Петроградка

               

   Я лежал, открыв глаза, страшная сухость во рту и головная боль напоминали о конце вчерашнего дня, или скорее о начале сегодняшнего. Сколько же сейчас  времени?  Я всматривался в циферблат  часов, видневшийся на стене. Кажется четыре.
Рассвет понемногу занимался.  Белые ночи уже кончились, но светало всё ещё рано.
Зачем  я здесь, и зачем я так пил прошлой ночью?
Началось,  конечно же, всё, как всегда, из-за этих мыслей? Проклятые думы, от которых хочется  уйти, убежать. Залить мозги алкоголем, чтобы перестать перебирать  собственные неудачи, и завидовать   тем, у кого всё сложилось,  тем, кто смог найти свою нишу в жизни. Ведь и я мог бы в своё время, но не сумел, не получилось. И каждый день с утра до вечера мысли об одном и том же. И никто тебя не понимает и никогда не поймёт.
 
 А ведь, если тебе уже скоро сорок, и ты не чиновник, то  никаких особых перспектив  в нашей промозглой, гигантской, депрессивной деревне, имени Святого Петра, нет.
В деревне, в которой я хоть и  родился, но которую ненавижу  так, что всё время хочу  уехать из неё навсегда.
Только так и не уехал.
Да и куда? В столицу? Но там есть место только для успешных, энергичных и толковых людей.   А я теперь  не такой.  Вообще-то, если честно,  никогда таким и не был. Просто, наверное, когда ты моложе, ты  не чувствуешь этого так остро. Ещё надеешься на что-то. И что сам изменишься и то, что что-то  хорошее ждёт  где-то впереди. А когда понимаешь, что этого впереди больше нет, хочется выпить.
Выпьешь,  вроде отпустит.
 
 Конечно, алкоголь  не выход.  И пил я вовсе и не потому, что хотел обрести какой то выход. Если честно, то  просто хотелось выпить. Проблема в том, что мне не остановиться, хотя я не алкоголик, конечно-же, как я сам про себя думаю.
Вот и вчера размышлял, так,  выпью  чуть- чуть, лишь чтобы снять это своё извечное недовольство собой, но потом разошёлся.  Один бар, другой, потом в этот дурацкий клуб. И уж конечно я не собирался ни с кем знакомиться,  само как-то получилось. Как там она представилась?  Эсмеральда или Элеонора? Экзотическое имя какое-то.
   Она спала, отвернувшись к стенке. Тоже прилично нарезалась вчера.  И вырубилась раньше меня. Я улыбнулся. Наверное, это хорошо, потому что от такого количества выпитого у нас точно ничего не получилось бы.
На столике стояла плоская бутылка виски.
Воспоминания начали потихоньку всплывать, словно   пузыри болотного газа с илистого дна озера.

 Сколько же я вчера выпил? В первом баре пиво и три рюмки водки, потом во втором ещё три или четыре, потом  коктейль. Потом на улице в павильончике  банку джин-тоника. Потом?  Ага, потом же перед клубом ещё кафе, там я взял бренди с лимоном. Потом познакомились с ней и в клубе выпили по коктейлю, по два коктейля. Потом шампанского. Точно, точно было шампанское, ещё шоколадом закусывали, потом просто не помню, кажется всё. Взяли с собой вот эту дорогущую бутылку виски и пришли сюда.  Ещё помню, она достала какой- то прокисший магазинный салат.
Это коммуналка. Она тут снимает, комнату. Да, да она говорила, что тут половина жильцов арендуют комнаты.  А сама она откуда? Тоже говорила. Не помню. Откуда- то оттуда.

 Я смутно помнил, как мы шли пешком из клуба.  Помню  вонючую лестницу. Длинный тёмный коридор, справа и слева двери комнат, много дверей. Поистине гигантская коммунальная квартира. Потом мы сидели, пили виски, о чём то болтали. О какой-то ерунде. О чём я вообще мог с ней болтать? Она же набитая дура.
Ну и я, выходит, не лучше, раз связался с ней.  Как хочется очутиться сейчас дома. В привычном уюте и комфорте.
Хотя, ведь это приключение.  Может хоть оно меня  как-то  меня растормошит,  и выведет из этого тупикового состояния.
Я выскользнул из под одеяла и взял в руки бутылку виски.  Подошёл к окну. Третий  этаж. Двор-колодец.  Я сделал несколько глотков.
 Крепкий самогонный дух шибанул в нос. Виски застрял  и из глубин моего организма покатились рвотные позывы. Не выпуская бутылку из одной руки и закрывая рот  другой,  я, выскочил в коридор и как был, в одних трусах,  почти бегом ринулся к туалету в торце коридора.

 Я ворвался туда почти вовремя, меня выворотило, хотя в унитаз я не попал. Вернее сказать попал не только в унитаз.
На секунду стало легче, потом подступило снова и снова.  Всё съеденное  мною вчера оказалось  тут.  Найдя  какую-то тряпку я  оттёр стены туалета, как мог, немного протёр пол и бросил тряпку за унитаз.  Изведя кучу туалетной бумаги  ещё раз всё вытер и спустил воду. Только вот из-за обилия бумаги вода не  уходила. Но тут уж ничего не поделаешь.

 Я прислонился к двери  и перевёл дух. «Да, это очень хорошо, что  меня вырвало, если человека рвёт, значит, он не конченый алкоголик и сможет вылечиться»,- помню,  мне это  ещё отец говорил.
Пойдя в ванную, я взял чью-то зубную пасту выдавил её в рот и прополоскал его. Голова болела страшно.   Пульс  стучал внутри всего тела. Бил в голову, в сердце, в поясницу и даже куда-то в пах. Я сел на пол ванной и снова приложился к виски. На этот раз прокатилось  благополучно.
Я сделал ещё несколько больших глотков, открыл кран, напился воды и вышел в коридор.
Неприятное ощущение  охватило в коридоре.
Я понял, что не знаю, где дверь, из которой я вышел. Сначала я не волновался. Вроде бы ничего страшного. Ведь я не в лесу.  Сейчас разберусь.
Но чем дольше я вспоминал, тем неприятнее  и даже страшнее мне становилось.
Вчера  мы выходили вместе с ней. Я пошёл в туалет, она на кухню, Потом вместе вернулись,  и я не удосужился запоминать эту долбанную  дверь. А уж сегодня, выбегая и подавно не запоминал.

 Шесть комнат  по одной стене коридора и семь по другой.
«Настоящее общежитие»- подумал я. В последнее время я редко бывал в коммунальных квартирах. А  в детстве многие мои знакомые  жили в таких квартирах.  Когда-то это был очень распространённый тип ленинградского жилья. 
Ещё остались и настоящие фанаты именно такого образа жизни, которые, ни в какую квартиру  в новом районе  не поедут. Им не нужен комфорт и удобства, они готовы жить тут, даже порой без ванны, но только в старом городе,  хотя  таких, «истинных питерцев»  всё  меньше и меньше.

Обшарпанные стены, по которым, ползут лианы проводов. Коричневая ванна, кривой дощатый пол волнами.  Какой-то особый запах. Запах присущий только питерской коммуналке.  Куча вещей  в коридоре. Лыжи, велосипед.
Как противно тут.  Надо отправляться домой.  Тихонько одеться и сваливать.
Я сделал ещё один глоток.
Головная боль утихала, сердцебиение выровнялось.  Потянуло в сон. Нет,  надо поспать. Потом уйду.  Надо же оправдаться  перед ней утром, за то, что  вырубился. Хотя, она первая вырубилась. Значит она тоже оправдается. Короче,  мы оба друг другу должны. Или наоборот ничего не должны.  Может лучше всё же уйти? Но нет.  Приключение так приключение. Я почувствовал,  какой-то прилив  хорошего настроения и  ещё несколько глотков только улучшили его.
Только вот какая дверь? Сторону коридора  я знал точно.  И то, что комнаты  не крайние, это точно.
Вторая тоже вряд ли, слишком близко, я бы запомнил. Наверняка четвёртая или третья.
 
 Я подошёл и дёрнул третью дверь. Заперта. Значит не та. Четвёртая была открыта. Я бесшумно вошёл. А вон и кровать, где скоро что-то произойдёт! Но сейчас  надо спать, спать. Вон как моя подруга дрыхнет, похрапывает.  Я поставил бутылку на столик и, как можно бесшумнее,  лёг под одеяло.
Толстое ватное одеяло  словно прижало меня  и убаюкало, давая какое-то спокойствие, а к моей ноге прикоснулась  её нога, такая нежная и тёплая.
   
  Я открыл глаза. Светло. Передо мной подушка. Высокая, я утопаю в ней  словно в сугробе. Поначалу,  не понимаю, где я. Лишь приподнявши голову  и оглядевшись начал всё припоминать. Воспоминания о минувшем вечере  и ночи словно вползают в голову.  Вместе с ними, как всегда, приползло  гаденькое чувство вины и сожалений. Ведь проснулся бы сейчас дома со светлой головой, сделал зарядку, плюхнулся бы в прохладную ванну, включил кофеварку. Так ведь нет, надо было так погулять, чтобы очутиться в какой-то грязной  дыре.  Где хоть это? На Ваське? Нет, нет  мост никакой мы не переходили. Из клуба шли пешком,  это точно  Петроградка.

 Я продолжал оглядываться.  Где же мои вещи?  Который час?  Ночью же были часы вон там на стене. Но нету их сейчас. А может, и не было  часов.  Я вспоминал свою лунатическую  прогулку в туалет.  Ходил я или нет?  Или мне это приснилось, как  и часы. Всё в голове перепуталось. 
Я посмотрел на свою вчерашнюю знакомую и обмер от ужаса. 
…Она же беленькая была!  Ну, точно блондинка.  Она ещё мне так и  сказала: «Я блондинка, но не тупая, какая-нибудь, посмотри какие у меня голубые большие  глаза.  Белые волосы, голубые большие глаза и доброе сердцу-это у меня от мамы»  Точно, точно, она весь вечер несла этот бред, что от мамы у неё красивые глаза и золотое сердце, ну и дура…
…А  тут я увидел чёрные кудрявые локоны,  разбежавшиеся по подушке.  Ну, это пустяки. С такого перепою можно и напутать. Беленькая или чёрненькая, какая разница.
 Но не это было главное. Главное – эти локоны обрамляли  мордастое,  небритое  мужское лицо. Передо мной лежал крепкий толстяк,  лет тридцати пяти,  и мирно спал.  Чёрт, кто же это? Может её дружок, припёрся, куда она сама тогда то делась? И что же он завалился со мной?  Как гадко, как гадко!
В этот момент в коридоре  женский голос  заголосил на всю квартиру:
-Да что ж это такое. Ведь весь туалет заблевали! А убирать, кто будет?  Какая сволочь это сделала!

Похоже,  мой ночной поход в туалет не был сном…  и поиски комнаты тоже.
Я соскользнул  с кровати  и в один бесшумный прыжок был у двери.  Боясь даже обернуться на парня, выскочил в коридор и как можно тише закрыл дверь, которая всё равно  скрипнула и предательски щёлкнула замком. Не успев отойти от двери,  я столкнулся  лицом к лицу с молодой  крупной женщиной, в синем плаще,  которая только что вошла в квартиру и шла по коридору,  угрожающе стуча каблуками – шпильками.
-А это кто такой? – грозно произнесла она, наморщив свой огромный нос, делавшей её похожей на бегемота из мультика,- Ты  что у нас делаешь?  Где Болек!?
Я хотел было начать говорить, что я ошибся дверью, но она оттолкнула меня и ворвалась в комнату, оставив приоткрытой дверь

 Её голос грохотал на всю квартиру.
-Болек,  мать твою так! Ну что же ты делаешь! Опять нажрался с кем- то!  Кого-ты в дом то таскаешь!
Ну что мне на смену не уходить что ли? Тебя стеречь.
-Это ты Лёлик? - прохрипел спросонья тот, кого она называла Болеком, - Я же только пивка вчера, и всего бутылочку. Да ты, откуда ты знаешь то?
-Оттуда! Пивка! А это что  стоит? Хрен что ли!  Вот тебе пивка!
Раздался хлопок, разбиваемой о  стену бутылки с остатками  виски.
 Я быстрыми шагами пошёл  в конец коридора. В этот момент в туалете кто-то спустил воду и раздался звук открываемой защёлки. Я прибавил ходу и скрылся на кухне.
-Лёлик… Танюша, ты что! – взревел Болек,- ты сбесилась сука!  Посмотри вся кровать в осколках.
Блин! Да Я порезался!
-Танька, так это твой, значит, опять нажрался  и туалет заблевал!  Иди сама и убирай за него, - снова тот же противный женский голос,- И вода не уходит.
-Да пошла ты, на хрен,  Сонька,  Без тебя тошно! Я сама знаю,  что мне делать! Видишь,  я только с работы пришла!
-А меня не волнуует, откуда ты пришлаа, - парировала Соня, - Твой заблеваал, тыы  ии убирааешь. Мой бы наблеваал, йаа бы убираала.  Лёлики,  Болики, блин, - голосила она.

Я сел на табуретку между газовой плитой и раковиной, и словно вжался в стену.
Было ужасно неловко и страшно, а то, что я был в одних трусах и вовсе всё усугубляло.
В этот момент, словно канонада  прозвучал мужской  голос:
-Ты чё мою жену посылаешь? Тоже ещё  сучка! Пришла и командуешь.
-Ты кого тут сучкой назвал! - вклинился в разговор голос  Болека
Потом раздался какой- то треск и несколько  резких глухих ударов. Будто мясо отбивали.
Грохот падения тел и падающей мебели, и истошный крик  этой Соньки:
-Прекратите! Болек, иди на хрен  отсюдаа!
-Что доигралась, тупая, бля! Ещё мужика втянула! – вторила ей жена Болека, - Ща мой ему даст.
-Не толкайся, дура.
-Ах, дура?! На! На!
-А! А!
Весь шум перекрыл женский визг.
-Это тебе, на! На!
Я не выдержал,  вышел из кухни и выглянул из-за угла  в коридор.
На полу  коридора  сцепившись,  словно борцы, катались  два обнажённых до пояса мужских тела.  Застукавшая меня у Болека, Татьяна  сцепилась с соседкой. Она  держала её за волосы и пыталась нагнуть,  чтобы врезать  по голове коленкой.
Двери  раскрывались одна за другой, выскакивали соседи, женщины и мужчины, разных лет.
 
Кто-то пытался разнимать дерущихся, кто-то стал страшно спорить между собой.  Некоторые вставали на защиту одной стороны, другие на сторону другой. Назревала массовая драка.  Было слышно, что некоторые уже сцепились. Как хорошо бы сейчас под шумок ретироваться отсюда.
Я надеялся,  что вот-вот выглянет моя подруга,  и я смогу шмыгнуть к ней в комнату, но она не выходила.
Тогда я снова решил попытать счастья и, быстро  выйдя из кухни и  стараясь незаметно скользить возле стенки,  резко открыл одну из  дверей.  Наверное, всё-таки третья!
Абсолютно голая беременная женщина,  одевавшая  в этот момент халат,  увидев меня,  взвизгнула и, схватившись за живот,  осела на кровать.
-Армен! Армен! – закричала она.
Я отшатнулся и снова выскочил в коридор.  Направился было  к кухне, но  поздно.  Армен поспешил на крик жены и,  схватив меня за шею,  прижал к стене.
-Ти кто такой?  Что тут делаешь?
Он так сильно сжал мне шею, что ответить я не мог.
-Да это алкаш!  Болека  собутыльник!- прокомментировала Лёлек, бросив Соньку.
-Да  что ты мелешь. Я не знаю его! – Болек  к тому времени, несколькими ударами в лицо, покончил с соседом,  мужчиной лет пятидесяти,  оставшимся  лежать  с разбитым лицом,  заливая кровью из носа пол, и приблизился ко мне.

 Шум утих,  все отпрянули, друг от друга перестали спорить и смотрели на меня. Я стоял, жалкий, в одних трусах,  пытающийся хоть как-то выстроить свои мысли, чтобы ответить этим людям. На меня смотрело больше десяти пар глаз. Все они минуту назад спорившие, орущие дерущиеся и разнимавшие дерущихся,  теперь вдруг объединились  против меня - внешнего врага.
-Кто ты такой!? – Болек толкнул меня в плечо.
-Он из нашей комнаты выходил,- прорычала его жена,- не знаешь его?
-Да это вор,- крикнул кто-то.
-Я? Я не вор,- улыбнулся я.  – Я, к девушке пришёл. Просто дверь искал, наверное, не ту открыл…
-Ччё ты лыбишься? Ну чё ты лыбишся, - какой то мужик подскочил ко мне.  – Тебе ччё, блин, ввалить, чтоб ты не лыбился?
-Да погоди ты Ильюха, к какой девушке он пришёл? Пусть скажет.
-Да просто бесит, когда люди  лыбятся.  Ччё за девушка? Ты? Как зовут?
Я не помнил, точно, как её зовут. Я часто, даже трезвый, не всегда сразу запоминаю имена. А тут… Вроде бы знакомились, но как-то потом, по имени друг-друга не называли. Не к чему было.  То ли Элионора, то ли Элиза, то ли  ещё как то странно.
-Ну дело в том что мы в клубе познакомились… и я…  я не знаю как её точно зовут. Мы здорово выпили вчера… Какая собственно вам разница… Вот тут из этих комнат она, с этой стороны. Я просто в туалет вышел, а какая дверь забыл… - я пытался быть дружелюбным, но уже не улыбался.
-Ах вот кто туалет заблевал! Гнида. А я на соседку из-за него накинулась.  Ну, гнида какая! -заорала Соня.
-У Эльвирки был? Ща спросим.
Тот, которого называли Ильюхой, постучал в дверь. Во вторую дверь от кухни! Ну почему я перепутал! Почему выбирал между третьей, четвёртой и пятой?! Ну, ведь вторая же!
Эльвира вышла в одной ночной рубашке, щуря сонные глаза на толпу.
-Что  надо?- буркнула она. Я смотрел на её всклокоченные волосы, на не накрашенное бесцветное и какое-то припухшее лицо,  на  ночную сорочку  с желтыми пятнами и  не понимал, как вообще я мог с ней познакомится, пойти с ней. Ну, какое-то совсем другое лицо у неё было вчера. Симпатичная она была. А сейчас… Да  и вовсе она даже и  не молоденькая, как мне вчера показалось.
-Это твой? – спросил Илья.
Из-за двери вдруг послышались крики той голой беременной женщины, к которой я ворвался.
Потом  голос  с армянским акцентом:
-Аллё! Алё! Женщина рожает! Да совсем рожает, понимаешь! Прямо сейчас  рожает!
Все засмеялись  и, как я думал, накал атмосферы спал, но я ошибся.
-Так твой это? – повторил вопрос Ильюха,- Ты его привела?
-Ну, хоть и я. Какой он мой? Ну, выпили с ним и всё.
-И всё?
-Что, совсем всё?
-Так он что тебя не трахнул?
-Да, пошёл ты на хрен, не твоё дело!
-Не трахнул,- разулыбался Илья,- Эльвирку и  не трахнул!
-Вот пошлость какая…
-Да это подонок подозрительный…
Все неодобрительно загудели.
-Может, Эльвирка, сама ему не дала?
Все захохотали.
-Да он ушёл ночью, больше я его не видела,- крикнула она им всем в ответ, - Я думала он совсем ушёл.
-Как же ушёл, Эльвира? – произнёс  я, - там же мои вещи.
Эльвирка  невозмутимо вошла к себе и через секунду в коридор вылетели мой пиджак, рубаха, джинсы и ботинки.
-Всё? Вот твои вещи. Пошли все на хрен. Я спать хочу! Голова болит!
Я сделал шаг к своим вещам, потом повернулся ко всем и улыбнулся.
-Простите за недоразумение.
-Куда? – Илья толкнул меня в плечо потом легонько вскользь, словно шутя, съездил мне по скуле.
Я оттолкнул его .
-Ах ты, сука. Толкается ещё! – он прижал меня к стенке. К нему на помощь подскочил Армен.
-Да этот,  козлина,  Василину напугал, она сейчас родит из-за него.
-А у нас то, что он всё-таки делал? – подхватила Татьяна-Лёлик
-У Эльки  всю ночь его не было, так где он был?
-В ментовку его сдать!- выкрикнул кто-то,- там из него дурь выбьют.
-Нее, ментам что. Он им ничего не сделал. Он нам сделал.
-Да что я сделал то? – выкрикнул я, - Что я вам сделал?
-Где ты был ночью, скажи? Эля говорит, что у ней не было тебя, - спросил Болек, -  Почему из нашей комнаты выходил?
-На кухне я был, на кухне. А к вам  случайно зашёл. Перепутал.
-На кухне не видел я его,– подключился, медленно поднимающийся с пола муж Соньки, сплёвывавший кровь. - Я за водой ходил. Пару раз ходил. И его не видел.
-Может он у нас и спал? – ошарашено  глядя, то на меня, то на Болека спросила  Татьяна-Лёлик, как бы сама себя. Подошла ко мне и посмотрела мне прямо в глаза. – Ты у нас спал?
Я не ответил и отвёл глаза. Почувствовал, тепло на щеках, шее и даже на лбу. Я понял, что  краска заливает мои щёки. Дурацкое свойство краснеть, чуть что. Это с детства у меня, говорят что из-за того что капилляры близко к коже.
-Ну чё ты мелешь то!?  Конечно, я же по-твоему ещё и гомик, блин! – Болек плюнул в сторону жены.
-А какого хрена он покраснел весь как падла последняя! – взревела его жена, - А?
-Ну дела… - раздался чей то выдох.
-Гомики!
 Я начал не на шутку нервничать.
-Слушайте, я пойду. Я ничего вам не сделал и ничего у вас не украл. Я просто вчера нажрался и познакомился с вашей Эльвирой…
-С нашей?-  Илья удивлённо поднял брови,- а ты ей заплатил?
-Я?  За что?
-Хотя бы за то, что продинамил девчонку? – Илья обернулся ко всем и вся квартира дружно заржала,
-Виноват ты в чём,  спрашиваешь? А в том, что припёрся сюда - раз, облевал туалет - два, напугал жену Армена - три, шарился по чужим комнатам - четыре, из-за тебя весь этот скандал - пять, Эльвирку не трахнул - шесть,  потому что  ты гомик или извращенец или хрен знает кто ещё это семь. Мало? Тебе мало? Не как пацан себя ведёшь. Понимаешь? Не по-мужски. Что  мало этого что ли?
Я пытался спорить,  но меня никто не слушал. Все кричали каждый о своём.
-А что у него в пиджаке?
-А документы есть?
-Ну что делать с ним, коллеги-калеки? – спросил  Ильюха.
Все зашумели.
-Да повесить, – раздалось вдруг негромко, но убедительно. Так убедительно, что все замолчали и повернулись к говорившему.
Это был, невысокого роста, довольно приятный на вид человек, лет  сорока.  Одет он был в белую рубашку и отутюженные брюки и явно собирался на работу, на какую-то интеллигентную, по всей видимости, работу.
Он улыбался и протянул вперёд руки с мотком крепкой капроновой верёвки.
-У меня и верёвочка есть.
-Ну, ты даёшь, Шарапов, - одобрительно покачал головой Илья.
-А где повесим то? - подключился Болек.
-Ну что вы? Это же всем ясно, - улыбнулась та, что начала весь этот скандал с заблёванным туалетом,  - сами знаете где. На кухне на крюке от люстры, где Ангелина повесилась в прошлом году. Надо кому-то только люстру временно снять.
Кто-то сразу шмыгнул на кухню, и я услышал звон декоративных стекляшек люстры.
-Кто умеет делать петлю?
-Я!
-Я!
Сразу несколько пар рук потянулись к верёвке с желанием помочь.


 Я обалдело смотрел на всё это, веря и не веря,  в то, что происходит. Казалось - это какой-то  похмельный сон. 
Из-за двери раздались стоны жены Армена.
-Да где эта, бляха - муха,  скорая!?- взвыл Армен,- Повесьте скорее этого мерзавца, Василине ещё   только через две недели рожать, если бы не он.
Стон  Василины перешёл в крик.
Илья и Болек схватили меня под руки и потащили на кухню.
Я пытался вырваться, но тщетно. От ударов в солнечное сплетение  дыхание сперло, и тёмные круги с какими-то жёлтыми-золотистыми разводами пошли перед глазами.
Поднялся невообразимый шум.
Я всё-таки вырвал одну руку  и метко нацелил кулак  в нос Болеку. Какому - то мужику  угодил ногой в пах,  кому- то попал по лицу. Но силы были неравны. 
Я удивился насколько легко меня вскинули на табуретку установленную под свисавшейся  петлёй и засунули в неё  мою голову .

 -Давай,- раздалась команда  Шарапова, и табуретка вылетела из под ног.  Я очумело дёргался. От нереальности происходящего нервы были на пределе.
-Что вы делае...! – захрипел я, чувствуя, что сил сопротивляться  уже нет. Но тут же машинально уцепился за верёвку над головой,  двумя руками.
 Верёвка  резанула по шее, там что-то хрустнуло. В глазах от резкой боли, сверкнули зарницы.  А в голове,  щёлкнуло и будто даже прояснилось.  «Будто массаж шеи» - пронеслась дурацкая мысль. Хотя  казалось я, вот-вот потеряю сознание. Я хватал воздух, но он будто не шёл в меня.  Я держал эту верёвку  как, наверное, ничего никогда в своей жизни. Я понимал, что стоит мне отпустить хотя бы одну руку - мне конец.
 -Руки то связать забыли,- крикнул кто-то,- Руки!
-Бейте по рукам, по рукам бейте,- кричал женский голос, - я уже не разбирал чей.
-Сдохни, сука…
-Мне кажется он жид…
-Точно. На Макаревича, или как там его, похож…
-Такой же фашист…
-На предателя, мать его…
-Точно жид и вдобавок бендера, наверное…
-Хороший крюк, ещё царский…
-Этого выдержит, раз Ангелинку выдержал…
-Но этот потолще…
-Так ему! Поделом…
-Скорая! У меня жена рожает! И ещё труп надо будет забрать. У нас тут человек повесился. Ну, можете одной машиной… только быстрее!
Крики тонули, в каком-то шуме и в темноте. Верёвка резала руки.
-Помогите! – захрипел я, но в ответ лишь хохот.

От ударов я раскачался как на тарзанке.  Руки уже больше не могли держать верёвку,  оставались считанные секунды до того момента когда я просто их расслаблю. И тогда всё!
Кто-то начал бить меня шваброй, стараясь попасть по рукам.
Я снова закричал и попытался ещё чуть подтянутся и ударить ногами нападавшего.
Раздался страшный треск и ничего не понимая, я почувствовал, как куда-то плавно проваливаюсь «Наверное, всё» - пронеслось в голове. Но я лишь  рухнул на пол.
На меня валилась штукатурка, кусками, какие-то камни, сыпался песок.
Открыв глаза, я трясущимися руками,  содрал с горла ослабевшую петлю.
-Газ! Газ! – кричали все вокруг и суетились.
Я посмотрел наверх. Потолочная доска, к которой был приделан крюк, под моей тяжестью пошла вниз и отодралась от стены до стены, вместе с покрывающей её штукатуркой,  надавив на трубу, идущую к плите.
Труба лопнула  возле того места где был вентиль и газ поливал прямо в квартиру.
Я лежал без сил на полу, глядя в потолок.
С потолка свисала пара проводов от люстры, которую предварительно сняли, освободив для меня крюк. Провода время от времени соприкасались и искрили. Свет в квартире мигал.
Я понимал, что сочетание не самое лучшее, надо было найти силы встать и бежать. 
На меня кажется никто уже не обращал внимания.

-В подвал надо, газ перекрыть!
-Вырубите свет!
-Бежим!
-Откуда только эта тварь взялась!
-Всю квартиру нам разрушил!

Нет, не для того меня бог вытащил из петли, чтобы сдохнуть тут от газа. Я вскочил и, углядев в темноте коридора свои джинсы и пиджак, схватил их и ломанулся к двери. Все кричали.
Жена Армена,  кричала. Кричал сам Армен.  Какие-то дети, которых раньше я не видел, забегали по коридору и тоже кричали.
Шарапов тащил к выходу плоский телевизор.  Я не удержался и подставил ему подножку.
Вместе с телевизором он полетел в угол.  Никто не обращал на него внимания,  некоторые   наступали на него.
Когда я очутился на лестнице, в квартире раздался очень громкий хлопок.
Я оглянулся. Стены озарялись сполохами из кухни.
Я бросился по лестнице вниз.
Вскоре раздался ещё хлопок, одновременно звон стёкол.
Я выскочил во двор.  Никто не обращал на меня внимания.
Я поднял голову на дом.  В кухне третьего этажа уже вовсю бушевало пламя.  В соседней комнате, похоже, уже тоже. На четвёртом испуганные люди высовывались из окон и потом исчезали, видимо присоединяясь к эвакуирующимся с третьего.
Из подъезда  выбегали всё новые и новые люди. Все кричали.
Кто-то, что-то орал в мобильник.

Мимо, не замечая меня, пронеслась Сонька,  она отчаянно крестилась.
-За что же это сегодня такое! Господи!
Но в суматохе  всем было не до меня. Некоторые, опомнившись от первого стресса,  бросились назад, навстречу выбегающим, спасать вещи. В подъезде началась давка.
Я натянул пиджак на голое тело, кое-как напялил джинсы. Кошелька не было, мобильника тоже, ключи от квартиры, каким-то чудом остались в кармане пиджака.
Я медленно пошл в арку  соединявшую двор с улицей
С улицы, навстречу мне, толкаясь, валили зеваки. Вдалеке слышался вой, то ли пожарной, то ли скорой. 

Я вышел на улицу.

Грело солнышко, лёгкий ветерок  плеснул мне в лицо своей свежести. Я стоял и думал, как же весело и здорово, просто жить. Я как будто полностью освободился от чего-то. От своих комплексов и страхов, от зависти и злости, от  неудовлетворённости собой и раздражительности.
Будто сбросил тяжесть и шёл лёгкий и удивительно спокойный.
Я с отвращением посмотрел на винный магазин. Я был уверен, что никогда не прикоснусь больше к этой заразе. Медленно пошёл по улице, глядя на, бывшие когда-то шикарными, фасады Петроградки с гербами-барельефами, скрывающие теперь иной мир. Мир с Соньками, Эльвирками и Ильюхами.
 
Удивительно, но у меня не было ни капли злости на них. А ещё вернее я просто не думал о них больше.
  Я просто был самый удачливый из всех, этим утром. Я просто шел, домой, стараясь не наступить босыми ногами на битые стёкла и собачье дерьмо, и лишь слегка улыбался удивленным, подчас презрительным или испуганным взглядам прохожих.

16.11.14.