост обеих семейных пар. Чуть опущенные уголки губ, как бы выражавшие презрение или превосходство над присутствующими, даже приподнимались немного вверх, когда она смотрела на него. По крайней мере, так казалось Олесе.
      - Вы еще не успели устроиться на работу, Ольга Ивановна, - начал разговор Василий, - хотели бы поработать у меня?
      - Конечно, - она восприняла вопрос, как просящее предложение, - вы еще молоды и мой опыт помог бы вам работать более результативно. Я врач-терапевт высшей категории, имею специализации по аллергологии, кардиологии, энтерологии, - нахваливала она себя без стеснения.
      Торопов насупился, понимая, что жена перебирает, но в разговор не вмешивался, потягивая пиво. Ирина с Олесей молчали, стараясь скрыть смех и возникающую неприязнь к этой женщине.
      - Не знаю – говорил ли вам кто, что у меня свой врачебный кабинет. Можно, в принципе, ввести в штат любую должность соматического врача и…
      - Отлично, я стану работать у вас кардиологом. Вы знаете, Василий, сейчас так много больных сердечно-сосудистыми заболеваниями, что просто кошмар. Своего мужа я сама лечу, у него с сердцем не все в порядке, хоть он и хорохорится, старается не показывать вида.
      - Вы правы, Ольга Ивановна, абсолютно с вами согласен, - поддакнул ей Августов, - конечно, у Кирилл Матвеевича, ишемическая болезнь сердца, стенокардия напряжения, есть локальные дистрофические изменения миокарда…
      - Ну вот, что я тебе говорила, Кирилл, - снова перебила она Василия, - режим дня, диета, таблетки надо принимать регулярно, а не периодами.
      - Все правильно, Ольга Ивановна, - продолжил Августов, - на кардиограмме нарушения выявляются только при нагрузке. У него горизонтальная депрессия сегмента ST, уплощение зубца Т. На передней поверхности левого желудочка есть небольшая бляшка мелкого сосуда, она и дает ишемию. Но я убрал ее, сейчас сердце у вашего мужа здоровое и никакие лекарства не требуются.
      - Чего-о, какая еще бляшка? Ты когда, Кирилл, успел ему кардиограмму показать? – накинулась она на мужа.
      - Ничего я не показывал, Оля, с чего ты взяла? – оправдывался Торопов.
      - Тогда откуда он знает про твою кардиограмму?
      - Ольга Ивановна, - начал объяснять Августов, - мне не нужна кардиограмма, я вижу сердце без нее. Мелкую артерию уже почистил, все изменения устранил.
      Она встала, произнесла резко:
      - Кирилл, ты куда меня привез – на лохотрон посмотреть? Тоже мне… рентген нашелся… сердце он видит. Быстро пошли отсюда. И зама своего завтра же с работы выгони – наверняка такой же прощелыга, как и его братик.
      Она быстрым шагом пошла на дорогу, в уверенности, что муж следует за ней. Он повернулся к Лаврову: «Извини, Лев, завтра переговорим, все извините», - и зашагал вслед за женой.
      В понедельник он появился на службе только к двенадцати часам и сразу прошел к Лаврову.
      - Кирилл, ничего не надо говорить, я все понимаю.
      - Есть, что выпить? – спросил Торопов.
      Лавров достал коньяк, два бокала, плеснул в оба немного. Кирилл сразу опрокинул коньяк в рот.
      - Спасибо, Лев, что понимаешь. Отправил ее сейчас в Красноярск к сыну, пусть остынет и подумает. Сам виноват, потакал во многом, а она решила, что генеральской жене можно все. Неудобно перед вами и стыдно. Если бы не Василий, сердце бы сейчас точно прихватило крепко. Большое ему спасибо. Еще раз извини, Лев.
      - Ну что ты, Кирилл, заладил… никто на тебя не обиделся. Наверное, наоборот: хорошо, что так получилось. Жена прилетит домой к сыну, первое время злиться будет, дергаться. На работу ее никто не возьмет из-за характера. Побегает, подумает и опомнится, осознает все и вернется к тебе другим человеком. Ну а дальше тебе самому решать. Помяни мое слово – все так и будет.
      Торопов махнул рукой, вышел из кабинета осунувшимся и постаревшим, так показалось Лаврову.
      
*          *          *
      
      Выгузова Татьяна Павловна ехала на своем личном автомобиле и, казалось, довольна жизнью. Пришлось постараться, напрячь все связи, отстегнуть неплохо, но дело того стоило. Сейчас именно она «смотрящая» за индивидуальными предпринимателями, всеми частными врачебными кабинетами. Прошло всего несколько лет, но труд в поте лица приносил свои результаты. Четырехкомнатная квартира в центре, дача на заливе в три этажа и двадцать соток под ней. Все доставалось не просто, если учесть зарплату в двадцать пять тысяч рублей. Тоже мне деньги, ворчала она про себя, в кабак и то толком не сходить… Но зарплату всегда получала вовремя и старалась поплакаться.
      Всё ее устраивало, только Августова продавили и он ничего не отстегнул ей. Понимала, что блатной и не собиралась брать с него полностью – треть бы вполне устроила. А он совсем ничего.
      Это раздражало и порою выводило из себя на время. Строила в мыслях разные планы, как она порвет его, унизит и вообще лишит возможности заниматься врачебной деятельностью. Ничего… настанет еще время… больным всем не угодишь… Вот тут-то она и раздавит его.
      Приятная теплая волна мечты разлилась по телу, расслабила, и она на секунду закрыла глаза. Открыла… «Черт возьми»… резко ударила по тормозам. Машина визжала колесами по асфальту, остановилась в нескольких сантиметрах от впереди стоящей. Выгузова откинулась на сиденье, пришла в себя, успокаивая сердцебиение. Что там впереди случилось?
      Она вышла из автомобиля, прошла вперед. «О-о, это надолго». Перевернутой иномарке как-то удалось забраться под КАМАЗ. Врачи скорой стояли рядом, она подошла к ним, поздоровалась. Ее узнали, поприветствовали.
      - Жив? – спросила она, кивнув на водителя в автомобиле.
      Врач скорой пожал плечами.
      - Кто его знает. Вряд ли, хотя всякое бывало.
      Спасатели подцепили трос. Вытащили машину краном из-под КАМАЗа, перевернули и разрезали часть крыши и двери пневматическими ножницами. Вытащили водителя, сразу укладывая его на носилки скорой. Он странным образом оставался живым. Весь в крови… проникающая черепно-мозговая травма, травматическое вскрытие брюшной полости…
      Выгузова видела, как суетятся врачи скорой, делая инъекции и ставя систему. У нее мгновенно созрел свой план.
      - Давайте его к Августову – иначе не спасем. Я с вами поеду – договорюсь.
      Она вызвала к нему главного хирурга и ехала, потирая руки. Настал и ее час. Больной не перспективный и лучше бы он его не взял. Тогда можно на этом здорово сыграть – давал клятву Гиппократа, а помощь не оказал. Но все равно дров наломает при  отсутствии необходимых инструментов и препаратов. И уж будьте спокойны – ответит за смерть больного, за все ответит.
      Главный хирург оказался рядом и приехал к кабинету Августова одновременно со скорой.  Спросил коротко:
      - Татьяна Павловна, зачем сюда привезли, кабинет не приспособлен для операций?
      - Зато Августов у нас ко всему приспособлен. Вот мы и посмотрим, и свое заключение дадим, - огрызнулась она, помогая заносить больного.
      Что же она творит-то… свои корыстные цели преследует, а на больного ей наплевать, подумал он, поздно уже что-либо менять, время потеряно, остается надеяться на чудо. А таких, как она, гнать надо из медицины, гнать.
      Василий сразу понял ситуацию, увидев около больного Выгузову и главного хирурга области. Больного уложили на кушетку.
      - Светлана, - крикнул он своей медсестре, - поварешку и пустую трехлитровую банку… быстро… Ставь пока здесь… разрезай одежду. Господам, - он обратился к охране, указывая на Выгузову и хирурга, - смотреть можно, если попытаются мешать – держите. И так, начнем с Божьей помощью, здоровья тебе человек хороший. – Василий говорил вслух, конкретно не обращаясь ни к кому. – В начале отключим болевой центр, это лучше, чем наркоз давать, да и нет у нас его. – Он поводил рукой у головы.
      Больной задышал ровнее. Живот, поднимаясь и опускаясь в такт дыханию, вытолкнул часть кишечника наружу из большой разорванной раны. Петли сползали вниз по боковой поверхности на кушетку, в полости иногда хлюпала кровь и тоже вытекала от толчков диафрагмы. Выгузова, не выдержав жуткой картины, стала оседать, охранники подхватили ее и отнесли на кухню.
      Василий отодвинул кишечник в правой верхней его части, засунул руку почти по локоть внутрь, вынимая обратно какой-то предмет.
      - Видимо, часть магнитолы или еще хрень какая, это она порвала брюшную стенку и воткнулась прямо под печень. Рана большая, сантиметров пятнадцать будет, - Августов не нашел куда и выбросил предмет на пол. – Светлана, крови много набежало в полость, надо вычерпать.
      Василий отодвинул немного в сторону кишки, Ларионова, взяв поварешку,  с немым ужасом в глазах черпала кровь, выливая ее в пустую банку.
      - Хорошо, достаточно, - прервал ее он, - посмотрим еще, - Василий перебрал кишечник, - чисто. Теперь можно провести обеззараживание, укладку и зашить. Это что-то вроде смеси бактерицидной лампы, инфракрасного и электромагнитного излучения определенной частоты, - пояснял он, водя рукой над кишечником. – Все известные и неизвестные микробы убивает напрочь. Так… теперь брыжейку положим на место и зашьем. Я иглы и нитки не использую – вредно. Ткани сами слипнутся и заживут, надо только механизм включить на быструю промотку и все.
      Главный хирург смотрел, как стягиваются ткани передней стенки живота, как остается тонкая красная линия повреждения, постепенно исчезающая тоже. Во рту все пересохло, хотелось проглотить хотя бы слюну.
      - Теперь посмотрим голову, - продолжал говорить вслух Августов, - перелом лобной кости в верхней ее части, гематома передней доли… Так… надо ранку расширить.
      Он провел пальцем вокруг, словно вырезая значительную часть кости лобзиком, вытащил ее, отсосал шприцом скопившуюся кровь, выливая в банку. Что-то делал, копошился в ране.
      - Это я порванный сосудик соединил… Теперь обеззараживание, восстановление нервных клеток и заживление. Все, кажется, - Василий вздохнул, - крови много потерял, но это сейчас поправим.
      Он вылил остатки лекарств из флакона системы, налил туда крови из банки, открыл краник полностью. Кровь быстро утекала из флакона в вену больного.
      - Вот, пора больного будить. Эй, человек хороший, здоровья тебе, вставай.
      Тот открыл глаза, спросил, не понимая:
      - А где это я?
      Светлана накинула ему на бедра какую-то тряпку, увела в ванную. Василий подошел к видеокамере, вынул флэшку, обращаясь к охране:
      - Отдайте ее хирургу и гоните всех прочь – мне надо отдохнуть.
      Но хирург уселся на стул, ослабевшие ноги дрожали, промычал что-то нечленораздельное.
      - Ладно, пусть посидит минутку, дайте ему стакан воды.
      
      Вечерние новости Августовы и Лавровы смотрели вместе. Василий знал, что главного хирурга атаковали журналисты сразу же по его выходу из помещения врачебного кабинета. И надо полагать, он согласился дать им флэшку на время.
      Новости начинались сразу же с чрезвычайного происшествия, показа видеоматериала автоаварии. «Нам удалось проследить путь пострадавшего в аварии водителя, - вещал диктор, - с многочисленными тяжелейшими травмами он был доставлен не в городскую клиническую больницу, как обычно, а в кабинет доктора Августова. Эту уникальнейшую операцию, продолжавшуюся всего несколько минут, мы имеем возможность продемонстрировать зрителям. Людям со слабыми нервами мы не рекомендуем смотреть этот сюжет.
      После показа видеоролика диктор продолжил: «Эту, поистине завораживающую своим эффектом, операцию мы попросили прокомментировать главного хирурга области, который имел честь видеть все своими глазами. Пожалуйста, Глеб Ефимович». «Я бы не назвал эту операцию уникальной… Это чудотворная операция! Действительно, совершено чудо… чудо земное, без вмешательства каких-либо божественных или дьявольских сил. И главное – практически все объяснимо. У человека есть болевые центры и если их выключить, то наркоз не потребуется. Раны, в зависимости от расположения, глубины и ширины заживают неделю, две или более. Процесс этапный и каждый его испытывал на себе, порезав, например, пальчик. Если ускорить этот процесс в тысячу раз, то заживление произойдет так же поэтапно, но практически мгновенно. Здесь нет ничего сложного или непонятного. Но как включить этот процесс, как отключить болевые центры? Я не знаю, мои коллеги в России и во всем мире не знают. А доктор Августов это делает».
      «Скажите, Глеб Ефимович, доктор Августов использует экстрасенсорику или какие-либо другие методы воздействия на человека»? – задал вопрос диктор.
      « Вы, журналисты, сейчас свалите все в кучу – экстрасенсов, магов белых и черных, колдунов, неземные силы разума и так далее. А он обыкновенный земной уникум, уникум медицинских наук, что гораздо выше звания профессора и академика. Это мое мнение, если хотите».
      «Что вы бы хотели пожелать доктору Августову, как главный хирург области, как профессор и как обычный человек»?
      «Пожелание одно – что бы ему не мешали работать. Ни вы журналисты, ни министерство здравоохранения, ни различного рода научно-исследовательские институты».
      Новости продолжались, Ирина выключила телевизор. Обе с Олесей сидели шокированные увиденным.
      - Я знала, что ты людей лечишь и вылечиваешь от рака, - первой заговорила Олеся, - от лейкоза, от многих других болезней. Приходят больными – уходят здоровыми. Но воочию увидеть такое… До сих пор в глазах стоят шевелящиеся кишки и кровь.
      - Теперь Василий у нас уникум. Разве плохо? – не обращаясь ни к кому, спросила Ирина.
      - Разве Лев у тебя другой? – хитровато спросил Василий.
      - Мой Лев гений сыска, а не медицины. Каждому – свое, - просто ответила она.
      - Ух, как она, - Василий шуточно запрыгал на кресле, вертя руками, - мой Лев! Конечно, твой, кто бы спорил. Но он мой брат. У нас, примерно, одинаковый объем знаний и умений. То, что умею я – может он. Что делает он – умею я. А из этого следует что? Что Лев может лечить людей, а я заниматься сыском также профессионально, как он. Только каждый делает свое дело. Если заниматься всем – неразбериха получится.
      - Это правда, Лёва, то… что говорит Василий? - осторожно спросила Ирина.
      - Правда, все правда. Мы внешне не похожи, но внутри одинаковые. Дети лаванды, ставшие взрослыми.
      
*          *          *
      
      Тополев еще не успел заработать на личный автомобиль, но уже ехал домой на служебном. Часто закрывая лицо рукой, он не хотел, чтобы водитель видел его светящимся даже в зеркало. Должность, о которой он не мечтал, возвышала, хотелось, как ребенку, закричать и запеть от счастья.
      Природный аналитический ум и профессиональная хватка здорово помогали выявлять экономические преступления и доводить материалы до логического конца. Но половину забирал Самойлович, и они исчезали бесследно, так и не попав к следователю. Он понимал, что здесь не чисто, не просто так исчезают документы, по которым можно привлечь к ответственности руководителя фирмы. Но что он мог сделать, простой опер? Только в кино доводится все до конца, а ему стоит вякнуть и он уже вне органов.
      Самойлович и так его держал только из-за того, что им можно заткнуть брешь в нужный момент, бросить на выявление преступления, угодного ему или кому-то наверху. Жена постоянно ворчала, что он не умеет жить, что уже задолбал всех своей честностью, что ей нечего надеть и, слава Богу, нет нищих детей.
      Тополев открыл дверь своим ключом тихо, намереваясь войти, обнять жену и объявить ей приятную новость – он начальник управления. Но она, видимо, почувствовала его приход и начала возмущаться прямо в коридоре, распаляясь все более и более со временем.
      - Ты на часы смотрел? Нет, ты мне скажи, Валера, ты на часы смотрел? Одиннадцать вечера… До каких пор будет твое вранье, до каких пор ты будешь шляться по вечерам и прикрываться работой?
      Тополев еще продолжал улыбаться, намереваясь вставить словечко и успокоить жену.
      - Нет, вы посмотрите на него – он еще и лыбится, - продолжала возмущаться жена, - я звонила тебе в кабинет весь вечер – никто трубку не брал, и ты еще будешь утверждать, что был на работе? Ты посмотри, на кого ты похож – жалкий майор с нищенской зарплатой… Другие уже давно подполковники, купили машины, жен одевают прилично, а ты? У тебя на уме только работа, работа и работа. Нет, так жить невыносимо, я ухожу от тебя, живи и спи с этой работой.
      - Уходишь… куда? – ничего не понял Тополев.
      - Да, ухожу и какая тебе разница – куда. Главное: тебя рядом не будет, и Самойлович сможет уделять мне много внимания.
      Она проговорилась и испугалась – вдруг муж ударит и у него даже пистолет есть…
      - Самойлович?! – оторопел Тополев и прислонился к стенке, - он твой любовник? Он же старик для тебя… Нина…
      - Лучше богатый старик, чем никакого мужика вечерами. – съехидничала она, поняв, что бить ее муж не станет.
      - Уходи, - мрачно произнес Тополев, - и помни – назад не приму.
      Он отодвинулся, давая ей возможность пройти.
      - Ой, да кому ты нужен, голь перекатная, - фыркнула жена и закрыла за собой дверь, крикнув уже на площадке: - Тебя Арон завтра же выгонит, сам еще на коленях приползешь.
      Тополев прошел в комнату прямо в ботинках, сел на диван. Какая же сволочь этот Самойлович, подумал он, жену соблазнил… Это хорошо, что так получилось – я бы мог и не узнать ничего. Интересно – с какими она глазами прибежит завтра или он ее сегодня выгонит? Не-е-ет, эта сука попользуется ночью, а утром выгонит и даже не скажет, что он теперь простой опер в уголовке. Надо поменять замки. Хорошо, что мы не расписаны официально, и она прописана у матери, как наследница. Никаких проблем не возникнет. Видеть ее только не хочется.
      Утром Тополев оделся, в окно заметил, как подъехала служебная машина. К дому подходила Нина и, заметив ее, радостно побежала. Наверное, обрадовалась, подумала, что Самойлович отправил за ней. Водитель открыл дверь, что-то объяснял. Тополев не слышал, но догадывался о чем они говорят. Значит, Арон ее и на автомобиле катал, вздохнул он, повернулся и вышел на лестничную площадку.
      Она встретила его этажом ниже, бросилась на шею.
      - Валерочка, я так рада, так рада… наконец-то мы с тобой заживем, как люди. Валерочка, я же не знала ничего, что тебе на ужин приготовить или в ресторан сходим? Такое событие отметить надо, кого пригласим?
      Она все щебетала и щебетала. Тополев с трудом раздвинул ее руки на шее, отстранил в сторону.
      - Замок я поменял, личные вещи привезу в дом матери.
      Он стал спускаться вниз.
      - Валера, я же люблю тебя, не нужен мне Самойлович, это я себя просто оговорила. Валера…
      Он ехал в машине и все никак не мог понять эту женщину. Ни каких извинений и раскаяния, только должности в глазах и деньги. Как я с ней раньше-то жил?
      Тополев пригласил к себе в кабинет оперов, которым доверял. По старой привычке самому хотелось пройтись «по земле», но он начальник, которому не пристало бегать по бухгалтериям и финансовым отделам организаций. Каждому он поручил по одной фирме, вернее по одному человеку, возглавлявшему холдинги, предприятия и их дочки. Так называемый список десятки или элит-клуб во главе с Бойковым.
      Напутствуя сотрудников, обратил внимание на то, что нет более неприкасаемых личностей, но нет на них пока и материала. Необходимо посетить все бухгалтерии, финансовые и плановые отделы, познакомиться с людьми и каждому оставить визитку с номером телефона. Треть, половина или большее число сотрудников их выбросит. Но кто-то обязательно оставит и этот кто-то наш потенциальный информатор. Всем не угодишь – известная фраза. На честность рассчитывать сложно, но и отвергать ее нельзя. Обязательно найдется обиженный человек, который позвонит и сообщит о каких-либо махинациях. Пусть инкогнито, хоть как, а мы зацепимся, проведем проверочку, переговорим и, возможно, назначим бухгалтерскую ревизию. Все, конечно, не просто и требует времени, но мы не торопимся спеша и уверены в результате. Уверенность – половина победы, прошу это помнить и чувствовать, закончил напутствие начальник управления БЭП.
      Его планы еще не сдвинулись с мертвой точки, но механизм запущен и он ждал результатов.
      
*          *          *
      
      Теленовости сбили с привычного ритма работу кабинета доктора Августова. После эфира практически по всем местным и центральным каналам у него появились новые больные. Больные после различного рода травм – ножевые и огнестрельные ранения, сложные открытые переломы, обширные ожоги и другие.
      Такие пострадавшие нуждались в экстренной медицинской помощи, отсрочить такого больного невозможно и в результате ломался весь график приема больных. Порой персонал карет скорой помощи под угрозой физической расправы заставляли транспортировать пациентов не в городскую клиническую больницу или другие лечебные учреждения, а прямо к доктору Августову. И Василий решился на встречу с журналистами.
      - Добрый вечер уважаемые коллеги и телезрители, - начал он. – Уже давно назрел вопрос, беспокоящий меня, как врача, и людей, страдающих тяжелыми заболеваниями. Желающих попасть ко мне на прием достаточно много, и я не в силах принять в течение дня более двадцати пяти человек.
      Двадцать пять человек приходят ко мне больными и уходят здоровыми ежедневно. Но мечтают попасть сотни и тысячи. Кто-то радуется, кто-то негодует, кто-то скорбит. И особенно раздражает то, что появились мошенники на чужом горе, образовались фирмы посредники, якобы имеющие реальные возможности записи на прием. Больной платит деньги, его записывают, а потом выясняется, что это элементарная фальшивка. Поэтому поясняю, что нет никаких фирм, никаких знакомых и не знакомых лиц, производящих записи на прием ко мне. Запись осуществляется по известному вам телефону, если вы дозвонились лично.
      Да, согласен – из тысячи звонящих в день дозваниваются всего двадцать пять. Здесь уж кому повезет. Последнее время стали поступать больные с огнестрельными и ножевыми ранениями. Это не плановые поступления, сбивающие с ритма и графика работы. Раненые не должны доставляться ко мне, но я знаю случаи, когда врачи скорой помощи вынуждены были привозить пациентов под угрозой лишения жизни родственниками или знакомыми.
      Я не могу принять всех и не собираюсь никого осуждать, понимая стремление каждого даже банальный насморк лечить у лучшего врача. Сожалею, что министерство здравоохранения самоустранилось от влияния на поток больных.
      Проанализировав ситуацию, предлагаю вообще отменить запись пациентов по телефону. Направление специалиста, заверенное главным врачом, станет единственным пропуском в мое учреждение.  Схема достаточно проста – отделение гематологии направляет мне ежедневно десять детей больных лейкозом, онкодиспансер пять человек, кардиологи пять человек, нейрохирурги и невропатологи пять человек. Министерство здравоохранения области, полагаю, не откажется от этой функции и воспользуется правом корректирования количества тех или иных пациентов.
      Ранее мы проводили запись на неделю вперед. Поэтому телефонные заявки  уже завтра перестанут приниматься, а больные с направлениями пойдут через неделю.
      Это все, что я хотел сообщить коллегам и телезрителям. Полагаю, что вопросы есть, отвечу кратко на несколько. Прошу.
      - Олег Рудковский, газета «Н-ские новости», скажите доктор, через неделю вы станете принимать больных по направлениям. Представим себе ситуацию - больные лейкозом Ваня, Петя и Саша, соответственно тяжелой, средней и легкой стадии заболевания. Вы примите Сашу с легкой степенью?
      - Вопрос не праздный и достаточно интересный. Вы наверняка подразумевали советское слово «блат» и новорусское «откат». Я приму любого пациента по направлению, но в данном случае сообщу в минздрав о некорректности подобного направления.
      - Петр Петров, телевидение НТВ, скажите, Василий Иванович, как быть больным людям, не проживающим в вашей области?
      - Полагаю, что этот вопрос будет отрегулирован в самой системе здравоохранения России в целом.
      - Анна Захарова, «Медицинская газета», недавний показ, проведенной вами операции, ошеломил врачей не только России, но и всего мира. Многие не верят в подобное, считая это киномонтажным пиаром. Скажите доктор, вы возвращаете полноценную жизнь пациентам, ранее считавшимися не излечимыми. Что вы используете в своей практике – новейшие научные открытия, какие-то биоэнергетические способы, другие инструменты? И второе – такая операция действительно проводилась и это не киномонтаж?
      - Ответ на этот вопрос достаточно прост. Я использую достижения медицины будущего, которые пока доступны не всем. И это не киномонтаж. Спасибо, благодарю всех за внимание.
      Журналисты еще долго обсуждали маленькую пресс-конференцию, делились собственным мнением, высказывали предположения и влияние доктора Августова на медицину в целом.
      Утром следующего дня прием больных начался в обычном порядке. Охрана с трудом отсекла от основной массы несколько человек, записанных первыми.
      Василий оглядел вошедшую женщину около тридцати лет. Вполне респектабельный вид на фоне низа живота увеличенных размеров. Грустные глаза смотрели с небывалой тоской отчаявшейся надежды. Она дошла до середины комнаты и остановилась в нерешительности, видимо, желая пояснить что-то сразу по поводу своего живота. Августов глянул на список.
      - Анастасия Павловна? – она закивала головой. – Проходите прямо за ширму, там разденетесь полностью и ложитесь на кушетку.
      Он подошел к ней, присев рядом на табурет. Она, стыдясь наготы, старалась прикрыть руками грудь и живот, краснела и словно сжималась в комочек. Только отчаявшиеся глаза молили доктора о помощи.
      - Анастасия Павловна, расслабьтесь, лежите спокойно, ничего рассказывать и пояснять не требуется, - заговорил с ней Василий, - осмотрим вас, полечим, и будете жить долго и счастливо. С головой все в порядке, иногда возникающие боли уйдут вместе с основной болезнью. Это обычное следствие эмоционального и нервного перенапряжения. Руки, сердце, легкие в норме. Позвоночник слегка искривлен, но все поправимо.
      Она почувствовала, как слегка щелкнули и немного сместились два позвонка, в спине появились ощущения легкости и свободы. Ее стеснительность сменилась удивлением – доктор ничего не делал, не водил руками над телом, как экстрасенсы, но позвонки почему-то сдвинулись, и спине стало комфортнее или удобнее лежать на кушетке.
      - Ноги и женские органы у вас в порядке, - продолжал разговаривать Августов, - а здесь, - он положил руку на живот, - начались процессы разрушения и рассасывания опухолевой ткани.
      Он убрал руку,  накрыл больную простынею до головы и попросил полежать пару минут, отойдя к своему столу, что-то записал в ее карточке. Потом подошел, скинул простынь, она инстинктивно схватилась руками за грудь и живот. Августов улыбнулся.
      - Доброго здоровья вам, Анастасия Павловна, у вас прекрасный животик, без каких-либо излишек, одевайтесь. Вы абсолютно здоровы.
      Она приподнялась на кушетке, смотрела и не верила своим глазам – никакой выпирающей опухоли, ровный гладкий живот еще не рожавшей женщины. Августов отошел к столу, давая возможность женщине спокойно одеться. Через минуту она появилась из-за кушетки.
      - Доктор… я не знаю, какие слова благодарности подобрать для вас, спасибо вам большое, доктор. А что у меня было?
      - Обыкновенная доброкачественная быстро растущая опухоль, которая, к сожалению, стала малигнизироваться и прорастать в соседние органы, сдавливая мочевой пузырь и кишечник. У вас расстроился стул, и вы каждые полчаса бегали в туалет по маленькому. Теперь все в порядке, опухоль рассосалась и еще раз доброго здоровья вам, Анастасия Павловна.
      Пациентка ушла, вошла другая… Раздался телефонный звонок и Василий попросил ее подождать немного в коридоре.
      - Августов, слушаю вас, - ответил он в трубку.
      - Добрый день, Василий Иванович, это министр здравоохранения области Петровский.
      - День добрый, Олег Юрьевич.
      - Мы одобряем ваше предложение в отношении направления больных к вам на лечение. Заведующие отделениями станут подавать нам списки, а отдел Выгузовой уже конкретно станет выдавать направления. Это позволит исключить неразбериху и отсечь возможные махинации с направлениями. Так же появляется возможность координации направления пациентов из других областей. Вы согласны, Василий Иванович?
      «Вот сучка, - выругался про себя Августов, - и здесь без мыла залезет».
      - Я думаю, Олег Юрьевич, что идея достаточно хороша и проработана. Но почему отдел Выгузовой?
      - Во-первых, это ее предложение, а главное – именно ее отдел курирует частный бизнес в медицине. Ей и карты в руки.
      - Олег Юрьевич, Выгузова случайно не у вас в кабинете?
      - Да, у меня.
      - Вы бы не могли включить громкую связь – не хочется говорить за глаза.
      - Включаю.
      - Олег Юрьевич, как я уже сказал, идея очень хороша. Но я категорически против Выгузовой. Она взяточница и поставит откаты на поток.
      - Что вы такое говорите, Василий Иванович, извинитесь немедленно, - возмутился Петровский.
      - Да, я прекрасно слышу ее оскорбленный голос. Пусть на меня в суд подаст, если считает, что я ее оклеветал. Только она этого никогда не сделает, побоится проверки, потому что она реальной тюрьмой пахнет. И она это прекрасно знает и осознает. Уволите Выгузову – станем прекрасно работать. Вы сами все поймете – вместо тюрьмы она сегодня же выберет заявление на увольнение. И ни о какой клевете никогда официально не заявит. Фамилию нового начальника отдела вы мне сообщите. Всего доброго, Олег Юрьевич, извините – у меня прием больных. Жаль, конечно, что среди медиков об этой взяточнице вы узнаете последним.
      Он положил трубку, вышел покурить, извинившись перед больными.
      Министр позвонил вечером снова:
      - Василий Иванович, вы были правы. Выгузова написала заявление на увольнение. И знаете, что сказала?
      - А что ей остается сказать, Олег Юрьевич? Что в условиях подобного недоверия она работать не может.
      - Вы что, провидец? Именно так она и сказала.
      - Это ее не спасет уже. Только сегодня в следственный комитет обратились несколько десятков врачей частной практики с заявлением о вымогательстве взятки. Естественно, что никто не хочет сидеть, а сообщение о таком преступлении исключает возможность уголовного преследования взяткодателя. У Выгузовых, видимо, вся семья такая, раньше ее братец уже пытался меня очернить.
      - Начальником отдела я планирую ее заместителя – Добровольского Игоря Ильича.
      - Нормальный человек, сработаемся.
      
      
*          *          *
      
      Бежали минутки, шли часы и дни… Новости на телевидении начинались всегда одним и тем же – событиями на Украине. А город Н-ск жил своей привычной размеренной жизнью без особенных всплесков. Коптил трубами, сверкал витринами, кто-то обогащался, кто-то беднел, кто-то продолжал жить середнячком. Оперативники БЭП посещали финансовые отделы предприятий, заводили знакомства и информаторов.
      Один из сотрудников сообщил Тополеву, что есть человек, желающий встретиться лично с ним. Женщина вышла на контакт после раздачи визиток и ждет сегодня в кафе вечером. Она не представилась и не назвала место работы, знает вас в лицо и подойдет сама, пояснял офицер.
      Что за таинственность, стал размышлять Тополев? Не представилась сотруднику, не обозначила тему, но позвонила после раздачи визиток. Значит, работает в нужном нам месте. И у кого-то из моих подчиненных есть выход на это место. Поэтому она не желает обозначаться никому. Есть выход… а сотрудник связан с ее руководством, иначе теряется смысл ее скрытности. А элементарная осторожность информатора перед коллегами по работе, боязнь разоблачения? Возможно…
      Оставался открытым вопрос – идти на встречу или нет? Слишком похоже на какую-то инсценировку и потом – не его уровень общаться не понятно с кем и зачем. В данной ситуации лучше выждать, если это игрок, то он проявит себя.
      Вечером Тополев поехал домой. Отмыкая дверь, заволновался – замок закрыт на три оборота. Он всегда закрывал на четыре и редко, когда уходил ненадолго в магазин, закрывал на два. Достав пистолет и передернув затвор, досылая патрон в патронник, он, подумав, убрал его в кобуру, открыл дверь и вошел, как обычно. Надев тапочки, медленно прошел в комнату, готовый отпрянуть, выхватить пистолет и выстрелить. Снял пиджак, повесил на спинку стула, прошел в туалет, сдернув унитаз, отправился в ванную. Вымыв руки, осмотрел спальню и еще одну комнату и только на кухне вздохнул свободно – чисто, он в квартире один. Хотя… не проверен еще шкаф для одежды. Он повесил туда пиджак, все более успокаивавшись, и присел на диван.
      Зачем заходили, стал размышлять он? Порядок в квартире не нарушен, остаются жучки. Какие – аудио, видео? Кому-то он сильно перешел дорогу, если стали так плотно присматривать… Тополев вернулся на кухню, пошарился в холодильнике – начатая пачка пельменей, кусочек сырокопченой колбасы. Негусто. Решил поужинать в кафе, но не в том, куда его приглашали, потом купить продуктов. 
      На улице он набрал номер Лаврова, услышал ответ сразу же:
      - Тополев, я тебе дал свой номер не для того, чтобы ты мне в нерабочее время звонил и беспокоил по пустякам.
      Резкий голос начальника вначале обеспокоил, потом подстегнул к определенным мыслям.
      - Извините, товарищ генерал, хотел пригласить вас в выходные на рыбалку.
      - Обойдешься.
      Лавров отключил связь. Подполковник улыбнулся кисло – выходит, он знает, что меня слушают, иначе бы ответил не так. Почему тогда не предупредил?
      Вопросы накатывали один за другим и он не находил ответов. Бойков, все время свербела в мозгу мысль, только он мог организовать наблюдение. Где-то близко капну?ли его опера, если он стал слушать начальника, к которому стекается вся информация.
      Тополев заказал в кафе антрекот из свинины, кусочек хлеба и чай. Пока готовили заказ, он размышлял над событиями, но ничего дельного в голову не приходило. Прошло пятнадцать минут, а ужина все нет. Вдруг увидел входящего Лаврова, он, приложив на мгновенье палец к губам, шел к его столику. Вытащил телефон, показывая на него пальцем.
      Тополев догадался, достал свой, отключил и вынул аккумулятор.
      - Ну, слава Богу, нашел тебя по пеленгу, на прослушке ты у нас, оказывается. На нашей прослушке, а чтобы поставить на нее начальника управления требуется моя личная подпись. Даже УСБ не может сделать это без согласования со мной. Такой вот ты у нас герой, рассказывай.
      Генерал слушал внимательно. Принесли антрекот и Лавров заказал себе стакан сока.
      - Вот что, Валерий, ты кушай, кушай, - улыбнулся генерал, - веди себя так, словно ничего не случилось. Твой кабинет тоже прослушивается, а этого допускать нельзя. Завтра утром я найду у себя в кабинете что-то наподобие муляжа или похожего предмета, как выяснится, и устрою разнос технической службе. Прикажу все кабинеты начальников управлений проверить. Если у тебя ничего не найдут – понятно, кто это ставил, одно звенышко станем знать в лицо.
      - Что нам это даст, Лев Петрович? Прослушка-то останется, и где мне обсуждать оперативно-агентурные мероприятия управления?
      - Ты кушай, Валера, кушай. Я предложу твой кабинет не осматривать. Новый начальник, будем ставить новую мебель, и менять весь интерьер. Ты, главное, одних их оставь, они сами все снимут и ничего не скажут. А новая мебель все время будет привозиться завтра, ты только иногда возмущайся по этому поводу. Короче – работай и не давай повода для провокаций, не бери у незнакомых или малознакомых людей телефоны, кошельки, сумочки, конверты и так далее. Не бери подержать даже минутку, если тебя попросят, найди подходящий способ отказаться. Не приводи в дом женщин. Все очень серьезно Тополев.
      - Это Бойков, Лев Петрович, о другом даже не думаю.
      - Согласен, Валера, но одной уверенности мало – нужны факты. Твоих оперов пока не прослушивают, если что – дам знать. И думай, постоянно думай и анализируй, я в тебя верю, подполковник.
      Он встал, наклонился к уху Тополева, произнес тихо:
      - Если эта неизвестная позвонит твоему оперу, сделай вот так….
      Лавров попрощался и ушел. Тополев доел свой антрекот, выпил чай и пошел в магазин. Купил корейки, два вида колбасы, три десятка яиц, пельмени… Набрал две полные сумки и возвратился домой.
       Лежа на кровати продолжал мысленно рассуждать. Бойков, надо достать Бойкова. Алюминиевый и деревообрабатывающий бизнес. У него три точки, вспоминал он по памяти, в каждую везут лес-кругляк, пилят и вывозят обрезную доску. Лес он скупает, в основном, левый, это раз. За границу идет доска неучтенка, это два. Отсюда с доходов не платит налоги, это три. Можно работать.
      Теперь Алюминий… Здесь сложнее, нужен специалист. Специалист и информатор. Сколько боксита он получает, сколько вторсырья перерабатывает? Если знать – можно грубо подсчитать количество алюминия на выхлопе. С кем у него договора, какие поставки, учет отходов… масса вопросов. Если назначить ревизию? Наверняка есть черная и белая бухгалтерия – значит, ничего не найдут. Если поплывет Бойков – он сдаст всю десятку, уже сквозь сон пробивались последние мысли. Он так и уснул, не раздевшись полностью.
      Утром у кабинета его уже ждал незнакомый парень. Где-то видел его Тополев раньше, встречал в коридорах, но вспомнить не мог.
      - Здравия желаю, товарищ подполковник, я из технической службы, генерал Лавров приказал все кабинеты начсостава проверить. Секретарь без вас не пускает.
      - Правильно, что не пускает. А что случилось?
      - Не знаю, мне приказали – я обязан исполнить.
      - Понятно, - согласился Тополев, открывая дверь, - где-то я тебя видел, как фамилия?
      - Старший лейтенант Сотников, коридоры-то одни, товарищ подполковник.
      - Иди, проверяй. Пять минут хватит, а то у меня рапорт начнется, а потом мебель будут менять?
      - Так точно, хватит.
      Позже он доложил, что все чисто и ушел. Так, подумал Тополев, одна тварь обозначилась. А почему тварь, вдруг ему приказали вслепую, и он выполняет приказ. Нет, такое без бумаги не прикажут, именно он тварь и есть. Возможно и еще кто-то с ним.
      Планерка, рапорт – все называли утренние «полеты» по-разному. Тополев попросил остаться капитана Вострикова.
      - Дима, что у тебя по Бойкову, есть новости? – спросил он.
      - Работаю, Валерий Александрович, общаюсь с коллективом, пока безрезультатно. Словно уже прошелся кто-то и запугал всех, такое у меня ощущение. А вы с этой неизвестной встречались?
      - Нет, Дима, пока не посчитал необходимым. Думаю, что она еще проявит себя. Ты разговаривал со многими, есть похожий голос?
      - Я не уверен, разговор по телефону был краткий. Есть подозрения на заместителя главного бухгалтера, но многое здесь не сходится. По-моему, ее держат не из-за ума или профессионализма, а за короткую юбку и красивые ножки. Коллектив ее недолюбливает и не из-за передка, скорее за стукачество директору, так мне показалось.
      - Это важно, Дима, как раз такая могла позвонить и потом водить нас за нос, давая интересную информацию, ведущую в результате в тупик. Но если это так, то это инициатива Бойкова, не ниже. Я дам тебе еще двоих парней в помощь, кого сам бы хотел?
      Востриков ответил, не задумываясь:
      - Серегу Довженко и Петра Сергеева.
      - Договорились, - утвердил просьбу начальник БЭП. – Ты с нашим ревизором переговори, узнай, что нужно для проверки по пиломатериалам. Поступление кругляка и вывоз досок сами можете отследить, переговорите с водителями. Работайте, по пилорамам я проблем не вижу. Начнем прижимать Бойкова отсюда, а там и алюминий потечет. И еще – по телефону мне не докладывай, не доверяю я телефонам. Если эта кикимора позвонит, обозначь ей встречу со мной в кафе Бригантина, в восемь вечера. Мне, естественно сообщишь. И давай, Дима, работай… информация нужна, старайся общаться с персоналом, когда эта кикимора, замглавбуха не видит.
      Ближе к концу дня Востриков позвонил, Кикимора вновь запросила встречу, и он озвучил ей, где и когда.
      Кафе Бригантина… уютный столик в конце зала, обнесенный с трех сторон плотными шторами, создающими приватную обстановку. Тополев ничего пока не заказывал, глянул на часы – восемь ноль пять. Опаздывает дамочка, подумал он, и сразу увидел появившуюся в начале зала женщину лет тридцати. Короткая юбка, красивые длинные ноги, симпатичное личико брюнетки… Она двигалась к нему не спеша, томно, давая возможность оценить себя. Подошла.
      - Валерий Александрович, вы со мной договаривались о встрече.
      Он встал, отодвинул стул, усаживая незнакомку напротив себя.
      - С кем имею честь?
      - О-о, знакомство со мной для вас честь… забавно. Я Валентина, можно просто Валя или Валюша. Работаю заместителем главного бухгалтера на алюминиевом заводе.
      Подошел официант, положил на стол два меню.
      - Что вам заказать, Валентина, - довольно сухо спросил Тополев.
      - Даме… даме шампанского и что-нибудь к нему.
      Она развалилась на стуле вальяжно, поводила немного плечами, демонстрируя полуоткрытую грудь.
      - Шампанского и что-нибудь к нему, - повторил он официанту.
      Вот кобыла, подумал он, точно ее Востриков охарактеризовал, потом продолжил вслух:
      - Что вы хотели мне сообщить, Валентина?
      - Что же вы такой нетерпеливый, Валерий Александрович, выпьем шампанского, поговорим. Все, что вы хотели, получите в лучшем виде или вам еще что-нибудь понадобится?
      Она демонстративно выпятила грудь, сощурив немного глазки.
      Сука, мысленно обозвал ее он, на диктофон наговариваешь.
      - Я бы хотел получить информацию, не более того.
      - Конечно, Валерий Александрович, конечно. Вся информация в сумочке, вы ее получите. Но хотя бы глоток шампанского я заслужила?
      - Жарко, - он снял пиджак и повесил его на стул между собой и Валентиной, - схожу, носик попудрю, извини.
      Сразу же после его ухода Валентина вытащила из сумочки пакет, положила его во внутренний карман пиджака Тополева. Вздохнула свободно, заговорила, чуть наклоняя голову к груди: «Пакет у него во внутреннем кармане пиджака, вернется из туалета – можно брать».
      Валерий вернулся, присел на стул.
      - Что-то официант задерживается, пора бы уже давно принести шампанского.
      Он стал высматривать его в зале, но увидел бегущих к нему четверых мужчин.
      - Всем оставаться на месте, управление собственной безопасности, полковник Мовчан, - объявил один в гражданской одежде и продемонстрировал удостоверение. – Понятые, прошу подойти ближе. Вот этот гражданин подозревается в получении взятки, - он указал на Тополева. – Сейчас в вашем присутствии будет произведен досмотр этого гражданина.
      - Основания для досмотра у вас есть, полковник? – спокойно спросил Тополев. – Я начальник управления по борьбе с экономическими преступлениями и коррупцией, подполковник Тополев Валерий Александрович.
      - Не беспокойтесь, подполковник. Кто вы – мы знаем, и основания у нас есть. Начинайте, - приказал он своим людям.
      Оперативник УСБ подошел, взял пиджак со стула.
      - Это ваш? – спросил он.
      - Конечно, это мой пиджак, - спокойно ответил Тополев.
      Уэсбэшник начал вынимать из кармана предметы, кладя их на стол и называя вслух:
      - Удостоверение сотрудника полиции на имя подполковника Тополева, кожаный бумажник, - он открыл его, - в нем семь тысячных купюр, расческа, телефон, больше ничего, - закончил он удивленно.
      - Как ничего? Самого посмотри, - занервничал Мовчан.
      - Ничего, - пожал плечами оперативник.
      - Деньги где? – с трудом сдерживая ярость, спросил полковник.
      - Как где – вот они, все семь тысяч, что у меня были, - с улыбкой ответил Тополев.
      Мовчан перевел взгляд на Валентину, она залепетала испуганно:
      - Я, я не знаю, я их вот в этот карман положила.
      - Может, хватит комедию ломать, полковник, и потрудитесь объяснить свои действия?
      - Я все объясню, Тополев, все. Эту, - он указал рукой на Валентину, - ко мне в кабинет. А этого… этого в ИВС. Пусть посидит, а мы пока денежки найдем. Не беспокойся, Тополев, все найдем и докажем.
      - Товарищ полковник, - обратился к нему один из оперативников.
      - Молчать и выполнять приказ, понятно? – рявкнул Мовчан. – Эту ко мне, этого в ИВС.
      - Смотри, полковник, как бы твои игры тебе боком не вышли, - с усмешкой бросил Тополев.
      Молчи, сука, - Мовчан ударил его в живот с разворота, толкнул операм полусогнувшееся тело, - тащите его в машину.
      У себя в кабинете он обозлено глянул на Валентину.
      - Где деньги, коза драная? Тебя не я, тебя Бойков на ремешки порежет. Деньги где? – заорал он.
      - Я, я не знаю, я их ему в карман положила…
      - Так где они, если рядом никого не было, себе прикарманила, дура упертая? – продолжал кричать Мовчан.
      - Сергей Гегамович, Сергей Гегамович… я не знаю, я правда не знаю…
      Она упала на колени, подползла к нему, пытаясь дрожащей рукой расстегнуть ширинку на брюках.
      - Отвянь, дура, - он оттолкнул ее, - иди, посиди пока в приемной.
      Оставшись один, Мовчан набрал номер.
      - Станислав Егорович, это Мовчан. Клиент в ИВС, все в порядке. Но есть одна проблема – деньги исчезли… Эта дура твердит, что положила ему в карман… Сейчас некогда разбираться, нужна новая сумма, за ночь все оформим и я представлю генералу Торопову материалы в лучшем виде… Нет, ее трогать нельзя, она нужна, как заявитель, потом с ней разберемся… Тополев пусть что угодно говорит – взят с поличным. Понятые мои и все подтвердят. Только деньги нужны сейчас, к утру все оформим… Нет, сам приехать не могу, отправьте с нарочным… Хорошо… Знаю, встретим.
      Мовчан вздохнул облегченно. Позвал Валентину в кабинет.
      - Что деньги пропали – потом разбираться станем. Пока живи. Сейчас тебя допросят, будешь говорить, как раньше договорились. Что передала двести тысяч рублей за крышу и отказ от намечавшейся ревизии. Тополев сам попросил денег и сумму назвал, ты их сегодня передала. Но предварительно обратилась с заявлением в УСБ. Все поняла?
      - Я все поняла, Сергей Гегамович, все поняла, - залепетала Валентина.
      - Тогда иди ближе, можешь поработать, - он расстегнул ширинку.
      Через десять минут он отправил ее в приемную, вызвал своего опера.
      - Ты не переживай, Коля, все хорошо закончилось. Деньги Тополев незаметно из кармана вынул, пока эта дура отвернулась, приклеил их скотчем к низу стола. Деньги при понятых забрали, так что все в порядке. Пока везут пакет с деньгами, ты допроси Валентину, как положено. Все, иди, работай.
      Оставшись один, Мовчан улыбнулся: «Все-таки классно сосет эта Валька, жаль будет кончать ее потом».
      Через полчаса приехал посыльный, зашел в кабинет к Мовчану.
      - Это вам Станислав Егорович передал, - он достал из кармана пакет и протянул его полковнику.
      Дверь отворилась…
      «Работает ОМОН, всем на пол, лежать»…
      В кабинет зашел Лавров.
      - Поднимите этого оборотня, - приказал генерал, - Кстати, Мовчан, кишка у тебя тонка против Тополева. Вот и деньги нашлись, Бойкова уже задержали, а все, что здесь происходило, зафиксировано на видеопленку. Кстати, секс с Валентиной тоже, - Лавров усмехнулся. – Мария Степановна, - он обратился к следователю Ивановой, - проходите, можно работать.
      Он вернулся к себе, Тополев уже поджидал его в приемной.
      - Проходи, подполковник, - обрадовался генерал, проходя в кабинет и доставая коньяк с бокалами, - таких монстров завалили… можно и по глоточку.
      Тополев отпил немного.
      - Товарищ генерал, ломаю голову и не могу понять – куда деньги-то делись? Неужели Валентина их обманула и ничего изначально не было?
      - Было, Валерий, все было. Я не зря тебе это кафе рекомендовал, за шторами мой человек прятался, забрал пакет и исчез заранее. Вот он, забери себе, пригодится.
      - Я не могу, Лев Петрович, как же так?
      - Ты в философию не лезь, Валера, это не взятка, деньги все равно уже не оформишь, как положено, и не на рестораны я тебе их даю. Пусть это будет что-то типа фонда на оперативные расходы. Авторитет у тебя укрепился и каждый сейчас станет считать тебя достойным занимаемой должности, в первую очередь твои заместители. Это важно, Тополев. Сейчас информаторы к тебе рекой поплывут, успевай только собирать и оформлять материалы. Не должны у нас, подполковник, одни жиреть незаконно, другие бомжевать по подвалам и чердакам. Мы не политики, но свою лепту вносить обязаны.
      
*          *          *
      
      Лето… Ах, лето… звенит бубенцами, догоняет завтрашний день и пролетает быстро, как птица. Коротко лето в Сибири, поэтому особо ожидаемое и бальзамное для души время года.
      Расцветает природа, все расцветает… Зеленеет трава, распускаются цветы, поют прилетевшие птички, зверьки растят новое поколение.
      Ирина стала грустить на работе – столько лет вместе, а теперь его нет рядом. Прелестная погода навевала ей грусть и мысли о любимом мужчине. Как было бы хорошо сейчас лечь на травку, прижаться к его могучему торсу и помолчать. Просто помолчать, гладя рукой его грудь и чувствовать в себе зародившуюся новую жизнь.
      Работать совсем не хотелось. Возможно, сказывалась накопленная годами усталость, возможно, беременность проявлялась подобным образом вместо токсикоза и нервозности.
      Она взяла чистый лист бумаги, написала рапорт на отпуск и оставила его на столе своего нового шефа Старкова. Впрочем, какой он новый, тринадцать лет служат вместе.
      Увидит рапорт, прочтет – не удивится, конечно, ожидал этого, но не так рано. Что поделать – устала она… лучше уж быть дома, готовить ужин и поджидать своего Льва с работы.
      Ирина решила узнать у Олеси – когда в отпуск собирается она? Срок беременности у нее, примерно, такой же.
      - О-о, - удивилась и обрадовалась Олеся, - заходи подруга, рада тебя видеть.
      Августовы купили соседнюю дачу и теперь виделись с Лавровыми ежедневно. Но на работе друг к другу не ходили, хотя и работали в одном управлении и на одном этаже, но в разных отделах уголовного розыска.
      - Зашла узнать – ты отпуск брать собираешься? – спросила Ирина, - я написала рапорт с завтрашнего дня.
      - Вы, Ирина Сергеевна, моих сотрудников не расслабляйте, - встрял в разговор начальник отдела, - у нас все, как положено, по графику.
      Он высказался без обиды и назидательства, с улыбкой. Отношение к Лавровой в управлении осталось прежним, только по имени ее никто больше не называл. Все-таки муж начальник криминальной полиции области. Никто не пытался лебезить, как перед Олесей – женой самого лучшего доктора. Так… на всякий случай.
      - Да, Ирина, ты, наверное, права, - подумав, ответила Августова, - отпустите, товарищ полковник? – спросила она у начальника отдела.
      - А куда я денусь… по закону не имею права не отпустить, - вздохнул полковник, - и по-человечески тоже. Вы же уйдете в отпуск и потом сразу в декрет. И радостно, и жалко. Пишите. Кадры, естественно, станут злобствовать, я имею в виду баб, простите, женщин, но никуда не денутся, оформят приказ. 
      - Да-а, эти в своих подлых душонках оторвутся по полной, - с иронией произнесла Лаврова, - сидят майорши и подполковницы и все чего-то им не хватает.
      - Каждому свое, Ирина Сергеевна, усмехнулся полковник, - вы бы с Олесей не смогли юбки протирать и бумажки перебирать, как и они выполнять оперативные мероприятия. Каждому свое отмерено – им зависти побольше, сплетен и пересудов, вам честности и объективности. Так что в среднем все в норме. Единственное, на что надеюсь, что вы назад вернетесь после отпуска по уходу за детьми, не превратитесь в домохозяек. Стаж позволяет вам уйти на пенсию в хорошем смысле этого слова.
      - Мы, конечно, вернемся, не надо нас прежде времени списывать на пенсию в любом смысле этого слова, - возразила Олеся, - по крайней мере, есть такое желание сейчас, а что получится – поглядим со временем. Хотелось бы, чтобы вы нас не забывали, приезжали к нам домой почаще. Правда, подруга?
      - Да, это точно, - согласилась полностью Ирина. – Сдаем сегодня оружие в дежурку, дела и завтра ждем вас на дачах, они у нас рядом. Там будем, в основном, жить – все-таки свежий воздух и дома теплые, зимние, природа вокруг.
      Вечером две дружных семьи отмечали отпуск Ирины и Олеси. Рассевшись в удобные кресла, мужчины потягивали светлое разливное пиво из больших кружек объемом около 0,5 литра вприкуску с вяленой рыбой, женщины поставили около себя сок и фрукты. Включенный телевизор вещал что-то тихо в комнате больше для фона, чем для информации. Разговор велся о приусадебных участках. Ирина сожалела, что так и не удалось ничего посадить в этом году, сейчас бы уже был свой свежий редис. Олеся возражала, прежние хозяева дачи насадили всего, чего надо и не надо, всем хватит. Огурцы и помидоры в теплицах, лук, чеснок, морковь, свекла, редис, салат, горох, бобы, репа, редька. Олеся перечисляла, загибая пальцы и пошла на второй круг.
      «В этом году, естественно, ничего менять не будем, - говорила она, - осенью половину теплиц уберем – зачем нам столько? И грядок посадим вдвое меньше, надо убрать каменный забор между участками, сделать в этом районе детскую площадку с детской горкой и качелями, разбить летний бассейн, который зимой может стать катком. Это я для вас говорю, мужички. Что притихли?
      - Разве мы притихли? Пиво пьем, рыбку жуем, - ответил Лев.
      - И мозгуем, в том числе, - добавил Василий, - в рыбе фосфора много, а он на умственную деятельность положительно влияет. Выходит, что мы люди положительные.
      - И что же, положительные вы наши, решили? – спросила с улыбкой Ирина.
      - Мы? Ничего не решили. Сделаем, как заказывали и все, - ответил Лев.
      Но не зря Василий говорил о фосфоре, они действительно мозговали. Сидели и тихо-мирно беседовали мыслями друг с другом. Даже внимательная Ирина ничего не замечала, лишь поглядывала на них, считая, что пиво пьют они сегодня как-то замедленно, без наслаждения.
      «Я смотрю – тебя это тоже волнует, Василий».
      «Естественно, а тебя нет»?
      «Да, конечно, - Лев взял в рот небольшой кусочек рыбы, - не один год рассуждаю о нашем происхождении. Я всегда чувствовал твое присутствие и неважно, в каких городах ты находился. Но я не чувствую родителей, а из этого напрашивается только один вывод – их нет. Откуда тогда появились мы? Задействование определенных участков мозга простых людей, расширение интересов индиго»?
      «Ты же знаешь, что это не так, - послал ему мысль Василий, - индиго асоциальны и их талант очень узкой направленности. Наши способности заложены в генетической наследственности, чего нет у индиго и обычных людей».
      «Но как появились мы, где наши родители? Телепортация новорожденных опасна, значит, мы появились на свет здесь, на Земле. А родителей вернули назад или убрали? Почему»? – ответил вопросом Лев.
      «Пока мы не узнаем нашего предназначения – мы не ответим на этот вопрос. Хотя можно предположить, что появление взрослых особей вызовет особый интерес землян. Нас они вырастили и знают с детства. Представь себе, что у нас нет истории, откуда взялись эти дяденьки с такими способностями? Тогда выход один – изолировать и изучить. Понимаю, что этого бы не случилось, люди не способны нас изолировать. Но тогда мы преступники и против нас государство. Государство, не способное с нами справиться, но и мы не сможем выполнить свое предназначение. А в чем наша миссия»?
      «Да… в чем наша миссия? Возможно, вырастить детей, которые станут главами России, Америки и Китая. Когда дети вырастут, гегемон США подавится своим снобизмом. Россия слишком доверчива и ее обманут. Миром станет править Китай, а азиаты у власти – это похуже любого американца. Земля утонет в китайском расизме».
      «Согласен с тобой, Лев. Нынешний гегемон агонизирует, понимает, что годы его сочтены. Два-три десятка лет и США отойдет на второй план. Россия, упиваясь своей порядочностью, добрососедскими отношениями, братскими узами и гуманитарной помощью, возрождается слишком медленно. Она понимает, что ее всегда ненавидели прибалты, поляки и англичане. Из-за широкой души перестали уважать бывшие сограждане из братских республик. Они, словно малые дети, привыкшие к одному – дай. А если мамочка не дает, мы капризничаем, сердимся, откидываем разные фортели. И добрая мамочка идет навстречу, а надо бы дать иногда по жопе. Китайцы не дети, но давно уже присосались к российской титьке. Все сосут и сосут. А мы все мурлыкаем и мурлыкаем».
      «Да, Василий… нам ничего не остается, как ждать. Ждать посыла, сигнала, толчка к действию. А пока живем и трудимся на благо Родины. Россия… мы здесь родились, это наша земля, наше отечество… И мы возродим его былую мощь, преумножив намного.
      
*          *          *
      
      Андрей Кравцов давно смирился со своей судьбой. Некогда сорокалетний преуспевающий бизнесмен неосмотрительно заключил контракт. Прогорел… За долги пришлось отдать все – деньги, машину, квартиру.
      И сейчас он, свободный, как ветер, кочевал от помойки к помойке, от люка к люку, от подвала к подвалу пока не осел в одной кочегарке. В лютый мороз он заглянул в нее в последней надежде согреться. Кочегар не выгнал его, отправив поближе к топке, а потом в душ. «Воняет от тебя, братец, неимоверно, возьми мыло и помойся». Какое это счастье вымыть с мылом тело, не знавшее воды еще с летней речки.
      Так он и остался там на все время. Кочегар Литвин, так он назвался сам, не выгнал его, правда, привечал лишь на ночь, когда дежурил сутки. Может, ему веселее было с Андреем, может, чтобы не уснуть, может, другие причины заставили оставлять бомжа на ночь – кто знает. Другие сменщики Литвина выгоняли его по началу, потом словно смирились и не обращали на него внимания. Он забивался куда-нибудь в угол молча, а утром уходил искать пропитание.
      Андрей частенько беседовал с Литвиным по ночам. Необразованный и имевший несколько ходок за кражи кочегар по-своему привязался к нему. Они беседовали о многом – о нелегкой судьбе обоих. Литвин стал подворовывать еще подростком. Родители пили и чтобы не голодать, мальчик иногда воровал продукты на рынке. Поймал его как-то азербайджанец за руку, избил и в результате мальчишка попал в тюрьму. С тех пор ненавидел он всех чурок, особенно азеров, в зоне научился мастерству воров, но все равно взрослым ловили его опера два раза. На склоне лет решил завязать, устроившись кочегаром на работу. Андрея тоже подставил азер по контракту, на этом, видимо, и сошлись две непростые судьбы.
      Последнее время Литвин стал выгонять Андрея из кочегарки по пятницам, ссылаясь, что к нему ходит женщина. Ничего не поделаешь, приходилось уходить, благо сейчас лето. Один раз заночевал он неподалеку на улице и видел, как вместо женщины подошла машина. Двое мужчин вытащили из багажника что-то тяжелое и длинное, занесли в кочегарку и уехали. Женщина так и не появилась, а никакого постороннего предмета он на следующий день не обнаружил.
      Смутные сомнения стали одолевать Андрея, очень уж предмет походил на труп, завернутый в одеяло или другие тряпки. В следующую пятницу он присмотрелся получше. Та же машина, те же мужчины, такой же предмет. Позже он уловил в воздухе запах паленого мяса и испугался сильно. Иногда привозили два тела сразу, а утром, сменившись, Литвин не оставлял за собой никаких следов.
      Долго мучили Андрея разные мысли… Литвин приютил его, обогрел… Но ведь он сжигал трупы, у которых были дети, родители, родственники. Даже ему, бомжу, не хотелось закончить свой путь в топке и быть вываленным в кучу шлака. Авось придет бывшая жена с дочерью на могилку, всплакнут хоть разочек.
      С большим трудом решился Андрей прийти в местное отделение полиции. Но его выгнали сразу же, не выслушав. «Пошел отсюда, бомжара вонючий, -  пнул его ногой сержант, - после тебя запах три дня не выветришь».
      Андрей озлобился, но сдаваться не собирался. Он пошел прямым ходом в главное управление МВД области. Дежурный сержант на входе поморщился, но не выгнал, спросил:
      - Чего тебе?
      - Хочу сделать заявление об убийстве.
      Сержант дальше слушать не стал.
      - Стань вон там и жди, - указал он на дальний угол.
      Сержант доложил старшему по команде, тот позвонил Старкову.
      Он к себе бомжа не повел, пригласил в комнату для посетителей рядом с дежуркой. Андрей удивился – ничего себе, целый полковник пришел.
      - Хотите сделать заявление об убийстве?
      - Да, хочу, - ответил Андрей.
      - Почему в местный отдел полиции не обратились?
      - Обратишься к ним, как же… дали пинка под зад и выгнали, чтоб не вонял.
      - Документы есть?
      - Когда-то все было и документы тоже. Кравцов Андрей Васильевич, бомж. Паспорт потерял или украли – не знаю.
      - Рассказывайте – кого, когда, за что, где и как убили? – задал вопрос полковник.
      - Я никого не убивал, - огрызнулся Андрей, - но знаю, где трупы сжигают.
      - Хорошо, - поддержал его Старков, - говорите, что знаете, по порядку.
      - Я в кочегарке ночую, - начал Андрей, - в конце города, на Сарафановской. Еще с зимы там прижился, кочегар Литвин приютил на ночь. Днем хожу, пропитание собираю, а ночую в кочегарке. В начале лета Литвин стал меня по пятницам выгонять, говорил, что к нему баба приходит. Понятное дело, я уходил. А один раз заметил, что не баба, а машина приезжает, часов так в двенадцать всегда. Два мужика из багажника трупы достают и относят в кочегарку, потом уезжают. Чаще один труп, реже два, мужики одни и те же, машина тоже. А утром ничего нет, ни каких следов, понятное дело – сгорели в топке.
      - Всегда по пятницам? – спросил Старков.
      - Всегда. И сегодня пятница, привезут часов в двенадцать.
      - Что за машина, номер запомнили?
      - Не, я близко не походил, издалека наблюдал, мужиков тоже не опознаю.
      - Если смотрели издалека, почему считаете, что они привозят трупы? Возможно что-то другое?
      - Не, однозначно трупы, завернутые в тряпье. Один раз из свертка ботинок выпал, они не заметили. Я потом его подобрал и выбросил подальше. Что они, шкафы что ли в одеяла заворачивают? Так по фигуре не подходит и когда тащат их, то выгибаются они, как люди. Труба в кочегарке высоко стоит, но запах-то все равно не спрячешь, пока труп горит. Кочегарка на отшибе, домов близко нет – жечь можно.
      - Кочегар этот, Литвин, что вы о нем знаете, - спросил полковник.
      - Рассказывал, что сидел три раза за кражу, больше ничего не знаю.
      - А имя?
      - Да не знаю я больше ничего, товарищ полковник. Назвался Литвиным. Может это кличка, может фамилия – не знаю.
      - Сколько трупов вы видели?
      - Месяц уже возят каждую пятницу. Я видел пятерых, один раз привозили два трупа сразу. Но сожгли больше – я не сразу стал наблюдать.
      - Значит, вы уверены, что сегодня тоже привезут около двенадцати?
      - Я ни в чем не уверен, товарищ полковник. Что знал – рассказал. Может у них отпуск или перерыв начнется, откуда мне знать.
      - Где вас найти, если понадобитесь?
      - Днем на рынке бываю, у супермаркетов. Там иногда просрочку выбрасывают – можно поесть. Ночью в кочегарке, как уже говорил. По пятницам лежку себе сделал недалеко.
      - Хорошо, подпишите показания и свободны. Понадобитесь – найдем.
      Старков поднялся к себе, побрызгался одеколоном – провонял весь от бомжа. Не верить Андрею не было оснований, как и верить тоже. Он рассказал подчиненным о полученных сведениях.
      - Что думаете по это поводу, какие мысли вслух?
      - Какие мысли, шеф… Пропавших без вести за два месяца мы поднимем, - начал говорить Глеб Наварский, - больше пока не потребуется. Установим этого Литвина по месту работы, пробьем его связи по базам.
      - Надо провести рекогносцировку днем и скрытно, - продолжил Петя Зубков, - посмотреть пути отхода. Машину, если таковая сегодня ночью будет с трупом, отпустить и установить за ней наблюдение. Выяснить личности мужчин, их связи. Мы же не знаем, где и за что убивают людей.
      - Да, а кочегара брать с поличным, - высказал свою мысль Стас Заболоцкий, - нельзя допустить уничтожение трупа. Дальше действовать по ходу поступления информации.
      - Трупы, если верить бомжу, привозят в кочегарку каждую пятницу. Убивают только по пятницам? Почему? – задал вопрос Старков. -  Опасно держать труп несколько дней, от него лучше избавиться сразу. Почему такая ритмичность, что за график, что происходит в пятницу? Это с чем-то связано, это точно, но с чем?
      - На маньяка не похоже, они одиночки, - констатировал Наварский, - а здесь кочегар, два перевозчика и кто-то еще. Банда? Скорее всего, но как ее связать с пятницей?
      - Так, мужики, работаем. – Приказал Старков. - Глеб, за тобой пропавшие без вести за два месяца. Петр, ты устанавливаешь Литвина по месту работы, его полные данные и связи. Ты, Стас, съездишь, осмотришься – где лучше подключить наружку, как удобнее брать кочегара с трупом. Сегодня ночевать дома, видимо, не придется.
      Стемнело в половине двенадцатого ночи, оперативники заняли свои позиции, наблюдали. Около двенадцати из дверей кочегарки вышел мужчина, вывернул единственную горящую лампочку и ушел внутрь.
      Что это, сигнал, забеспокоился Старков? Бомж ничего не рассказывал о лампочке. Если наследили, то где, в отделе кадров Литвина? Но ничего делать не оставалось, как ждать. Время тянулось медленно и нудно, всегда так, когда ждешь. Опера нервничали, хотелось курить…
      Через полчаса послышался шум машины. Она подъехала к кочегарке, фары потухли, и наступила полная темень. Старков достал бинокль ночного видения, в него хорошо просматривалась обстановка. Мужчины открыли багажник, достали большой сверток и понесли. Бомж не наврал, подумал Старков, это весьма похоже на завернутое в тряпье тело. Через пару минут они вернулись, но не уехали, а достали еще одно тело и тоже унесли в кочегарку. Еще через две минуты Старков передал по рации, что бы автомобиль встречали и брали под наблюдение. Отдал команду – вперед.
      К двери подбежали быстро, запасных выходов не было и все столпились у входа. Старков взялся за ручку, дернул. Дверь не поддалась – замкнута изнутри. Этого не ожидал никто. Наварский хотел было забарабанить, но Старков остановил его. «Тише, все равно не откроет. Думайте, как ее выбить»?
      Мысли проносились в голове вихрем. Дверь металлическая, просто так не возьмешь. Время, уходило время, трупы могли уже начать гореть, СОБР вызывать поздно. «Бревно рядом, если попробовать вышибить», - предложил Зубков. «Не пойдет – металлическая», - возразил Старков. «Там окно есть маленькое сбоку, я вышибу стекло и пролезу, - шепнул Стас, - отвлеките его».
      Оперативники застучали в дверь, пиная ее ногами, громыхали, как могли. Заболоцкий аккуратно выдавил стекло, зацепился руками за какую-то скобу и нырнул в проем ногами вперед. Упал внутрь, сильно ударив ногу о стоявший у окна стол, захромал, превознемогая боль к кочегару, пихавшему труп в топку, ударил его рукояткой пистолета по шее, откидывая труп в сторону. Дохромал до двери кое-как открыл накидной крючок и опустился на ступени.
      Оперативники ворвались внутрь. «Где второй, где»? - прокричал Старков, открывая двери топок по очереди. В одной из них он уже занялся пламенем. «Вентиль перекрой, вентиль подачи мазута», - крикнул полковник. Не зная какой, опера перекрыли все. Пламя погасло. Уже успевшее обгореть тело достали длинной металлической кочергой. Только после этого обратили внимание на Заболоцкого, так и сидевшего на ступеньках у входа.
      - Стас, с тобой все в порядке? – спросил озабоченно полковник.
      - Ногу, кажется, повредил, шеф. А так успел, взял гада, не дал ему засунуть второе тело в топку.
      - С этим что? – спросил Старков, указывая на лежащего кочегара.
      - Оклемается, дал ему по шее, - довольно ответил Стас и поморщился, двинув ногой.
      - Звоните в скорую и вызывайте наших экспертов, - распорядился полковник.
      Не без огрехов, но операция прошла удачно, считал он. В следующий раз лучше надо планировать, лучше. Вполне могли заранее предположить, что кочегар закроется изнутри и будет обороняться до последнего. Хорошо, что закончилось все вывихом лодыжки у Стаса, не переломом. Но похромать придется недельку.
      Старков дождался приезда следователя и экспертов, попросил их по возможности это дело не афишировать. Кочегар сразу же заявил, что он не при делах, и допрашивать его ночью незаконно. Тертый калач, не зря три ходки имеет.
      Утром он поехал в следственный комитет, допрос кочегара уже начался. Следователь Липницкий как раз закончил заполнять паспортную часть протокола и перешел к главному:
      - Расскажите, Федор Федорович, кто привез вам трупы в кочегарку, давно ли вы их знаете, зачем собирались сжечь их, кто приказал? Рассказывайте все, что знаете.
      - С удовольствием, гражданин следователь, все, как на духу расскажу. Сижу я, значит, в кочегарке, собираюсь пить чай, вдруг вламываются какие-то мужики, тащат с собой что-то большое. Открыли топку и бросили внутрь сверток. Потом один подошел ко мне, ткнул пистолетом в лицо и приказал отвернуться, если жить хочу. Я, конечно, отвернулся – кому жить не хочется. Слышу – вроде бы ушли. Только хотел повернуться – слышу опять топот. Потом все стихло, я повернулся, вижу, у другой топки большой сверток лежит, дверка открыта. Близко лежит, думаю, загорится сейчас, надо оттащить. Испугался я, гражданин следователь, сильно испугался. Вдруг эти мужики снова вернутся, и закрыл дверь на крючок. Тут в дверь начали стучать. Ну, думаю, опять вернулись, надо в полицию звонить, продержусь до ее приезда. Только вот сверток оттащу подальше от открытой топки и позвоню, а то вспыхнуть может от большой температуры. Поднял сверток, чувствую тяжелый очень и тут меня кто-то по шее ударил. Вот, - он показал рукой, - до сих пор садн      ит. Очнулся, смотрю, люди незнакомые ходят, опять испугался, но это оказалась полиция. Спасибо им, что спасли меня. Все, гражданин следователь, все, как на духу рассказал.
      - Сколько мужчин было, которые свертки заносили, опишите их, пожалуйста? - задал вопрос Липницкий.
      - Не знаю, начальник. Я двоих видел, а лиц не запомнил. Испугался я, сильно испугался, как тут запомнишь, когда тебе пистолетом в морду тычут. Не запомнил с испугу, не до того было, до сих пор перед глазами ствол стоит с зияющей дыркой.
      - Что по трупам можете пояснить?
      - По каким трупам, гражданин начальник? Трупов никаких не видел, не знаю.
      - В свертках были тела двух молодых женщин, - пояснил следователь.
      - Ой, ужас какой, надо же… Но я свертки не разворачивал и что там было, не знаю, никаких трупов не видел. Этого мне шить не надо, начальник. Если я раньше сидел, то не надо на меня все весить. Я вор, начальник, бывший вор, а не убийца. Завязал, устроился на работу и что же теперь честному человеку делать – все убийства на себя брать?
      - Вас в убийстве, Литвинцев, никто не обвиняет. Их в другом месте убили, а к вам привезли, чтобы сжечь,  все следы уничтожить. И вы не в курсе? В это, простите, не верится. Вас на месте преступления застали, когда вы пытались запихать тело в топку.
      - Гражданин начальник, не надо передергивать – я не запихивал, а оттаскивал сверток от топки, когда меня ударили. И прошу заметить – не тело, а сверток, что там было, я не знаю, не разворачивал.
      - Хорошо, Литвинцев, прочитайте и распишитесь. На сегодня вопросы исчерпаны.
      Старков ехал к себе в управление и злился – вот, гад, как все выстроил четко. С хорошим адвокатом его даже не арестуют. Он же на это и рассчитывает, чтобы скрыться, потом ищи ветра в поле.
      Бывший прайд собрался в кабинете сильно поредевшим и немного потрепанным. Лавровых нет, Заболоцкий с вывихнутой ногой… Старков рассказал, как прошел допрос, попросил доложить имеющуюся информацию.
      - Что у нас по пропавшим без вести?
      - За два месяца, шеф, поступило по области двенадцать заявлений, пять человек нашлись, - первым заговорил Глеб, - из семерых – пятеро детей подростков бегучего возраста и двое совсем пожилых. Под наши трупы никто не подходит.
      - Литвин?
      - Литвинцев Федор Федорович, кличка Литвин, судимый за кражи три раза, - докладывал Зубков, - освободился пять лет назад. Срок отбывал все три раза под Красноярском, он родом оттуда, бывшие подельники и связи его тоже все там, в Н-ске никого нет. К нам прибыл три месяца назад, устроился кочегаром, там и жил в кочегарке. Смысл такого переезда мне непонятен, но чувствую, что связано его прибытие в наш город с трупами, связано. Пока интуиция, реального объяснения нет. Переговорил с операми из Красноярска по телефону. Они утверждают, что он вор и на убийство не пойдет. Может замочить только в одном случае - стукача, который лично его сдал. Последнее время вроде бы завязал с кражами, работал автомехаником, есть квартира. И тут на тебе – кочегарка и Н-ск. Поменял лучшее на худшее, это неспроста.
      - Понятно, что по наружке?
      -Ребята довели джип до набережной, - продолжил Стас, - там двое машину оставили, поставив ее на сигналку, сели в поджидавший мотор и укатили по воде.
      - Черт, - хлопнул Старков ладонью по столу, - потеряли перевозчиков. Где теперь их искать – ни кожи, ни рожи?
      - Шеф, не переживай – и кожа и рожа есть.
      - В смысле?
      - В том смысле, что не потеряли мы их. Я приказал ребятам из наружки остаться и отслеживать джип. Кто-то же за ним все равно должен вернуться. Примерно через полчаса к машине осторожно, крадучись, подошел парень, снял ее с сигнализации и уехал. Я, в начале, подумал, что обычный воришка, но наружка утверждает, что те двое ключи с собой забрали, а этот своими открыл, запасными, значит. Он машину в гараж загнал, двери закрыл и торчал там практически час. Потом выехал уже с другими номерами и вернул машину на место, откуда взял. Сам стал уходить. Ребята из наружки разделились – один остался машину сторожить, другой пошел за новеньким. Личность новенького уже установили - Нечипоренко Валентин Михайлович, двадцать пять лет, нигде не работает, проживает и прописан по Ворошиловской 27, квартира 17. В наших базах не значится, не судим. Сейчас находится дома. Изначальные номера на джипе по базам ГИБДД не проходят, фальшивые, а вот новые зарегистрированы на Нечипоренко и джип его – Лэнд Круизер Прадо. По этому пер      цу все. Дальше… А дальше джип те же самые двое забрали утром, личности пока не установили, но фотографии есть. Они поехали на железнодорожный вокзал, простояли там около часа, никуда не выходя, потом поехали. Ребята из наружки не сразу, но поняли, что они за конкретной машиной едут, тоже Крузак Прадик, номера пробили – хозяин опять Нечипоренко. Обе машины остановились на пустыре около бывшего станкостроительного завода. Из первого джипа вытащили двух девчонок лет двадцати, пересадили в другой джип и разъехались. Девчонки не добровольно в другую машину садились. Сейчас девушки в загородном коттедже на восьмом километре, там же и двое первых неизвестных пока мужиков. А двое вторых в ресторан завалились, гуляют, им первые пачку денег отвалили, видимо, за девчонок. Фотографии вторых парней из джипа и девушек есть, будем устанавливать личности. И еще… У наружки людей не хватало, пришлось мне на Лаврова сослаться, а то бы не дали. Надо бы как-то его предупредить.
      - Хорошо, с Лавровым я свяжусь, думаю, он нас поймет и поддержит, - ответил Старков, - что по трупам, есть предварительные результаты?
      - Шеф, - опять продолжил Стас, - ты же знаешь, что судмедэксперты, прежде чем ответить, начинают задницу мять – заключение еще не готово, все предварительно, нужно провести химический анализ, биологический, еще какой-то…
      - Ты-то хоть сам не мни – выкладывай.
      - Смерть девушек наступила часа за полтора до того, как их привезли в кочегарку. У обеих удалены почки. Вырезаны профессионально, то есть хирургом с целью пересадки.
      - Ни хрена себе… Вот это расклад… Крадут людей, вырезают почки и сжигают трупы в кочегарке. Ничего себе… представляете, на что мы наткнулись?
      Старков долго ходил по кабинету туда-сюда и не мог успокоиться. Потом включил чайник и продолжил:
      - За всеми фигурантами сейчас наблюдают. А мы попьем чайку и подведем итоги, наметим план дальнейших действий. Суток еще не прошло, но сделано много. Нет главного – где проводятся подпольные операции, кто за ними стоит, куда отправляют органы? Людей мало, но в понедельник приказ выйдет – Зубков назначается моим заместителем и еще двоих оперов к нам переводят в отдел. Стас, пока не полностью ходячий, будет все время здесь на связи, поиск по базам – тоже твоя задача.
      - Есть, шеф, - ответил Заболоцкий, - что за люди к нам придут?
      - Потом об этом, сами увидите. И так… что мы имеем?
      Чайник вскипел, каждый наливал свою кружку сам, Стаса, как травмированного, обслужил Зубков. Старков отпил немного, отодвинул кружку и продолжил:
      - Заявление бомжа можно считать достоверным фактом. Он видел пять трупов до этого и предполагает еще двоих раньше. С учетом наших всего девять. Из этого следует, что дело поставлено на поток. С учетом последней информации предполагаю, что доноров почек снимают с поездов. Сейчас очень важно не упустить этих двух девушек в коттедже.
      - Шеф, - перебил его Зубков, - а если девчонок уже оперируют?..
      - Нет, Петя, - возразил полковник, - просто так это не делается. Девушек необходимо обследовать, взять определенные анализы. Коттедж для этого как раз подходит и потом сегодня не пятница, а суббота. У нас есть почти неделя впереди. Можно, конечно, и в коттедж завести оборудование, организовать там что-то наподобие операционной. Можно, но с трудом верится. Сейчас главное установить личности парней с джипов, их связи, кто хозяин коттеджа, его постоянных обитателей. Без этого мы дальше не сдвинемся. Задача ясна?
      - Ясно, шеф, - ответил за всех Зубков.
      - Тогда за работу. Это необычное преступление и похлеще маньяков будет. Надо доложить Лаврову.
      - Прыгать через голову? Начальнику управления это не понравится, - возразил Зубков.
      - Мы не в симпатии здесь играем, Петя. Докладывать и сообщать кому-либо информацию об этом преступлении запрещаю, в том числе и начальнику управления уголовного розыска, это приказ. С Лавровым я это согласую, ему одному верю, и вам, конечно, - Старков улыбнулся, - кто знает какие у преступников связи? Кто-то может случайно жене проговориться, что людей на органы режут, такая информация мгновенно рассосется по городу. Я к судмедэкспертам сейчас, накручу им хвоста, чтобы молчали. Ты, Петя, к нашему эксперту-криминалисту загляни, скажи, чтобы помалкивал. На Лаврова сошлись, иначе плохо подействует твоя просьба.
      - Шеф, что нам доверяешь, спасибо, конечно, - ухмыльнулся Наварский, - ты не перегибаешь палку секретности?
      - Да поймите же вы, черт бы вас побрал… извините. Не о вас речь. Скажет начальник УГРО жене, например, та соседке по секрету и все. Я уже не работаю, а по кабинетам бегаю и в министерство каждые полчаса докладываю. Бригада сюда срочно из Москвы прибудет или она лучше Лаврова справится?
      - Шеф, но зачем ты так, - оправдывался Глеб, - лучше Лаврова нет и не будет. Я как-то не подумал об этих снобах москвичах.
      - Во-первых, они не снобы, Глеб, нельзя так говорить, но толку от них действительно мало будет. Во-вторых, если все ясно – за работу.
      Наварский так и не успокоился, стал ворчать про себя: «Снобы, они и есть снобы. Приедет опер из Москвы, целый полкан, переведенный недавно из Мухосранска… Я из министерства… нужно место происшествия осмотреть. Конечно, откуда мне в Н-ске знать, что есть место происшествия и что его надо осматривать? Представьте план… А соседей опросили?.. Свидетелей…  Ой, блин, какой умный… как же я про соседей и свидетелей-то забыл? Вот голова башковитая… все знает. А если уж коренной москвич приедет, то это вообще вилы. Оказывается, что в Москве водки нет, и бабы там не водятся».
      Старков, Заболоцкий и Зубков рассмеялись в один голос.
      - Не ворчи, Глеб, не все так плохо, как кажется, но доля истины в этом есть. Только вслух об этом говорить не стоит, - продолжая смеяться, констатировал Старков, - работайте – я пошел к медикам.
      
*          *          *
      
      В понедельник у доктора Августова начался прием больных по направлению лечащего врача через минздрав области. Василий, дабы меньше было вопросов, придумал некую кушетку с цилиндрической полусферой.
      Больной ложился, автоматически из боковин кушетки поднимались и смыкались наверху пластиковые изогнутые листы с зеркальным отражением. Пациент изнутри видел все, его же практически видно не было. Дети не пугались, мамы или папы волновались. У всех возникала иллюзия непростого лечащего цилиндра, и доктор Августов избавился от невольно возникающих вопросов – а что он сделал?
      Первого мальчика пяти лет принесла на руках мама. Василий взял его историю болезни.
      - Мальчика разденьте догола и положите на кушетку, пожалуйста. Цепочку с крестиком тоже снимите, - попросил доктор, - сами присядьте на стульчик рядом и ждите.
      Василий так и не научился смотреть спокойно на детские исстрадавшиеся лица. Он подошел ближе – бледная кожа, синяки и увеличенный живот, на локтевых сгибах кровоподтеки от систем.
      - Доброго здоровья тебе, друг мой, - проговорил Августов и нажал кнопку.
      Из боков кушетки стали подниматься цилиндрические полусферы. Мать ребенка старалась разглядеть сына, но видела только его силуэт. Она сидела на стуле, крутила пальцами платок и не знала, что делать.
      Через минуту полусферы открылись. Мальчик лежал спокойно и улыбался. Кожа порозовела, синяки и кровоподтеки исчезли, живот уменьшился в размерах до нормы. Мать, было, кинулась к нему, остановилась, не зная – можно ли? Доктор кивнул головой, и она прижала его к себе, заплакала.
      - Одевайтесь, ваш сын здоров. Все лекарства отменить, не переедать и обычный режим дня для мальчишки.
      Он написал в истории болезни – «Проведено лечение по методу доктора Августова. Диагноз – здоров».
      До обеда он закончил прием всех больных. С такой кушеткой времени на прием тратилось гораздо меньше, и Василий остался доволен. Он поехал на стройку, где уже заканчивался нулевой цикл его новой клиники на сто койко-мест. Когда больные раздеты и уже лежат на кроватях, можно обойти всех и даже поговорить пару минут с каждым. Сто – это не двадцать пять человек, но в нуждающихся масштабах и это мизерно мало. Подрядчик обещал возвести корпус к Новому Году, а к июню сдать здание полностью, под ключ.
      Громадьё планов не одобрял Лавров. Разве нам плохо на своих дачах, говорил он, зачем ты задумал строить новые дома? Когда будет детей четверо-пятеро, тогда поглядим. Василий согласился, он понимал, что его успех застрянет костью в некоторых глотках. Он предвидел и знал, что даже эту ничего не значащую кушетку с цилиндрической полусферой у него украдут. Не обнаружив в ней никаких аппаратов воздействия, станут бесноваться дальше и по-другому. Успех – понятие радостное не для всех. Зависть еще не изжита в человечестве, и с этим необходимо считаться.
      
*          *          *
      
      Старков знакомил личный состав с новыми сотрудниками.
      - Капитан Артемьев Вадим Валентинович, капитан Муравьев Денис Захарович – старшие оперуполномоченные по особо важным делам, то есть рядовые бойцы нашего подразделения. Вы их знаете, естественно, не новички, работали в райотделах. Служба у нас обычная и для всех присутствующих понятная. Однако, хочу новеньких предупредить сразу – сейчас мы расследуем дело, о котором можно говорить только с присутствующими здесь и с генералом Лавровым. Наш начальник управления, следователи, прокурор ничего не должны знать. Особо хочу подчеркнуть, что у вас есть близкие родственники, им тоже говорить даже намеком об этом деле запрещаю. Шепнете по секрету начальнику управления или жене и вылетите к чертовой матери с волчьим билетом из органов мгновенно, это я не обещаю – гарантирую. Это приказ Лаврова, ясно?
      - Ясно, товарищ полковник, что за дело? – спросил Артемьев.
      - По ходу поймете и усвоите, - ответил Старков, - есть новости?
      - Есть, шеф, - ответил Стас. - Удалось установить хозяина коттеджа – это Орехов, кличка Орех. Не законник, но в авторитете, занимается, в основном, проститутками, курирует дорожных девочек, фирмы досуга, мелкая наркота. Есть около двадцати бойцов, в принципе мелкая рыбешка на уровне бригадира. У него же первые два отморозка с джипа – Брагин, кличка Брага, и Кондратьев, кличка Кондрат, все не судимые. Других двое тоже ореховские – Гусев, Гусь и Сорокин, Сорока, не судимые оба. Все в настоящее время под наблюдением, телефоны на прослушке, но пока ничего интересного. В коттедж бы ореховский проникнуть, посмотреть изнутри.
      - Разрешите, товарищ полковник, - обратился к нему Муравьев.
      - Говори, Денис, у нас между собой без регалий общаются, - ответил Старков.
      - С Орехом приходилось общаться и встречаться. Явно отмороженный перец, чужая жизнь для него копейка, понятия не особо соблюдает, живет по принципу личной выгоды. В коттедже у него всегда три постоянных охранника с оружием, если не считать приходящих и уходящих бойцов. Девчонок человек пять – любит он это дело. Кто в постель сам не идет, он в подвале на цепь сажает в позу рачка и имеет во все места. У меня информация была год назад, ворвался я к нему с омоновцами, освободил девчонку с цепи, но меня же потом начальство и поимело – без санкции зашел, а девка отказалась дать показания, запугали ее.
      - Говоришь, девочек Орех любит, надо проверить.
      Старков набрал номер судмедэксперта.
      - Валера, это Старков. Трупы были изнасилованы прижизненно?... Да, спасибо. – Он убрал телефон. – Наши девушки живыми тоже, видимо, на цепи побывали, есть образцы спермы. Это не плохо… в смысле доказательств.
      Полковник кратко ввел новеньких в суть вопроса, потом пояснил:
      - Орех твой, Денис, будет возможность поквитаться. И так, что мы имеем на сегодняшний день, и на что следует обращать внимание в телефонных переговорах фигурантов? Предполагаю, что некая или некие проводницы поездов сливают информацию Гусю и Сороке о едущих к нам в город молодых людях. Кто-то на работу едет, кто-то на учебу. Выехал оттуда, сюда не доехал и исчез, это удобно. Искать поздно начнут и где искать – не понятно. Гусь и Сорока передают молодых людей Браге и Кондрату, а те, в свою очередь, привозят их к Ореху. Нечипоренко у них что-то типа завгара или поставщика транспорта. Орех, видимо сам, поставляет товар, простите за кощунство, некому мистеру Икс, его людям. Этот Икс организатор всего. У него есть хирург Игрек и покупатель Зет, скорее всего зарубежный. Удобнее всего, как считает Лавров, проводить подпольные операции на закрытых территориях. В нашем случае, вероятнее всего, это одна из психбольниц.
      - Так Орех частенько с главным врачом второй психушки общается, - удивленно и обрадовано сообщил Муравьев, - я раньше думал, что он почву для себя готовит, если что.
      - Молодец, Денис, спасибо. Стас, кто у нас там главный врач психбольницы номер два?
      - Сейчас гляну, - он застучал по клавишам компьютера, - так… Авдеев Антон Осипович, кандидат медицинских наук, депутат городской Думы.
      - Петя, - обратился к нему Старков, - Авдеев на тебе – полная установка, прослушка, зарубежные связи и так далее. Я позвоню Лаврову, он решит вопрос со статусом депутата. Обязательно запроси распечатку его переговоров за полтора месяца. Тебе, Вадим, необходимо отработать всех хирургов-трансплантологов, вероятнее всего подойдет уволенный и из другой области. Но это только предположение, ориентируйся на круг знакомых Авдеева, хирург должен высветиться. До пятницы нужно знать все и брать нелюдей с поличным. За работу, ребята, я к Лаврову по Авдееву.
      
*          *          *
      
      Начальник управления уголовного розыска Н-ской области Вениамин Степанович Евсеев знал Лаврова уже лет двадцать. Оба полковника претендовали в свое время на должность начальника управления, так считал Евсеев. Но Лавров вдруг категорически отказался, предложив сам конкурента на должность.
      Евсеев обрадовался и долго не размышлял – почему? Но благодарность штука забывчивая, они практически перестали общаться. Помощь начальника управления Лаврову не требовалась, а претензий у начальства к нему не было. Виделись на совещаниях и коридорах, говорили друг другу «здрасьте» и расходились.
      Евсеев осознавал, что Лавров более подходящая фигура для начальника криминальной полиции области, чем он. Но червоточинка зависти все равно сидела в его организме и от этого никуда не деться. Редко, но все же посещали его разум мысли – почему не он? Сам же отвечал себе – Лавров лучше. Противоречие возмущалось – он начальник отдела, а ты управления… с тобой даже не посоветовались, не спросили. Гнал он от себя эти мысли в период апатии, но мысли-то  иногда приходили.
      Сейчас он нервничал и решился пойти на прием к Торопову.
      - Товарищ генерал, - начал Евсеев, - в нашем управлении есть оперативные материалы, требующие прослушивания телефонных переговоров и наружного наблюдения. Санкции суда по данному вопросу имеются, но технический отдел и управление наблюдения отказываются брать материалы в работу. Дескать, очень загружены и ссылаются на Лаврова. Прошу помочь в этом вопросе, товарищ генерал.
      - Вениамин Степанович, вы сами с Лавровым разговаривали?
      - Нет, товарищ генерал, я думаю – вы меня понимаете. Не только материалы, курируемые лично Лавровым, должны обслуживаться.
      - Товарищ полковник, - Евсеев встал, - да вы сидите, сидите. Лавров на то и поставлен на эту должность, чтобы курировать наиболее важные процессы. Он профессионал и вмешиваться в епархию своего заместителя я не стану. Переговорите с ним сами. Он мудрый человек, поймет вас. Вы свободны, полковник.
      Евсеев встал, ответил: «Есть», - и вышел.
      Сходил, называется, корил он себя, чего добился? Будут считать теперь кляузником. Никого не хотелось видеть и ничего делать. Он позвонил:
      - Антон, привет…
      - Здравствуй Веня, что-то голосок у тебя кислый, случилось чего?
      - Все нормально, Антон, просто устал. Апатия какая-то…
      - Так полечим, Веня, не переживай. У меня как раз хорошие психотропные препараты есть.
      - Какие препараты, Антон, что за хрень ты несешь?
      - Совсем не хрень, Веня, совсем. Водочка запотевшая, девочки свеженькие…
      - Да-а, - обрадовался Евсеев, - с твоим сленгом действительно чокнуться можно.
      - Так приезжай, прямо сейчас приезжай – вместе и чокнемся. Ты знаешь куда.
      - Добро, - он глянул на часы и махнул рукой, - еду.
      Настроение сразу же поднялось, и он взял машину без водителя, не хотел, чтобы лишний раз кто-то знал места его посещения.
      Авдеев встретил его прямо у порога с распростертыми руками.
      - Проходи, дорогой, проходи, - он приобнял его, похлопал по плечу, - вижу – настроение уже улучшилось, а скоро совсем замечательно станет.
      В этой сауне он бывал не раз с Антоном и всегда уходил довольный, расслабленный и умиротворенный. Вениамин прошел в комнату, стол уже накрыт.
      - Девочки уже едут, через минуту будут, - предупредил его вопрос Антон, - они у меня чистые, без всякой заразы, ты знаешь. Давай пока по рюмочке, водочка хороша под лимончик с солью.
      Они выпили, Вениамин сразу стал раздеваться и нырнул в бассейн. Прелестно освежиться в конце душного дня, когда тепло стало уже расходиться по жилам и грело душу. Он вышел, прилег на топчан или кушетку. Прибывшие девчонки уже разделись, но не нырнули в бассейн, а ополоснулись под душем, освежая тело, подошли к нему. Четыре руки гладили его грудь, взъерошивая редкие волосы, потом две переместились на живот, поглаживая кожу и иногда вбирая ее в ладонь. Он иногда вздрагивал от охватывающего желания и томления, одна девушка ласкала его сосками и грудью, другая опустилась ниже, словно наливая плоть ласками. Вениамин приоткрыл рот и задышал чаше, чувствуя насаживающееся влажное тепло снизу…
      Он вернулся к столу с двумя девушками, налил водочки, выпил, взял свиной антрекот руками и с удовольствием откусывал, медленно и тщательно пережевывая. Возвратился с двумя девчонками Антон, тоже выпил и немного поел.
      Девочки перекусили, выпили и упорхнули плавать в бассейн.
      - Услышал твой голос по телефону, Веня, думаю – что случилось, что за апатия? – начал разговор Авдеев.
      - Да, - махнул он рукой, - достало все. К Торопову ходил, просил, чтобы он повлиял на Лаврова, а тот ответил, что в дела своего зама не лезет. Представляешь?! Как будто я для себя прошу, а не для управления.
      - Что так? – осторожно поинтересовался Антон.
      - Надо было телефоны одних бандитов послушать, а технари говорят, что возможности нет – Лавров задействовал. Он начальника БЭП снял, своего поставил и возится сейчас с ними, как с манной небесной. Бойка уже посадил, слышал, наверное?
      - А как же – Бойков бизнесмен известный. Но у тебя тоже работа и не менее важная, - осторожно подначил Авдеев.
      - А-а, - он снова махнул рукой, - видимо, не такая важная, как считает Лавров. Зря я к Торопову пошел… Что для Лаврова генерал Торопов? Пешка обыкновенная. Он с Москвитиным и Вахромеевым, это начальник главка СКР в Москве, в одной группе учился. Министр к нему ездит, Президент знает… Что для него Торопов? – вновь повторил Евсеев.
      Антон наполнил рюмки, предложил выпить, размышляя, как лучше повернуть разговор на интересующую его тему. Начал осторожно, но в цель.
      - Разве он не понимает, что трупы в кочегарке не менее важны, чем Бойков со товарищами?
      - Какие трупы, о чем ты? А-а… эти... Причем здесь они?
      - Я думал - ты по ним поработать хотел? Все-таки тяжкое преступление, - закинул удочку Авдеев, - громкое дело.
      Вениамин откровенно рассмеялся, налил себе еще рюмку и выпил.
      - Вот ты, Антон, умный мужик. У психов бог и царь, кандидат наук, а в нашем деле совсем ничего не петришь.  Ну, какое там громкое дело? – язык у Евсеева стал уже немного заплетаться, - какое? Никакое. Пришел бомжара, написал заяву. Выехали ребята и нашли два трупа и что? – Авдеев в ответ пожал плечами. – Правильно – ничего. Глухарь обыкновенный. Трупы успели обгореть, личности не установить, кто их привез – неизвестно. Кочегара и того скоро отпустят, он, конечно, дурку гонит, но доказательств-то нет.
      - Так ко мне его давай, если дурку гонит, - предложил Авдеев.
      - Э-э, нет, эта дурка не по твоей части, это умная дурка. Ты лучше скажи, Антон, мне это надо?
      - Конечно, не надо, - поддакнул Авдеев, не совсем понимая, о чем речь.
      - Вот… это правильно, не надо. Сейчас ребята оформят дело и в райотдел – пусть там глухарь токует, а мне висяки в управлении не нужны. Бывший отдел Лаврова, конечно, обосрался полностью, но он в моем управлении и не раскрытые дела мне не нужны. Пусть лежат себе в архиве райотдела, пылятся.
      - Молодец, Веня, все правильно рассудил, давай за тебя выпьем, - они выпили, Антон крикнул: - Девочки, хватит плавать, мы соскучились.
      Авдеев, как психиатр, хорошо понимал, что процесс общения необходимо заканчивать на высоте. Он выяснил главное – через кочегарку до него не дотянутся, но необходимо искать новый способ избавления от трупов. И он придумал… Не менее эффективный. Связи с военными есть. Бочки напалма вполне хватит, температура горения тысяча градусов, сгорит все, даже земля под трупами. Плеснул ковшичек и хватит бочки надолго.
      Он отослал девчонок в бассейн и сауну, выпил рюмку водки, прикрыл веки и расслабился. Что известно ментам, начал размышлять Авдеев? В кочегарке сжигались трупы по пятницам. Более ничего, если верить Евсееву. Но главный мент угрозыска умолчал о главном – он не сказал, что у трупов отсутствуют почки. Почему? Трупы же не сгорели совсем и судебные медики не могли этого не заметить. Или же им удалось вытащить лишь небольшие остатки? Вполне возможно. Возможен и другой вариант – медики еще не дали заключения. Нет, это исключено. Заключения они, возможно, и не дали, но про почки бы сказали сразу. Тогда поднялся бы такой шум, что город бы весь встал на уши. В ментуре такого не утаить, это не ФСБ. Что говорил Евсеев? Он сказал, что трупы опознать невозможно. Выходит, не врал, и они сгорели почти полностью. Скелет, конечно, остался, но почки могли выгореть. Проклятый бомжара, как он все это мог узреть? Нет, надо перестроиться, осторожность еще никому не вредила. Будем рассчитывать на худшее, менты в пятницу ничего       не дождутся.
      
*          *          *
      
      Рассуждал и планировал не только Авдеев. Старков старался осмыслить каждую мелочь. Они прослушали запись разговора.
      - Вот, что я говорил? – воскликнул полковник и хлопнул ладонью по столу, - нельзя расслабляться и говорить о делах всем подряд. Евсеев хоть и не все подряд, но информацию слил полностью. Не умышленно, конечно, но слил ведь. А если бы знал правду, тогда что? Тогда все, пиши – пропало.
      Старков сел за стол, обхватил голову руками и замолчал. Авдеев не обычный бандит и сволочь, он думает, все продумывает и наверняка сменит тактику. Мы ждем пятницы, а в пятницу ничего не произойдет. Вот, блин, как я раньше не догадался? Но мы сейчас не можем, ничего не можем, даже девчонок из коттеджа спасти. Спасти можем, но тогда все провалим, а их сейчас элементарно насилует этот чертов Орех.
      - Юра, ну что ты себя мучаешь? – попытался успокоить шефа Зубков, - девчонкам в коттедже мы сейчас не поможем. Ты ведь об этом сейчас думаешь? У нас нет фактов, только предположения.
      - Ты прямо как прокурор заговорил, Петя. В оперском деле интуиция очень много значит, без нее мы бы и половины дел не раскрыли. Я вот о чем думаю – Авдеев, конечно, сволочь последняя, но он мужик с головой. Мы все ждем пятницы, а он все изменит, ничего мы не дождемся. Возможно, он почки в Москву поставляет, но вряд ли. За границу выгоднее, сложнее, но дороже гораздо. Стас, посмотри расписание – какие у нас рейсы и когда идут за рубеж?
      Заболоцкий долго возился с компьютером, потом выдал распечатку. Старков взял, просмотрел.
      - Не сходится, ничего не сходится. По нашим предположениям почки извлекаются каждую пятницу часов в девять, десять, край одиннадцать вечера. А с одиннадцати до утра никаких зарубежных рейсов нет. Держать почки в холодильнике он лишние часы не станет, это понятно. Но тогда как он их отправляет? Стоп, ребята, минутку…
      Старков связался с диспетчером аэропорта, представился.
      - Мне нужна информация о всех рейсах, идущих за рубеж из нашего города… девушка, какие к черту запросы – я начальник убойного отдела и информация мне нужна срочно, прямо сейчас… Так… так… и это все? Девушка, посмотрите еще раз, возможно чартерные рейсы, военные, хоть гуси-лебеди, если они за границу летят… Так… так… спасибо, девушка, спасибо. – Старков положил трубку, вздохнул довольно. – Теперь ясно – каждую среду и субботу идет спецрейс с диппочтой в два ночи. От вечера пятницы до двух субботы несколько часов. Вот вам и ответ – быстро, выгодно, удобно, летайте дипсамолетами без таможни и проверки. Каков Авдеев, а?.. Сукин сын.
      В кабинет зашел генерал Лавров.
      - Товарищи офицеры, - скомандовал Старков.
      Личный состав встал, вытянулся в стойке смирно.
      - Товарищи офицеры, - произнес Лавров.
      Старков продублировал команду, все сели.
      - По лицам вижу – есть новости и неплохие? – спросил Лавров.
      - Есть, товарищ генерал, мы предполагаем, что органы повезут…
      - В среду в два ночи диппочтой. Рейс Н-ск – Москва – Вена, - перебил полковника Лавров.
      - Да-а, - удивленно и растянуто ответил Старков, - но как вы узнали, Лев Петрович?
      - Я же все-таки генерал, Юра, а генералов не принято спрашивать, - он улыбнулся. – Но вы молодцы, все молодцы. Завтра всем отделом ко мне в девятнадцать часов на инструктаж. Удачи ребята, всем нам удачи… завтра.
      Лавров шел к себе довольный, его бывший отдел с работой справляется. У Старкова, принявшего руководство, ответственность расшевелила логику, умение видеть и сопоставлять факты. Пожалуй, он мог бы быть лучше меня, подумал генерал, если бы я не видел всю картину преступления в целом и в частности. Но если бы не бы, то росли бы грибы, улыбнулся Лавров.
      
*          *          *
      
      Генерал еще днем позвонил Захарову, начальнику следственного комитета области. Они еще ни разу не встречались после представления на должность Лаврова. Семьями не дружили, а каких-то громких или необычных дел за этот период не было.
      - Илья Кузьмич, приветствую вас, генерал Лавров беспокоит. Давно не виделись, как здоровье, настроение?
      - Спасибо, Лев Петрович, спасибо. Как вы?
      - В норме, все хорошо. Все никак добраться до вас не могу, поздравить Иванову с повышением. Жалко, что лучшего следователя с «земли» убрали, но ей надо расти, это однозначно. Она еще молода, как раз дождется вашей пенсии без интриг и вам будет на кого комитет оставить.
      - Что-то издалека заходите, генерал, выкладывайте, что случилось.
      - Ничего, Илья Кузьмич, действительно рад за Иванову, вы же знаете, сколько мы дел вместе расследовали… Но не только по этому поводу звоню, хочу попросить вас, чтобы отправили ко мне сегодня Липницкого в девятнадцать часов и еще парочку следователей.
      - Так я и знал, что опять что-то накопали. Выкладывай Лев Петрович все, иначе даже Липницкого не отправлю.
      - Илья Кузьмич, кто бы сомневался, я всегда знал и знаю, что мы договоримся. Сейчас готовлю проект приказа о создании оперативно-следственной группы. От нас включу отдел Старкова, кого-то даст Москвитин…
      - Генерал, - перебил, волнуясь, Захаров, - почему я ничего не знаю? Если участвует ФСБ, значит, что-то серьезное. Я же не первый день вас знаю, Лев Петрович, все уже раскопали, а мы аврально должны фиксировать, документировать…
      - Вы бы хотели участвовать в расследовании раньше?
      - Естественно, а как же иначе, - утвердительно ответил Захаров.
      - Тогда бы у вас уже неделю жила целая бригада из Москвы и преступники, зная об этом, свернули бы наверняка свою деятельность. Шуму на всю Россию, а результата нет – одни выговорешники и несоответствие занимаемой должности. У меня даже начальник управления уголовного розыска ничего не знает, а что знал – уже слил главарю преступников.
      - Так он что, тоже в банде?
      - Нет, он не в банде и ни в чем не замешан, сейчас не до нюансов. Я предлагаю Иванову руководителем группы, следователи Липницкий и кто еще, кого мне вписать в приказ?
      - А почему Иванова, она мой заместитель?.. – все не мог успокоиться Захаров.
      - Хорошо, давайте впишем вас руководителем группы – ниже Ивановой нельзя, Москва не поймет, своих отправят.
      - Если так все серьезно – хорошо. Дело финансовое или уголовное? Впрочем, понятно, если там Иванова и Липницкий. Еще старший следователь Рогозина Нина Петровна. Теперь твоя душенька довольна, Лев Петрович?
      - Спасибо, Илья Кузьмич, жду их у себя к девятнадцати часам.
      Лавров отключил связь и набрал номер Москвитина.
      - Здравствуй, Олег Федорович, извини, я сразу к делу. Сегодня одного дипломата мои ребята задержат, я приказ готовлю о создании совместной оперативно-следственной группы. Кого из твоих включить? Подожди только еще минутку, не спрашивай, а то уже наслушался от Захарова. Дипломат с вопросами государственной безопасности не связан, дело чисто уголовное. Так кого из твоих вписать?
      - Нет уж, Лев Петрович, ты мне сначала объясни…
      - Понятно, Олег, спасибо, - перебил его Лавров, - дипломата под конвоем отправлю к тебе в дежурку, там и спрашивай его, о чем хочешь. Времени нет на разговоры.
      Лавров, нервничая, положил трубку. Ладно, Захаров… об оперативной работе только читал и слышал, но Москвитин-то опер… Всем все объясни, разжуй… Но ты же тоже бы просил пояснений, хоть небольших, урезонивал его разум. Он набрал номер Москвитина снова.
      - Извини, Олег, нервы…
      - Да ладно, чего там… не первый день тебя знаю, но так ты никогда не срывался. Видимо, дело достаточно серьезное. Когда тебе мой сотрудник потребуется?
      - Пусть в девятнадцати часам ко мне на инструктаж подъедет. Фамилию назови только, что бы я в приказ его вписал.
      - Не возражаешь, если вместе подъедем с капитаном Разиным Дмитрием Яковлевичем, старшим опером?
      - Буду рад видеть тебя, Олег, до встречи.
      Лавров снова набрал номер, но уже командира СОБРа.
      - Сергей Федорович, здравствуй, на сегодня у тебя есть заявки?
      - Здравия желаю, товарищ генерал, пока нет. Одно отделение на службе, второе в спортзале на тренировке, два отделения отдыхают.
      - Хорошо, полковник, объяви сбор личного состава на девятнадцать часов. Учебная задача – освобождение заложников из хорошо укрепленного кирпичного  объекта с металлическими дверями. Снаряжение стандартное и спецустройства для вскрытия металлических укрепленных дверей, подготовьте к работе БТР. Пусть личный состав встречает твой заместитель, сам прибудешь к девятнадцати часам на инструктаж ко мне. Сегодняшние заявки, если таковые будут, переправляй в ОМОН. Приказ ясен, полковник?
      - Так точно, товарищ генерал, объявить сбор личного состава в девятнадцать часов и самому прибыть на инструктаж.
      - Действуйте, полковник.
      - Есть.
      Организационные вопросы на данном этапе Лавров завершил. Представил себе, что о нем сейчас думают Захаров и Москвитин, улыбнулся своим мыслям. Ничего не поделаешь, господа, как говорил шеф гестапо Мюллер: «Знают двое – знает свинья». Каким бы негодяем он не был, но опером был профессиональным.
      Перед началом совещания Лавров ознакомил Захарова и Москвитина с приказом, оба, вздохнув, подписали его.
      - Господа офицеры, - начал Лавров, - подписан трехсторонний приказ о создании оперативно-следственной группы, руководитель группы полковник юстиции Иванова Мария Степановна. Следователи Липницкий и Рогозина. От полиции в группу входят сотрудники полковника Старкова, от ФСБ капитан Разин. Теперь по сути вопроса – оперативным составом управления уголовного розыска установлена группа лиц, занимающаяся незаконным изъятием органов у живых людей с целью их дальнейшей продажи. Подпольные операции проводились на территории психиатрической больницы номер два, трупы сжигались в кочегарке. Во главе организованной преступной группировки стоит главный врач псих больницы, депутат городской Думы Авдеев Антон Осипович, личность неординарная и всем известная. Поставку людей на органы обеспечивали бойцы авторитета Ореха, органы, конкретно почки, помещались в переносной специально оборудованный мини холодильник, который передавался дипломату из австрийского консульства и самолетом с диппочтой уходил в Вену. По имеющейся о      перативной информации уже убито девять человек, как минимум. Сегодня подобная операция должна состояться и мы обязаны не только взять преступников с поличным, но и сохранить жизнь двум девушкам, которые уже приготовлены к бесчеловечному изъятию почек. Такая вкратце общая жуткая картина. Теперь перейдем к деталям.
      Лавров поставил задачу каждому сотруднику, совещание закончилось. В кабинете остались Москвитин и Захаров.
      - С тобой, Лев, точно не соскучишься, - решил высказаться начальник УФСБ, - ты посмотри, Илья, что творят, сволочи – живых людей на органы режут. И кто – главный врач, кандидат наук, депутат… Вырезать бы ему самому почки без наркоза, пусть бы осознал и почувствовал, что это такое.
      Всем принесли чай, но Москвитин никак не мог успокоиться, пытаясь что-то высказать еще, и махнул в отчаянии рукой. Видимо, не мог подобрать нужных слов, характеризующих бесчеловечное зверство.
      - Согласен с тобой, Олег, - выразил свое отношение Захаров, - это варварская жестокость. И особенно поражает то, что занимаются этим люди самой гуманной профессии, которые должны давать здоровье, а не отнимать его.
      В девять вечера все подразделения СОБР заняли свои позиции. Командир разбил их на пять групп, поставив задачу каждой. Служба наружного наблюдения доложила: «Коттедж… пошло движение. Выезжает джип с затемненными стеклами, направился в сторону реки».
      «Принято, - ответил по рации Лавров, - группа номер один»…
      «На связи номер один», - прозвучал ответ.
      «Работаем», - дал команду генерал.
      «Есть работать».
      Собровцы буквально ворвались в подъезд и поднялись по лестнице. Один в гражданской одежде долго звонил, но никто не отвечал за дверью.
      - Валентин… Нечипоренко… это соседи…
      - Какие еще соседи?.. Я вас не знаю, - прозвучал ответ.
      - Ты что, всех соседей в подъезде знаешь? Мы жалобу написали в ЖЭК по поводу переплаты за квартиру. Половина жильцов уже подписали, ты почитай и тоже подпиши, если не согласен – дело твое.
      - Ладно, - ответил Нечипоренко, - давай, посмотрю.
      Валентин открыл дверь на цепочке. Пинок ногой, цепочка порвалась, ударив, и он отлетел вглубь коридора. Бойцы скрутили его мгновенно. Командир группы доложил по рации, что фигурант взят, следствие приступило к обыску.
      Москвитин и Захаров, не пожелавшие уехать к себе или домой, ходили по кабинету Лаврова, волновались.
      - Мужики, - обратился к ним хозяин, - ну что вы пролетку бьете? Присядьте…Чай, кофе, коньяк есть…
      Они враз отрицательно замотали головами, но присели.
      - Не нервируйте меня, Мули, я тоже переживаю, но не бегаю туда-сюда, - с улыбкой бросил Лавров.
      Заработала рация, наружка доложила, что двух девушек на реке забрал катер, джип возвращается в коттедж, а не на свое привычное место.
      «Ясно, - ответил генерал, - доводите их до коттеджа и снимайтесь. Второго на связь, говорит одиннадцатый».
      «Второй на связи».
      «Вам отбой, поможете третьему».
      «Есть, отбой и помочь третьему», - ответила рация.
      «Одиннадцатый третьему».
      «На связи».
      «Джип подходит, удобнее на спинах ворваться».
      «Запрещаю, ждите приказа».
      «Есть, ждать приказа».
      - Лев, почему ты запретил? Ребятам действительно легче проникнуть внутрь сразу за джипом? – спросил удивленно Захаров.
      - Илья, пока они проникают, как ты выразился, Орех успеет Авдееву позвонить и вся операция провалится. Чуть позже он пусть хоть кому звонит, это только нам на руку будет, - ответил Лавров.
      - Да, согласен, не подумал об этом.
      - Илья, когда Лавров командует, я вообще молчу, - со смехом встрял в разговор Москвитин, - не хочется выглядеть идиотом. Только без обид, Илюша. Он как-то раз даже нашего директора раком поставил. До сих пор помню его вытаращенные глаза, когда он мою информацию читал. Только он до сих пор не знает, что та информация не моя, а евоная, - он ткнул пальцем в сторону Лаврова. – Ты думаешь, я позволил бы какому-то полицейскому генералу своим капитаном командовать? Да ни в жизнь. Но это Лавров, этим все сказано.
      Время тянулось медленно, генерал глянул на часы и попросил всем кофе. Его секретарша осталась на работе, хотя альтернатива у ней была.
      - Этот Нечипоренко, он каким боком участвует в ОПГ? – спросил Захаров.
      - Он у Ореха что-то вроде завгара – машину подать, забрать, номера поменять, перебить, ремонт провести. На нем транспорт, на его джипах похищенных девочек возили. Сейчас Рогозина в его квартире проводит необходимые следственные мероприятия – обыск короче. Так, пешка, но работать по нему надо.
      Лавров глянул снова на часы.
      - Так, братцы, пора, уже десять вечера. Третий, четвертый, пятый на связь – запросил он по рации.
      «Третий на связи».
      «Четвертый на связи».
      «Пятый на связи».
      «Работаем третий, четвертый, пятый», - приказал Лавров.
      Через две минуты рация заработала снова.
      «Одиннадцатый четвертому».
      «На связи одиннадцатый».
      «Фигуранты у нас, сопротивления оказать не успели, доставляем в следственный комитет».
      «Молодцы, отбой связи», - похвалил их генерал.
      - Это взяли двоих отморозков, которые девушек похищали с поездов, - объяснил в основном Захарову Лавров.
      Командир СОБРа, возглавивший лично пятую группу, последний раз глянул на план территории психбольницы. «Вперед, с Богом», - скомандовал он водителю. БТР, взревев мотором, понесся прямо на металлические ворота психушки. Сбив их, сразу повернул к третьему корпусу напрямую по газону, остановился у железных дверей в подвал. Бойцы спрыгнули с брони, прилепили спецустройство на дверь и отбежали. Взрыв вырвал замки, и бойцы ворвались внутрь, план здания помнили наизусть и неслись пулей по коридору подвала. Вот она… нужная дверь. Рывок и с криком «Работает СОБР, всем лежать», ворвались в операционную.
      Хирург, уже со скальпелем в руке, но не успевший сделать надрез, отшатнулся к стене. Собровцы выбили скальпель, скрутили его и присутствующих двух лиц в белых халатах. Один боец снимал задержание на видео. Прибывший с группой захвата анестезиолог стал выводить лежавшую на столе девушку из наркоза.
      В соседней комнате обнаружили вторую девушку. Она поняла, что спасена и, рыдая, бросилась на грудь одному из бойцов.
      Часть сотрудников нейтрализовала охрану психбольницы, другая проследовала в первый корпус, вошла в кабинет главного врача.
      - Что вы себе позволяете? Я главный врач, депутат…
      - Сука ты, а не депутат, - прервал его речь один из собровцев и, не сдержавшись, ударил Авдеева в живот.
      На согнувшегося от боли главного врача надели наручники, удар лучше всех слов объяснил обстановку и Авдеев больше не возмущался. Смотрел испуганными глазами и трясся от страха.
      Командир СОБРа переговорил с начальником охраны, и она заступила на свои посты.
      «Одиннадцатый пятому», - прозвучал вызов рации в кабинете Лаврова.
      «На связи одиннадцатый».
      «Все в порядке, товарищ генерал, фигуранты взяты, девушки живы. Наш доктор одну из наркоза выводит, вторая в норме, плачет. Успели во время, буквально за секунду до разреза»
      «Молодцы, заканчивайте и на базу. Отбой связи.
      - Почему молчит третья группа? – спросил Захаров.
      - Там в коттедже сложнее, преступники вооружены, наверняка оказывают сопротивление, - пояснил Лавров. – Орехов понимает, что ему грозит вплоть до пожизненного, без боя не сдастся.
      Прошло еще минут десять напряженного ожидания, и третий по рации запросил связь.
      «Слушаю тебя, третий».
      «Операция закончена. У противника три двухсотых, два трехсотых, Орех тоже трехсотый, до последнего держался гад, пока патроны не кончились. У нас два легких трехсотых и у двоих сильные ушибы – пули в броннике застряли. Тут это… надо бы следачку другую…
      «Что с ней», - заволновался Лавров.
      «Да ничего… трупы, кровь… в обмороке она. А нет, в себя приходит, говорит, что работать сможет.
      «Хорошо, третий, пришлем кого-нибудь. Сворачивайтесь и на базу, выделите людей для сопровождения и охраны Орехова в больнице. Отбой связи.
      Лавров посмотрел на Захарова.
      - Я сам туда поеду, - ответил на немой вопрос он.
      - Куда ты поедешь, Илья Кузьмич? Ты сколько лет уже бумажки сам не писал? Да и не твое это дело, организуй кого-нибудь.
      - Да, да, я сейчас позвоню, - засуетился он.
      Лавров подошел к Москвитину.
      - Теперь ждем, как Старков сработает, Олег. Уверен, что расколется Авдеев и выведет нас на дипломата.
      - А если нет?
      - Гадать не станем. У нас остается одно – ждать. Уверенность у меня есть, а уверенность – это половина победы. Ты знаешь, я всегда так говорил. Так что полдипломата мы уже задержали, - Лавров улыбнулся. – Через полчаса что-нибудь прояснится.
      - Опять ждать, - забубнил Москвитин, - я уже от этого чая и кофе одурею скоро.
      - Ну, извини, девочек нет, - рассмеялся Лавров, разряжая обстановку.
      А в это время Старков общался с Авдеевым. Его привели к нему, полковник увидел это гнусное лицо, с трясущимися от страха губами.
      - Меня интересует передача холодильника австрийскому дипломату. Где это должно произойти? – задал вопрос Старков.
      Врач хоть и трясся в испуге, но былая амбициозность взяла верх.
      - Почему я должен вам говорить, вы нарушаете мои права. Где адвокат, мне положен телефонный звонок и сейчас позднее время. Я депутат и вы не имеете права меня задерживать. Пока я не лишен статуса – я пойду домой. Ваше задержание незаконно.
      Он встал и направился к двери.
      - Сядь, Авдеев, ты сам себя лишил всех прав честного человека и статуса неприкосновенности уже лишен официально. Или хочешь поговорить о своих правах? – полковник кивнул на СОБР, - ребята, я вернусь минут через пять, объясните ему его права.
      - Не надо, - затрясся Авдеев, - спрашивайте, только не бейте.
      - Кто и где должен передать холодильник дипломату?
      - Мой водитель на стоянке аэропорта. Машина подходит, он кладет на сиденье контейнеры и все. Но я должен был уже позвонить и сказать, что улов есть, без этого машины не будет.
      - Звони и помни – если передача не состоится, я лично посажу тебя в камеру… к геям, они станут любить тебя сильно и долго. Понял?
      - П-понял, я все понял.
      Старков передал ему телефон. Авдеев набрал номер, пошли длинные гудки, но трубку не брал никто.
      - Боятся, - пояснил Авдеев, - я должен был позвонить десять минут назад.
      - Звони еще, скажешь, что у тебя двойной улов, поэтому со звонком задержался.
      - Понял, понял, - он снова набрал номер.
      Послей долгой паузы прозвучал ответ:
      - Алло.
      - У меня двойной улов, поэтому задержался, извините. Но я могу сам подъехать, если не верите.
      - Нет, - прозвучал ответ в трубке, - рыбу передаст водитель.
      В трубке запикало.
      - Вы еще успеете, - засуетился Авдеев в надежде хоть на какое-то снисхождение, - водитель должен быть на стоянке в двенадцать. Он ничего не знает, он только передает контейнеры и все. С моей личной машины… у них Мерседес с дипломатическими номерами. Вы это должны зафиксировать, что я добровольно все рассказал, я знаю, суд это учтет.
      Старков не стал слушать дальше, приказал своим:
      - Водителя его ко мне, быстро.
      Захаров и Москвитин пятичасовое пребывание у Лаврова ощущали сполна. Ожидание, волнение, переживание… и все это необходимо скрыть для приличия, а уже хочется прилечь и расслабиться. Возраст брал свое, ему многочасовые кабинетные «посиделки» на пользу не шли. Однако хозяин казался им бодрым и невозмутимым и они держались.
      Зазвенел сотовый Лаврова, гости посмотрели лениво и отвернулись. Он слушал, молча, потом сказал что-то, к чему они не прислушались, и взял рацию.
      «Шестой одиннадцатому».
      «На связи шестой»
      «Стоянка аэропорта, автомобиль фигуранта и дипломата, двенадцать ноль, ноль».
      «Понял, одиннадцатый, ждем, работаем».
      - Вот и все, братцы, сейчас шестой, это капитан Разин со товарищами, завершает последний этап и мы в шоколаде, - радостно сообщил Лавров.
      Генералы встрепенулись, обрадовались. В 12-10 пришло сообщение, что операция успешно завершена. Дипломат отказался присутствовать на вскрытии контейнерных мини холодильников, что и требовалось в конечном итоге. Высланный позднее из страны, он так и не узнает никогда, что на этот раз холодильники ему всучили пустые.
      - Теперь наливай, Лев Петрович, можно и нужно, - в голос заговорили коллеги-смежники, - это необходимо отметить.
      
*          *          *
      
      Лавров приехал домой в три ночи. Ирина не спала, волновалась.
      - Ты не говорил, что задержишься, что-то серьезное произошло? – спросила она с укором.
      - Уже ничего, все нормально, – он обнял жену, - взяли с поличным преступную группу, которая потрошила людей на органы и продавала их за рубеж. Трупы сжигали в кочегарке, не оставляя следов. Могли долго еще не знать ничего об этих зверских преступлениях, если бы не один бомж, который, кстати, не первый раз пришел в полицию по этому поводу.
      - Кушать будешь, я разогрею? – спросила Ирина, чувствуя запах спиртного.
      - Спасибо, мы выпили по рюмочке с Москвитиным и Захаровым, они у меня с семи вечера в кабинете просидели. Волновались, переживали… дело необычное и непростое. Ты ложись, отдыхай. Я приму душ и к тебе.
      Он пришел в спальню, лег.
      - Устал? – спросила участливо жена.
      - Устал, - вздохнул он, - но спать не хочется, видимо, эйфория событий еще не прошла. Завтра журналисты на ушах будут стоять, в Москву сообщим. Захарову тяжелее всех придется – мы-то свою работу почти закончили. Конечно, еще многое придется сделать Старкову, но это уже мелочи. Иванова возглавила оперативно-следственную группу, она стала полковником и замом Захарова. А Старков молодец, не подвел меня, почти всего сам добился и не бегал ко мне по мелочам.
      - Как-то грустно стало, - вздохнула Ирина, - сижу дома и ничего не знаю. Ни про Иванову, ни про ваше громкое дело.
      - Мы его засекретили полностью, даже начальник управления Евсеев ничего не знал. Ему небольшой фальсификат подкинули, и он слил его по адресу сразу же.
      - Он на банду работал? – удивилась Ирина.
      - Слава богу – нет. Обыкновенный болтун – находка для шпиона, - усмехнулся Лавров, - но выволочку я ему сделаю.
      - Почему такая секретность, Левушка?
      - Главарем преступной группы оказался Авдеев.
      - Это который врач и депутат? – уточнила Ирина.
      - Совершенно верно, он самый, а людей на органы ему поставляла ОПГ Ореха. Австрийский дипломат приобретал органы. Авдеев устроил сауну с девочками нашему Евсееву, и он под пьяную лавочку выложил все без задней мысли. Представь себе, если бы он правду знал? Любой опер мог жене сболтнуть, та соседке по секрету и у журналистов бум, а у нас пшик.
      - Я ведь тоже жена и ты мне ничего не сказал, - с укором произнесла Ирина.
      - Ты у меня не простая жена, а лучшая, - он обнял ее, - тебя не посвятил не поэтому – не хотел, чтобы ты расстраивалась. Преступление жуткое, молодых девушек и парней после изъятия почек в топке сжигали, а Орех девчонок еще и насиловал перед этим. Ты же у меня опер, Ирочка, и не простой опер, а мой во всех смыслах.
      - Ладно, не оправдывайся, тебе это не идет. Самой не надо было начинать. Я представляю, как забеснуются завтра журналисты от нечеловеческого зверского насилия. Они такой пудинг любят, хотели бы еще страшнее, да некуда. Особенно их заинтересует врач и депутат, тут уж они все свое умение в помоях растворят и выплеснут без остатка. Скажи, Лева, что не хватало этому Авдееву, почему он так поступил? Хорошая работа, статус депутата, жил не бедно – что еще надо?
      Лавров задумался и ответил:
      - Не помню, кто сказал, а может и никто не говорил: «Дай человеку все и ему захочется больше». Если подключить к этому вопросу ученых, то вообще получится неразбериха.
      - Почему ты так считаешь? Наоборот они дадут обоснование содеянному, - возразила Ирина.
      - Ученые… дадут обоснование, - он рассмеялся откровенно, - ты что, шутишь? Они же, как лебедь, рак и щука потянут в разные стороны. У медиков, биологов – одно, у социологов другое, у технарей: математиков, физиков – третье. А журналисты, каждый выберет номер на свой вкус, добавит еще «своячка» и такой кисель получится, что мама не горюй. Можно с десяток диссертаций написать за и против. Главное – защитятся все. Парадокс? Так жизнь из многих парадоксов состоит. Возьмем, например, психологов. Часть из них получает диплом в технических вузах, а часть в медицинских – это разве не парадокс в образовании? Почему бы тогда на автомобильных факультетах не готовить, например, столяров? Зачем России столько ВУЗов? Оставить университет и пусть он готовит всех специалистов. Все равно у нас врачи продавцами работают, физики улицы подметают, преступники в Думе сидят, а с тремя классами фирмами руководят.
      Ирина улыбнулась.
      - Да, сильно ты загнул, но прав, черт возьми. И что же нам делать?
      - Что делать… - задумался Лавров, - что делать и как быть – извечный вопрос. Еще Черчиль в свое время говорил по смыслу, что демократия – это дрянь, но ничего лучшего человечество не придумало. Вот и живем мы в этой демократии, как неизвестно в чем. Где она эта демократия? В Америке, в Европе, в Африке, в Азии, на северном полюсе? Видимо, там, где журналисты больше беснуются.
      Ирина рассмеялась.
      - Смеешься? А я тебе собственную фразу скажу: демократия, как Бог – все говорят, но никто не видел. Черчиль говорил, что человечество ничего лучшего не изобрело. Так, может, не надо ничего изобретать, может, стоит посмотреть на законы природы? Помнишь, я тебе рассказывал о муравьях? – Ирина кивнула головой, - они ведь тоже социальные существа и каждый занимается своим делом. Еще раз говорю – только своим делом. А у человеков, - он улыбнулся, - что происходит? Врачи торгуют, торгаши в Думе сидят. В природе все давно создано и выверено – бери-нехочу, пользуйся. Нет, что-то изобретаем, а велосипед получается угловатый. Я в последнее время о себе стал задумываться. Зачем я на этой планете, зачем Василий?
      - Как зачем? – не поняла Ирина.
      - Нам даны большие возможности, слишком большие для современного уровня развития человечества. Кто их дал, зачем, для чего? Нас словно телепортировали на несколько веков назад, а родители остались в будущем. И опять вопрос – для чего? Мы, которые практически могут все, на этот вопрос ответить не можем. Что это – включена узкая блокировка?
      - Не знаю, - честно ответила Ирина, - но если вы можете все, то почему не учите человечество?
      Лавров усмехнулся, вздохнул.
      - Ты считаешь это так просто – учить человечество? Да, это было бы просто, если оно хотело бы этого. Представь себе, что мы перенеслись в средневековье. Мы смогли бы чему-то научить народ, передать ему свои знания?
      - Естественно, мы бы рассказали о научных открытиях, о полетах в космос или о двигателе внутреннего сгорания, например.
      - И нас бы поняли?
      - Конечно, но многое пришлось бы растолковывать в подробностях, - уверенно ответила Ирина.
      - Да, ты права, - вздохнул Лавров, - нас бы поняли и сожгли на костре. Джордано Бруно сказал, что земля вертится – и то сожгли.
      - Ой, я как-то не подумала об этом, - огорчилась Ирина.
      - То, что могу предложить я или Василий, равнозначно словам Бруно в средневековье. Инквизиция не исчезла, она видоизменилась. Нас с братом ожидал бы не костер, а психушка, НИИ или тюрьма. Скорее всего, мини НИИ в психбольнице. Но нас не запереть в любых стенах, пришлось бы убивать своих инквизиторов. Поэтому мы тихо делаем свою работу на областном уровне и не лезем на федеральный.
      Глаза Ирины наполнились слезами.
      - Видишь, родная, не такой уж я умный – хотел рассказать тебе больше, а всего лишь расстроил.
      - Нет, - возразила Ирина, - ты не расстроил. Я знаю, я чувствую, что настанет время и блокировку снимут. Она сама исчезнет, когда родится наш сын, вырастет и поведет людей за собой. Это будет Владимир… Владимир Пятый, будущее России и человечества.
      Ирина замолчала, вытирая слезы, а Лавров еще долго лежал с открытыми глазами, словно стараясь заглянуть туда, откуда пришел.