ГГУ, РФ-67
Моим детям и детям моих однокашников
Наука постигается кропотливым трудом, но физиологические потребности студентов отменить невозможно. И кто-то, там наверху, понимает это, и спускает вниз соответствующие инструкции. Благодаря этим инструкциям, проведение танцевальных вечеров во всех институтах и их общежитиях всегда являются непременным условием обучения.
Институтские танцы шестидесятых были чрезвычайно популярны. Кроме своих студентов всегда было множество посторонних, желающих попасть на кастинг любви.
Желающих обычно было больше, чем могли вместить залы, поэтому вход ограничивался.
Обделенным и испытывающим неудовлетворенность приходилось обращать свои устремления на городские танцплощадки. Правда, публика там была совершенно иная, разношерстная и непредсказуемая. Кроме того, драки, которые случались и на студенческих танцах, там были нормой.
На дамский танец меня пригласила незнакомая девушка. Она показалась мне неинтересной, и мы танцевали молча.
Когда танец кончился, девушка придержала меня и попросила пригласить её на следующий танец. Пришлось уважить.
Опять молчали. Ближе к концу танца она спросила, не смогу ли я проводить её до дома. Я вежливо отказался. И мы разошлись.
Перед окончанием танцев, когда я через опустевший центр Кулибинской танцплощадки возвращался от очередной партнерши к своим приятелям, меня почти на середине площадки остановил парень. Мы не были знакомы, но я его знал, т.к. соблюдая технику безопасности, постоянно вел анализ на предмет - кто есть кто. Передо мной стоял лидер одной из хулиганских группировок, из нескольких уживавшихся на танцплощадке.
- Тебе что, девушка, которая приглашала тебя на танец, не нравится?- спросил он.
- Не нравится. Извини.
Такой лобовой ответ немного озадачил собеседника, видимо он ожидал наводящих и увиливающих вопросов. Он чуть помолчал и продолжил:
- Ну и что, что не нравится. Проводить-то можно. Девушка просит.
Я пожал плечами и ничего не ответил.
Внимательно следя за его действиями и мимикой, я пытался понять чего он хочет и с какой стати.
- Не пойдешь?- спросил он, и в его голосе прозвучала нотка угрозы, как отзвук приближающейся грозы.
- Какой смысл, если она мне не нравится.
Постоянная постановка вопроса ребром ему явно не нравилась, но импонировала.
- Ладно,- сказал он, и двинулся от меня.
Я сделал несколько шагов в сторону своей компании, как почувствовал, что он вернулся и догоняет меня. Я остановился, не оборачиваясь.
Он обошел меня, и встав лицом к лицу, продолжил прерванный, как оказалось, разговор.
- Понимаешь,- он взял мою руку выше локтя,- это моя сеструха!
Он сделал паузу. Я молчал.
- И она мне ставит бутылку водки, если ты её проводишь.
В его голосе появилась оправдывающаяся интонация. Он выбрасывал белый флаг – и ждал приговора.
Танцы уже заканчивались, мой червонный интерес не состоялся, и я решил пожертвовать вечер расширению кругозора, т.е. выполнить его просьбу. К тому же, зачем наживать возможного недоброжелателя.
Братан так увлекся уговорами, что в пылу борьбы за бутылку водки не контролировал свое поведение. Мы стояли почти в центре свободной зоны площадки - и он, на виду у всех, явно заискивал передо мной.
- Договорились,- сказал я, и напряженное выражение его лица расправилось в довольстве предвкушения.
Его сеструха Таня оказалась смышленой и прагматичной девушкой. Болтая всякую чушь, она вплетала в разговор некоторые нюансы, и по моей реакции на них исподволь исследовала меня. Когда подошли к её дому, дело дошло до анкетных данных.
Узнав, что я учусь в Университете, да еще и на радиофаке, она заметно поскучнела. Конечно, я хороший парень, и вполне устроил бы её в качестве жениха, которого она откровенно и целенаправленно искала. Но всю жизнь провести рядом с занудой-ученым. Нет, такой участи она себе не желала.
Мы расстались друзьями.
На следующих танцах, в самом начале, брат подошел ко мне и, поздоровавшись за руку, спросил:
-Ну, как сеструха?
-Полный порядок,- сорвалось с моих губ.
Конечно, ответ соответствовал ситуации, но только для посвященных. Для брата же ответ был трехсмысленный.
Брат явно не собирался задерживаться около меня. Но полученный ответ поставил его в тупик, и он захотел узнать подробности. Раздумывая, как бы половчее задать нескромный по отношению к сестре вопрос, он все стоял и стоял возле меня, мысленно подбирая слова.
В это время на площадке появился еще один авторитет, главарь дружеской группировки. Он подошел поздороваться с моим собеседником, но я стоял ближе, и он первым поздоровался со мной. Со стороны все выглядело как проявление почтения к моей особе.
Я этого еще не знал, но мой авторитет в глазах завсегдатаев площадки стремительно рос.
Как-то, подходя к танцплощадке со стороны общественного туалета, я не сразу заметил возбужденную группу парней. Похоже, назревала групповая драка. Идти мимо по аллее не хотелось. Поворот я уже проскочил, а обходить по газону было зазорно. Я приостановился, соображая, что же делать. И уже решил было вернуться, как от группы отделился один из участников, и направился в мою сторону.
Подойдя, он почтительно поздоровался и начал докладывать ситуацию.
- Хотим начистить им морды,- закончил он.
Было достаточно темно, и я решил, что он меня с кем-то спутал.
- Да?- нейтрально-полувопросительно произнес я, спешно анализируя и оценивая неожиданную для меня ситуацию.
Парень, уловив сомнение в моей реакции, понял её по-своему и обратился ко мне с вопросом:
- Можно?
Я, еще не совсем понимая происходящее, все-таки уразумел, что у меня спрашивают разрешение на мордобой, и передо мной лидер нападающих.
Сразу решаю попробовать организовать примирение.
- Тебе это надо?- спрашиваю парня.
- Да так,- несколько замялся он,- надо же проучить.
- Нос кому-нибудь сломаете или зубы выбьете. Будут мстить. Зачем тебе это?
- А как же?- смотрит на меня вопрошающе.
- Пусть извиняться.
Я предлагаю невозможное. Кто это в драках извиняется! Даже и представить нельзя.
Но это, если нет посредника. А тут, вот он я.
- Позови Серого,- говорю я, используя ранее названную им кличку.
Ко мне подходит лидер малой группы. Смотрит недоверчиво. Объясняю ему ситуацию.
- Что, мы прощенья должны просить?- угрюмо и протестующе, спрашивает он.
- Нет. Просто объясни им, как все получилось, и скажи, что без злого умысла.
На это он согласен.
Подзываю его противника.
Перемирие со скрипом состоялось.
-Теперь с каждого по бутылке,- объявляю я им.
Оба смотрят на меня с удивлением, но отходят к своим, и начинают рыться в карманах. Подходят и протягивают деньги.
- По бутылке! Сказано вам.
Магазин близко. Двое убегают за вином.
Подождав пока гонцы скроются, говорю:
- Выпьете без меня.
И ухожу, анализируя досадные огрехи, которые допустил.
Теперь со мной почтительно здоровались все местные авторитеты. Я исподволь становился единоличным и загадочным лидером танцплощадки. Никто не мог понять, какая сила стоит за мной, и где она, эта сила. Шпана склонна к романтике.
Количество драк при площадке уменьшилось. Опасаясь случайно, по незнанию, обидеть моего приятеля, ко мне обращались за разрешением побить конкретного обидчика или нахала. Я, по мере возможностей, гасил эти конфликты.
Популярность моя росла.
Как-то я ждал девушку у памятника Горькому. Бэлла должна была подойти со стороны Свердловки, так что я стоял спиной к каменному изваянию Алексея Максимовича.
У меня за спиной послышались возбужденные голоса. Оглянувшись, понял, что наклевывается очередная молодежная разборка. Я отошел от греха подальше.
Возбуждение сзади нарастало - и я решил идти навстречу Бэлле. Но в этот момент услышал в шуме склоки узнаваемый голос моего приятеля. Обернувшись, убедился, что не ошибся. Мой приятель, и еще какой-то парень, переругивались со сворой воинственных шпанят пэтэушного облика.
Надо было выручать однокурсника.
Бабье лето моментально потеряло все краски. Меж лопаток возник холодок оцепенения.
Не везет. Я не люблю и боюсь уличных склок.
Я не спеша двинулся к своре, на ходу оценивая обстановку.
Необходимо точно определить лидера, иначе ситуация будет безнадежно неуправляемой. Выделив лидера, я медленно, с демонстративной уверенностью направился к нему. Надо было идти так медленно и напористо, чтобы суетящиеся шпанцы успевали освободить дорогу. Лавировать между ними нельзя ни в коем случае. Этот трудный маневр мне удался. Дальше было проще.
- Отойдем,- обратился я не к тому, кто наскакивал на моих приятелей, а к другому, явному лидеру, стоящему рядом.
Прием беспроигрышный. Главарь не мог отказать в любом случае, а тут, тем более, он ведь ничем не рисковал.
Отошли.
Самое плохое в моем положении было то, что я не знал причины ссоры. Спрашивать нельзя. Ответ будет пристрастным и разжигающим страсти. Нужно было переиначивать ситуацию в темную, и так, чтобы в ней нашлось место для проявления моего уважения к лидеру, и одновременно для проявления его собственного великодушия.
Я начал импровизацию.
- Прости, друг, моя вина,- я тронул его за локоть, это снимает напряжение, и продолжил,– оставил гостей одних, а я за них отвечаю. Понимаешь?
Он ничего не понимал, но мой вопрос вызвал автоматическую реакцию: он начал пытаться что-то понять. Это и было нужно.
- Понимаешь,- продолжал я,- они оба без тормозов, особенно носатый. По природе убогие. Чего их бить-то.
- Убогие,- ухватился он за слово, вносящее некоторую ясность,- раз убогие, то могут выё…ся?
- Да нет. Говорю же – я виноват. Не отошел бы - ничего бы не было.
Делаю паузу. Смотрю на главаря спокойно и откровенно испытующе.
Всё, больше тянуть нельзя, иначе он выйдет из состояния задумчивости. А если он перейдет на автопилот вожака – считай всё пропало.
Продолжаю испытующе, с чуть заметным прищуром, смотреть ему в глаза.
- Сможешь простить?- вот она, психологическая ловушка. Я уже не унижающийся проситель, я - почти наставник. А он должен выбирать между великодушием и мелочной, повседневной жестокостью.
Заметно, что ему очень неуютно от моего вопроса. Жернова его мыслей тяжело ворочаются. Но ловушка не срабатывает. Вернее, срабатывает, но не в полную силу.
- Давай,- говорит он,- их прощу, а тебе в морду дам.
Ну вот, наконец, необоснованная угроза в мою сторону прозвучала. Это почти победа.
Легкий прищур. Выражение сфинкса. И молчу. Глядя сквозь него. На него нельзя.
Мое молчание означает: ты сказал глупость, но я молчу, чтобы ты мог исправить её.
Бить ему меня не за что, и в данной ситуации - западло.
Он отворачивается, и уходит. К своей стае.
Я проникаюсь его состоянием, и понимаю, что у моего приятеля шансов, что называется фифти-фифти.
Я уже сделал все, что мог. И если их все же побьют, то уже не сильно, чисто символически.
И тут происходит то, на что я всё это время тихо надеялся.
При угрожающем выдвижении главаря, один, вновь подошедший, из его свиты делает шаг ему навстречу и что-то говорит, взглядывая на меня.
Ну вот, кто-то меня узнал. Моментально меняю тактику. Я уже не заинтересованный участник и проситель. Я – полномочный представитель самого себя, правителя Кулибинской площадки. И мой вопрос «сможешь простить?» это уж точно не просьба, а проверка мелкого лидера на вшивость.
Секундная немая сцена – и главарь возвращается ко мне.
- Ладно, пусть идут. Только скажи своим гостям, что в другой раз им за это морды набьют.
Каков пузырь,- думал я, глядя ему вслед. Что он о себе мнит, диктуя условия королю танцплощадки. Что, интересно, из него вырастет.
Тут я вспомнил, что по задуманной легенде должен уйти со своим приятелем. Я поискал его глазами, и увидел приближающегося ко мне парня, который так своевременно появился и по сути спас меня.
Парень подошел, и очень мило и вежливо улыбнулся, протягивая руку. Он спросил, почему уже три дня меня не видно на волейбольной площадке.
Это был мой волейбольный фанат.
На открытой спортивной площадке около нашего общежития лучше меня играл только Шаранин Юрий, мой земляк, но он заглядывал туда крайне редко.
Говоря, три дня, парень имел в виду игровые дни. Я действительно не ходил на волейбол уже неделю.
Короткая беседа освободила меня от имитации сопровождающего. Все успели разойтись.
Бэла, как всегда, опоздала, за что я ей выразил душевную признательность. Вот уж совсем не нужный был бы свидетель.
Она решила, что я ерничаю.
На следующий день я подошел к приятелю, чтобы узнать, что же все-таки случилось на площади Горького, а заодно услышать от него заслуженную благодарность. Однако тот от меня отвернулся.
- Ты чего?- спросил я.
Он резко повернулся, и едко, с привкусом озлобленности, обвинил меня в омерзительной сцене, которую я, и моя шпана, устроили ему у памятника Горькому.
Для меня такая реакция была полной неожиданностью. Чтобы её ожидать, нужно было прокрутить все события с точки зрения приятеля, а я этого не сделал.
Я решил ничего никому не объяснять, пока меня не спросят. Не спросили.
Когда спустя некоторое время совершенно не знакомый парень на танцплощадке пригласил меня на свой день рождения, я понял, что ситуация переходит границу абсурда, и перестал посещать Кулибинскую танцплощадку.
Нижний Новгород, ноябрь 2014 г.