- Ну, что, милый, болит, да? Ты уж потерпи, потерпи... Видишь, как легко отделался: всего-то пару рёбер сломал, да синяков получил с десяток. Не-не, ты не подымайся! При сотрясении надо мирно лежать. Я вот тут твои тапки переложу, чтобы пол протереть... вот так , а ты лежи, лежи.
Тётя Глаша мыла пол в палате добросовестно, каждое утро, таская ведро с водой и швабру, с накрученной на неё половой тряпкой, стараясь не создавать шум. Глав.врач даже сердился на неё из-за её удивительной добросовестности.
Тётя Глаша всю жизнь проработала в больнице. Сначала она была санитаркой, потом доучилась и стала мед.сестрой. А теперь из-за преклонного возраста ей бы надо было наслаждаться покоем у себя дома перед телевизором, но неугомонная тётя Глаша просто не умеет жить без больницы. Глав.врач уже тысячу раз объяснял ей, что при её сердечной аритмии, постоянно скачущем давлении и некоторых других проблемах со здоровьем надо снизить физическую нагрузку, нельзя таскать тяжеленное ведро. Но разве она может сидеть без дела? Эх, её бы энтузиазма молодым санитаркам...
На самом деле, заменить тёту Глашу было некем. Она успевала и убирать, и ухаживать за лежачими больными, и успокаивать плачущих родных во время и после операций, и обучать молоденьких мед.сестёр. Как глав.врач не старался её уберечь и уменьшить ей нагрузки, тётя Глаша сама установила себе ненормированный рабочий день и просто напросто жила в больнице.
Вот и сейчас она сама решила понаблюдать за новеньким. Эти молодые разве будут лежать при сотрясении мозга! А ведь это очень важно отлежаться в первые дни. Парень, говорят, в рубашке родился. Сегодня ночью тётя Глаша впервые слышала такой дружный и громкий хохот в реанимации, но ей никто не успел объяснить его причину. Единственное, что она знала, было то, что новенький выпал из окна.
Больной снова зашевелился, попытался перевернуться на бок, но застонал и вернулся в прежнее положение.
- Ну, чего, милый, может, помочь как?
- Не-е, спасибо. Нормально всё.
- А зовут-то тебя как?
- Петром.
- А я тётя Глаша. Я тут рядом всегда. Так если что, скажи только. Не стесняйся. Я всем помогаю и за порядком слежу.
- Тётя Глаша, а мы где? Я где?
- Как это?.. Здесь мы. И ты тоже здесь...
- А здесь - это где?
- Ну, как где? В больнице, конечно. Отделение травматологии.
- На Земле?
- Чудной ты какой-то! На земле, конечно. Больница на земле стоит, а мы на втором этаже. Я всё не могу понять, что ты спрашиваешь-то?
- А как я сюда попал?
- На "Скорой помощи" тебя привезли. Это я сама видела. Ты был без сознания. Скажи, а чего это ты голый был? Весь в кровищи из-за ссадин. Мокрый и грязный. Да ты не волнуйся. Мы тебя обмыли, перевязали, согрели. Говорят, ты из окна выпал.
- Да наверное... Я помню только, что вышел на минутку покурить. Было холодно, шёл снег, но мне было лень одеваться, а курить очень хотелось. Я накинул на плечи плед и вышел на балкон.
- Так это ты с балкона упал что ли?
- Ага. Очень страшно было. Это я хорошо помню. Ещё помню, что всю свою жизнь увидел. Как будто со стороны на свою собственную жизнь глядел. Интересно было... Потом было очень больно и я умер... наверно..., да?
- Да бог с тобой! Живой ты! Совсем живой! И ещё долго жить будешь! Вон и травма-то смешная прямо! Подумаешь сотрясение получил, да рёбра сломал! Вот подлечат тут тебя, и как новенький будешь! Балкон-то твой на каком этаже? На первом что ли?
- Да нет, тётя Глаша, не на первом. Совсем даже не на первом, а на девятом.
- Что-о-о?!. На девятом? Ты летел вниз с девятого этажа?! - тётя Глаша медленно опустилась на пустующую соседнюю кровать. - Да уж... Ты, Петруша, действительно в рубашке родился. Надо же, как бывает!
- Так я же и коридор со светом в конце и ангелов тоже видел. Они все в белом были, улыбались и вопросы мне задавали какие-то. Я себе Рай вообще-то по-другому представлял... А Вы здесь давно уже?
- Здесь-то я давно. Только не Рай это совсем. Говорю же тебе: мы с тобой в больнице. Не умирал ты! Ты только без сознания был. Долго довольно. Врачи тебя долго в чувства приводили.
- А что же это тогда за свет был?
- Так ведь ночь же была, когда тебя привезли! Во всей больнице свет уже выключили, чтобы больные спали спокойно, а в приёмном отделении свет очень яркий. Вот ты, наверное, его и видел, свет этот, в конце коридора.
- А ангелы откуда? Я видел их и разговаривал с ними, точнее, они со мной разговаривали. Ещё они смеялись. Весело так и дружно... Красивые такие...
- Так это врачи и сёстры были! Они же у нас в реанимации в белых халатах. А вчера Галечка дежурила. Наш лучший врач. Она у нас красавица.
- Очень красивая! Врач, говорите?
- Послушай, а о чём ты с ними разговаривал, помнишь?
- Не очень. Они меня что-то спрашивали, а я не понимал, что. А когда я их спросил, ангелы ли они, они так весело смеялись.
- А-а-а, так вот почему они так дружно хохотали... Ангелы, говоришь...
Тётя Глаша встала с кровати, на которой сидела и опять взялась за свою швабру. Пётр зашевелился и снова застонал.
- Ты уж потерпи, да постарайся не двигаться. Рёбра-то сломаны. Может, надо чего, а? Хочешь водички попить?
- Хочу. Мне не дотянуться до неё.
- А я на что? Сейчас, милый, водички... водички...- тётя Глаша взяла кружку на тумбочке, налила в неё воды из стеклянного кувшина, потом уверенными точными движениями приподняла Петру голову и напоила его водой.
- Так это, значит, не Рай. Я не умер. - Тихо и задумчиво произнёс Пётр.- Я не умер.
- Конечно, живой-живёхонький! Ты женатый? Скоро уже тебя навещать будут. Тогда и убедишься, что живой. А сейчас тебе спать надо. Спи. Ещё рано очень. Вот и поспи... И я пойду подремлю. Устала чего-то...
Тётя Глаша взяла ведро и швабру и засеменила из палаты.
- Надо же! Бывают чудеса на свете! С девятого этажа упал и жив остался! Повезло парню, повезло...- причитала она улыбаясь.- Вот теперь наши ангелы его подлечат, и всё будет хорошо. Эти ангелы вылечат. Я знаю...