Дьяков Виктор Елисеевич
ВЫМЫСЕЛ СИЛЬНЕЕ ПРАВДЫ!?
рассказ
Жилище местного поселкового сантехника внешне смотрелось так, что сразу становилось ясно – здесь живет хозяйственный человек. Прежде всего, это было видно по дому. Изначально небольшая бревенчатая изба, которая, скорее всего, досталась хозяину по наследству … Так вот, эта избушка была надстроена в длину и в верх и сейчас представляла пятистенок с мансардой, которые эдак щегольски белели на фоне старых почерневших бревен основной избы. Несомненно, чем городить эти удлинения и надстройки, проще было бы снести старый дом и на его месте построить новый. Но, видимо, так поступить хозяин не мог, ведь это был его единственный жилой дом, а не дом под дачу, и в случае сноса ему с семьей просто негде было бы жить. Но даже такая «эклектика» - старые «перед» с «боками» и новые «зад» и «верх», смотрелись рядом с маленькими убогими соседскими домишками этакими кулацкими хоромами. Ко всему и забор, что окружал дом и участок был из рифленого, крашеного железа, на железных же столбах, забетонированных в земле. Рядом, опять же с соседними покосившимися, истлевшими оградами из штакетника, этот забор смотрелся и богато и солидно.
Пожилой мужчина, лет далеко за пятьдесят, явно не местный, а дачник, подошел к калитке, нажал кнопку звонка. В ответ послышался собачий брех со стороны расположенного на краю участка металлического гаража и более ничего. Пришлось еще несколько раз давить на кнопку звонка, пока, наконец, из-за забора послышался звук отворяемой двери и тяжелая поступь мужских шагов.
- Здравствуйте, могу ли я видеть Федора Ильина?- осведомился пожилой, увидев перед собой кряжистого, среднего роста человека лет сорока – сорока пяти.
- Это я,- по хмурому выражению лица можно было с большой долей вероятности определить - хозяин был чем-то занят и очень недоволен, что его от этого занятия оторвали.
- Извините … я вас сразу не узнал. Меня зовут Николай Николаевич. Помните, в позапрошлом году вы проводили мне на участок воду? … А сейчас я бы хотел, чтобы вы от того места где на участке вывели кран, провели воду в сам дом,- поведал о цели своего визита пожилой.
- Два года назад? … Я столько тут за это время всего напроводил … нет, не помню. А почему тогда сразу воду в дом не провели?- недоуменно спросил Федор.
- Тогда еще стоял старый дом и я не хотел в него воду вести, потому что собирался его сносить и строить новый … Ну так вот, я снес и построил, а теперь и воду хотел бы провести,- пояснил ситуацию Николай Николаевич.
- Тогда все ясно. А на какой улице у вас дом?
- Горького шестьдесят три. Живу я там в основном летом, а зимой наезжаю изредка.
- Понятно, у вас дом под дачу
- Можно сказать, что и так. Если бы это был не поселок, а деревня, назывался бы домик в деревне,- Николай Николаевич сдержанно усмехнулся.
- Ладно, давайте номер вашего мобильного. Где-то на днях я позвоню и скажу, когда у меня выпадет свободный день, чтобы приехать и на месте определить фронт работ. Тогда и о цене договоримся. Идет?- Теперь Федор уже выглядел более доброжелательным, явно обрадованный возможностью «левого» заработка.
Приехав, Федор сразу припомнил тот позапрошлогодний эпизод, когда он подводил воду от магистральной жилы на участок этого дачника:
- Помню, помню … тогда траншея уже была до меня вырыта и труба уложена. Так что мне тут и работы было подключиться да уличный кран оборудовать. Еще припоминаю, у вас здесь старый домишко стоял. Однако быстро же вы его успели, и снести, и новый поставить.
В словах Федора чувствовалось, что он тоже вот так бы хотел. Но он никак не мог, ибо не имел городской квартиры со всеми вытекающими. Впрочем, особой зависти в его словах не чувствовалось да и профессиональный подход к делу не позволил отвлечься на такого рода «сантименты». Он начал вымерять расстояние от «колодца» с краном до дома, прикидывать количество расходных материалов.
- В общем, так, надо двадцать метров гибкой трубы, муфты соединительные и профиль, разводку под гибкие шланги. За работу я возьму пять тысяч, за трубу и прочие расходники еще две. Ну, и за копку траншеи три тысячи. Всего получается десять тысяч. Такая цена вас устраивает?- подвел итог своим вычислениям Федор.
- Да вполне. А насчет траншеи, ее вы сами копать будете, или узбеков наймете?- поинтересовался Николай Николаевич.
- Не то и не другое,- усмехнулся Федор.- Траншею мои сын с племянником выроют. Три тысячи за копку, это вы им заплатите.
В назначенный день с утра внедорожник Федора привез всю «бригаду». В парне лет семнадцати-восемнадцати Николай Николаевич угадал сына Федора, он походил на него лицом и еще более фигурой, коренастой, но еще не заматеревшей. Племянник же, длинный и худосочный, совершенно не походил ни на двоюродного брата, ни на дядю. По возрасту он, скорее всего, еще учился в старших классах школы. Работать стали сразу и без раскачки. Федор наметил трассу траншеи, после чего полез в «колодец», а ребята, взяв лопаты, начали копать. Уже из «колодца» Федор время от времени властно обращался к сыну:
- Димка, сбегай в машину принеси ключ на … или, смотайся, возьми в багажнике «болгарку».
Сын тут же без лишних вопросов бежал к стоявшему у изгороди внедорожнику и приносил то, что было нужно отцу, после чего вновь брался за лопату. Конечно, такая трудовая идиллия, не так уж часто встречавшаяся в русских семьях постсоветского периода, не могла не заинтересовать Николая Николаевича, и наверняка заинтересовала бы … Однако, куда большее впечатление на него произвело имя сына Федора. Оно сразу вызвало волну размышлений, перенесших на двести лет назад. Эти размышления породили другие …
Когда Федор закончил подготовительную часть работы в колодце, а ребята прокопали где-то около половины траншеи, был объявлен перерыв. В перерыве нуждались, прежде всего, землекопы, особенно хлипкий племянник. Отдыхали стоя, разговаривая о чем-то своем. При этом ни Федор, ни ребята не закурили. «Удивительно, обыкновенная русская пролетарская семья и никто не курит»,- отметил про себя Николай Николаевич. Воспользовавшись остановкой в работе, он решил поделиться своими мыслями, что ему навеяло это имя – Дмитрий Ильин. Но для этого надо было как-то завязать разговор. Подойдя, он предложил:
- Что, может быть, чаю горяченького, у меня с утра термос заправлен?
- Неплохо бы, спасибо, не откажемся,- за всех ответил Федор.
Во время чаепития Николай Николаевич и улучил момент, чтобы задать свой вопрос старшему Ильину:
- А вы в курсе, что ваш сын полный тезка известного русского героя?
- Что … какого героя!?- спросил Федор, отрываясь от чашки с чаем. С удивлением подняли глаза на своего «работодателя» и ребята.
- Лейтенант Дмитрий Ильин, неужто не слышали этого имени!? … Ну, вы даете ребята. Разве в школе не проходили?- Николай Николаевич обращался уже к сыну и племяннику, в надежде на их молодую память.
Ребята ничего не успели ответить, потому что заговорил Федор:
- А он кто, Герой Советского Союза, или России?
- Да нет, он жил еще тогда когда такие звания не давали, в восемнадцатом веке. Свой подвиг он совершил во время Русско-Турецкой войны 1768-1774 годов,- пояснил Николай Николаевич.
- Ааа … Тогда откуда же мы можем знать про этого тезку, это же было так давно, при царе Горохе,- с явным пренебрежением отреагировал Федор. В то же время ребята хоть и не посмели вступить в разговор, но по выражениям их лиц чувствовалось, что в отличие от Федора их сообщение весьма заинтересовало.
- А героев Великой Отечественной Войны, вы конечно знаете?- решил все же заинтересовать и главу семейства Николай Николаевич.
- Ну, не всех, но самых известных, таких как Александр Матросов, конечно знаем. Вот про него, точно помню, в школе рассказывали, и им тоже,- Федор кивнул на ребят. Хотя сейчас уже не тому и не так учат, как нас учили. Проходили вы Александра Матросова?- Федор спросил уже допивших свой чай ребят.
- Конечно … А вот про этого … Дмитрия Ильина, нет, не говорили, первый раз слышу,- ответил сын Федора и тут же его слова подтвердил племянник.
- Не может быть. Вы же русско-турецкую войну 1768-74 годов должны были по истории проходить. И в учебнике не могло не быть упоминания о подвиге Дмитрия Ильина в морском сражении при Чесме. Просто на этом подвиге ни сейчас, ни в советское время не делали акцента, если говорить по-современному, его никогда не пиарили. А вот тот же подвиг Александра Матросова сильно распиарили еще во время войны и потом постоянно пиарили, так что не поймешь, что там правда, а что домыслы,- пытался объяснить ситуацию Николай Николаевич.
- А что разве подвига Матросова не было?- со скепсисом спросил Федор.
- Да нет, что-то в этом роде имело место, но совсем не то, как его описали и изобразили в кино. Вокруг этого подвига много воды, вымысла. Да и имя это Александр Матросов, это же не настоящее, а вымышленное имя.
- Как это вымышленное, а кто же он был-то?- скепсиса в голосе Федора поубавилось, уступив место заинтересованности.
- А вы разве не слышали, что настоящее имя Александра Матросова Шакирьян Мухамедьяров, он башкир по национальности и родом с Башкирии. А имя свое он поменял, уже будучи в детдоме, видимо чтобы не выделяться среди массы окружавших его русских детдомовцев,- Николай Николаевич видя что по настоящему заинтересовал собеседников говорил с явным увлечением.
- Надо ж … первый раз слышу,- Федор, его сын и племянник, явно не веря полученной информации, переглянулись.
- Ну как же про это и по телевизору передача была, правда всего один раз и уже давно. Да и в Интернете, в Википидее про то написано,- пытался придать своим словам «вес» Николай Николаевич.
- Ну, а с подвигом-то что там пишут, разве не заслонил он собой амбразуру?- Федор не веря «работодателю», все же хотел выяснить подробности.
- Видите ли, по словам очевидцев тех событий, которые и приведены в Википидее, реальные события в советское время были очень сильно подкорректированы, чтобы увлечь идеей самопожертвования других солдат. А на самом деле этот Александр-Шакирьян в день своего подвига на фронте был всего третий день. То есть являлся молодым, необстрелянным солдатом. Перед атакой ему, как и другим выдали обычную наркомовскую норму водки. Хоть и говорили, что та норма равнялась всего лишь ста граммам, но наверняка перед самыми важными боями давали и больше. И вот представьте молодой 19 летний парень, вчерашний детдомовец, может быть впервые в жизни, за раз выпивает такое количество водки, которое с ног не валит, но по мозгам бьет здорово. Это его первый настоящий бой, он еще не познал чувства настоящего страха быть убитым, а тут и водка воздействует. Пошли в атаку, и он на кураже подобрался вплотную к вражескому ДОТу, даже залез на его крышу. Это всё и отметили очевидцы того боя, его товарищи. На той крыши его подстрелили, и он не то раненый, не то убитый упал с крыши прямо на амбразуру, чем на считанные секунды заставил пулемет замолчать, пока его тело не оттолкнули. За это время, конечно, никто в атаку подняться не успел, так что сам факт закрытия амбразуры в том конкретном бою никакого эффекта не имел. Такого рода подвиги имели место и до того, но именно этот случай стал известен лично Сталину и он распорядился растиражировать и увековечить и имя, и подвиг,- закончил излагать свою версию Николай Николаевич.
- Да … интересное кино,- недоверчиво покачал головой Федор и, видя, что сын с племянником слушают этого старого мужика «разинув рты», поспешил закончить перерыв.- Ну, все, работа не ждет, вперед и с песнями, вам еще вон копать сколько!
Ребята отдали чашки, поблагодарили и вновь взялись за лопаты. По всему, они были еще не прочь послушать этого необычного «работодателя», но … Отец, окончивший школу в советское время, бывший и октябренком, и пионером, и комсомольцем и соответственно воспитанный на таких подвигах … Ему явно не понравилось то, что он услышал, и он не хотел, чтобы это слышали его сын и племянник. В общем, достаточно успешно вписавшись в постсоветскую рыночную систему, имея от нее не мало благ, Федор в то же время подсознательно не желал, чтобы его потомки не верили в то, во что он безусловно верил с детства.
Работу в «колодце» Федор закончил значительно раньше, чем ребята прокопали траншею. Им еще оставалось не менее трети работы, а Федору делать уже было нечего. Помогать ребятам он не собирался – то была их работа и их заработок. Просто стоять и смотреть … Наверное, не будь «чаепития», Федор бы уехал сразу как кончил свою работу. Но он, похоже, побаивался оставлять ребят одних с этим старым «антисоветчиком». Потому он сначала принялся их инструктировать:
- Работу надо кончить как можно быстрее. У вас не более двух часов … никаких перекуров. Как кончите копать, сразу мне звоните, я приезжаю, кладем трубу и подключаемся. Дим, ты все усек!? Не прохлаждаться.
- Да пап, я понял, все сделаем, ты езжай … Первый раз что ли?- буднично отвечал сын.
Те не менее, Федор еще пару минут внушал «подрастающему поколению», чтобы они ни в коем случае не отвлекались от работы. После чего, подозрительно глянув на стоящего поодаль «работодателя», пошел к своей машине.
2
Со времени отъезда Федора ребята проработали где-то с полчаса, все время поглядывая на Николая Николаевича, занимавшегося различными хозяйственными делами на своем участке. Наконец Дима что-то сказал брату и, выпрыгнув из траншеи, направился к нему.
- Извините, а вы бы не могли рассказать нам подробнее про этот подвиг тезки моего Дмитрия Ильина?- спрашивая, парень изрядно смущался.
- Конечно, с превеликим удовольствием. Зовите брата, пусть тоже знает о нашем истинном национальном герое, подвиг которого ничуть не приукрашен, да и совершен он под своим настоящим именем.
Они присели на садовую скамейку и Николай Николаевич начал свой рассказ:
- Случилось это в 1770 году. Россия тогда еще не имела слабый флот на Черном море, потому, когда началась война с Турцией эскадра из Балтийского моря, обогнув Европу, вошла в Средиземное море и уже в Эгейском море встретилась с турецким флотом. Турки воевали возле своих берегов, имели больше кораблей и артиллерийскую поддержку береговых батарей. Тем не менее, командовавшие русской эскадрой граф Алексей Орлов и адмирал Спиридов приняли решение атаковать флот противника, стоявший в Чесменской бухте. Первый день сражения не дал преимущество ни одной стороне. Противники осыпали друг друга ядрами и потеряли по одному кораблю. К вечеру бой затих. И тут русское командование решила в эту же ночь сжечь флот противника с помощью брандеров. Брандеры – это небольшие гребные суденышки под завязку набитые порохом и горючими материалами. Если такой брандер пришвартовать к борту вражеского корабля и поджечь, то он взорвется и пламя охватит и этот корабль и все стоящие рядом. А турецкий флот как раз выстроился в линию, и расстояние между кораблями было небольшим. Стали вызывать добровольцев, плыть на этих брандерах, и офицеров и матросов. Представляете, плыть к эскадре противника, зная, что брандер наверняка заметят и откроют по нему огонь. Это все равно, что плыть на пороховой бочке, в которую стреляют. И среди прочих добровольцев одним из брандеров вызвался командовать лейтенант Дмитрий Ильин. Для лейтенанта он был уже не молод, тридцати трех лет. Но, как и сейчас, так и тогда для успешного служебного продвижения нужны были связи, протекция, или умение «подъезжать» к начальству. А у Ильина, бедного дворянина, связей не было, не обладал он и способностью задницы начальству лизать. Потому так долго он и сидел в лейтенантах. Тем не менее, офицер он был опытный и конечно бесстрашный. К тому же он понимал, что это его шанс изменить неудачно складывающуюся карьеру. Несколько брандеров в кромешной тьме южной ночи поплыли в сторону турок. Пока они были далеко, их не замечали. Но на турецких кораблях и на берегу жгли огни и где-то на полпути брандеры были обнаружены. Турки, естественно тут же открыли по ним огонь. Одного попадания ядра, а то и пули было достаточно, чтобы брандер разрывало на куски. Так и случилось часть брандеров взорвались, другие видя это повернули назад … все кроме того которым командовал Дмитрий Ильин. Продемонстрировав невероятное флотское мастерство и мужество, он сумел провести свой брандер так, что в него не попало ни одно ядро, ни одна пуля. Он сумел подплыть к большому линейному кораблю, располагавшемуся в самом центре турецкой эскадры. Пришвартовав брандер абордажными крючьями к высокому борту, Ильин приказал матросам-гребцам пересесть в шлюпку, а сам зажег фитиль и тоже прыгнул в шлюпку. Едва успели отплыть на безопасное расстояние, как прогремел первый страшный взрыв – взорвался брандер. От разлетевшихся горящих обломков брандера загорелся, и корабль, к которому он был пришвартован, и соседние. Потом раздался еще один взрыв – это рванул пороховой погреб турецкого корабля и уже его горящие обломки накрыли значительную часть турецкой эскадры. Дальше-больше, в конце-концов огонь охватил всю эскадру. К утру все было кончено - турецкого флота не существовало, а Дмитрий Ильин, не потеряв ни одного человека, вернулся на свой корабль.
Николай Николаевич замолчал. Он видел, как заворожено слушают его ребята и хотел, чтобы они немного «переварили» услышанное, оценили, совершенно неизвестное для них событие. Но слушатели, словно забыв про работу, хотели продолжения:
- Ну, а дальше что … его наградили, дали более высокое звание?
- Да, конечно, награду он получил, и в звании его повысили, и в должности. Позднее он даже стал командиром небольшого корабля. Но большой карьеры так и не сделал. Дослужился до капитана второго ранга, хотя явно был способнее иных адмиралов. Но так было во все времена, успешная карьера часто становится уделом не самых умных, умелых, отважных. Но это далеко не самое плохое, гораздо хуже то, что вспоминали об этом уникальном подвиге и в царское время не часто, а в советское вообще предали забвению. Насколько я знаю, в современном российском военно-морском флоте нет ни одного крупного военного корабля, носящего имя Дмитрия Ильина. У нас большие корабли вообще любят называть именами адмиралов известными не морскими победами, а тем, что сумели пробиться на высокие должности. Но я вам ребята все это рассказал не для того, чтобы посетовать на судьбу Дмитрия Ильина и ему подобных, героев всех времен, не получивших достойного признания, а для того чтобы вы уяснили чем отличается настоящий военный подвиг, от пиар-подвига, где много фальши и выдумки. Кстати подвиг Александра Матросова в том ряду далеко не самый вопиющий. Про двадцать восемь героев-панфиловцев слышали?
- Что, и это тоже придумано!?- как-то с осторожной опаской спросил Дима.
- В отличие от Александра Матросова, где все же подвиг, вольный или невольный, имел место в случае с панфиловцами все придумано от начала до конца. Этот подвиг выдумал корреспондент центральной армейской газеты «Красная Звезда», сидя в редакционном кабинете. А потом эту выдумку подхватили, растиражировали и даже обэкранили. В то же время масса настоящих подвигов остались или неизвестными, или малоизвестными, потому что не были подхвачены прессой и одобрены в качестве пропаганды высшим руководством …
Дима, всерьез заинтересовавшийся личностью своего тезки и однофамильца, хотел еще что-то спросить, но тут в его кармане заиграл мобильник. Звонил, конечно, отец. Дима заверил его, что работа подходит к концу, хоть это и было неправдой. Чтобы наверстать упущенное время и опасаясь нагоняя, ребята заработали с удвоенной энергией. Так что о готовности траншеи доложили примерно в то время которое наметил Федор … По его приезду труба была уложена в траншею и подведена под фундамент дома. Уже в подполе Федор подсоединил к трубе вентиль и коллектор-распределитель под гибкие шланги. На том оговоренная работа была завершена. Гибкие шланги от коллектора до кранов-смесителей в доме Николай Николаевич мог подключить и сам.
Рассчитались, как договорились: семь тысяч Федор взял себе три поделили сын с племянником. Николай Николаевич остался доволен качеством работы и еще более тем, что поведал ребятам. Воздействовать на «рыночного совка» Федора было бесполезно, уж слишком его воспитание было по-советски «заквашено». Но следующее поколение русских людей, Николай Николаевич был в этом уверен, должно быть воспитано по-русски. И вымысел не должен замещать правду в их сознании.