Однажды вечером к Борису и Зинаиде зашёл в гости их приятель Василий. Как и полагается старым друзьям, посидели на кухне, выпили, поужинали, попили чайку с тортом, поболтали о том о сём. Вспомнили общих знакомых, посмеялись, погрустили. За тёплой беседой не заметили, как наступила полночь. Василий спохватился:
– Ой, засиделся я у вас. Простите! Так хорошо с вами, что не заметил, как время пролетело. Честно говоря, не хочется уходить, но… Сейчас такси вызову!
– Да ладно, Вась, оставайся! – вежливо откликнулись радушные хозяева. – Завтра воскресенье, на работу бежать не надо. Ночуй у нас! Утром позавтракаем вместе.
– Даже не знаю, – засмущался гость. – Неловко как-то. Получается, я нагло пользуюсь вашим гостеприимством.
– Перестань! – беспечно бросила Зинаида. – Оставайся! Я тебе в отдельной комнате постелю. Спи на здоровье! Воздух у нас здесь целебный. Не зря говорят – спальный район.
– Ну… хорошо! Уговорили! – с облегчением выдохнул Василий. – Остаюсь…
…Когда в доме погасли все огни, гость с удовольствием растянулся на новом ложе и, сладко зевнув, попробовал уснуть. Однако сон почему-то не шёл. В желудке урчало, в голову лезли какие-то шальные помыслы. Поворочавшись с боку на бок, Василий чертыхнулся и поднялся с постели. Осторожно приоткрыл дверь своей комнаты. По мерному храпу хозяев, доносившемуся из разных спален, он догадался, что супруги спят в разных помещениях. «Интересно, а где Зинуля почивает? – пронеслась в голове у Васьки игривая мыслишка. – Как бы не перепутать?!»
В одних трусах и майке на цыпочках он прокрался к дальней двери и тихонько открыл её. По нежному аромату импортного парфюма и по умеренному посапыванию мужчина догадался, что направление выбрано верное. Мысленно перекрестившись, Василий вошёл в спальню, прикрыл за собой дверь и чуть дыша медленно приблизился к кровати. Однако хозяйка – надо отдать ей должное – была начеку. Перестав сопеть, она повернулась и сонно промычала:
– Бо-орь! Чё те не спится? Утром приходи. Я щас никакая… Ум-м, дай поспать!
Слегка кашлянув, Василий полушёпотом отозвался:
– Это я, Зиночка! Вася!
После секундного замешательства женщина пришла в себя и приподняла голову.
– Ва-ася-я? – удивлённо переспросила она, тоже перейля на шёпот. – Ты… Ты чего? В чём дело?
– Да вот… – сконфуженно забормотал мужчина. – Понимаешь… Не могу! Сил моих больше нету! Очень хочу! Просто умираю! Позволь мне. Я так давно не… испытывал такого блаженства. Это выше моих сил! Разреши, Зинуль!
– Гос-споди! Ты что, Васёк, совсем обалдел? – срывающимся голосом ответила женщина, чувствуя, как незнакомая, но приятная истома зарождается где-то в районе солнечного сплетения и тёплой волной уходит вниз, в облась паха. – А если Борька проснётся? Или, не дай Бог, застукает? Ты чё? Не-ет, иди лучше спать. Не доводи до греха…
– Ну, Зиночка! – взмолился Василий, чуть не плача. – Пожалуйста! Я очень аккуратно и тихо. Никто не заметит и ничего не поймёт. Я уже весь дрожу от вожделения! Мне так этого не хватает. Ведь всё равно не усну!..
Зинаида, распаляясь не меньше ночного гостя, прислушалась к звукам из спальни мужа. Вроде всё тихо.
– Ой, Боже! – жалостливо пискнула она. – Ну что мне с тобой делать, а? Как тебе не стыдно, Вась?
– Прости, Зинулечка! – в тон ей пропел мужчина. – Я и сам не знаю, что со мной происходит. Видно, зов плоти сильнее совести. И я… Не могу устоять…
– Эх-х… До чего ж вы, мужики, на клубничку падкие. Просто сластёны! – женщина начала потихоньку сдаваться. – Ну ладно! Хорошо… Только чур! Я здесь ни при чём. Если Борька узнает, бери всю вину на себя. Мол, сам залез, по собственной инициативе. А Зиночка просто спала. Ничего не слышала и не чувствовала.
– Ладно, Зинуль! Всё будет, как ты скажешь! – обрадовано пролепетал гость.
– Только быстро! Не рассусоливать! – предупредила женщина, отодвигаясь к стене и освобождая место на кровати.
– Ага! Понял! – с готовностью кивнул Василий и… к великому изумлению Зины на цыпочках вышел из спальни.
Мужчина осторожно прокрался по тёмному коридору в сторону кухни и, не зажигая света, нащупал там холодильник. Тихонько приоткрыв дверцу, вытащил недоеденный с вечера торт и, стараясь не чавкать, сожрал его в один присест. Весь, без остатка…