- Ты её не в мешок, ты её сюда, к сердцу поближе, - суетилась Мария, засовывая сухонькими ручками в нагрудный карман сына аккуратно свёрнутый листок с молитвой.- Береги её, Ромушка, с собой всегда носи, да не отдавай никому, разве что переписать.
«Вот он взрослый мужик, комсомолец, только школу закончил, на фронт собирается, а тут мать со своими религиозными предрассудками, да ещё как с маленьким…,» - насупился Ромка. Насупился, но листочек с молитвой взял, не хотел мать обижать. Жалко её было. Некогда статная темноволосая Мария, после гибели мужа в финскую, превратилась в маленькую сухонькую старушечку с потухшим, печальным взглядом.
Потом были письма. Немного. Пожелтевшие от времени листки-треугольники, на которых торопливо-размашистым почерком всего несколько слов: «Жив – здоров, бьём фашистскую гадину. Молитвочка у сердца, как и обещал. Береги себя, мама!»
Мария снова и снова перечитывала дорогие строчки, вытирала слёзы, и аккуратно сложенные письма, прятала в старенький скрипучий комод.
Последнее письмо пришло в июле сорок второго: «Идём в бой. Молитвочку товарищ просил. Переписать не успели – отдал так. Береги себя, мама!»
Отгремели в сорок пятом победные салюты, вернулись с войны победителями советские воины.
- Мария, солдатик к тебе приехал, встречай! Красивенький какой…,- встретила соседка Марию во дворе.
Ноги стали будто ватные, сердце то замерло, то вдруг заколотилось как сумасшедшее.
Мария не заметила, как взлетела по лестнице на второй этаж в свою маленькую комнатку в коммуналке. « Ромушка! Сынок…,»- осипшим голосом прошептала она.
Стоявший у окна гость обернулся.
«Ромушка…,» - Мария тяжело вздохнув, опустилась на стул, заплакала.
Молодой человек в гимнастёрке расстегнул свой нагрудный карман, достал аккуратно свёрнутый пожелтевший листок и протянул Марии.
«Живый в помощи Вышнего…», - строчки плыли перед глазами. Мария гладила знакомый листок кончиками пальцев, словно незрячая. «… в крове Бога Небесного водворится…» Бурые пятна на пожелтевшем фоне, казалось, впивались в подушечки пальцев словно иглы и жгли, жгли...
«… на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия… Яко на Мя упова…»
«…товарищ просил. Переписать не успели – отдал так. … мама!»
Мария открыла глаза. Молодой человек протягивал ей чашечку с водой.
- Вы мама Романа? Я друг его, товарищ, словом, ну тот, кто просил...,-
Речь молодого человека была сбивчива. Он заметно волновался. – … переписать хотел, не успел вот…
- … не успел, - словно в забытьи проговорила Мария.
- Фрицы тогда перешли в наступление…, - продолжал молодой человек, - … не успели мы… переписать. А меня она … молитвочка ваша, от смерти спасала. Вот… до Берлина дошёл.
- Молитва матери со дна моря достанет, - вздохнула Мария и, спустя минуту, спросила: «Зовут вас как?»
- Рома… Роман… Старший лейтенант Сидоренко.
- Ромушка…, - Мария улыбнулась. Впервые. За долгие годы.
.