Пробуждение миссионера

                ПРОБУЖДЕНИЕ МИССИОНЕРА

                Он слишком хорошо играет дурака:
                Такую роль глупец не одолеет…
                У.Шекспир

                Пролог
   Я очнулся.
   Вокруг было тихо и темно, ни единого намёка на что-то живое.
   Поднявшись и прошагав метров десять, прислонился к стене чьего-то дома. Не понимая, как тут очутился, и что вообще произошло, я кое-как заставил себя добраться до своего очага. Проблема заключалась не в том, что мне не хотелось вернуться: я повредил левую ногу и с трудом наступал на неё. В кои то веки мне пришлось вляпаться в какую-то историю, от которой у меня до сих пор трясутся поджилки. Что-то внутри меня подсказывало, что мне необходимо было вернуться живым.
   Я открыл входную дверь. Не успев сделать и шага, как из коридора выскочила какая-то женщина и повисла на моей шее, которая и без того могла хрустнуть от боли. Полагаясь на свой внутренний голос, я обнял её. Она заплакала.
   – Ты живой!..
   Я немного смутился. Право, мне было трудно понять, как я должен был реагировать на это. Всё складывалось по-особенному, не так как раньше. Мне казалось, я должен радоваться этому. Но возникал один нелепый вопрос: чему я должен был радоваться?
   Она помогла мне пройти в одну из комнат и усадила меня в кресло. Осматривая мою ногу, эта прекрасная на вид особа задавала мне какие-то странные вопросы, большинство из которых я пропускал мимо ушей. В голове снова начало что-то проясняться, и оттого, что, видимо, пережил сильный стресс, я вновь впал в долгий, утомительный, лишённый всякого смысла сон. Через какое-то время я проснулся.
   Она сидела рядом, вполоборота. По всему видимо, именно ей и пришлось затащить меня на эту кровать – красавица постоянно ухаживала за мной в одиночку. Я долго рассматривал её, после чего поинтересовался:
   – Где я?
   Она улыбнулась. Блеск её карих глаз заставил меня вздрогнуть – что-то было в них родное.
   – Я – Элианора. Так ты действительно ничего не помнишь?
   Я уставился в потолок. Что мог ответить ей? Да, ничего не помню, но это не означает, что она должна знать об этом. Хотя уже поздно было играть в кошки-мышки. Самому интересно, что же произошло.
   – У тебя не было шансов выжить... Мне сказали, ты погиб. Перед тем, как уйти, мы здорово поскандалили, и всё из-за какого-то куска хлеба. За день до этого ты просил моей руки и сердца, но в момент нашего раздора, само собой, я отказала. Однако когда захлопнулась дверь, я возненавидела себя, подумала, что потеряла тебя навсегда. Ты сказал, что возвращаешься в Густую долину, а от туда возврата нет.
   – Густая долина?
   – Именно. Все, кто когда-либо имел отношение к Лабиринту, обязательно попадают туда. Там проходят очищение, после чего многие погибают от всяческих примесей, добавленных в вино.
   – Какое вино?
   – Считается, что в конце очищения от заклятий Лабиринта нужно выпить чашу вина. Но иногда в него добавляют быстродействующий яд, чтобы избавиться от свидетелей.
   – Не понимаю. Какой Лабиринт? Какое очищение? Какой яд?
   – Неважно… Главное, что теперь я никуда тебя не отпущу. Ты слишком дорог мне, чтобы так безрассудно относиться к тебе!
   Она наклонилась ко мне и поцеловала в щёку.
   – А теперь отдыхай, тебе нужны силы.
   Элианора поднялась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Что-что, но эта женщина была очень красивой и доброй ко мне. Я не стал задавать много вопросов. Точнее, я их не задавал вообще – всё, что хотел, узнать, так и осталось тайной. Правда, из её слов стало понятно, что я питал к этой даме какие-то чувства, и она в свою очередь восхищалась  мной. Но это не объясняло ровным счётом ничего.
   После очередного томительного сна я решил осмотреться. Комната была небольшой, но уютной. Через окно, смотрящее в сад, пробивались лучи восходящего солнца. Возле двери стоял высокий шкаф, до отказа набитый книгами. Я любил читать; почему-то мне казалось, что это так. Кресло возле окна, неподалёку тумбочка, на ней пепельница. Эта женщина не отказывалась от табака. Интересно, приходилось ли курить мне?
   Я вышел и очутился в небольшом холе. Откуда-то доносилась гитарная музыка, и тихий женский голос напевал какой-то старинный романс. Комнатные растения и картины художников прошлого века превращали помещение в храм, где сочетались красота и безвкусие, старина и современность, свет и мрак. Огромный ковёр, вышитый вручную восточными умельцами, укрывал собою весь пол. Удобный диван стоял в дальнем углу, там же находились шкафы, набитые спиртным, и продольный стол, принятый в наши дни называться барной стойкой. Похоже, здесь была гостиная.
   Послышался скрип ступенек. Через несколько секунд открылась дверь напротив, и сюда вошла Элианора. Я не знал, как вести себя, и промолвил лишь:
   – Доброе утро.
   Она ответила тем же и пригласила меня позавтракать. Отказываться было неудобно, и я пошёл за ней. Проходя через весь дом, я осматривал её жилище (а может, и своё). Судя по общей обстановке, дом был построен с намёком на старину. Но право же – здесь царил уют. Данная личность имела вкус и любила порядок. Нельзя сказать, что она следила за чистотой с той же тщательностью, с какой это делают некоторые люди, особенно старики (по-моему, это можно называть только последней, неизлечимой стадией паранойи), но было видно, что дама, идущая впереди меня, прилежная.
   Мы вошли в обеденную. Да, тут сразу было ясно – именно здесь проводились процедуры поглощения пищи. Аромат свежевыпеченных булочек вдарил мне в нос, как только она открыла дверь. Приятные ощущения овладели мной. Пожалуй, именно в таких местах мы ближе всего к Богу (разумеется, после храмов и девственной природы, где ещё никогда не ступала нога человека). Небольшой стол овальной формы, сделанный наспех, напомнил мне, что я раньше был плотником и сам мастерил подобные штуковины, зарабатывая себе на жизнь. Но если сейчас находился дома, то одним деревом я точно не мог обойтись, – слишком богат был очаг для простого плотника. Я сел. Она подала на стол ещё горячие пряники, разлила в чашки чай и села рядом. Интересно, что было известно ей о моей жизни до того момента, когда я вошёл в дом?
   Мы молчали. Она разглядывала меня, а я пытался вспомнить всё, что произошло. И самое страшное, что мне посчастливилось забыть самого себя. Это смахивало на историю о девяти принцах Амбера, описанную Роджером Желязны. Существовал ли Амбер на самом деле? Может быть. Но мне не хотелось, чтобы судьба главных героев повторилась со мной. Странно, что я вспомнил именно это, а не что-то ещё.
   – Интересно наблюдать за тобой…
   – Кто я?
   Элианора лишь улыбнулась. Только через несколько дней я понял, что для окружающего мира меня уже нет на свете. Да и она верила с трудом, что я вернулся живым и здоровым. Для неё это было огромным счастьем. По всему видимо, для меня тоже.
   – Разве тебе не известно? Оглядись вокруг: всё, что видишь, – твоё. Ты богат, красив, дружелюбен, настойчив и, главное, немного хитёр – твоё лучшее качество. У тебя особенная натура, её не раздавишь скалами; но очень чувствительна к малейшим переменам.
   Для меня такой отзыв показался смешным. Мне казалось, что всё перечисленное не применимо ко мне.
   – Но я даже имени своего не помню!
   Она засмеялась.
   – Брось! Сразу тебе не стоит вспоминать всё. Ты ударился где-то головой, из-за чего у тебя появился провал в памяти. Такое бывает, если удар сильный. Единственное, что должен усвоить, – ты добрался до дома.
   Теперь было ясно, почему  у меня болела голова. Причину моего беспамятства выяснили. Оставалось выяснить, что предшествовало этому.
   Странное дело – её голос казался мне родным и убаюкивающим. И само её присутствие казалось мне естественным, мол, так и должно быть. Однако это меня немного смущало: мне нужно было привыкнуть к данной обстановке вещей. Нужно было привыкнуть к тому, что для мира меня уже нет, и решить этот вопрос относительно себя прежде, чем начать новую жизнь.

                Глава 1
                “Придорожный куст”
   Уже четвёртый день мы страшно ругались. Ей не нравились мои путешествия на юго-запад, но чувство долга постоянно влекло меня туда. Там, по рассказам некоторых учёных, находилось нечто особенное и единственное во всём мире – а то и во всей Вселенной, – что вселяло потаённый  интерес и в ту же очередь страх в души всех людей. В то же время неизученный объект с недавних пор являлся точкой политических разногласий. Разные королевства пытались выдвинуть свои права на владение этой штуковиной, ища для этого различные причины. В конце концов, дошло до военных действий. Поводом для данного обстоятельства послужил наиглупейший случай: чей-то пёс напал на представителя одного горного городка. Это было расценено как объявление войны, и с того момента начался полный дурдом. Новости распространились быстро, и газеты нашего города кишели слухами о самых кровопролитных боях, которые могли привести к гибели всё человечество. Меня пробирал смех, когда мне доводилось узнавать некоторые подробности от тех, кто вернулся оттуда. Однако при всей моей иронии к подобным неразберихам я как геолог был обязан побывать там, причём неоднократно: многие утверждали, что геомагнетизм в данном районе заставлял трепетать многих геологов и физиков. Меня тянуло не только магнитное излучение планеты, но и сама тамошняя обстановка. Уж слишком хорошо правительства играли на публику, развернув перед ней весь зрелищный идиотизм, на который они были только способны. Многим приходило в голову мысль, что кто-то на вершинах власти либо отвлекает народ, готовя на задах что-то, чего не стоит придавать огласке, либо от нечего делать решил показать другим свою мощь (и тем самым оправдать вложения в свою армию). Меня, конечно, это нисколько не интересовало, но Элианора усмотрела в моём влечении к геологии политический намёк. «Полный бред! – по сто раз в день говорил я себе. – Каким боком она мыслит?»
   Всё началось с того, что я не купил хлеб. В тот день я вернулся поздно – пришлось задержаться на конференции по поводу решения задач с изменением климатических условий планеты. Лиа, как обычно, завелась, дескать, нет у меня совести, шатаюсь по ночам, дома нет еды и всё такое. Мне постоянно приходилось втолковывать ей, что иногда мне приходится задерживаться по весьма понятным причинам (замечу, что спиртным я не увлекался), – работа, видите ли, обязывала. И дошло до того, что я проклял этот дом, собрал кое-какие вещички и захлопнул за собой дверь, крикнув на прощание: «Я возвращаюсь в Густую долину! Навсегда!» Уж не знаю, что она чувствовала в тот момент, но меня переполняла злоба и ненависть к её отношению к моей работе. Тем более, ей было прекрасно известно, что этим я зарабатывал на жизнь, причём прилично. Нам хватало на многое из того, что многим даже и не снилось. Но иногда мне нужен был покой, и не столько моральный, сколько в физическом плане. Хоть бы раз сходила на рынок за куском мяса и хлебом! Нет, я оберегал её, и вот что вышло.
   Я медленно шёл мимо полей и лесов, размышляя над тем, что ожидало меня впереди. Конечно, возвращение в Густую долину могло привести к трагическим последствиям (там происходили не менее страшные вещи, чем в районе нынешних политических разногласий). Однако меня интересовало не это. Я пытался разобраться в том, как и для чего связаны этот самый Лабиринт и Густая долина. Также представлял для меня интерес миф о мистическом существе, якобы являющимся творцом магии и, возможно, нашего мира. Ходил слух, что данная особь могла уничтожить наш мир за какие-то доли секунды, сделать его обителью для унижения рода человеческого (своего рода ад). Разумеется, то был лишь миф, хотя некоторые из мифов рано или поздно оказываются реальностью. Всё это не укладывалось в моей голове. Истории с Густой долиной были наполнены насилием и оккультизмом, что более правдоподобно выглядело по сравнению с существующим Творцом. Первая из проблем заключалась в его происхождении – Творец должен был быть не из мира сего, а по слухам он являлся порождением именно нашего мира. Второй вопрос относительно данной обстановки заключал в себе весь эгоизм, всю надменность, всё смехотворие и весь идиотизм, на которые было способно человечество: почему Творец (земного происхождения!) позволял происходить войнам, катастрофам, голоду и так далее вместо того, чтобы устроить райскую жизнь? И вообще, как среди обычных людей и всяческих братьев наших меньших появился Творец-индивидуалист? Действительно, всё было слишком запутанно для всех и наполнено стопроцентным идиотизмом для каждого.
   Через время я отложил раздумья по этому поводу и задумался о более конкретных и менее отдалённых вещах, а именно: где теперь искать ночлег и что необходимо предпринять ради своего выживания в Густой долине? Вопрос был весьма щекотливым, так как мне предстояло забраться в самую гущу зверских наёмников, целью которых являлись жертвоприношения. Они верили (впрочем, не больше, чем их хозяева – умалишённые параноики, и никак иначе), что процедуры их занятия могли воскресить какого-то древнего монаха, способного противостоять мифическому Творцу. Так или иначе, но другого выбора у меня, возможно, не было вовсе. Отбросив насовсем всякие недобрые мысли, бодрой походкой направился в сторону, где творилось нечто таинственное и ужасное, – я повернул в сторону Густой долины.
   День давно угас, на небе уже пару часов сияли звёзды. Не знаю, что делала Лиа, а я подходил к первому пограничному посту. Можно было смело устроить перевал. Что-что, а здесь можно было переночевать безо всяких опасений. Как ни странно, в подобных местах даже враги становились друзьями на какое-то время. Уважение ли к пограничникам, страх ли перед их силой, однако что-то вселяло спокойствие и дружелюбие в проходящих мимо. По-крайней мере, мне доводилось здесь устраивать ночлег, и ничего ужасного в эти моменты не происходило.
   Пробираясь через заросли – я часто подходил к посту напрямую, через лес, – уже в который раз наткнулся на небольшую возвышенность. Под прошлогодней листвой, полностью укрывавшей бугор, находилась полусгнившая дверь (ей не пользовались уже лет сорок), за которой находился мрачный туннель. Он вёл куда-то вглубь земли, и никто из местных не помнил, что таится в конце этого лабиринта. Как и для чего это было сделано, оставалось загадкой. Вот и сейчас, остановившись и присев на поваленное дерево, я попытался разобраться, в чём нуждались люди при строительстве этого подземного прохода. Как обычно, пришлось остаться без ответа. Просидев так около получаса, я двинулся дальше.
   Было очень темно, когда мне посчастливилось наугад выйти к первой ночной остановке. Как и следовало ожидать, вокруг поста было много народу из различных королевств. Тут можно было узнать о том, что происходит в различных отдалённых королевствах, где ведутся войны, множество историй о жизни многих людей, что можно ожидать от местных политиков и так далее. Здесь находилась, попросту говоря, живая говорящая энциклопедия всего обо всём. Мне доводилось даже знакомиться с писателями, специально поселившимися неподалёку, чтобы по рассказам путешествующих творить новые шедевры современной литературы. Что ни говори, но они нашли золотую музу (или жилу – без разницы). По-крайней мере, многие из них получили большую известность благодаря тому, что написали множество книг, опираясь на услышанное.
   Я приютился на обочине дороги, сплошь усеянной подорожником и брусничным кустом. Напротив меня разбили лагерь пятеро иноземцев, по-видимому, из Междулесья: их говор явно указывал на жителей Гористой возвышенности. Разглядеть их лица и одежду мне так и не удалось из-за темноты, однако на утро я убедился в правильности своего суждения. Гористая возвышенность занимала  площадь почти в пятисот квадратных километров и находилась на границе Темноводья и Холмистого королевства – между Высокими горами и морем Спокойствия. В далёкие времена девяносто процентов обитателей тех мест составляли племена Гиллов – гнусных уродливых карликов с подлым характером и писклявой, невнятной манерой общения. Со временем населения королевств перемешались, оставив за коренными жителями лишь расплывчатые особенности, и сейчас любого из присутствующих возле этого поста можно было назвать путешественником своих кровей или даже вчерашним собутыльником. Эти же пятеро сохранили за собой только акцент. На вид же они были куда прекраснее своих давних сородичей – высокие, стройные, белокурые, порядочные, с тонким чувством юмора… жаль, что голосом не вышли, эльфы недоделанные. Не то, что хочу их обидеть, но при определённых обстоятельствах они готовы бросить всё ради их неприкосновенности.
   Было около трёх часов, когда один из этих гнусавых путников приблизился ко мне. Во тьме о его намерении можно было только гадать, и я насторожился – всё-таки некая опасность существовала: ночью-то легче избавиться от трупа, а утром никто и не вспомнит, что я был здесь. Однако мои опасения были напрасны. Он предложил посидеть возле костра. Отказываться было неловко и нелогично – как уже говорил, здесь можно было узнать почти всё, что тебе нужно. Я решил не упускать такой возможности и принял его предложение. Он достал флягу и предложил мне. Глупо было не выпить в эту ночь, тем более хорошего коньяку. Мы разговорились. Его соратники давно уснули, а он, как, собственно, и я, никак не мог нормально поспать. Как оказалось, судьба забросила его в этот край Земли совершенно случайно. Его семья погибла два года назад. Они жили где-то в Высоких горах, вдалеке от остальных, и однажды случился камнепад. Это явление природы было настолько мощным, что гул распространился на десятки километров. Говорят, жители горных подножий долго боялись ходить в горы. Мне доводилось что-то слышать об этом событии, но я особо не вникал в суть случившегося. После данного происшествия мой собеседник начал скитаться по королевствам, ища себе приют и работу, способную поглотить всё его внимание, отвлечь от трагедии. Но нигде не удавалось найти что-то подходящее. И совершенно недавно ему представился случай стать работником какой-то тайной организации, ориентирующейся на археологию. На самом деле это была настоящая секта, идеология которой, как уже говорил, состояла из оккультизма и жертвоприношений. Я сразу понял, что он идёт прямиком в ад. Данная секта действовала в области Густой долины, и, соответственно, мы были братьями по несчастью. Он шёл от отчаяния, я – из-за интереса; ему нечего было терять, мне хотелось потерять всё; он не представлял, что его ожидает, я знал наверняка, что кто-либо из нас точно погибнет там. Во мне зародилось потаённое чувство сострадания к этому человеку. Ему не было известно, что именно творилось там, куда он направлялся. Возможно, он и не задавался этим вопросом. Отчаяние во многих случаях толкает людей на необдуманные поступки. К сожалению, эти поступки приводят, как правило, к печальным последствиям.
   Его звали Рилтон Дейк. Да-да, тот самый Рилтон Дейк, который, будучи молодым, смог остановить многотысячные войска захватчиков на границе Междулесья с помощью нескольких десятков верных ему воинов. Это было захватывающее зрелище. Про него слагали легенды. Он был некогда великим полководцем и плевал на всё ради защиты своего народа. Но судьба распорядилась так, что теперь Рилтон вынужден искать причины для своего жалкого существования.
   Мы разговаривали до самого утра. Как я понял из его слов, он был человеком слова, но многочисленные предательства сломили его характер. Ещё бы, кто сможет противостоять злу всю свою сознательную жизнь? Я же рассказал ему кое-что о Густой долине. О полном положении дел ему не следовало знать – впрочем, как и мне, – нам предстоял долгий путь, преодолевая который мне нужно было выяснить, какую именно цель он преследует. Однако должен заметить, что при любом случае мне не следовало упоминать о связи долины и Лабиринта – уж слишком злостно относилось большинство людей к объекту политических агрессий. И в правду, как не относиться со всей своей неприязнью к тому, что правители рвут на части только ради своей, личной выгоды?
   Когда его приятели проснулись, я пошёл собирать свои вещи, в то время как мой новый спутник принялся поглощать свой завтрак. Разумеется, мне было бы спокойней путешествовать одному, но вдвоём куда веселее. Не знаю, что он наговорил своим, однако они не стали возражать против моего присоединения к ним. Гиллы, по вполне понятным причинам, явно проявляли интерес ко мне в силу своего дружелюбия. В конце концов, мне нечего было терять – в Густой долине невозможно было в одиночку противостоять многочисленным мошенникам. Что ж, будь что будет.
   Тронувшись в путь, эти пятеро двинулись вперёд. Отстав от них метров на пять, я ушёл в себя. Мне было интересно, что же всё-таки подтолкнуло эту шайку идти на смерть. Если логично рассуждать, то им были неведомы не только тамошние события, но и те места как таковые. Из-за своего убогого образа жизни и скупого характера Гиллы вообще понятия не имели о том, что происходит вокруг них. Однако эти пятеро не вписывались в данные рамки. Мои спутники знали о своей цели – хоть и недостаточно, – и со знанием своего дела разговаривали о планах на будущее. У меня же был только один план – остаться живым и здоровым, что, как уже говорил, не так-то просто в Густой долине.
   Размышления на подобные темы, когда ты решаешь лишь один вопрос (выживу ли я?), часто приводили меня к какому-то забвению. Порою мне даже казалось, что уходило много часов прежде, чем я приходил в себя. Но дело стоило того.
   – Как думаешь, – окликнул меня Рилтон, – действительно ли мне стоит заняться этой археологией?
   – В силу того, что ты не можешь себе найти работу, отвечу – да. Тем более что я нахожу в данной отрасли много интересного. Для себя, по-крайней мере. Сомневаешься?
   – Сам посуди: иду, не зная куда, ищу то, к чему не готов, и так далее…
   – Не беспокойся. Я этим уже четыре года занимаюсь. Каждый раз, как приходит возможность оправдать чьи-то надежды, судьба забрасывает меня туда, где никто никогда не бывал… Всё будет прекрасно. Держись поближе, и всё получится.
   – Надеюсь, – он улыбнулся и догнал своих.
   Право же, уж слишком они были наивны и беспечны, эти Гиллы. Данный народ всегда был таким. Он даже умудрялся не воевать, когда существовала реальная угроза уничтожения их существования. В силу своей непринуждённости эти недалёкие люди без колебаний принимали чью-либо сторону. У них не было ни собственного дома, ни религий, ни материальных ценностей. Терять им попросту было нечего. Так, забытые всеми существа, вреда и пользы от которых не было никогда. Да уж, наш мир не лишён божественной иронии.
   Я посмотрел на Рилтона и подумал, что, может быть, мы оба бежали от привычного для нас мира. Ну что ж, пусть будет так.
   Они шли впереди, бурно разговаривая о чём-то, а я  пытался разобрать их слова. При всём моём легкомыслии к этим людям, я питал некий интерес к их языку. Многие говорили, что выучить его довольно сложно, однако он был красив. Им можно было наслаждаться бесконечно. Через десять минут моих раздумий на эту тему я случайно обратил внимание на придорожный куст. Ничего особенного в нём не было, в данных местах он рос повсюду. Однако этот всё-таки проявил к себе интерес. Я остановился и пригляделся. Гиллы не замечали ничего и шли дальше, мне же довелось увидеть нечто, что искал  многие годы. Это была удача в моей работе! На земле лежал с виду неприметный булыжник размером с ладонь. Но когда я поднял его и очистил от пыли и грязи, то тут же окаменел. В моих руках находилась статуэтка, сделанная из целестина. Моему восторгу не было предела. Я догадался, кто был на ней изображён, но не мог поверить, что найду эту вещицу здесь, неподалёку от границы королевства! Интересно получалось. Значит, в Густой долине началось что-то ужасное, не вписывающееся в общее развитие событий. «Выходит, миф с Лабиринтом даёт знать о своей реальности… Это очень увлекает!»

                Глава 2
                «Миф и вымысел»
   Однажды мне довелось услышать одну сказку о Творце из Лабиринта. Как я понял, эта личность являлась порождением двух миров. Наряду с нашим – физическим – миром существовал ещё и магический. Приверженцы этой сказки утверждают, будто магия зародилась в далёкие времена, когда по планете бегали аборигены. Жертвоприношения, поклонения всяческим языческим богам, вера в катаклизмы природы как в оружие высших сил, даже людоедство, уродцы с рождения, изуверы, убийцы, летучие мыши и тому подобное – всё это якобы служило основой магии. С образованием первых цивилизаций появились жрецы, алхимики, ясновидящие, имеющие некую связь с тем самым, что сейчас мы называем мистикой. В прежние времена это легко было списать на недостаточные знания о природе, что окружает нас. Однако, по прошествии многих веков, данная сказка, хотя и приняла другой оборот, в своей основе осталась неизменной. Так вот, некогда возник неоткуда Творец. Никто не знал, откуда он, где обитает, чем занимается и что ему нужно. С момента своего появления он принялся творить необъяснимые вещи, неподдающиеся никаким описаниям. В частности поговаривали, будто однажды ему удалось посыпать с неба серу, после чего погиб целый народ. Этот факт действительно имел место в истории, но с той лишь погрешностью, что древний народ жил возле действующего вулкана, и однажды его сила дала о себе знать. Подобные явления, объяснимые с точки зрения природы, постоянно приписывались данному Творцу. Впрочем, до сих пор находятся те, кто верит в его существование. Странным остаётся один факт: поговаривают, Лабиринт способен перемещать людей за доли секунды в любую точку планеты. Здесь, разумеется, нет никаких доказательств ни «за», ни «против». Эта загадка меня влекла очень сильно. По той причине, что я занимался геологией, мне было прекрасно известно, как и зачем был построен Лабиринт. Здесь уж, извините, нет никаких недоразумений и подвохов. На месте Лабиринта когда-то находилась точка сильного магнитного излучения планеты. Чтобы отвлечь простой люд, местность была покрыта высокопрочным кристаллом, послужившим стройплощадкой для Лабиринта. Однако по окончании строительства возникли некоторые проблемы. В нём стали пропадать люди. Пошёл слух, словно эта штуковина разумна, и в качестве пищи поглощает всё живое. Интересный вымысел, если учесть, что никаких разговоров об этом мне не приходилось слышать ни на посту, ни в Густой долине.
   Затем разнеслись слухи, что где-то на севере Тёмных гор нашли огромный памятник, принадлежащий якобы Творцу. Во-первых, Творцу нужны не памятники (тем более там, где никто не может покланяться), а целые храмы, украшенные драгоценностями. Во-вторых, Творец человеческого происхождения вряд ли позволил бы вести вокруг его обители кровопролитные бои по той только причине, что у него должна быть огромная армия. В-третьих, как мне кажется, здесь, между себе подобных, ему не место. Люди слишком горды, чтобы считать избранным кого-то одного.
   Да и потом, Густая долина – дело весьма щекотливое. Если Творец действительно существует, то мне не кажется, что в его интересах пустить на самотёк свою судьбу. Напомню, что в долине банда мерзких типов решила уничтожить его с помощью какого-то там монаха. Полный бред!

                Глава 3
                «Статуэтка»
   Да, удача была на моей стороне. Годы поисков чего-то особенного увенчались успехом именно тогда, когда давно уже не ждёшь удовлетворения от своей работы. Статуэтка, которую я нашёл, являлась одним из тех изображений, что приписывались Творцу. Мне всегда хотелось взглянуть на подобные вещи лично, тем более что мой интерес к данного рода делам был неумолим. Для меня это было что-то вроде веры во что-то необъяснимое, в миф, который я пытался обратить в реальность, причём страх его действительности порою сменял моё желание верить в это.
   Гиллы шли впереди, не обращая ни на что внимания. Им вообще не было никакого дела до окружающего мира, в то время как мир, возможно, давным-давно позабыл об этом народе. Рилтон иногда поглядывал на меня, однако в нём не было того интереса ко мне, который должен был быть. Хотя с его судьбой и мне бы не было никакого дела ко всему миру. Должен заметить, я много знал о его подвигах в годы войны. Этот человек был весьма сильным по характеру, и он наверняка должен был знать, зачем идёт в эту сторону. По-крайней мере, уж слишком известен был Лабиринт, чтобы не опасаться его.
   Что же насчёт этой статуэтки, то скажу, что мне доводилось слышать о ней многое количество историй. В частности я слышал, что эта статуэтка была создана древним народом для поклонения. Она олицетворяла Всевышнего, что не могло оставаться без вопросов, явно намекающих на парадоксальность всего сущего. Другая история гласит, что статуэтка была высечена временем, и человек не имеет к ней никакого отношения. Здесь нужно заметить, что силы природы действительно способны на удивительные вещи, однако в отношении данной фигурки дело куда сложнее. Если к ней прилегла природа, то каким образом она так сильно привлекла внимание человека, что он стал убивать себе подобных ради того, чтобы владеть ею? Нет, дело тут было куда запутаннее, чем казалось. Это меня всегда немного завораживало.
   Мне она была нужна лишь в целях своей безопасности: в Густой долине, как я узнал, местные головорезы побаивались подобных вещичек в силу своей прихоти. Уж слишком упорно тамошние мошенники верили в Лабиринт. По-крайней мере, лично мне не приходилось проверять догмат о его силе на собственной шкуре, что ещё быстрее превращало меня в скептика.
   Я положил статуэтку в рюкзак и спокойно продолжал идти за Гиллами. Мне было интересно, знали ли они путь в Густую долину, или же им было без разницы. Многие из них вообще были кочевниками, и потому в их привычках конкретные цели не задерживались надолго.
   ... Она не давала мне покоя. Этой погремушке не так-то просто было попасть в эти места. Мне казалось, что произошла какая-то ужасная история, эпилогом которой послужил я. Интересно, могла ли статуэтка послужить причиной моей смерти? Или же меня приписали бы к богам? Да, дело весьма запутанное.
   Мне вспомнилась Лиа. Что она сейчас делает? Какие чувства переполняют её? Нет, не может быть, чтобы она волновалась за меня. Это же просто смешно! Второй раз вот так я ушёл из дома, и во второй раз трепетать от страха, что не вернусь? Не может быть... Кто знает?
   Мы двигались вперёд. Нет, что бы меня ни ждало там, в Густой долине, я не мог понять, каким же образом тамошние банды могли так, за здорово живёшь, проигнорировать исчезновение статуэтки. Мне казалось, что действительно творилось что-то неладное в тех местах. Либо феномен статуэтки должен был быть для них попросту бредом, либо они упустили момент, и тем самым опростоволосились. Данная статуэтка при их роде занятий точно также важна, как и все их монахи с оккультными мероприятиями. Однако в этом было что-то несуразное: вполне возможно, что именно статуэтка была главным ключом к их деятельности и служила завлекаловкой. Правда, для геологов это не причина к проявлению интереса (хотя, честно говоря, я был заинтригован своей находкой). Ещё должен оговориться, что по поводу этой статуэтки существовало предсказание, будто бы однажды в Густую долину придёт человек издалека и назовётся миссионером, разгадавшим тайну фигурки. Данная легенда существовала многие десятилетия, и за время проявления интереса к Лабиринту многие пытались разгадать смысл данного предсказания. Оно не имело каких-либо последствий, предвестников и наставлений, но что-то устрашающе таинственное скрывалось в этом.
   К концу дня Рилтон всё же подошёл ко мне и поинтересовался, собираюсь ли я сделать привал. Его спутники устали, а мне хотелось лучше изучить находку, поэтому через пятнадцать минут все согласились устроить ночлег в ближайшей просеке. Когда же мы облюбовали местечко и развели костёр, я сел поодаль остальных, достал человечка и начал пристально разглядывать. Это был пожилой мужчина с тростью в правой руке, его борода спускалась до пояса. Плащ, в который он был облечён, словно развевался на ветру, а левая рука указывала куда-то в сторону. На первый взгляд в этой миниатюрной статуе не было ничего необычного. Ну что, скажите на милость, могло так отпугивать людей?
   Через какое-то время ко мне присоединился мой новый спутник. Как мне показалось, он искал некое утешение в разговорах с людьми, пытался скрыться от убивающего его горя и одиночества. Да уж, ни один здравомыслящий человек не желал бы такой же судьбы. Он предложил мне присоединиться к ним и вместе перекусить, но я отказался, хотя флягу с коньяком принял с удовольствием. Гиллы, на моё удивление, оказались знатоками при выборе спиртного. Их вкусы были изысканы, а фляги наполнялись до отказа и только лучшими сортами, причём, собираясь в дорогу, они не жадничали и брали столько фляг, сколько могли унести. Постепенно наши с ним отношения окрепли и приняли такой оборот, когда их называют дружбой. Мы разговорились о статуэтке, и его слова поразили меня. Оказывается, Гиллы мастерили такие фигурки умирающим людям. После смерти человека их ставили в специально построенной лачуге, и каждый год приходили туда отдать почтение. По мнению данного народа, души умерших живут среди нас, и иметь безразличие к ним означает делать грех. Странное поверье, если учесть, что им вообще ни до чего нет дела. Рилтон в который раз взглянул на фигурку старца в моих руках и неожиданно произнёс:
   – Он потерял то, что ожидает нас в конце пути.
   Я поинтересовался, имеется ли в виду окончание жизни, на что тот отрицательно покачал головой. Рассказав, что в его роду похожие человечки являлись символом поиска, потерянного пути и неясности, выразил своё сочувствие истинному владельцу того, что я нашёл.
   – Его не смерть тревожит, – добавил он. – Ему нужно что-то другое, потерянное или насильно отобранное.
   Интересная мысль, лишённая для непосвящённого здравомыслия. Разумеется, и мне пришлось очень долго гадать, что подразумевалось под этими словами. И хотя я придерживался общепринятого мнения, всё же некоторые высказывания моего собеседника заставляли задуматься и наводили на странные мысли, разобраться в которых, забегу вперёд, довелось не сразу. Что же насчёт мнения определённых кругов по поводу подобных «погремушек» – кажется, они называют такие предметы так, – то все эти вещи списывались на предрассудки чудаков, которые бесились жиру. Были версии и о шаманских ритуалах, якобы направленных на слишком уж нереальные желания. Впрочем, реальной причины возникновения конкретной фигурки никто не знал, так что остаётся надеяться, что человеческая фантазия останется фантазией.
   Я убрал находку обратно и, глотнув коньяку, прилёг. Моя голова находилась поодаль от костра, так что мне хорошо были видны звёзды. Мне вообще нравилось смотреть на них – они подобны нам: так близки друг к другу, но часто холодны. Хотя было в них что-то влекущее, загадочное, возвышенное, и это что-то явно тянуло меня к ним. Рилтон лёг рядом и показал мне одну звезду.
   – Она принадлежит моей жене, – пояснил он. – Когда она покинула этот свет, то отправилась туда. В тот вечер именно данная звезда горела ярче остальных.
   Я молча разглядывал небо.
   – А эта – моего сына. Когда исчезнем мы, и для нас появятся места на небе.
   – У меня уже есть, – еле заметно улыбнулся я, вспоминая про своего прадеда.
   Я плохо помнил его, однако смутные отрывки общения с ним всё же сохранились в памяти. Когда-то он показывал мне разные созвездия и называл их. Однажды указал на одинокую звезду, мерцающую чуть выше горизонта, и сказал:
   – Когда-нибудь тебе придётся идти далеко-далеко, и, вполне возможно, я укажу тебе путь.
   Да, у меня было счастливое детство, и, наверное, нужно благодарить именно прадеда. Жаль, я его почти не помню.

                Глава 4
                «Кошмарный сон»
   Я шёл по длинному тёмному коридору. Где-то впереди была единственная дверь, откуда доносился плач. Мне хотелось прибавить шаг, как можно быстрее помочь человеку, успокоить, разделить с ним мучения. Но чем быстрее я двигался, тем больше понимал, что моя скорость не увеличивалась, и от этого становилось жутко и холодно. Откуда-то сверху полил дождь, причём только на меня. Возникший из неоткуда ветер срывал со стен паутину и, сворачивая в огромные клубни, швырял её в меня. Приходилось прилагать много усилий, чтобы хоть как-то уклониться от этих буйных шаров, грозящих задавить меня, уничтожить, сделать живой мумией. И вдруг всё вокруг залилось ярким, ослепительным светом. Я зажмурился. Плач сменился диким хохотом, режущим слух.  Постепенно наверху возникло чистое небо с палящим солнцем. Его лучи пронизывали стены насквозь, и они становились прозрачнее стекла. Сквозь них можно было увидеть пляж и пальмы, однако вместо листьев с их верхушек свисали окровавленные тела людей. Жуткая картинка складывалась, если не считать того, что случилось затем. В следующее мгновение передо мной возник огромный монстр с тремя глазами, удлинёнными конечностями, на концах которых были острые лезвия вместо когтей. Из его пасти, напоминающей акулью, несло тошнотворной гадостью, а над головой летала мошкара. Это чудовище двигалось медленно, но одно его движение сковывало, приводило в оцепенение. Страх при виде этой грязной, полуоблезлой и лохматой, окровавленной твари попросту не давал пошевельнуться. Неожиданно это существо набросилось на меня.
   … Я проснулся и понял, что в реальности этого не происходило. Стерев с лица пот, перевернулся на другой бок и попытался уснуть.

                Глава 5
                «Реальная сказка»
   Утро выдалось туманное. Приснившийся кошмар явно подходил к пасмурной погоде. Перекусив, мы собрались и продолжили свой путь на юго-запад. В этот раз я шёл впереди: эти места были мне лучше знакомы, чем моим спутникам. Честно, говоря, им вообще не знакомо Нагорье, к тому же на нашем пути стояли леса. Считается (по-крайней мере, так многие утверждают), что в нашем королевстве самые непроходимые и опасные леса в этих широтах. Существовало много легенд относительно как самих лесополос, так и их зверья. В частности поговаривают, что в них обитает волк, наделённый нечеловеческой мудростью; если ему нужна помощь, он приходит к людям, а взамен приносит благодарность. Что ж, прямо-таки чистое воплощение гармонии между человеком и природой. Я, конечно, не смеюсь над подобного рода рассказами – мне тоже хочется обрести такую гармонию, – но я геолог, а людям, посвящающим себя науке, знаете ли, нужны доказательства. Пусть мы отчасти циники, а в определённых случаях даже скептики и эгоисты, но так вот, за здорово живёшь, поверить в реальность подобных рассказов не очень-то просто. Но чтобы не вдаваться в такие рассуждения, скажу лишь, что я прожил в этом королевстве всю свою сознательную жизнь и ни разу не находил никаких, пусть даже косвенных, доказательств правдивости тех или иных рассказов.
   Как я заметил, Рилтон стал проводить больше времени со мной, нежели со своими друзьями. Так иногда случается, когда совершенно чужие люди устанавливают дружеские отношения, проходя вместе один путь. Что я могу рассказать об этом человеке? Обычный человек с обычными потребностями. Единственная особенность, отличающая его от других, – преданность своему делу. Как уже говорил, он всегда сдерживал свои обещания и выполнял свою работу со всей душой. Откровенно говоря, его жизнь сложилась удачно (кроме отдельных случаев, разумеется) – жена-красавица, верная ему до конца своих дней, уважение его народа за подвиги на войне, верные друзья, поддерживающие и в горе и в радости… Что говорить, таких людей нужно ещё поискать. Вот и сейчас он догнал меня и пошёл рядом. Интересно, что нужно сделать, чтобы люди понимали друг друга? Лично я не знаю, но нам было комфортно шагать нога в ногу, и молчание казалось нам лучше всяких слов. Он был первым (после Элианоры), с кем я мог молчать и понимать собеседника. Нечасто встречаешь таких людей, зато отношения с ними дороже золота.
   – Нам предстоит идти через лес?    Я посмотрел на него и понял, что слухи, распространённые у пограничного поста, принесли свои плоды.
   – Не верь всему, что говорят. Наши леса, возможно, гуще остальных, но никак не ужаснее. Ведь мы не страшимся ваших холмистых просторов.
   Он промолчал. Может, ему было страшно, но он шёл и надеялся, что сплетни на то и существуют, чтобы болтать от нечего делать. Тем более мы шли в одном направлении, а вместе куда спокойнее. Рилтон доверял мне – пусть даже частично, – и не давал страху повода овладеть собой. К тому же, он был воспитан военной дисциплиной, что, в свою очередь, сказывалось на всём. Посудите сами: когда на ваших глазах пронзают копьём друзей и близких, когда вокруг лязг стали и крики раненных, когда повсюду лежат трупы сослуживцев и враг наступает, ты всё равно стоишь на месте, хотя в руках один лишь кинжал. А тут вдруг на тебе – какой-то слух заставляет тебя дрожать до самых костей! Что-что, но это никак не клеится; неправильная картинка получается.
   Мне часто приходилось проходить эти леса, чтобы добраться до Густой долины. Да, они были мрачными, да, было жутко ночевать в них. Но хотел бы вас заверить, что ничего со мной не случилось за то время, пока я пребывал в них. Я не отрицаю, что где-то могли иметь своё место необъяснимые случаи. Но чтобы таким приукрашенным способом это случалось – уж простите, мне что-то не верилось.
   – Вот скажи мне – что бы ты сделал, начнись война?
   – Ужасные у тебя мысли, Рилтон, – ответил я. – Во-первых, я бы позаботился о безопасности своей семьи. Во-вторых, решил бы для себя: нужна война мне, есть ли смысл, заинтересован воевать или нужно бежать куда-нибудь? И, в-третьих, если всё же по тем или иным причинам я пойду на фронт, как потом мне жить с мыслью, что убил человека или посодействовал этому?
   – Я мучаюсь с этим уже много лет. Всё бы сложилось иначе, но теперь поздно об этом думать. Знаешь, мы были бы не самими собой, если что-то делали не так, как делали.
   – Прекрати, – сказал я и почему-то улыбнулся. – Мы все такие, какими должны быть. Иначе нас бы тут не было.
   Он был прав. Если оглянуться назад, можно разглядеть множество путей. Но кто знает, какой из них правильный? Мы выбираем много раз, и это отражается потом. Всё дело не в том, что правильно, что нет. Дело в том, умеем ли понимать свои ошибки, делать выводы. В конце концов, если мы знаем, что должны, то уже неважно, как это делать, ведь результат будет один и тот же. Придёт время, и в любом случае мы узнаем свою судьбу. Нужно просто прожить свои дни так, чтобы потом не жалеть об этом. Вот здесь уже стоит задуматься.
   Время текло быстро. Добравшись к вечеру до леса, я предложил обсудить наши дальнейшие действия. Мы могли переночевать на его окраине, или же встретить ночь в какой-нибудь чаще. Единодушно приняв решение остановиться здесь, Гиллы разбили лагерь и принялись разводить костёр. В это время я обсудил наше дальнейшее продвижение с Рилтоном. Мне было известно о тропах, напрямую ведущих в Густую долину. Предложив ему выбрать между основной дорогой и тропами, я рассказал, что нас могло ожидать в том или ином случае. Здесь стоит заметить, что на основном пути через лес случалось намного больше странностей, чем где-либо ещё. Например, год назад было обнаружено целое стадо изуродованных кабанов и чья-то порванная одежда на близстоящих деревьях. С другой стороны, помощи на тропах, по которым я предлагал идти, ждать было неоткуда. В обоих случаях спокойно пройти невозможно. Он колебался и, наконец, доверил этот выбор мне. Поскольку мне хотелось добраться до долины как можно скорее, я остановился на наикратчайшем пути, после чего спокойно лёг и хотел уже заснуть, как вдруг Рилтон тихо окликнул меня.
   – Мне привиделось, или это по-настоящему?
   Я медленно сел и посмотрел в ту сторону, куда он указывал. По спине пробежала неприятная дрожь. Там, метрах в ста от нас, у самого леса стоял большой пушистый волк и смотрел в нашу сторону. Через какие-то мгновения он скрылся в лесу. Мы переглянулись и решили никому об этом не говорить. Слухи слухами, а в здешних местах если и водились волки, то мелкие, облезлые, тощие…Что до этого, то мне стало не по себе от одного его взгляда. Создалось впечатление, что он изучал нас, словно догадывался о наших планах и знал наверняка, кто мы и откуда. Нет, эту ночь мы оба бодрствовали, и лишь под утро, когда вокруг  стало светлеть, я всё же сдался на милость усталости и уснул.
   Проснувшись где-то в девять утра, я обнаружил, что никого из моих спутников нет. Остались лишь вещи, пища и тлеющие угли. Что произошло за тот момент, когда я спал? Меня заинтриговала данная ситуация, и я намерился всё собрать с собой, когда из леса вышел Рилтон. Он был весьма озадачен, и по его дыханию стало ясно, что тот бегал.
   – Мы его видели, – оправдался он. – Хотели прогнать, но он тут же исчез. Ни следов, ни примятой травы, ничего, словно это было приведение.
   По его словам стало ясно, что мы имели дело с чем-то более серьёзным, чем с простыми сплетнями. Однако я не дал ему понять, что у нас появились проблемы, ответив лишь насмешливой улыбкой, мол, стары уже в кошки-мышки играть.

                Глава 6
                «Без препятствий»
   Спокойствие, сопровождавшее нас на всём пути, постепенно испарилось. Не могу сказать, что любой из нас страшился присутствия призрачного зверя, но какое-то волнение всё же овладевало нами. Мы быстро шагали по уже заросшей тропинке где-то в глубине леса. Эти пятеро, на моё удивление, впервые хранили молчание, и становилось не по себе от царившего вокруг безмолвия. Где-то наверху редко щебетали птицы, под ногами скрипели сухие ветки, впереди был полумрак. Люди всегда трепетали перед неизведанным, но если верить в удачный исход, можно продолжать.
   Тянулись часы, давно наступил день, и наша компания повеселела и забыла о недавнем событии. Само собой разумеется, в подобного рода местах всегда водилось всякое зверьё, и думать, что никого вокруг нет, означает делать ошибку. Лес, если верить людским речам, всегда чувствует твоё присутствие. Он слышит и видит присутствие чужака, чует его запахи и всем своим существом пытается предупредить, просит не совершать никаких безрассудных поступков; он не хочет, чтобы кто-то нарушал его покой, настаивает на быстром уходе своим невыносимым молчанием. Мы разговаривали обо всём, что приходило на ум. Со слов друзей Рилтона я понял, что они двигались с ним попросту от нечего делать. Гиллы вообще бегали туда-сюда безо всяких причин, и я старался не обращать внимания на их бесцельные поступки. Чего с них взять? Они рассказывали мне о своей жизни в Высоких горах, я делился с ними впечатлениями о том, что нас ожидало в конце пути. Они, эти беспечные, неугомонные и порой нелепые люди, не имели определённого места обитания. Им никто не покровительствовал, и сами не нуждались в чьей-то помощи. Перекати-поле, чтоб их за ногу два раза. Правы оказались те, кто утверждал, что с ними воевать как с ветром.
   Оставалось ещё около десяти километров, когда стемнело. Немногим позже мои спутники уже не могли передвигаться с такой же скоростью, с которой двигался я. Конечно, ветви деревьев били по глазам, кустарники обдирали руки, корни деревьев мешали идти. Мне была известна эта тропа, и я хотел пройти по ней до конца, но они стали упрашивать переночевать тут. Однако мне пришлось отказывать им, ведь невозможно было здесь, в кромешной тьме, разбить ночлег да прямо на тропе. Нужно было идти до окраин леса, туда, где начинались просторы полей. Мне вспомнились походы, в которые водил меня отец. Я был ещё мал и уставал очень быстро, но он вынуждал меня идти вперёд. «Если решил что-то делать – действуй до конца», – говорил он. Со временем мне было уже легко преодолевать усталость и проходить огромные расстояния в любую погоду прежде, чем сделать остановку. Теперь я так же заставлял бороться со своей слабостью этих пятерых. Кому придёт в голову останавливаться, если цель так близка?
   Через шесть часов мы с огромными усилиями очутились на другой стороне леса. Они тут же разлеглись и уснули, не произнеся ни слова. Что ж, стоило отдать им должное – им, возможно, впервые пришлось за раз пройти такое расстояние. Когда уснул Рилтон, улёгся и я. Никаких происшествий за суточный переход, на моё изумление, не случилось, и оставалось набраться сил, чтобы продолжить свой поход к Густой долине. Там как раз пригодятся все наши способности для выживания. Стоило ли им говорить об опасности? Я не знал. Уж слишком сложной была обстановка в тех местах, чтобы рассказать сейчас, хотя потом могло быть поздно.

                Глава 7
                «Полевые учения»
   Я проснулся от чьих-то возгласов и разбудил остальных. Не понимая, что происходит, Рилтон встал и тут же нагнулся, обратив наше внимание в сторону поля. Мы медленно встали и заметили отряд из пятнадцати человек, выстроенный в шахматном порядке. Они занимались физической подготовкой, и наше присутствие их нисколько не смущало. Скорее всего, эти парни давно нас обнаружили, но с уверенностью можно было утверждать, что нам ничего не угрожало. Где-то в данном районе располагался военный лагерь, принадлежавший, если не ошибаюсь, спецподразделению погранвойск. Это подразделение являлось секретным оружием нашего королевства, применяемым в особо сложных ситуациях. Кто служил там, какие задачи выполнял, какое положение в обществе занимал и так далее – ничего не известно. Ясно одно – эти парни были не из робкого теста. В конечном счёте, о действиях данной компании мне ни разу не приходилось слышать, хотя и подозревал их в участии в крупномасштабных операциях. Предложив своим обойти их стороной, мы потихоньку собрали вещи и, отойдя к лесу, пошли вокруг их.
   Через какое-то время начались тренировки в полевых условиях. Данный отряд был разбит на три части, каждой из которых была поставлена задача обезвредить вымышленного противника любым способом. Противником являлось множество чучел, расставленных повсюду. Как мне довелось заметить, условия оказались близки к настоящим – насколько мог судить, – кое-где вырыты окопы, земля из низ заменяла бугры, в некоторых местах забиты в землю копья (преграда для конницы). По мере нашего продвижения нам представился случай наблюдать за выполнением задачи. Все части, вооружённые арбалетами, мечами, кинжалами, и неизвестными мне видами оружия, двинулись в своих направлениях. Сперва пошли в ход стрелы – само собой разумеется. Затем первая группа внезапно поменялась местами со второй, теперь оказавшись в центре, и почему-то начала отступать. Вторая, находясь на левом фланге, приняла бой с противником: каждый орудовал определённым оружием – меч пронзал врага насквозь, булава и секира крошили рёбра и череп, копья-трезубцы поднимали соперника в воздух. Группа справа нанесла удар по противнику в центре, освободив поле обзора первой, принявшей позицию для обстрела из арбалетов и луков.
   – Замечательное зрелище, – промолвил Рилтон.
   – Да, для потехи сойдёт, – ответил я, рассмеявшись над глупыми криками военных.
   – Зачем ты так? Это лишь тренировка.
   – Ага, а теперь – жалкая пародия на фаланги!
   Через некоторое время группы соединились, формируясь в несколько шеренг и выставляя вперёд подобранные копья. Видимо, они разыграли тактику на случай появления конницы. Меня поражала их скорость, отчётливость действий, единодушие в принятии решений в различных ситуациях. Не знаю, так ли хорошо они работали на поле брани, но у меня осталось приятное впечатление от увиденного. Конечно, не мне о них судить – Рилтон разбирается в этом куда лучше меня, но становилось намного спокойней при одной мысли, что на страже границы есть такие воины.
   – Как бы нам не наткнуться на лагерь? – поинтересовался один из Гиллов.
   – Мы пройдём в семи километрах к северу, – уверил я его. – Да и потом, бояться нечего и в том случае, если мы упрёмся в него. Здесь люди уважают друг друга.
   Он что-то проговорил на своём языке и вновь присоединился к своим.
   Я задумался о будущем. В Густой долине можно обнаружить многое из того, что люди не ценят. Там есть всё: жалость и сострадание, жизнь и смерть, любовь и ненависть, борьба и мир, и самое главное – собственно люди как личности. К сожалению, мы задумываемся обо всём, что нас окружает, очень редко и по большей части в тех случаях, когда нам больно. А что такое боль? Многие думают, что боль являет собой ложь, предательство, эгоизм близких людей. Пусть так, но это утверждение неполное, отчасти неверное. Когда после длительной войны ты возвращаешься домой, и тебя никто не ждёт; когда любимая клянётся в верности, и по истечении твоего длительного отсутствия выходит за другого; когда фермер, использует для пахоты голодную, истощённую лошадь; когда ребёнок борется за нерадивого отца; когда женщины защищают свои дома вилами, а их мужи попрятались в погребах и сараях; когда человек проходит полмира ради своей цели, сражаясь за правое дело, и понимает, что до него никому нет дела; когда забитый всеми мальчишка поднимает восстание против варваров, а его обидчики разбежались со страху по кустам; когда друг подмешивает яд в тарелку ради обладания твоей супругой; когда мать в латах и доспехах выходит защищать свой кров от пьяной компании мужа – это и есть та, истинная, преисполненная вселенским ужасом, боль, удостоенная называться именно болью, и никак иначе. Нет ничего страшнее этой боли, ведь всё остальное можно стерпеть, простить. Уметь прощать – особый дар. Нужно набраться мужества, чтобы в глубине души простить человека, забыть о содеянном. Куда легче обвинить, но так трудно закрыть глаза и сказать себе, что ты сам никогда этого не сделаешь! Тот, кто когда-либо прощал от чистого сердца, обладает огромным мужеством; такой человек достоин почтения и вечной памяти.
   Умел ли я прощать? Не знаю. Многие обиды так и остались со мной. Интересным остаётся факт, что я никого не виню, но ту горечь слёз, что когда-то пришлось пролить, мне не забыть. Что ж, чтобы различать добро и зло, необходимо помнить прошлые проступки. Я старался понять свои ошибки, исправить некоторые промахи, но у меня это не получалось. Может, это и к лучшему. Судить не берусь, однако каждому своё.
   Рилтон заговорил о своих надеждах по поводу работы. Археология всегда влекла меня, она рассказывала о наших предках, о тех, кто когда-то населял просторы, которые мы уже успели истоптать, превратить в города и места брани. Люди вообще редко задумываются о том, что таит в себе земля, превращённая ныне в ужасающие площадки деятельности человечества. Многие утверждают, будто современные постройки – гениальные изобретения, что недавние свалки стали принимать городской мусор в трёхкратном размере и так далее. Но здесь нет ничего гениального. На листе бумаги, не буду спорить, это смотрится как чудо света, шедевр, хотя на практике многие творения рук людских не приносят природе никакой пользы. А ведь земля под нашей обувью хранит огромные сокровища, записи истории. Она может помочь нам лучше понимать прошлое, стать стартовой площадкой для более лучшего и светлого будущего, нежели которое мы строим сейчас или видим в мечтах. Из слов Дейка я уловил некую особенность его мыслей. Каждый разговор о чём-то серьёзном он вёл наигранно, легко поддавался на убеждения, не имел чётких представлений о том, что происходит в реальности. К примеру, его принципы строились на понятиях чести и благородства, но отнюдь не на морали нынешних времён. Честь, благородство, дамы в сарафанах, доблестные рыцари в саркофагах – всё это давно кануло влету. Не то правит миром, совсем не то. И теперь об этом говорят лишь романтики, поэты и немощные люди. Что касается моего собеседника, то я не считаю его слабым, просто так сложилась его судьба.
   К вечеру мы далеко ушли от того места, где проводились учения. Те парни были молодцами. Они сражались за народ и собственный дом, а уже потом – за короля. Насколько можно доверять слухам на пограничном посту, не имею понятия, но поговаривают, что данные ребята имели своё, не полностью зависимое от короля руководство. Вполне возможно, оно так и было.
   – У тебя есть семья? – немногим позже спросил он.
   – Да; отец с матерью.
   Я вспомнил родителей. В этот миг они, наверное, сидели у окошка своего дома на берегу моря и печально смотрели вдаль. По иронии судьбы мне пришлось уйти от них пять лет назад из-за наших с отцом гордынь. Я в то время работал на его шхуне, мы жили за счёт ловли рыбы, и однажды мне это надоело. Рассказав ему о своём желании заниматься тем, что мне приносило бы радость и в то же время какой-то доход, вынужден был услышать всё его откровение по поводу моей личности. И когда на утро я сел на свою кобылу, на пороге появилась лишь заплаканная матушка. Она простилась со мной, и когда я погнал, куда глаза смотрели, ещё долго стояла и махала на прощание платочком. С тех пор мы не виделись, и весточку от них я ни разу не получал. Мне вдруг показалось, что это не справедливо по отношению к матери, ведь и я никогда не слал вестей. Зарёкшись при первом удобном случае отослать письмо с описанием важнейших событий в моей жизни, произошедших в последнее время, подумал о ближайшем населённом пункте, где с лёгкостью можно найти нормальный ночлег и запастись провизией. Хотя Гиллы и не любили городов, они с радостью согласились с моей идеей. Ближайший город находился почти в пятидесяти километрах впереди – как раз на нашем пути. Дойти до него засветло не составило никакого труда.

                Глава 8
                «Городская жизнь»
   Этот город был одним из прекраснейших во всём королевстве. Здания с архитектурой разных стилей, широкие аллеи с садами, полная занятость жителей, первоклассные закусочные, магазины с широким выбором товаров, вежливость прохожих – здесь было всё, о чём мечтает каждый. Любая дворняга имела хозяина, у каждого крестьянина насчитывалось более десятка голов скота. Чистота и порядок поддерживались всеми и с радостью – хороший пример остальным. Райская жизнь, процветающая здесь, манила приезжих как магнит. А в центре находилась гордость города – огромный дворец, принадлежащий одному из приближённых к королю. По его периметру находились фонтаны и целый сад абрикосовых деревьев. В году они приносили столько плодов, что попросту был издан указ, что раз в несколько месяцев дети бедняков могли без всяких проблем набирать столько, сколько им хватало на неделю. Этот приближённый, главенствующий в городе и на прилегающих землях, был умным и щедрым человеком. И хотя ему было всего тридцать пять, за короткий промежуток времени – буквально за три-четыре года – он смог превратить маленькую, неприметную, бедную деревню в огромный торговый центр королевского значения. Сюда съезжались со всех соседних королевств ради забав и отдыха, ради работы и осуществления своих планов. В этом городе кипели страсти и решались все проблемы, здесь каждую неделю устраивались балы, и каждый день находился повод выпить в одном из сотен кабаков и ресторанов. Каждый праздник увенчивался разноцветными вспышками в ночном небе, а люди благословили своих покровителей. Это было единственным местом, где я наблюдал лица, постоянно сияющие счастьем, и завидовал тем, кто жил здесь: все мои попытки переманить мою возлюбленную в этот город оказались тщетными.
   Мы ходили по вечерним улицам, подыскивая домик для ночлега. Вывески, приглашающие снять комнаты и домики, висели повсюду, но почему-то мне хотелось переночевать рядом с дворцом. Он вдохновлял меня, предавал мне сил и терпения для занятия любимым делом (а ведь археология никогда не обходится без терпения и порою безумного вдохновения, воодушевления к новым поискам). И вот, наконец-то приметив подходящий, мы постучались. Дверь открыла женщина лет сорока и, мило улыбаясь, пригласила внутрь. Одноэтажный домик был уютным, три комнаты оказались свободны, и мы могли расположиться. Расплатившись с ней сразу же за эту ночь, я предложил своим спутникам немного расслабиться за крепкими напитками в ближайшей забегаловке. Они согласились без промедления, тем более их запасы были почти израсходованы.
   Идти пришлось недолго – ближайшее заведение подобного рода оказалось в минуте ходьбы отсюда. Изнутри доносились спокойная музыка (кажется, это был блюз) и весёлые голоса посетителей. Войдя внутрь, я ощутил, как в нос вдарил табачный дым, настолько устоявшийся, что даже чихнул. Народу было не очень много, человек двадцать. Кто-то стоял у стойки, кто-то распивал пиво и бренди за столиками… Я хотел заказать выпить, но Рилтон вызвался сделать это за меня, попросив занять свободный столик в дальнем углу. Он пообещал мне что-то вроде традиционного напитка, что Гиллы распивают по праздникам, и я с удовольствием согласился, попросив ещё достать мне сигару и виски. Он подошёл к стойке, в то время как мы заняли место.
   Дейк вернулся только минут через двадцать, в течение которых я слушал несколько нелепых историй из жизни этих пятерых. На вопрос, почему так долго, он ответил, что в этих местах не только не знают о его напитке, но и о его народе как таковом. Я рассмеялся и заверил его, что когда-нибудь и в Нагорье узнают о Гиллах.
   – Что это? – с любопытством спросил я, пододвигая предложенный напиток ближе.
   – Смесь полыни аниса, фенхиля, кориандра, мелисы, листов иссопы, семян дягиля…
   Я недоверчиво взглянул на бокал. Почему-то смущал меня зелёный цвет напитка, но запах был ужасно мне знаком.
   – Мы называем это «бака кари» – напиток мысли, – продолжал Рилтон. – В наших краях его принимают для лучшего понимания мира.
   Посмотрев на остальных, я сделал глоток и улыбнулся: он принёс абсент. Вещь была стоящая, более того, в этом городе абсент продавался чуть ли не на каждом шагу. Чтобы не разочаровывать друзей, я лишь сказал, что напиток мне понравился. Неожиданно находившаяся напротив нас компания взревела радостными «ура!», тем самым испугав моих спутников (должен заметить, весьма пугливый народец), однако я смог убедить их не беспокоиться. Разумеется, в общественных местах не положено по этикету вести себя вызывающе, но данное правило, кажется, не распространяется на подобные заведения.
   – Не нравятся мне эти ребята.
   – Успокойся, Рилтон. Пора привыкать к цивилизации.
   – Если под цивилизацией подразумеваются пьяные выходки завсегдатаев кабаков, то мне не стоит вылезать из гор и оставшуюся часть жизни.
   Я рассмеялся. Он не был лишён чувства юмора, хотя порой его шутки получались спонтанно. Интересно, какие шутки они рассказывали друг другу вечерами, расположившись вокруг костра? Забавно, что с недавнего времени мне захотелось жить среди Гиллов. Что бы там не говорили, а у них не столь скучная жизнь, как кажется с первого взгляда.
   Мы вышли на улицу, когда уже царила ночь. Абсент немного одурманивал, а свежий воздух насыщал меня чувством праздности. Я достал сигару и раскурил, поинтересовавшись о наших дальнейших действиях. Никто не настаивал на возвращение в домик, и все дружно пошли вдоль улицы. Проходя мимо различных мест скопления люда, мы заглядывали то туда, то сюда. Повсюду был праздник, и дело было не в том, что отмечать. Местные жили в своё удовольствие, и каждый приезжий попадал сюда, словно в рай. Здесь не оставалось места для ссор и войн, каждый житель ценил всё, что его окружает, и прилагал много усилий для сохранения жизнерадостности, много работал для того, чтобы просто насладиться тем, что имеет. Я любил этот город и в определённый момент времени хотел поселиться здесь. Однако сложилось так, что мне пришлось выбирать между работой и проживанием, и я остановился на первом. Работа мне нравилась, к тому же, меня немного пугала напыщенность, праздность, постоянное ликование этого города, этого королевского центра торговли и развлечений. Что ж, я не прогадал. По-крайней мере, жаловаться на бедность и тоскливую жизнь ещё не приходилось.
   Мы остановились возле памятника. Он принадлежал семнадцатому королю Нагорья, чьи заслуги легли в основы многих легенд. Из поколения в поколение передавались рассказы о его отважной защите этого королевства в те далёкие времена, когда язычники пытались взять правление в свои, испачканные кровью невинных людей, руки. Наверное, тогда мир был более жесток, чем теперь нам видится, но в то время и люди были иными. Они следовали своим принципам, соблюдали кодекс чести, воевали по правилам, получали своё и по справедливости. Не мне об этом судить, я был рождён через несколько веков. Скажу лишь, что полностью убеждён в одном – ныне всё совсем иначе, не так, как представляли наши предки.
   Гиллы с интересом рассматривали статую, расспрашивая меня о ней. Нет, они не были настолько безнадёжными, как мы думали. Данные пятеро хотели знать обо всём, с чем соприкасались. Их желание познания разгоралось с каждым днём всё сильнее и сильнее.

                Глава 9
                «Грязная работа»
   Меня разбудил Рилтон. Его лицо выражало изумление, даже испуг. Как оказалось, остальных с нами не было, хотя ночью пришли все. По его словам, наши спутники всегда предупреждали о своих планах, а сейчас они попросту исчезли. На вопрос, наблюдались ли за ними пагубные привычки, Дейк ответил, что нет. Однако замечу, в этом городе было легко поддаться желанию совершить коварство. Позавтракав, мы вышли на улицу и узнали от пробегающей толпы мальчишек, что около часу назад были схвачены несколько человек за ограбления какого-то торговца. Представляю, какой шок испытали доверчивые жители города, ведь за последние пятнадцать лет здесь не было ни одной коварной махинации, ни одного подлого поступка. Что нам оставалось делать? Я предложил направиться в местное управление по надзору за порядком и выяснить, не наши ли спутники пошли на дело с раннего утра. Немного поколебавшись, Рилтон согласился. Конечно, он не мог поверить, что его друзья пошли на преступление. Что ж, людям свойственно ошибаться.
   Мы продвигались по городу. Проходя по оживлённым после ночи улицам, на каждом шагу то и дело слышали о содеянном. Эти парни стали первой знаменитостью за последнее десятилетие. Что ожидало их теперь? Какое наказание им теперь предстоит понести, чтобы остальные не попытались повторить их злодеяние? Я надеялся, что правитель проявит своё милосердие к этим людям, тем более, если это Гиллы. Скажите на милость, зачем издеваться над вымирающим народом? Ведь, по сути, с какой-то стороны это будет являться издевательством – наказывать за мелкий грабёж Гилла, в то время как остальные в наглую грабят, насилуют, клевещут и даже убивают, и при этом остаются нетронутыми. Да уж, это и называется божественной иронией. Может, я не прав, но буду надеяться на хороший исход всех последующих событий.
   Спустя пятнадцать минут мы стояли у здания, относящегося к надзору за порядком. В нём находилось руководство всех отраслей, которыми занималось население. Рилтон узнал у прохожего, к кому можно было обратиться с интересующим у нас вопросом. Мы зашли. Нам необходимо было зайти в третий кабинет, в котором, как утверждали люди, находилось начальство блюстителей порядка. Я постучался и вошёл, следом показался Дейк. Молодой человек, лет двадцати пяти, светловолосый, с тонкими чертами лица, поднялся с кресла и поприветствовал нас, предложив присесть возле его стола. Он пожелал нам доброго дня, представился, затем осведомился насчёт нашего визита. Я тут же перешёл к делу и рассказал о таинственном исчезновении наших спутников, описав их внешность.
   – Так вы, возможно, имеете в виду чужеземцев. Да, поймали недавно троих за хулиганство. Кажется, пытались своровать у винодела пару кувшинов.
   – Троих? – удивился Рилтон.
   Тот, в свою очередь, удивился говору моего друга – он явно схож с говором нарушителей.
   – Понимаете ли, – опередил я его, – дело в том, что эти личности являются представителями малочисленного народа, явно представляющего большой интерес многих королевств. Их судьба сложилась так, что теперь они состоят на попечении королей, объединившихся в Союз Милосердия, чтобы помогать народам, находящимся на грани исчезновения. Эти же – могу за них поручиться – никаким образом не могли нарушить порядок, установленный в любом из городов любого из королевств – их положение не позволяет.
   – Скажите на милость, а как мне понимать сегодняшнее происшествие? Если судить по вашим словам, то они не могли этого сделать.
   – Это чистое недоразумение. Тем более у этих людей есть достоинство, да и на вино у них денег всегда хватало.
   – А вы сами откуда и чем занимаетесь?
   – Я – геолог из Северной гильдии Земельных Содружеств Нагорья. В данный момент направляюсь по заданию в район Густой долины, сопровождая данных людей на места раскопок. Их король изъявил желание сотрудничать с нами в плане развития и укрепления отношений.
   – Ясно. А письменное распоряжение короля есть?
   – В каждый крупный город, через который мы проходим, должен прибыть гонец. Он может немного опоздать, поскольку отправился на день позже.
   – Хорошо, в этот раз я поверю вам, но приставлю к вам конвой. Он будет сопровождать вас повсюду вплоть до момента, пока вы не покинете стены города.
   – в этом нет нужды – мы собирались отправиться в путь сегодня к полудню.
   Он пообещал тут же освободить Гиллов, и мы ушли. Через полчаса, что мы провели в ожидании возле нашей ночлежки, подошли герои грязной работёнки. Их лица выражали недоумение, однако при виде нас гордо заулыбались. По их словам, ничего подобного, о чём говорили люди, не произошло. Их попросту схватили из-за непонимания: когда торговцу предложили вина для пробы (а это естественно – каждый человек имеет право знать о приобретаемом товаре всё), он завопил на всю округу о расхищении его имущества, выставленного на продажу. Глупость, на которую, к сожалению, в наше время идут почти все, кто решил что-то продать. Я наказал им больше не отлучаться от нас или – на худой конец – сообщать о своих намерениях. Конечно же, любой из нас мог очутиться в подобной ситуации, но желательно быть более осмотрительным, чем мы есть.
   Собрав свои вещи, мы тронулись в путь. Когда мы вышли за стены города, один из них всё-таки проговорился, что своровал одну бутыль, хотя этого никто не заметил. Рилтон упрекнул его, пообещав в следующий раз отправить их обратно в Холмистое королевство, на суд военачальника. Значит, Дейк был на задании. Что-то не клеилась картинка. Он чего-то скрывал, что с этого момента стало меня тревожить. Мне не хотелось попасть в западню только из-за того, что эта пятёрка не говорила правду. Да и о чём, собственно, они могли молчать? Даже если у них было задание, причём секретное, так хотя бы могли сделать намёк. Упрекать не берусь, но буду более осторожен.

                Глава 10
                «Иное восприятие»
   В течение нашего путешествия я узнавал много интересного о народе моих спутников. Ходило поверье, что гиллами – от древнего языка холмечан «гилло»: знающий, – некогда назывались высокоразвитые интеллектуальные люди. Со временем данные люди сошлись воедино, образовав тем самым целый народ мудрецов, и ушли в горы. Долгое время о них ничего не знали, думая, будто они постигали тайны нашего мира. Но однажды, по прошествии многих десятилетий, появились торговые караваны с севера и рассказали о чудном народе, населяющем Гористую возвышенность. Это были их потомки, преобразившиеся умом и телом. Они и в правду были похожи на сказочных эльфов, но, к сожалению, – а может, и к счастью, – от их мудрости не осталось ничего, кроме писклявого голоса и каких-то отголосков старых традиций. Но мир меняется, их принципы и мировоззрения давно устарели, а действия вызывали негодование остальных народов, и за ними началась охота в полном смысле этого слова. К нынешнему дню их осталось слишком мало, но даже при всём желании помочь им ни одно из королевств не исправит ситуацию. Гиллы никому не верят и предпочитают жить вдалеке от цивилизации, ведь королевства в их понимании являются символом злобы и насилия. Несчастливая история мудрого народа. Интересно, а так ли всё было, как гласят их легенды? Может быть, их вообще никто не трогал? Тут дело щекотливое, и нужно хорошенько попотеть, чтобы найти истину.
   Гиллы имели привычку соблюдать правила других народов, что не могло не удивлять. Они считали, что чтобы существовать бок о бок с другими, нужно уважать их традиции, законы, мнения. Однако им было присуща также детская наивная доверчивость. Эти люди предполагали, что многие будут относиться к ним точно так же, как и они к ним. Оказалось, что реальность не совпадает со многими их убеждениями. Чего стоит одна лишь привязанность к культурным местам. Постоянное пребывание в садах и парковых зонах вызывало странное чувство отвращения к ним. Странно, что люди не питали симпатию к этому народу. Гиллы всегда принимали своих гостей с почестями, угощали всем, чем располагали, и при этом повсюду получали пинок.

                Глава 11
                «Вместо слов – молчание»
   Мы медленно продвигались в сторону Густой долины. Каждый из нас думал о чём-то своём, я же мечтал о тех временах, когда начинал встречаться с Элианорой. Тогда было весело; мои знакомые постоянно делали поступки, от которых хотелось то ли смеяться, то ли плакать. Скажем, однажды мой сосед решил притащить для поздравления своей жены огромную тыкву, но ему не удалось: он залез в чужой огород и случаем угодил вместе с ней в навоз – после дождей всегда скользко в огородах. Времена были совсем иными по сравнению с нынешними. Всё-таки мне стало интересно, что же делала в этот момент Лиа? Возможно, она упаковала в этот момент свои вещи и уехала к своим родителям.
   Рилтон беседовал со своими друзьями о дальнейших планах. Кто-то из них намеревался уйти куда-то на юг для, скажем так, покорения новых королевств. Я его понимаю. Гиллы вообще никуда не путешествовали, а каждый пройденный ими метр являлся новым миром, не говоря уже о целых городах и даже королевствах. Другой хотел осуществить свою давнюю мечту – поселиться в Тёмных горах. Не знаю, откуда ему было известно о них, но в этом наверняка есть тайный смысл. Сам Рилтон думал лишь о своём намерении стать археологом. Признаюсь, на это уйдёт много лет, но за путешествие к Густой долине и обратно это, признаюсь, почти невозможно.
   К вечеру мы достигли первых холмов. Это означало, что осталось ещё четыре дня до того, как мы подойдём вплотную к горам. Эти места были настолько красочны, что любой, даже начинающий, художник мог без особого труда творить шедевры мировой культуры. Туман, поднимающийся вечером над холмами и многочисленными прудами, стоял здесь до самого рассвета, пока первые лучи солнца не пробьются через пелену этого седого старца. Зелёные луга, две трети года покрывающие всё вокруг, каждое утро просыпались под мокрым одеялом живительной росы. Каждая её капелька была столь нереально велика, что ею можно за считанные минуты утолять жажду. Каждая проведённая в этих местах ночь была неумолимо, пугающе таинственной. Порой можно наблюдать, как гордые коршуны охотятся за зверьками-грызунами, а дикие кошки стерегут антилоп. Этот район, эта граница между равниной и горами, весьма красочен. Тут можно было забыть обо всём, потерять самого себя от величественного проявления природы, которую, к сожалению, в большинстве случаев мы не замечаем. В этих местах трепещешь от страха, когда над тобой по ночам проносятся совы, цепенеешь от неожиданной встречи с гремучей змеёй, восхищаешься просторами и удивляешься гармонии и спокойствию. Тут понимаешь, ради чего на самом деле стоит жить и бороться. Это стоит поклонения, уважения, восхищения, поэзии!
   Мы расположились под несколькими деревьями – кажется, это были ивы. Они принялись поглощать свою пищу, а я достал свою статуэтку, заново задаваясь вопросом об её причастности к тамошним событиям. Что же на самом деле могло произойти, что эта фигурка оказалась на другом краю королевства? Могло ли быть так, что статуэтке не место в Густой долине? Может, её пытались спасти и утащили куда подальше? Но от чего или кого? Много вопросов, ответов пока нет. Хорошо, нужно было строить вопросы с несколько иной стороны. Нужен ли найденный предмет кому-то из того района? Если да, то для чего? В сущности, тамошняя шайка боялась не фигурок, но самого проявления этой статуэтки в реальной проекции. Возможно, что и существовал этот самый Творец. Пусть так, тогда что за тёмные делишки с оккультизмом? Разве нет иных способов решения проблемы? По-моему, там собрались одни параноики и шизофреники.
   Мои спутники уже улеглись спать, когда я собрался перекусить. Разведённый наспех костёр уже затухал, и в потёмках стали казаться совершенно невообразимые вещи. Такое бывает, когда в полдень с улицы заходишь в тёмную пещеру или дом. Пламя костра меня завораживало. Его танец словно вершил какие-то обряды, смысл которых мне не дано понять. Этим явлением можно наслаждаться бесконечно. Мне вспомнилось детство. То время, когда ребятня собиралась по вечерам и рассматривала звёзды, гадая, какая кому принадлежит, было самым беззаботным и, пожалуй, самым романтичным на моей памяти. Но люди меняются, меняются их взгляды на мир, и постепенно та божественная жизнерадостность угасает, оставляя лишь мелкие отрывки в памяти каждого из нас. С каждым годом эти отрывки всё тусклее, а желание вернуть прошедшее всё сильнее. Может, если бы люди могли возвращаться назад, в тот момент времени, когда им было хорошо, мы могли бы быть совершенно иными и не ценили бы что-то, что достойно восхищения.
   Раздался шорох; под чьей-то бесшумной поступью хрустнула веточка. Я приподнялся и повернул голову в том направлению, откуда донёсся звук. Когда люди видят что-то ужасающее и при этом понимают, что это таит в себе нечто прекрасное, они переполняются непонятным чувством вселенского сострадания и понимания (если, конечно, мне удалось правильно сформулировать мысль, и вы понимаете, о чём я). Подобным, смешанным чувством страха и изумления наполнился я, когда увидел его. Передо мной стоял тот самый волк, которого мы видели несколько дней назад. Снова при встрече по моей спине пробежала холодная дрожь. Он был совсем близко, в трёх метрах от меня, и я видел каждое его движение, ощущал его дыхание. Он еле заметно приблизился и остановился, пристально вглядываясь в мои глаза, будто хотел о чём-то мне поведать. Я смотрел на него. Складывалось ощущение, будто ему что-то известно, чем он хотел бы поделиться. В его чёрных глазах читались боль и мудрость. Каждый его вздох был наполнен огромной силой. В нём было что-то не от зверя, но свыше. Огромный, пушистый, бело-серый, сильный… Ему бы в сказках с жар-птицей и минотавром стоять бок о бок. Интересно, о чём этот зверь размышлял сейчас? Слопать меня или на десерт оставить? Ирония иронией, а в таких ситуациях трудновато шутить. Волк что-то знал, и я это чувствовал. Ему что-то нужно было от нас, необходимо было высказаться, сообщить. Но каким образом? Наверное, ничего не оставалось, как встретиться лицом к лицу и начать вербальное общение (или как оно там называется?). Мы долго смотрели друг на друга, затем он подошёл ещё ближе и сел. По какой-то неведомой причине он показался мне родным, словно мы прожили всю сознательную жизнь вместе. Бывает ли такое, что впервые встречаешь человека (а в моём случае – зверя) и чувствуешь в нём родимую душу, плечо друга и руку брата? Подобное ощутил я, когда моя ладонь невольно прикоснулась к его голове. Будь он кошкой, то тут же бы замурлыкал. Снилось ли мне это? Разве бывает так, что дикий зверь по своей воле без всякого страха или хищнического инстинкта подходит к человеку и поддаётся ласкам вероятной добычи? Не знаю. По-крайней мере, я не верил своим глазам, тем более этот волк был только вымыслом, и доказательств его существования до этого момента не было.
   Ночь тянулась медленно. Мы ходили среди полей, не волнуясь ни о чём. Впервые за всю мою жизнь я наслаждался природой вместе с диким волком, хотя казалось, что он совсем не дикий, и в глубине души я знал это. Можно назвать это гармонией между человечеством и природой, сказкой, сном (да чем угодно), но в эту ночь мне было хорошо. Я не чувствовал одиночества, смятения, усталости. Этот хищник вёл себя как человек – он радовался вместе со мной, виляя хвостом, бегал по полю как сумасшедший, играл со светлячками, пытаясь отвлечь меня от проблем своими забавами. Казалось, что я знаком с ним целую вечность.
   Когда наступил рассвет, волк ушёл в сторону гор. Я не стал говорить о нём никому, поскольку считал это несколько щекотливой темой. К тому же мой рассказ сочли бы за полный бред. А мне было приятно. Я чувствовал себя счастливым; казалось, что вновь попал в детство, в то время, когда все сказки были чем-то реальным, осуществимым. Ведь людям иногда хочется невозможного, им порой нужно просто во что-то верить.

                Глава 12
                «Приятная встреча»
   С самого утра перед нами стал выбор – идти в сторону гор или напрямую к Густой долине. Дилемма не стоила ровным счётом ничего, разница во времени была незначительной, и мы решили направиться к горам. К тому же, в этом случае мы проходили через второй город, встретившийся на пути. Всё-таки я заставил себя написать письмо домой, и уже всерьёз задумался переехать обратно к родителям. Нужно было (во что бы то ни стало) известить мать о своём состоянии, о жизни и остальном, что каким-то боком связано со мной.
   Рилтон собрал наши вещи, и мы тронулись. День обещал быть безоблачным, и с каждым часом прилив необъяснимой радости усиливался. На душе было спокойно, Гиллы хохотали во всю, и казалось, что нет никого, кроме нас. Да, иногда хочется оттянуться по полной, посмеяться, поговорить с кем-то душа в душу. Эти парни были отнюдь не замкнуты в себе, они позволяли себе смяться во всё горло, шутили на разные темы, порой произнося что-то нецензурное, непереводимое на наш язык. Может, оно и к лучшему. Моему удивлению не было предела, когда мне довелось узнать, что в их языке было всего три бранных слова, а поскольку некоторым выругаться порой необходимо (есть люди, коим присуще выражать свои эмоции именно бранью), в их народе употребляли названия животных. Я никак не мог представить себе, что в определённых ситуациях своего обидчика можно назвать поджаренной индейкой, разукрашенным павлином или свином на пастбище. Смешно получается, если учесть, что это слишком красноречивые выражения для ругани. Что ж, стоит запастись парочкой фраз и при удобном случае выдать свои лингвистические познания.
   Рилтон снова шёл со мной и рассказывал о Междулесье. Складывалось ощущение, что в его королевстве была не жизнь, а сказка. Конечно же, и я бы восхищённо говорил о своём королевстве. Но был поразительным тот факт, что он – герой войны – свято верил в короля, в народ, из-за которого он сломал свою жизнь. Он действительно достоин называться героем, ведь не каждый способен проявить такое же мужество ради спасения многих. Когда его отряд вернулся после длительной, изнуряющей обороны границ от жестокого завоевателя, ему досталась лишь снисходительность правителя к его мольбе. Его семья жила скудно – у Гиллов во многих королевствах нет перспектив даже на нормальное жильё. Он просил дать ему возможность нормально зарабатывать, хотел иметь хороший дом (его жена была беременной, и в жалкой землянке смотреть на это просто невыносимо). Но со временем о нём забыл, и лишь какой-то пожилой летописец-историк смог сложить о нём легенду и тем самым отдать ему дань. Этот историк (честное слово, он был поэтом, если судить по легенде) умер, так и не узнав, что его легенда поселилась во многих семьях и воспевается. Когда приходят тяжёлые времена. Но что дало Рилтону воспетое? Славу? Зачем она ему, если у него уже нет ни дома, ни семьи, ничего? Но Рилтон продолжал восхищаться тем, что когда-то защищал. Непонятный человек. Такой судьбы не пожелаешь никому.
   Мы медленно, но верно приближались к месту яростных споров и ужасных происшествий. Густая долина являлась одним из самых загадочных мест, о которых мне довелось когда-либо слышать. Наряду с тамошними злодеяниями в тех местах происходили ещё и весьма таинственные от природы вещи, поражающие наше воображение своими необычайно чудесными и в тоже время странными явлениями. Так, однажды в Густой долине откапали живого человека. Он был не просто жив: как показали некоторые исследования, ему насчитывалось около ста двадцати лет. Казалось бы, данное обстоятельство нереально, но в силу своего любопытства группа, проводящая раскопки на момент обнаружения тела, смогла доказать, что возраст этого мужчины действительно превышал вековую отметку. До недавнего времени этот человек находился без сознания, и как только он пришёл в себя, и он сам, и слухи о нём куда-то исчезли. Лично я не особо верил в правдивость данной истории, хотя не исключаю её реальность. Нужно было крепиться и надеяться, что ничего из ряда вон выходящего на нашем пути не произойдёт.
   К полудню мы подошли к окрестностям следующего города. Он не был таким огромным и красивым, как предыдущий, однако и здесь было чему радоваться. Население города было приветливым, отзывчивым, добродушным. И хотя неподалёку – всего в нескольких днях на северо-запад – шли, как уже говорил, военные разборки, здешние люди старались не обращать внимания на это и относились ко всему с пониманием. Я никогда не был в этом городе, но был наслышан о нём. Его экономика строилась на торговле и промышленной структуре – рудокопы в этих местах были весьма востребованы. В частности, половина населения занималась добычей гранита и золота. Немногим южнее города находились золотые прииски, обеспечивающие всю южную часть Нагорья. Некогда незначительное поселение основало, пожалуй, наикрупнейший форт с драгоценными металлами во всём королевстве на никому ненужных месторождениях того, что так ценится на весь мир. Что ж, за всю историю человечества происходило много странностей.
   – Знаешь, а мне уже нравятся Ваши города, – произнёс Рилтон Дейк, когда мы сели перекусить. – В них так бурно кипит жизнь! У меня дух захватывает от интереса.
   И действительно, как тут будет не интересно, если всю жизнь разглядывал одни горы? С другой стороны, я бы не отказался жить с ними где-нибудь на заснеженных вершинах. Там, где обозревается вся красота природы, где рассветы и закаты, звёзды и облака кажутся намного ближе, начинаешь ощущать себя полноценной частью мира. Там начинаешь чувствовать себя свободной птицей, способной улететь к другим мирам, а лёгкий свежий ветер предаёт уверенность в самом себе. А когда в горы приходит ночь, начинается удивительная, полная тайн, непохожая ни на какую другую жизнь. Она не схожа с той ночной жизнью, что царит на равнинах. Ночная жизнь гор полна новых эмоций, различных прекрасных звуков, которые мы не замечаем, завораживаю щей периодичностью тайных движений и замираний.
   – В скором времени тебе вообще не захочется возвращаться назад. Скажи, как зовут твоих спутников? За столько дней я так и не узнал их имён.
   – Тот, что слева, – Корт. Без него никакая компания не обходится. Следующий – Эмир. Он молчалив, но от его глаз ничего не ускользает. За тем – Кирилл и Соту. Последний вообще-то не Гилл. Во время войны он чуть не погиб, и нам пришлось оставить его у нас. На самом деле он из Междулесья.
   Я ничего не сказал. Странное дело, их имена не были столь ужасны для слуха, хотя мне казалось иначе.
   – Что ж, предлагаю переночевать в городе. Однако есть одна просьба: напомни им, что не стоит от нас отлучаться.
   Рилтон кивнул.
   Мы собрались и через пятнадцать минут вошли в город. Спустя час нам удалось найти домик для ночлега. Он принадлежал рабочим с золотого прииска, но они давно там не жили. Оставив Гиллов там, я пошёл на рынок искать торговый караван, отправляющийся на северо-восток, по направлению к родителям. Обычный люд всегда использовал торговый караван для отправки писем, поскольку не имел возможности держать обученных птиц. Как же мне не пришло в голову взять с собой своего беркута? Сейчас он пригодился бы. Но в спешке я ни о чём не хотел думать, и потому, уходя из дома, взял с собой лишь то, что попало под руку. Эх, когда у меня будут дети, я накажу им никогда не сориться со своими жёнами… или мужьями.
   Рынок – вечно ёрзающий муравейник посреди мусора. Здесь постоянно околачивается всякий сброд, наравящий выкрасть из кармана последнюю мелочь. Нужно глядеть в оба, иначе эти отбросы общества (извините, конечно, за моё отвращение к ним) и вправду оставят без штанов. Их легко распознать по виду и вони за километр, но порой некоторые из них так проворны, что не успеваешь что-либо сделать. И почему им не работается? Дворники, грузчики, землепашцы – много шансов заработать себе на хлеб, и ни один из этих попрошаек не додумается хотя бы на мгновение ощутить себя полноценным, имеющим пусть даже крошку – но свою! – хлеба, человеком. Всё-таки этот мир далёк от совершенства, и причина этому – мы сами.
   Я наткнулся на какого-то человека и извинился. В свою очередь мужчина хотел обругать меня, но вдруг улыбнулся. По случайности мне встретился коллега по Бариановским раскопкам.
   – Юлиан, неужели это ты? – воскликнул он. – Сколько уже, три года прошло? Ну, рассказывай, как живёшь, чем занимаешься.
   – Илия! – воскликнул я в ответ. – Славная встреча! Да всё по-прежнему, рассматриваю породы, раскапываю кое-какие вещицы. Сейчас в Густую долину направляюсь.
   – Ты в своём уме? Оттуда всех выгоняют, а сами режут друг друга. Меня вышвырнули пять дней назад, даже вещи забрать не успел.
   – Этого я и боялся. Но мне нужно туда попасть. Честное слово, нужно. Ты-то сам как?
   – Да что теперь мне? Домой до следующей компании. Обещали через пару месяцев в северную часть Тёмных гор экспедицию направить; может, и для меня место будет. Слушай, мне пора, мои уходят. Надеюсь, вскоре увидимся на родной земле.
   – Постой, Илия. Вы через пограничный пост идёте? Будь другом, передай письмо, а там рассчитаюсь.
   Он взял моё письмо, махнул на прощание рукой и скрылся в толпе. Жаль, что мы с ним не успели пообщаться. Зато теперь моя совесть перед родителями была чиста, и я спокойно пошёл обратно.

                Глава 13
                «Бариановские раскопки»
   Южная часть королевства называется Бариановским районом. Эта местность названа в честь полководца Бариана, жившего в прошлом столетии. История гласит, что, когда король умер, начались волнения в народе, поскольку власть незаконно оказалась в руках придворных советников. Самоправие, возникшее при захвате трона, оказалось слишком жестоким, и через время народ восстал, последовав за тогда ещё молодым Барианом. Он не был оратором, и убедить простолюдин в своей верности народу оказалось непросто. Однако за полгода, в течение которого королевство находилось в хаосе, полководец сумел-таки поставить всё на свои места, защитить права приемника трона и возвысить себя среди народа. Но хотя он стал героем, поговаривают, что Бариан умер в бедности, так и не увидев обещанных ему почестей.
   Затем, уже в наше время, история дала о себе знать. Несколько лет назад на одной из многочисленных ферм Бариановского района был случайно найден кувшин, принадлежавший к позапрошлому веку. Это вызвало огромный интерес среди археологов, и после длительных споров по поводу его возраста были организованы раскопки. На тот момент я уже состоял в Северной Гильдии Земельных Содружеств, и меня вместе с Илией и ещё несколькими людьми направили на место. В течение семи месяцев был раскопан целый город, якобы принадлежащий народу тысячелетней давности. Мне предстояло выяснить независимо от других групп возраст слоёв грунта, а значит, и самого города. Илия хотя и разбирался в принадлежности доисторической посуды куда лучше геологии, но всё же помогал соотносить мне найденное с моими выводами. Действительно, примерно тысяча-тысяча двести лет. Кто бы мог подумать, что великий полководец проживёт последние годы жизни, в прямом смысле, на руинах древнего поселения. Во время раскопок наши с Илией отношения окрепли, и по окончании работ мы продолжили поддерживать связь. Выяснилось, что он проживает в десяти километрах южнее меня. Это сплотило наши семьи, и с тех пор мы наведывались друг другу в гости.
   Илия был добродушным, отзывчивым человеком. Его густые брови, маленькие зелёные глаза и вытянутый узкий нос смешили меня, особенно если он чего-то не мог понять. Среднего роста, мускулистый, этот мужчина был уроженцем Нагорья, на что указывал его диалект. Его говор был на удивление чист, без всяких примесей, хотя мать являлась стопроцентной холмечанкой. Она переехала сюда в возрасте девятнадцати лет, когда отец Илии, будучи успешным предпринимателем, налаживал торговое сообщение со столицей Холмистого королевства. Случайная встреча с ней породила крепкую любовь, и, не смотря на негодование её родителей, та согласилась уехать с ним в «глухую и всеми забытую землю». Вечная проблема родителей и их детей! Зато их ребёнок рос в прекрасной семье. С самого рождения он был окутан лаской и заботой, что сказалось на его характере. Илия с любовью относился ко всему, с чем соприкасался, но больше всего он обожал именно отца и мать. Его ненасытная радость при виде своих родителей передавалась всем, кто был рядом, и казалось, что сама природа становилась покорной и радовалась вместе с ним.

                Глава 14
                «Падальщики»
   Уже больше часа прошло, как мы покинули город. С каждым пройденным километром моё волнение усиливалось, я начал сомневаться в правильности своих действий. Что ждало меня там? Никто не знал. Рилтон и Кирилл молчали, остальные о чём-то бурно разговаривали. Воцарившее безветрие меня настораживало, а звучание цикад почему-то казалось мне сообщением о затаившимся хищнике. Илия предупредил меня, и оттого становилось жутковато. Через полчаса молчания я случайно обратил внимание на крупных птиц в небе. Это были грифы; они кружили над определённым сектором, порой издавая противный вопль. Не приведи кому наблюдать подобную сцену: жара, поле хищники… Как вспомню, аж всего начинает трясти. Насколько мне не изменяла память, эти падальщики, как впрочем, и остальные, могли часами кружить над умирающей жертвой. Рассказывали, что израненный, выдохшийся человек тоже мог стать их потенциальной добычей. Безжалостные поедатели мертвечины, что б им пусто было! Если кто и называет их санитарами природы, то точно не из свидетелей их пиршеств. Это отвратительное зрелище заставляет ненавидеть их, выворачиваться наизнанку.
   Соту предположил, что неподалёку есть чем поживиться, и если это человек, возможно, ему нужна помощь. Рилтон согласился с ним, настояв на временном изменении курса. Как же мне не хотелось видеть то, что могло ожидать нас! Но в чём-то они были правы, и я пошёл за ними. Сорок минут скитаний в поле увенчались успехом – Кирилл поднял руку, давая понять, что необходимо быть осторожными. Через минуту я разглядел в высокой траве пуму, поедающую свою добычу.
   – Чего это он жрёт? – поинтересовался Кирилл.
   – Не знаю, – ответил Рилтон. – Газель или антилопу. Но будешь шуметь, и сам превратишься в гарнир. Эти кошки подпускают к себе на шесть-восемь метров, и молниеносно перекусывают шею. Лучше вернёмся на прежний курс.
   Все кивнули в знак согласия.
   – Интересно, достанется ли что падальщикам? – тихо спросил Соту.
   – Если и не достанется, кондоры найдут, чем поживиться, – ответил Рилтон.
   – Кондоры?
   – Да. Самые крупные из грифов. Ему всё видно с двухкилометровой высоты. Ладно, шагай быстрее, а то на завтрак гиенам попадёшь.
   Я рассмеялся. Мне было известно, что гиены обитали куда южнее нашего королевства, а в Междулесье и Холмистом королевстве их и в помине не было. Интересно было наблюдать за реакцией Соту: он тут же занервничал, стал постоянно оборачиваться и немного подпрыгивать при ходьбе. Всё-таки любопытство – странная вещь. Оно превращает людей порой в комиков, от которых, кстати, не так-то просто избавиться – в хорошем смысле этого слова. Да уж, к какому бы народу и сословию человек не принадлежал, от страха ему не убежать. По-крайней мере, я всегда волновался и испытывал сильный страх в определённых ситуациях. Одно знаю точно: «не делай зла – и будет меньше страха». Шумерская пословица гласит примерно так, и у меня есть склонность верить ей. На мой взгляд, шумерская цивилизация была самой удивительной и загадочной. Историки говорят, что именно шумеры первыми прибегли к письму. По-крайней мере, были найдены глиняные таблички с пиктограммой, якобы принадлежащие шумерам и датированные чуть ли не четвёртым тысячелетием до нашей эры. Мне с трудом верилось в это, к тому же самому не приходилось бывать в области обитания древнего народа, однако в этом что-то всё же есть. Разумно предполагать, что и первые алфавиты, своды законов, подсчёты налогов взяли начало от шумерской письменности. Однако я не силён в этом, скажу лишь, что нам стоит обращать своё внимание на прошлое – есть чему завидовать и учиться.
   Спустя десять минут мы свернули в сторону Густой долины. Молчание, прерывание редкими криками птиц, продлилось недолго. Чтобы хоть как-то приободрить поникших путников, Рилтон начал рассказывать историю одного горного народа, услышанную им на пограничном посту. Я знал её, так как самому приходилось бывать в тех местах. Тот народ жил в труднодоступном месте (географическая изоляция). Суровые нравы породили необычную социальную ситуацию: женщина имеет несколько мужей, что явно не укладывалось в моей голове.
   – В горах нет лишней земли, – рассказывал он. – Потому мёртвых сжигают или – чаще всего – оставляют на склонах, где они становятся добычей птиц.
   – Практично, – добавил я. – Так же они питаются рыбой из горных озёр, поскольку для вспашки полей у них нет мета.
   Рилтон промолчал. Он понимал, что мне известно об этом куда больше его. С другой стороны, мне не следовало прерывать его, ведь он хотел приободрить нас.

                Глава 15
                «Орден Хранителей»
   Никто из нас не сбережён от случайностей. Так вот, в детстве я подслушал разговор  родителей – это вышло случайно. В тот момент я вышел из своей комнаты и заинтересовался тем, что они обсуждали в своих покоях. Как правило, детям всегда рассказывали на ночь о добрых эльфах и злых монстрах, о мудрых волшебниках и коварных чародеях и так далее. Конечно же, мне было забавно слушать сказки, но ту сказку, о которой говорили отец и мать, я никогда нигде не слышал ни до, ни после. Прильнув к стене и порой выглядывая в дверной проём, я наблюдал за поведением родителей и слышал каждое слово. Если верить их словам, есть некое тайное сообщество магов и алхимиков, называемое Орденом Хранителей. Данный Орден состоял из пяти чинных разрядов, или ступеней, и выполнял весьма специфическую роль в обществе. Первая ступень была несколько примитивной во всех отношениях и выполняла незатейливую работу – вербовала мошенников, воров, преступников для сбора информации и грязных махинаций. Разумеется, что эта ступень состояла из тех же самых людей, но уже заслуживших доверие остальных ступеней. Вторая ступень являлась движущим механизмом, рабочей силой. В ней состояли люди всевозможных профессий и занимались разработками невиданного миру оружия, в том числе пытаясь найти секреты необъяснимых вещей (таких, как перемещение с околосветовой скоростью, невидимость объектов и тому подобное). Стоит отдать им должное за развитие техники, в частности в области световой физики – миниатюрные телескопические трубы, знаете ли, очень полезны во многих случаях. Третья ступень – прислужники. Эти типы сильны и хитры, идеально натренированы для охраны двух верхних ступеней. Они следят за всеми передвижениями каждого, кто имеет отношение к Ордену, и при необходимости тут же уничтожают, причём не оставляя ни единого намёка на его существование когда и где-либо. Молчаливое и грозное орудие убийства. С ними сравнятся разве только сама смерть и – в определённых случаях – пьяный лекарь. Следующая, четвёртая ступень. Здесь дело становится куда запутаннее. В ней состоят всего семеро человек, обладающих огромными познаниями в определённых сферах. Каждый из них исполняет определённую роль. Предполагается, что все без исключения наделены силой творить магию. То есть, любой из них (допустим, который ведает военной обстановкой в королевстве) может без проблем, на своё усмотрение, развязать войну или примирить врагов движением пальца, и никаких на это усилий не требуется. Это означает, что если и существует Орден Хранителей, то мы являемся чьими-то марионетками, даже не подозревая об этом. Это очень пугает. И последняя ступень – самый верх Ордена. Её олицетворяет бессменный предводитель всего тайного сборища (извините за иронию). Что означало выражение «бессменный предводитель», я, будучи маленьким, не понял, поскольку лицо отца выражало ужас. А поскольку это был именно ужас, выражение получилось двусмысленным: либо новый предводитель сменял старого в связи с кончиной второго, либо предводитель был единственным и попросту бессмертным. По-крайней мере, уточнить значение слов отца я не решился до сих пор, и остаётся надеяться, что этого Ордена на самом деле не существует. Что касается последней ступени, то она концентрировала в себе всю свою сущность, весь свой разум. Никто, по словам отца, не знает, кто этот человек… и человек ли вообще. Таково устройство данного сообщества.
   Что же касается деятельности данного Ордена, скажу, что здесь многое остаётся тайной. Отец утверждал, что его основная цель – борьба за совершенный, идеальный мир. Другими словами, борьба за равноправие, всепонимание, законопослушание (причём безоговорочное и с чувством глубокой ответственности за всё происходящее), одновластие и абсолютизм, святость правления, покорность, пресечение инициатив творческого характера (в силу вероятностей будущих восстаний) и тому подобное. Насколько об этом могу судить сейчас, такая борьба привела бы к самобичеванию, суициду, деспотии отдельных лиц над массами. Вокруг царил бы хаос, поскольку безнаказанность людей, несущих большую ответственность, может привести именно к хаосу. Что-что, а такая сказка мне не понравилась ещё в тот момент, когда я услышал её.
   Затем заговорила мать. Она рассказала, что в детстве ей пришлось пережить ужасное событие. Её слова поразили меня и заставили усомниться в правдивости истории её пропавших родителей, которую мне рассказывала лично мать. Она утверждала, что однажды ночью к ним в деревню, где ей пришлось провести детство, пришли странные люди. Обличённые во что-то чёрное, эти личности ходили по домам и заставляли всех выходить на улицу чуть ли не в чём мать родила. Дед мой успел спрятать её в сыром и тёмном, глубоком погребе. Когда же все до одного жители оказались под ночным небом, перед ними возник некий всадник на вороном коне с мечом в руке. Он был весьма строен, красиво держался в седле и говорил завораживающим, даже сковывающим голосом. Он требовал немедленного преклонения перед ним, а также всех девушек в наложницы и юношей для служения правому, с его слов, делу. Неодобрительный ропот среди жителей вызвал в нём гнев, и он приказал одного из них повесить. Под руку попался мой дед. Её мать – моя бабка – вцепилась в его руку и не отпускала до тех пор, пока её не закололи копьём. Женщины завизжали, мужчины попытались напасть на чужаков, но всё оказалось тщетно. Всех порезали, а оставшихся в живых детей увели с собой, спалив до пепла всю деревню. Мать осталась цела и вышла из укрытия лишь через сутки, когда в деревню пришёл отряд воинов, не подозревавший о случившимся. Она поведала о трагедии, но её слова не внушали доверия, хотя впоследствии попытались что-нибудь выяснить о людях, имеющих к этому отношение.
   Что же получается? Некий Орден Хранителей похищает людей (причём открыто), и никто не обращает на это внимание? В силу своих убеждений мне трудно представить себе подобную сцену, особенно если одна из ступеней данного сообщества занимается магией. Я – геолог, а науке не известны доказательства существования магического мира. Тогда как объяснить гибель прародителей? Возможно, это не связано с Орденом, но тогда каким образом описание прислужников совпадает с описанием налётчиков? Меня это ужасно беспокоило. К тому же, повторюсь, я больше нигде и никогда не слышал о подобного рода событиях. Непонятная история с грустным концом, которая должна иметь счастливое продолжение. Я не смеюсь, но испытываю некий сарказм к недоказанным теориям и таинственным повествованиям. Хотя в Густой долине можно кое-что узнать о подобного рода вещах. Остаётся только добраться туда. Там-то люди помешаны на вымыслах и сказках, они расскажут и объяснят, что к чему.
   Ещё мне довелось узнать, что за Тёмными горами есть город, выстроенный на древнем кладбище. Утверждают, будто большинство жителей – алхимики, поддерживающие связь с Орденом Хранителей. Они не зависят от него, однако поставляют некоторые сведения по поводу технических разработок королевства, а также информацию по внешней политике. Стало быть, у Ордена есть разведчики, торгующие данными под видом ни в чём не повинных жителей. Я узнал в гильдии геологов, что в одно время там вели раскопки, и, якобы, были найдены кое-какие артефакты. Через неделю они исчезли, и – по – слухам, данные предметы сейчас находятся в распоряжении Ордена, кроме одной фигурки. Эта фигурка находилась до недавнего времени в Густой долине, после чего опять-таки пропала и была подобрана мной уже возле пограничного поста. Удивительная история! Эта статуэтка колесит по королевствам, но причин этому никто не знает. Интрига вокруг Лабиринта усиливается, в долине процветает оккультизм и реинкорнация, Орден неумолимо и – главное – беспрепятственно берёт под свой контроль новые территории, а люди ко всему этому безразличны. Складывается впечатление, что я сплю и вижу кошмар.
   А за месяц до моего ухода из дома мне стало известно о странном событии. Недавно в Бариановском районе нашли останки неведомого существа. Оказалось, у него на конечностях было по три пальцами с длинными когтями, тело покрыто густой шерстью, челюсть вытянута. Предположение народа было суровым – человек-мутант. Да, антропологи подтвердили, что существо передвигалось как человек, но вынесли свой вердикт: людей с когтями, шерстью и выпученными, по размеру превосходящими в два раза обычного, глазами ещё никто никогда не видел и не находил их останков. Во мнениях они разошлись, к какому живому существу эти останки могли принадлежать, но один факт был установлен точно – захоронение сделано недавно, в пределах нескольких десятилетий. Выходит, эти особи ещё не вымерли, поскольку других подобных останков ещё не найдено. Их судьба не известна, но если они существуют или существовали, а науке ничего не известно, то логично предположить, то их место обитания труднодоступно и скрыто от глаз людских или – что больше всего меня пугает – особи могли появиться откуда угодно, но только не с нашей планеты. Страшные, честно говоря, новости. Если события продолжат развиваться в подобном русле, то конец света не минуем. Массовое волнение, помешательство на религиозной почве, мародёрство, убийства, всемирный хаос… Надеюсь, найденное будет сопоставимо с редким животным, обитавшем на планете много веков назад и, возможно, дожившем до нынешних дней.
   Подобные вещи по отдельности не впечатляют, но если собрать их воедино, получается кошмарная картина. Орден, останки, алхимики, древнее захоронение, прислужники… Возможно, всё это – звенья одной цепи. Хотя непосвящённому и в голову не придёт не то, чтобы искать связь, но и обращать внимание на такие, казалось бы, нереальные вещи. К сожалению, они в той или иной степени реальны, и оставлять их без внимания не стоит. Но… всё дело в самом человеке. Кстати сказать, каждый верит, думает и действует в силу своих возможностей. Иначе говоря, есть теоретики и практики, скептики и прагматики, рабы и правители. Можно перечислять бесконечно, а суть останется одна для всех: у каждого своё мнение и свой выбор. Но затронутая тема имеет массу спорных моментов, поэтому мне лучше оставить свои размышления и вернуться к основному контексту.
   Я склонен думать, что все вещи, которые были мне известны, имели один общий ключ, механизм воздействия на людей. Всё это явно должно наполнять каждого потаённым страхом. Зачем? Мне казалось, что ответ нужно искать в Густой долине – единственном, на мой взгляд, месте, где действительно происходило что-то неладное. Но пока я никак не мог расставить известное мне по своим местам. Необходимы доказательства тех или иных утверждений. Когда они будут найдены, с лёгкостью отличу вымысел от правды.

                Глава 16
                «Незнакомец с запада»
   Привал. У меня отнимались ноги, Соту и Кирилл ужасно проголодались, остальные хотели спать. Длительное путешествие всегда утомляет. Я прилёг на небольшом холме. Мои мысли сменились забвением, и очнулся я лишь вечером. Из всех бодрствовал лишь Рилтон – он медленно поедал ржаную лепёшку и смотрел куда-то на юг. Подсев рядом, я хлебнул коньяку и спросил о его впечатлениях от Нагорья.
   – Красиво здесь. Окутанные дымкой седые горы поднимаются во всём великолепии к самым небесам. Широкие поля, теряющиеся за горизонтом. Красивые города. Одно только тревожит. Что ждёт меня впереди? Чем дальше, тем сильнее тоска по дому.
   Правы были те, кто утверждает, что тоска по дому пропорциональна расстоянию до него. У меня не раз бывало такое. Что я мог сказать ему? Ведь мои сведения о его доме, народе мировоззрении очень скупы. Оставалось лишь похлопать его по плечу. Я надеялся, что его цель оправдывала столь длинное путешествие, как, собственно, и моя. Мы оказались на одном пути, и бороться с грустью стало несколько легче.
   Я предложил провести ночь здесь, поскольку оставшуюся пару суток придётся забыть о нормальном сне. В окрестностях Густой долины опасно ночевать без охраны, а своих спутников я почти не знал. Доверить им свою жизнь всё равно, что повеситься на паутине – шансов столько же. Кто знает, какая опасность подстерегала нас здесь?
   Вдруг мы услышали лошадиное фырканье. Я поднялся и увидел всадника, ведущего неподалёку вороного жеребца. По всему видимо, он тоже заметил нас и направился к нам. По мере приближения мне удалось разглядеть его. Это был человек среднего роста, худощав, с белокурыми короткими волосами и стройной фигурой. Его походка создавало впечатление, словно он парил над землёй. Густые брови и низкий лоб предавали ему несколько комичный вид. Голубые глаза постоянно всматривались в нас, словно изучали, отчего становилось некомфортно. Его левая рука лежала на эфесе меча в ножнах. Одеяния этого незнакомца походили на монашеские, хотя и проглядывалась за ними – у самой шеи – кольчуга. Да и на ногах вместо сандалий были одеты боевые сапоги-кожанки. Он приблизился к нам и остановился, осмотрел и произнёс:
   – Вам лучше уйти из этого края. Здесь творится что-то странное и опасное.
   Его голос был тих и печален. Рилтон поднялся и поинтересовался насчёт подробностей. Незнакомец привязал поводья к дереву и вежливо спросил разрешения присоединиться к нам.
   – Пожалуйста, – ответил Дейк и стал набирать сухие ветки в костёр в предчувствии длительного разговора.
   Интуиция, воспитанная в военных условиях, не подвела его. Всё-таки Рилтон разбирался в людях лучше моего, хотя невозможно было утверждать это на первый взгляд. Незнакомец снял с жеребца кое-какие вещи и сел рядом с нами, когда Рилтон разжёг костёр.
   – Меня зовут Ярослав, – представился мужчина сорока лет. – Я служу в конном отряде под командованием военачальника Бариановского района Стелафея. Последние два месяца мы провели в сражениях у Лабиринта, но недавно получили сведения о странных событиях в районе Густой долины. Во-первых, стали пропадать люди в пути, а во-вторых, в самой долине, как нам теперь известно, происходят оккультные ритуалы с элементами геноцида. Но самое ужасное, что мне приходилось видеть, случилось буквально сутки назад. Меня и ещё десять человек направили в долину для изучения обстановки. По пути, ранним утром, поднялся высокий густой туман, и за несколько минут все исчезли в нём. Следы, оставленные ими, закончились ещё вчера вечером, но ни единого намёка на их существование больше нет, да и умчаться с такой скоростью они физически не могли. Если судить по следам, до места, где они обрываются, всадники мчались всего несколько минут.
   Рилтон посмотрел на меня.
   – Так слухи об инциденте с Лабиринтом всё же верны? – спросил я, не веря в услышанное.
   – Да. Поначалу нам удавалось сдерживать конфликтующие стороны, но горные жители всегда отличались упрямством. Когда развязалась кровопролитная борьба за владение Лабиринтом, но никак не за приоритеты в исследованиях, как думают многие, наш король был вынужден принять в этом участие.
   – Он лишь прикрывается вынужденным участием, – возразил я. – Но вопрос не в этом. Нам необходимо попасть в Густую долину. По вашим словам, там делать нечего. Не можете ли разъяснить, что конкретно там твориться?
   – Риторический вопрос. Что на самом деле, не знаю. Мы так и не добрались туда. Разведка информировала, что некая группа людей, явно больных наголову, совершает дикие шаманские штучки. При этом группа отбирает людей – по какому-то признаку – для своих обрядов. Некоторых сжигают заживо, некоторых режут и насилуют. Ей-богу, там творится что-то очень ужасное. Если это не остановить, в скором времени никого не останется. В некоторых поселениях жители исчезают десятками.
   – Словно прислужники Ордена работают, – произнёс я, вспомнив рассказ отца.
   – Орден?! – изумился Ярослав.
   Наступило нелепое молчание. Он смотрел на нас. Рилтон непонимающе разглядывал его. Я не знал, как реагировать.
   – Откуда вам известно об Ордене? – выговорил, наконец, незнакомец.
   – Мать рассказывала.
   – Значит, всё сходится. Эти твари, что составляют Орден, и есть то сборище недоумков, которое вершит тёмное дело в долине. Говорят, они пытаются воскресить монаха.
   – Что вам известно о монахе?
   – Немногое. В древности он занимался медициной и чем-то вроде йоги. Утверждают, что монах открыл секрет вечной молодости, но унёс его с собой в могилу, так как его убили прежде, чем он смог его применить. По некоторым письменам, сохранившемся с тех времён, стало ясно, что для вечной молодости требуется кровь молодых людей. Поскольку эти письмена находятся в Ордене, то и вся околесица в долине – дело рук Ордена.
   – Что-то мне не верится во всё это, – возмутился Рилтон. – Я повидал много странностей на своём веку, но чтобы люди исчезали на глазах таким образом!.. Ничего глупее я не слышал.
   Мне показалось, что слова Рилтона обидели Ярослава, хотя первый был прав. И я не мог понять, каким образом исчезли всадники, а следы оборвались без всякой причины. Допустить можно, что этот человек с запада говорил правду, но таинственное исчезновение портило всю картину. С другой стороны, зачем ему врать? Мы видимся впервые, и никогда не слышали друг о друге. Казалось, нам лишь снится происходящее.
   – Трудно верить, тем более незнакомым людям, – произнёс Ярослав. – Однако советую вам не испытывать судьбу в этих местах, если, конечно, нет на то особых причин.
   Рилтон посмотрел на меня. Даже при военной дисциплине и недостоверности фактов он начал колебаться насчёт долины. Откровенно говоря, и мне уже не хотелось двигаться далее. Сперва предупредил Илия, теперь этот всадник на вороном жеребце. Что ожидало нас дальше? Ужас, о котором рассказывали люди? Или вымысел? Не знаю насчёт Рилтона, но у меня не было весомых причин проверять известное мне на собственной шкуре. Я достал флягу и предложил моим собеседникам. Они отказались. Отхлебнув коньяку, я положил её рядом и поинтересовался у них, какова возможность военного положения в королевствах при событиях у Лабиринта. Ярослав ответил, что вероятность слишком мала. Он начал объяснять, как и почему королевство может развязать войну, но усталость снова дала о себе знать, и я быстро заснул.
   Меня разбудил Рилтон. Только-только начало подниматься солнце, но все уже собрались в дорогу.
   – Не нравятся мне слухи о долине, – вымолвил он.
   – Решай сейчас – идти далее или вернуться.
   Он посмотрел на остальных и произнёс: «Идём». Мы тронулись в путь.

                Глава 17
                «Разбойники»
   Приближаясь к Густой долине, я впервые задумался об её названии. Оно не соответствовало действительности. Там не было ни проходимых зарослей, ни поселений с большим населением. По сути, там находилась маленькая деревня, жители которой на четверть состояли из бывших антропологов и археологов. С другой стороны, смысл заключался в ином – попадая туда, не так-то просто было выбраться. События, за мгновения оборачивающиеся до неузнаваемости, затягивали в себя словно трясина, сковывали руки, отбирая свободу. Густота, бескрайность жестокости побуждала самому быть жестоким. Отсюда и название. Странно, что долина славится своими раскопками, а не тем ужасом, что творится в ней.
   Мы шли, и мысли каждого из нас были полны сомнений. Рилтон начинал расспрашивать о правдивости тех или иных слухов, Кирилл и Соту разговаривали только о своём желании скорее вернуться домой, я уже подумывал бросить своё дело и вернуться с повинной к Элианоре. Эта женщина была самой доброй и красивой, которую мне приходилось видеть. Разве она могла быть виноватой? Все мои обиды меркли перед ней. Однако приходилось идти дальше. Оставалось два дня, возвращаться уже не целесообразно. Что до других, так этим нечего терять, кроме самих себя.
   Как можно было защитить себя в долине? У меня был когда-то охотничий нож, но довелось его потерять. Оставалось надеяться на здравомыслие встречных людей. По крайней мере, со мной шло уже два человека, знающие военное дело. Радовало и то, что никто не планировал задерживаться в этой местности надолго.
   Снова лес. Снова панический страх Гиллов перед сплетнями. Особенность этого народа такова – вера в такие, порой нереальные, вещи как разумные хищники. Хотя не только они склонны верить в вымысел. Многие уверенно утверждают, что есть внеземные цивилизации, при этом никогда не встречали ни одного их представителя. Судить не берусь, но фактов конкретно по этому поводу, указывающих непосредственно на их существование, лично мне находить не приходилось. Вторгшись в мирное царствие лесных просторов, мы подчинились тишине. Наши разговоры моментально смолкли. По неведомой причине каждый из нас прислушивался к шёпоту листьев, к пению птиц и треску сухих ветвей под ногами. Мы вновь стали свидетелями удивительной жизни природы. Каждое живое существо, обитающее здесь, являлось звеном бурлящих событий, скрытых тщательным образом от посторонних. Людям есть чему учиться у природы. Каждая букашка представляет собой огромную ценность в экосистеме. Пропитание, потомство, борьба за свои приоритеты, за свою жизнь – огромный труд, который они совершают изо дня в день, из года в год. У них нет выходных, нет зарплаты, нет постоялых дворов, рынков, таверн. Музеев, интриг и корысти. Навряд ли их мучает совесть за свои грехи. Они безгрешны. Они живут по законам природы, и нарушать не входит в их планы, поскольку наказание будет суровым, беспощадным и до ужаса молчаливым. Может быть, нам всё же нужно узнать поближе мир? Возможно, если жить по законам, заложенным в нас самой природой, то не придётся изобретать свои. Надеюсь, люди поймут, что мы куда более жестоки, чем то, что окружает нас, и предпримут меры для более гуманных условий обитания.
   Неожиданно нас окружили десять человек, одетых в странные серые костюмы. В руках каждого был арбалет. Угрожающая ситуация, если учесть выражения лиц незнакомцев. Они держались на расстоянии, изучали нас. Гиллы сбились в кучу, Ярослав и я держались поодаль от них. Через минуту один из них, высокий и черноволосый, приблизился к нам, опустив своё оружие.
   – И чем обязаны столь тёплому приёму? – мирно поинтересовался Ярослав.
   Тот осмотрел нас и вымолвил, что мы вторглись в так называемую «крайнюю зону». Мне было известно, что это такое. Местные называют это место так потому, что мошенники дальше – в глубь королевства – не ходят. Они отдают предпочтение промыслу в этом краю, поскольку есть шанс, что свои смогут выручить в случае необходимости.
   – Что требуется от нас? – вновь спросил Ярослав.
   – Все ваши припасы.
   Рилтон что-то проговорил на родном языке и, подмигнув мне, начал снимать с плеча свой рюкзак. Стало как-то не по себе от его движений. Что он задумал? Какова цена за реализацию его идеи? Я не столь хорошо знал их, чтобы доверять им свою жизнь. Но остановить его никто не решился. К нему подошли трое и стали пристально разглядывать вещи. Жалкое зрелище. Через мгновение Гиллы полезли в бой, и Ярослав, ну упуская момента, врезал по лицу подошедшего черноволосого мужчины. Тот повалился наземь, и Ярослав, присев на него, начал расспрашивать о Густой долине. Я поднял арбалет и выстрелил в грудь бегущего на меня человека. Впервые мне пришлось убить.
   Это была самозащита. Однако этот момент навсегда останется в моей памяти. Можно ли было избежать этого? Возможно. Я направил оружие на второго разбойника, и тот остановился. В этот момент Гиллы обезвредили оставшихся и связали. Местный вояка смог узнать лишь о странных раскопках в центре долины. Якобы был найден подземный ход, ведущий в когда-то существовавший замок Истр. По преданиям, он принадлежал Рису – некому приближённому к королю, – и после его смерти оказался заброшен и со временем разрушен. Стоит заметить, что в предании нет никаких дат: лишь «некогда» да «когда-то». Остаётся гадать, что же на самом деле таится за упомянутым замком. Более узнать ничего не удалось, а поскольку Рилтон и Ярослав были людьми военного дела, то их мнение оказалось единодушным. Допрашиваемого привязали к остальным, воткнули неподалёку нож в землю, и все мирно направились дальше.

                Глава 18
                «Монахи»
Впервые мне пришлось столкнуться с подобными людьми. На моей памяти не было случаев, чтобы нагло требовали от меня или кого-то ещё что-то, что им не должно принадлежать в любом случае. Нужно отдать должное Гиллам – эти пятеро не были трусами. Их поступок убедил меня в том, что не всегда мнение большинства правильно. Однако замечу, идея Рилтона была рискованной. Как не крути, нас могли превратить в ежей за считанные секунды. Надеюсь, Дейк отдавал себе отчёт, благо военное дело предполагает трезвую оценку ситуации. Мнить себя разумным и быть таковым – разные вещи. Надеюсь, больше не повторится подобных встреч на моём пути. Однако можно было встретить кого угодно, вплоть до вероотступников.
   Вероятно, нам предстояло столкнуться если не с прислужниками Ордена, то с монахами. Последние были изуверами до мозга костей, их отвращение к миру людскому равносильно всей злобе Ордена. Эти монахи не являлись приверженцами какой-либо религии и существовали независимо от кого бы то ни было. Их основная задача – подпольное завоевание мира, эдакая монополия, деспотия непосредственно над людьми. Носили они обычные монашеские одеяния, питались – по крайней мере, на людях – скверно, обитали в места массового скопления народа. Род занятий данных отшельников был параллелен занятиям ступеней Ордена Хранителей. Отличие заключалось лишь в способах достижения целей. Мне доводилось слышать, что самые монахи вербуют простолюдин и уводят их куда-то в подземелья для непосильных трудов. Слухи слухами, но таинственное существование монахов, занимающихся угнетением человечества, заставляло чувствовать себя беззащитным любого. Так же на пограничном посту рассказывали, что прислужники Ордена иногда охотятся на этих монахов ради знаний. То есть конфликты возникали на почве соперничества, причиной чему являлись знания, судя по всему, весьма богатые. Дело было интригующим. Насколько я могу судить, все монахи были инженерами. А магия и алхимия не укладывались в моей голове вместе с инженерными разработками. Либо мы многого не знаем, либо всё являлось лишь вымыслом. В последнем случае кому-то наскучила обыденная жизнь, и он решил повеселиться. Шутка, конечно, не удалась, поскольку кто-то другой воспринял её всерьёз. И не прогадал. Огромные возможности, сотни людей в подчинении, безнаказанность… Думаешь об этом, и становится не по себе.
   Мне доводилось видеть данных монахов, и, должен заметить, в них не было ничего подозрительного. В конце концов, никогда бы не подумал, что эти, на первый взгляд безобидные, люди могли заниматься чем-то отвратным, безнравственным, укоризненным. Быть может, на то есть свои причины; не знаю.
   Так же поговаривали, что монахи располагали сведениями о подземном проходе к Лабиринту. Эта штуковина питала к себе большой интерес научного мира, однако потайной ход никак не укладывался в мыслях учёных мужей. Лабиринт якобы обладал силой перемещения объектов с одного края планеты на другой, и по всем раскладам никакого прохода чисто по инженерным параметрам быть не должно. Но, как утверждают, он всё-таки есть. Непонятные вещи.
   Вопреки всем суждениям, среди геологов бытует мнение о так называемом «параллельном перешейке». Геологи, равно как и археологи, иногда натыкаются на странные вещи, необъяснимые с точки зрения науки. Иными словами, феномены, теоретически исключаемые из насущного нам мира, всё же существуют. Так может, и данный проход, о котором упорно толкуют монахи, всё же существует?

                Глава 19
                «История продолжается»
   Оказалось, что многие, бывавшие в этих местах, ничего подобного не знали. Когда я расспрашивал некоторых людей о монахах, разбойниках, тайном братстве и Лабиринте, они только разводили руки. Из этого вытекало следующее: либо ничего подобного не было вовсе – что маловероятно, – либо о реальном положении дел знали лишь немногие. Должен заметить, что эти немногие оказались в одной лодке. Иначе говоря, всё это было известно людям, занимающимся какими-либо науками или религиями. Случайностью данный факт не назовёшь, поскольку любой человек, побывавший в Густой долине, неким образом был помечен; внёс вклад в развитие идеи о Творце и его воскрешении. Эта мысль на первый взгляд сложна и одновременно лишена всякого смысла. Однако хочу заверить, что так всё и есть. Мне мало известно о Лабиринте, да и верится самому в него с трудом, но насчёт Густой долины знаю многое.
   Говорят, лет десять назад там обнаружили останки человека, явно имеющего отношение к доисторической эпохе. Парадокс заключался в том, что эта человеческая особь погибла совсем недавно. Она имела рост в два с половиной метра, ходила с наклоном вперёд, имела сильно вытянутую челюсть. Конечности длинные и мощные, ступни ног широкие, глазные лунки расположены глубоко под бровями. По описаниям вырисовывалось некое существо, которого сейчас называют йети, или снежным человеком. Странное дело, что до обнаружения останков и после никому так и не удалось найти больше ни одного скелета, хотя поверьями и слухами о существе люди пользовались задолго до наших дней. Более того, найденные останки спустя несколько дней после обнаружения таинственным образом исчезли. Очередная загадка, неподдающаяся разрешению уже целое десятилетие. Были организованы поиски пропавших костей, исследование местности, сбор и изучение информации, каким-то боком касающейся этого существа. Самое интересное, что оно наверняка было не одно, и до сих пор, возможно, где-то обитают его сородичи. Только почему в этом случае их никто никогда не видел? С каждым ответом вопросов всё больше.
   Так повелось, что есть в этом мире парадоксы. Скажем, мелкий воришка не возьмёт больше, чем ему необходимо на хлеб. Или солнце выглядывает из-за туч во время дождя. В любом случае на всё найдётся своё объяснение. Однако есть вещи, которые лучше не объяснять. К примеру, близость тел влюблённых, или неумолимое течение времени. Также получается и со всей этой околесицей. Можно понять и существование Ордена Хранителей, и промысел разбойников, и борьбу за Лабиринт. Но вопреки этому мне никак не удавалось ответить на единственный вопрос: кому и – главное – зачем всё это нужно? Я имею в виду их связь. Существовали бы себе по отдельности, но нет же. Не укладывалось данное в моей голове. Вполне возможно, что эта история имела свой, тайный замысел, не имеющий никакого отношения ко всему остальному. Я решил не обращать внимания и заниматься своим делом – так будет проще.
   Оставалось совсем немного до Густой долины. Что ожидало нас там? Реальная угроза или спокойное прибытие? Могло произойти всё. По словам Илии, та начались разборки, и соваться в долину не желательно. Так может, действительно повернуть обратно? Всё моё путешествие бессмысленно, ведь могу лишиться всего. Что мне тогда стоило сходить на рынок за куском мяса? Бедная Элианора, ей сейчас, наверное, плохо и одиноко. Я был неправ, и мне нет оправданий. Что ж, посмотрю на события в долине и тут же отправлюсь обратно.
   Однако судьба зачастую неблагосклонна к нашим мыслям. Если бы мне знать, к чему приведёт мой поход. Скажу наперёд, там ждал меня весьма неприятный эпизод в моей жизни.
   … Заканчивался последний день нашего похода. Рилтон с Кириллом приготовили свои спальные мешки, Имир разжёг небольшой костёр и достал коньяк, двое остальных куда-то отлучились. Ярослав привязал своего вороного друга, вытащил из ножен свой меч и начал начищать его. Честно говоря, я никогда не видел этот процесс. Но должен признать, что этот человек делал это со всей нежностью, с огромной  любовью к предмету в его руках. Странно, что я не встречал до сего момента человека, так бережно относившегося к вещам. Свой меч он держал и разглядывал так, словно это был дар небес. Словно держал пушинку из самого тонкого стекла. Непонятный человек, скрытный, таинственный. Что-то в нём было настолько человечное, что не присуще ни одному человеку. Может даже, он был не из мира сего – в переносном смысле. Я его вовсе не знаю, но за какие-то сутки понял, что этот человек был не столь воином, сколь святым. Моё ощущение его святости исходило откуда-то из глубин души, и на все сто процентов они необъяснимы; он был точно не орудием для убийств. Интересно, осознавал ли сам всадник свою неземную сущность, или же считал себя обычным, неприкаянным существом? Риторический вопрос, но уж больно мне хотелось знать однозначный ответ. Как бы то ни было, Ярослав пугал и завораживал меня. Незнакомец, внушающий такое доверие к нему, был окутан некой тайной. Надеюсь, в его жизни складывается всё удачно, иначе его существование – так мне кажется – было бы трагичным.
   Я лежал и снова разглядывал статуэтку. На один миг мне показалось, словно между мной и ею есть некая связь. Я тут же прогнал эту мысль и задумался о насущных делах. Вот-вот должны были показаться границы долины, и всем стоило принять меры предосторожности. Какие именно, не знал никто, но был весьма хороший способ избавиться от проблем: осторожность. Она ещё никому не мешала. Странно, что так всё сложилось – Илия, Ярослав, разбойники. Звёзды мирно сверкали в темноте, и казалось, они говорили шёпотом о благополучном исходе. Все частички истории имели общую связь и при этом никак не сходились воедино. Может быть, всё-таки это снилось мне? Это я не мог опровергнуть, равно как и доказать. Спустя некоторое время мне удалось уснуть и увидеть очень красочный сон. В нём я бродил по тропическому острову. Причудливые растения во всей своей красе и во всём своём разнообразии тянулись к небу, туда, где парили гордые коршуны. Где-то на окраине луга нёсся табун лошадей. Их лоснящиеся мускулистые тела и развивающиеся гривы очаровывали. Переливы пений птиц завораживали, а нескончаемые ковры цветов радовали глаз. Я шёл сквозь них и подставлял ладони бабочкам, и те без страха садились. Я улыбался им, они улыбались мне. Сладкий сон, длившийся, казалось, вечность.
   Наступило утро. Недавно поднялось солнце, и первые лучики разбудили меня, упав на моё лицо. Откуда-то с востока веяло ароматом полевых цветов. Шестеро моих спутников проснулись следом за мной. Сегодня нам предстояло увидеть то, от чего меня просил отказаться Илия. Думаю, всё обойдётся.
   После лёгкого завтрака мы пошли. Нам предстояло идти ещё около двух часов, и каждый из нас задумался о дальнейшем. У каждого были свои дела, свои планы, и мы были вынуждены в скором времени разойтись. Корт, Имир, Кирилл и Соту наверняка разбегутся кто куда, Рилтон вернётся в родные места, Ярослав же, по-видимому, останется. Он не покинет долину до тех пор, пока последний из уроженцев других земель не вернётся оттуда. Загадочный человек. Пусть так, посмотрим, что будет. Насколько мне память не изменяет, ничего страшного в долине я не замечал. Да и потом, я никому ничего плохого не делал, ни на кого пристально не смотрел, ничего не говорил. Буду надеяться на благополучный исход путешествия.
   Мы шли. Пейзажи медленно менялись, на небе появились облака, на душе возникла тревога. Не стоило мне уходить из дома. Но, с другой стороны, это к лучшему – я много времени думал обо всём, что случилось со мной. Смешно всё получилось.
   – Юлиан, – обратился ко мне Ярослав. – А что говорят на посту?
   – Многое. Я слышал, что здесь творится что-то ужасное.
   Он улыбнулся.
   Его жеребец, мерной поступью следующий за ним, фыркнул. Ярослав похлопал по его шее, приласкал и вновь обратился ко мне.
   – Я имею в виду несколько иные слухи. Слышно ли о морском содружестве?
   Я нахмурился. Морское содружество? Когда-то что-то слышал, но, честно говоря, я не имею представления, что оно из себя являет и – тем более – ради каких целей образовано. Я спросил у Рилтона, на что тот пожал плечами.
   – Странно, что вы о нём не знаете, – продолжил Ярослав.
   – А должны?
   – Как вам сказать… Если информация правдива, то королевства, имеющие выход к океану, объединились. Это обусловилось тем, что другой союз морских владык, расположенный на другом материке, объявил нам войну. То есть сейчас идёт борьба за свободу. Те решили забрать, колонизировать наши земли, и морское содружество призвано защищать нас.
   – Этого нам не известно, – сказал Рилтон. – Однако при острой необходимости северо-западное объединение сможет чем-нибудь помочь.
   Я издал иронический смешок. Само собой, политика и война – не моё дело, это они знаю толк, – но по тем сведениям, которыми я располагал, выходила иная картина. Северо-Западное объединение, конечно, выиграло войну у Восточного Союза, однако ныне оно переживает не менее сильный экономический упадок, чем проигравшие королевства. А если к этому добавить угрозу второй войны между объединением и Союзом, то, увы, даже при всём желании помочь они не смогут в ближайшие семь-десять лет восстановить свои силы. Нечего и говорить о помощи какому-то содружеству.
   Вполне возможно, я неправильно представлял себе расположение дел тех королевств. Мои родители никогда не разговаривали при мне о политике, самому не приходилось ей заниматься, да и желания не было. Я – уроженец Нагорья, почти всю жизнь занимался лишь рыбным промыслом. Из меня даже геолог вышел никудышный. Ну, почём мне знать, какими возможностями владеют далёкие королевства?
   – Я не знаю, чем именно можно помочь. И что конкретно происходит, – продолжил Ярослав. – Но мне думается, всё обойдётся. Впрочем, это их дела. Вот скажите на милость, как быть тем, кто живёт вблизи долины?
   Риторический вопрос. Думаю, у них есть причины оставаться здесь. Ведь у моих родителей есть причины жить у моря. И самое интересное, они не задаются вопросами, а попросту живут. Дело ли принципа, привычка ли или что-либо ещё – не важно, ведь каждый делает свой и только свой выбор. Выбор как действие не зависит от того, кто диктует правила. Это та свобода, которая присуще нам с самого рождения. Со мной могут поспорить многие на эту тему, однако я в любом случае останусь при своём мнении. Философы, психологи, социологи, историки… да кто угодно, но свобода выбора – вот что неотъемлемо у человека.
   – Знаешь, Ярослав, – ответил я. – Их здесь никто не держит. Каждый из нас делает то, что ему должно делать. Оставим их в покое и решим-ка, как быть нам.
   Он промолчал. Я, собственно, и не ожидал ответа. Но поскольку Дейку необходимо было заняться по прибытию своими, тайными делами, то, конечно же, заговорил он. Конечно, частично правду ему пришлось утаить (по ведомым только ему причинам). Как уже говорил, у меня возникли подозрения по поводу его интересов относительно Густой долины. Какое отношение имело военное – а это было именно военное, и никак иначе – командование к археологии другого королевства? Ведь в тот раз он хотел отправить своих спутников к своему капитану; значит, Рилтон имел некое причастие к армии. Как же тогда объяснить его рассказы о том, что он уже давно не состоит на службе ввиду гибели жены? Мне не были понятны его мотивы, однако его влечение к подобного рода занятиям выглядели как-то странно. В моей душе затаилась тревога.

                Глава 20
                «Ужас»
   Наконец мы подошли непосредственно к долине. На всеобщее удивление природа отлично разукрасила её. Перед нашим взором распростёрлась огромная впадина в земной коре, плавно переходящая в горы. Там, в глубине, находилось поселение, а вокруг велись раскопки. Вся долина была усеяна жасмином и ещё какими-то, незнакомыми мне, кустарниками. Луга, покрывающие собой почти всю территорию, были усеяны лютиками и ромашками. Роса на каждой травинке играла с лучами солнца, и порою думалось, что сама природа радовалась нашему появлению. Мы двинулись вперёд. Шагая по траве, мне казалось, что наступаю на воздух, словно что-то несло меня. Свежий прохладный воздух бодрил, и я улыбнулся. Мне хотелось взлететь над долиной и парить до самой ночи. Огромные орлы царили в этих местах, и их полёт манил всех нас. Они летали так грациозно, так красиво, что моему восхищению не было предела. А горы, возвышающиеся за долиной… их величие и неприступность поражали каждого, кто бывал в этих краях. Вершины, покрытые снегом, вселяли праздность в наши сердца. Природа порой берёт верх над гениальностью людей. Неповторимость, безбрежность, красота во всём, и ни единого изъяна – вот что влечёт меня сюда. Меня всегда завораживает природа своим изобилием, красотой, гармонией и бескорыстностью.
   Через полчаса мы вошли в поселение. Многие жители уже принялись за раскопки, и деревушка казалась безжизненной. Кое-где во дворах сидели на скамейках старики, несколько женщин блуждали из дома в дом с хозяйственной утварью, свора собак с лаем пробежала мимо нас и скрылась вдалеке. Я остановился; все подошли ко мне. Рилтон Дейк посмотрел на меня и спустя минутное молчание произнёс:
   – Здесь наши пути расходятся, верно?
   – Пожалуй, что так, – выговорил я. – Кто знает, может, когда-нибудь наши пути пересекутся вновь.
   Мы пожали друг другу руки.
   – Приятно было путешествовать с тобой. Да пусть простятся наши грехи.
   Я кивнул ему и взором окинул Корта, Соту, Имира и Кирилла. Они попрощались со мной кивком и пошли следом за Рилтоном. Смотря на них, мне думалось, что они что-то потеряли и, давно утратив надежду отыскать, блуждали по этой планете в ожидании последнего часа. «Глупая мысль», – неожиданно сказал про себя я и глубоко вздохнул. Позади фыркнул жеребец Ярослава, и я невольно вздрогнул.
   – Не печалься, Юлиан, – вымолвил Ярослав, поравнявшись со мной. – Нам приходится что-то находить и что-то терять. С этим ничего не поделаешь.
   Я молчал. И действительно, мне было грустно оттого, что Гиллы ушли. За недолгое путешествие мне открылась истинная суть многого из того, в чём заблуждались люди. Знаю, что по этим пятерым нельзя судить об остальном народе, однако хотя бы эти ребята уже не вписывались в рамки суждений о Гиллах. Людям свойственно ошибаться.
   – Что теперь? – поинтересовался он.
   – Думаю наведаться к рабочим. Если нет моих знакомых, сразу же вернусь домой.
   Мы пошли. Обходя поселение, я заметил, что каждый житель, встречающийся нам, презрительно смотрел на нас. Странное дело, ведь раньше такого не было. Может быть, Илия был прав? Может, этот всадник и в правду чего-то видел? Мною овладело неприятное чувство собственного бессилия и незнания.
   В скором времени мы очутились возле шахт и раскопок под открытым небом. Шатры, установленные неподалёку, были наполнены различными находками, к числу коих некогда относилась уже упомянутая ранее статуэтка. Люди постоянно сновали оттуда в шахты и обратно, совещались, проводили какие-то измерения; в общем, работа кипела вовсю. Мне не удавалось найти знакомых, так что пришлось положиться на свой опыт в этом деле, чтобы разобраться в происходящем. Как оказалось, совсем недавно была основана на месте пустот в холмах и пущена в эксплуатацию новая шахта. Почти сразу же, как были сделаны первые срезы слоёв грунта на дне, обнаружились окаменелые останки людей и какая-то утварь. Примерные оценки дали какое-то представление о времени захоронения – около семисот лет назад. Однако тут же возникли затруднения по извлечению найденного, в том числе неправильная конструкция опор шахты, поддерживающих своды. Иными словами, холм мог обрушиться и засыпать археологов. Потому по возможности выносились все найденные предметы. Само собой, это делалось с риском для рабочих, что было явно недопустимо. Я вошёл в один из шатров. На столе, занимающем почти всё пространство, находилась извлечённая из шахты посуда, какие-то побрякушки. Меня заинтересовала нелепая фигурка воина, в руках которого было копьё. Она чем-то похожа на фигурку старика. Вдруг сюда же вошёл молодой человек с листом бумаги. Он внимательно его изучал, а затем, заметив меня, свернул его и спросил, что меня интересует.
   – Некоторое время назад неподалёку раскопали склеп. Я бы хотел знать, кому он принадлежит.
   – Должен заметить, – ответил он, – весьма щекотливый вопрос. Предполагается, кому-то из шаманов того времени, поскольку при нём были обнаружены всякого рода предметы, предназначенные для ритуалов. Подобные вещи – к примеру, перья птиц или кости животных – обычно зарывали вместе с умершим, кто якобы был колдуном. Однако, может, это ещё не всё, что мы знаем.
   – Так же меня интересует эта фигурка, – я протянул миниатюрного воина.
   Рассмотрев, он пояснил, что данные вещицы олицетворяли род занятий человека после его ухода в мир иной.
   – А что за история с пропажей фигурки из того склепа?
   – Считается, что та фигурка наделена целительными свойствами: она излечивает от многих болезней и защищает от недугов. Но пошёл слух, что статуэтка дарит бессмертие. Местные банды, видимо, восприняли шутку всерьёз и разорили захоронение. Фигурка действительно уникальна и бесценна, но, преследуя корыстные цели, с помощью неё можно натворить немало бед. Я читал древние письмена, в них говорилось, что если соединить пять фигурок, к числу которых относится и пропавшая, то воскреснет некий монах, способный противостоять Творцу.
   – Творцу?
   – Здесь речь идёт не о Боге, не подумайте. В письменах под Творцом имеется в виду некое сверхсущество, якобы обитавшее и обитающее по сей день на планете.
   – Это связано с нынешней обстановкой вокруг Лабиринта?
   – Косвенно. Я вижу, Вы сами кое-что знаете. Как мне известно, данный Творец когда-то обитал в этом Лабиринте. И хотя нынешние разборки вряд ли из-за этого – повод был в ином, но конфликтующие стороны недалеки от истины. Правда, им её всё равно не понять.
   Так, значит, моя статуэтка действительно что-то стоит. Ещё осталось отыскать три, и тогда миф может воплотиться в реальность. Склеп наверняка принадлежал монаху, и этот молодой человек, по-видимому, управляющий раскопками, подтвердил это. Хотя он и не верил-таки в свои слова – в его голосе слышалась доля иронии, – но всё же я убедился в правильности своих суждений.
    Выходило, что творец земного происхождения всё же существует. Вполне возможно, его обличие с периодичностью меняется, но сознание остаётся нетронутым. И хотя многое ещё не известно, кое-что прояснилось. Пять фигурок, об одной из которых я уже рассказывал, являют собой обязательный атрибут для реинкорнации. Местные с недоверием относятся к ним, а банды готовы на многое ради обладания ими. Причина такого влечения, такого фанатизма относительно монаха неясна, но вывод напрашивается сам: Творец чем-то насолил им. Может быть и так, что монах – своего рода ответ тому, кто завладеет Лабиринтом и, стало быть, существом, которое, по преданию, обитает в нём. Возникает ещё вопрос: Ярослав располагал информацией об Ордене Хранителей. Как нам известно, прислужники Ордена уводили людей в Густую долину. Само собой разумеется, в этом есть некий парадокс, ведь мне никак не удавалось уловить связь между ними и монахом. Я не понимал пафоса – людей обращали в рабство, однако здесь, в Густой долине, на удивление всё мирно и тихо. В этой истории легко запутаться, и с каждой мыслью о ней вопросов всё больше.
   – Кажется, Вы уже бывали здесь? – продолжал он. – Впрочем, это не имеет значения. Думаю, если Вы интересуетесь подобными вещами, то Вам следует взглянуть на новые шахты. На днях были обнаружены очень интересные экземпляры…
   В этот момент раздался сильный грохот, после чего послышались крики. Мы выбежали наружу. Кругом стояли завесы пыли, люди носились как ужаленные и чего-то выкрикивали друг другу. Сперва я не мог понять происходившее, но через некоторое время молодой человек, выйдя из оцепенения, выругался и поспешил к новой шахте, вслух спросив у себя: «Неужели обрушилась?» Я направился за ним. Спустя мгновения перед моим взором возник обвалившийся холм, под которым ещё пару минут назад находились рабочие. Я заметил, как люди вытаскивали из-под огромных булыжников человека. Кошмар! Его положили на наспех сконструированные носилки и понесли в деревню. Лицо бедняги выражало весь ужас, всю вселенскую боль, которую только может испытать человек. Меня передёрнуло при мысли, что в данный момент кто-то мог быть внутри. Мне было страшно думать, что подобное могло вообще произойти. Я стал помогать расчищать завал. В моей душе затаилась надежда, что мы сможем, успеем помочь тем, кто ещё жив, если, конечно, кто-то был жив.
   Уже наступил вечер, когда стало ясно, что спешить дальше некуда. Шахта оказалась полностью засыпанной грунтом, искать в ней выживших не имело смысла – если кто и находился внутри, его попросту мгновенно раздавило. По крайней мере, погибшие не мучались. Жуткое зрелище!
   Впервые в жизни я стал свидетелем чрезвычайного происшествия. Когда мне пришла мысль, что на месте их мог оказаться любой, меня передёрнуло. Этот случай мне никогда не забыть. Может, именно об этом предупреждал Илия? Может, здесь нашли что-то, о чём никто не должен знать? Стало быть, отсюда прогнали всех посторонних, а обвал оказался подстроен. В таком случае опасность подстерегает меня на каждом шагу, по всей долине, и выжидает лишь наилучший момент, когда всё можно списать только на случайность. Дикий страх овладел мною. Необходимо было уходить отсюда, желательно с кем-то знакомым мне: как уже говорил, в одиночку находиться здесь слишком беспечно. Однако чтобы уйти отсюда, я должен был отыскать Ярослава. После обвала он исчез, и его теперь местонахождение распространялось на сотни квадратных километров. Но он не был чем-то обязан мне, следовательно, этот человек мог направиться когда и куда угодно без моего согласия. Что ж, мне пришлось покинуть долину в одиночку.
   В час ночи я миновал поселение и забрался наверх холма. Где-то позади ещё суетились люди, впереди ожидала меня бессонница. Я ужасно устал, но после пережитого ужаса, произошедшего на моих глазах, мне не хотелось закрывать их ни на один миг. Казалось, что всё это снилось, не более. Хотелось бы верить…

                Глава 21
                «Пропажа»
   Рассвет. У меня уже не осталось сил идти. Найдя подходящее местечко, чтобы выспаться, достал остатки провизии. Поглощая свой паёк, я раздумывал о своём путешествии. Какова же цель моего похода? Скорее всего, я развеял некоторые догадки и сомнения, которые докучали меня при каждом появлении в этом районе. С другой стороны, мне стали известны некоторые факты, породившие новые вопросы. Кроме гигантской статуи на севере Тёмных гор и статуэтки, явно питающей к себе интерес не только научного мира, существуют письмена, подлинность коих не вызывает подозрений. В них якобы говорится о сверхсуществе. Вопрос заключается в следующем: Что оно из себя представляет? Затем бытует мнение, что найденный склеп действительно принадлежит шаману древнего племени, обитавшего здесь многие века. Только вот не верится мне, что воскресить его возможно. К тому же существует некий риск при его оживлении: если этому праху из склепа суждено восстать, приняв прежний облик, и справится с возможно существующим Творцом, то и сам он должен обладать огромной силой. Не кажется ли вам, что после расправы над обитателем Лабиринта его не так-то просто будет отправить обратно в своё последнее пристанище, в свою колыбель, в свой саркофаг? Я полагаю, что данная ситуация лишена здравого смысла. Мало того, есть Орден Хранителей. По всем параметрам, прислужники должны заниматься рабами, приводя их в долину, чего я не наблюдал. Тут вообще ничего не понятно, поскольку рассказов о третьей ступени много, а в реальности ни единого намёка на её существование. Есть лишь противоречивые слухи о похищении людей всадниками в чёрном. А чего стоит спор вокруг самого Лабиринта? У кого-то непорядок с головой, раз начали военные действия за никому ненужную постройку. Зачем вдруг понадобился всем Лабиринт, когда ещё каких-то пару лет назад о нём мало кто знал или – на худой конец – не хотел слушать? Вся эта бессмыслица смахивала на бред сумасшедшего. В конце концов, мне не было до этого никакого дела, и лишь изредка я мог позволить себе порассуждать на эту тему и выразить своё недовольство.
   Проснувшись около пяти вечера, я медленно направился в сторону дома. Горы всё дальше оставались позади, холмистая поверхность плавно переходила в равнину, тянущуюся, казалось, до самого горизонта. В голову лезли всякие мысли, и, чтобы не свихнуться от скуки, я легко поддавался их течению. Мне стало интересно, куда же подевался Ярослав, и я предположил, что его что-то заинтересовало в долине, раз он так быстро исчез. Впрочем, это всего лишь догадка.
   … Солнце зашло, и небо уже потускнело. Розовый закат угас, уступая последние крохи ночи, и постепенно стало холодать. Далеко впереди всё отчётливее виделся лес, хотя в сумерках он начинал казаться несколько зловещим. Впрочем, это меня нисколько не пугало. Зная, что со мной статуэтка, защищающая – как утверждают – от любой напасти, можно было вообще ничего не бояться. Я сунул руку в карман и тут же остановился. По мне пробежали мурашки – фигурки не было. Пропажа повергла меня в шок. Как? Выходит, я посеял её, когда помогал разбирать завал. Кража не могла произойти, пока я спал, поскольку всё остальное осталось на месте… если, разумеется, он или они не искали только одну статуэтку. Но даже при этом им легче сделать это в долине. Значит, она выпала. Да уж, что находишь. То и теряешь. Обидно получается, ведь этот предмет весьма ценен. А может, оно и к лучшему. Пусть фигурка переходит из одних рук в другие, возможно, когда-нибудь ей предстоит очутиться в руке истинного хозяина. Мне будет легче оттого, что не придётся ломать голову над тем, что с ней делать.

                Глава 22
                «Пророчество»
   Ночь была тёплая. Я шагал по полю и наслаждался ароматами трав. Они манили меня куда-то в детство, куда мне уже никогда не вернуться. Эти ароматы напоминали мне о том времени, когда ещё маленьким мальчиком бегал по обширным полям. Однажды довелось убежать так далеко, что меня искали всей деревней. Чудное было время, беспечное, доброе… жаль, его не вернуть.
   Спустя пару часов я неожиданно осознал, что заблудился. Хотя мне знакомы эти места, всё-таки посчастливилось забрести в какие-то дебри. Сперва хотел повернуть обратно, но решил идти дальше, поскольку иначе легко было затеряться совсем, путаясь в своих же мнимых ориентирах. Самое главное заключалось в том, чтобы не вернуться ненароком в долину. Плохо, когда никто тебе не может помочь.
   Я медленно шёл в неизвестном направлении, пытаясь вспомнить местность. Но ничего знакомого я не находил, к тому же ночная мгла полностью дезориентировала. Оставалось уповать на то, что посчастливится выйти к какой-либо деревне. Если моё направление и подсчёты были верны, через три часа я мог очутиться в поселении к северу от долины. Оставалось лишь двигаться. Сквозь верхушки деревьев сияли звёзды, слабый ветерок играл с листьями, под ногами порой трещали сучья. На душе было спокойно, и казалось. Сама природа говорит со мной с помощью царившей лесной тишины. И тут меня осенило: моё спасение в небе. Когда-то дед показал мне звезду, по которой можно было ориентироваться. Интересно только, в какой части королевства ей стоило вверять свой путь. Я взглянул вверх. Да, она хорошо была видна. Скорректировав направление, я двинулся на неё.
   Может, это было пророчеством? Некоторые говорили, что дед мой предвидел события. Мне сложно судить об этом, поскольку его почти не помню, но пришлось довериться звезде – иного варианта у меня всё равно не было. С другой стороны, мореплаватели всегда полагались на ночное небо, и, соответственно, не было причин не надеяться на него. Хотя, конечно, я не особо разбирался в созвездиях, но мне была известна одна простая истина – любой путь куда-нибудь да приведёт.
   … Рассвет. Не знаю, сколько километров осталось позади. Силы иссякли, я шёл по инерции, в полузабвении. Перед глазами всё ещё мелькала та путеводная звезда, хотя на самом деле она давно угасла. Отсутствие воды и пищи начинало сказываться на самочувствии. Я знал, что в таких условиях меня ненадолго хватит, я чувствовал, что слабею с каждой минутой. К полудню поднялась температура. Уже плохо сознавая, что вокруг меня происходит, каким-то образом добрался до следующей лесополосы и потерял сознание.
   Очнувшись вечером в каком-то овраге, первым делом подумал о пропитании. Моя голова сильно болела, видимо, ушиб, когда потерял сознание и упал. Самое интересное заключалось в том, что я не помнил некоторые моменты. В частности, забыл, как очутился здесь. Кружилась голова, сил не осталось, голод всё сильнее напоминал о себе.
   Поднявшись, прошёл добрую дюжину метров и облокотился на дерево. Мои ноги изнывали и еле держали меня. Никогда ещё не было со мной такого. Складывалось ощущение, словно я сбежал из заточения и уже два дня быстро убегал от преследования. Я снова начал движение и пошатнулся. Вдруг перед глазами всё потемнело, и дальше вновь пустота. Опять упал без сознания.
   Холод пробудил меня. Очнувшись, я осознал, что теперь мне предстояло бороться за свою жизнь. Мне было ясно, что ещё немного, и могу погибнуть. Сил не было даже подняться. Чётко представляя всю опасность положения, попытался всё же подняться, но не смог. Мне нельзя было оставаться здесь, необходимо было отыскать более безопасное место для отдыха. Но каким образом? Мои ноги меня не держали, голод отнял силы даже в руках. Хоть что-нибудь отыскать съедобное. Однако в кромешной тьме это было невозможно. Я уже не знал, сколько прошло времени и где нахожусь. Мне стало страшно.
   Впервые я ощутил дикий страх перед смертью. Меня начало немного трясти от этого жуткого чувства безысходности. Осознание своей немощности убивало. Я невольно заплакал. Моё бессилие заставило меня возненавидеть себя.
   – За что?! – захрипел я, глядя вверх.
   Там, наверху, ветер раскачивал макушки деревьев, и лишь изредка проглядывалось хмурое небо. В этот момент я почувствовал пустоту и холодящие душу последние минуты моего существования. Самое тяжёлое – ощущать, что ты один.
   Я боялся; мне казалось, что в эти мгновения мир опустел. Сожаление о зазря прожитой жизни тревожило мою душу.
   – За что?! – из последних сил вырвалось у меня.
   Хриплый крик эхом отозвался вокруг. Но на этот вопрос ответом служила тишина. Безмолвие и одиночество – кара за мою самонадеянность, за мою безразлично прожитую жизнь. Никто не вспомнит обо мне. И если даже посчастливиться кому-то найти моё тело и предать земле, на могиле не будет даже моего имени. Только кто-то с печалью скажет тихо: "Пропал без вести". А на утро уже забудет.
   Я стал плохо понимать, что происходило. То ли у меня был жар, то ли моё тело окоченело от холода. Мне было трудно дышать, трудно контролировать ход своих мыслей. Мои глаза плохо различали всё вокруг. То и дело уносясь в забвение, не заметил, как начало светать.
   Скоро должен был начаться рассвет. Идеальное время, чтобы испустить дух. На какой-то момент в моей голове всё прояснилось, и я попытался перевернуться на бок. Ничего не вышло. Осталась лишь надежда, что вскоре меня найдут... очевидно, мёртвым.
   Жаль, не успел начеркать письмецо матушке. Она ведь даже не узнает, что именно произошло. Я вновь заплакал. Но уже не осталось сил даже на это. Мой рассудок угасал, в моих глазах начало темнеть, и стало понятно, что это будет в последний раз.
   "Имя твоё - Милосердие; прими ты эту душу грешную, да упокоиться она в руках твоих. Благослови мне путь в мир иной, да воздастся тобой да по заслугам моим, – мысленно молился я. – Прости грехи мои, дай хлеб насущный в путь. Вверяю теперь себя в милость твою да спасётся душа моя, если возможно её спасение..." Закончив молиться, я ощутил некое облегчение. В последний раз открыв глаза, я осмотрел лес. Моё дыхание почти остановилось, кровь не грела.
   – Вот и всё... – еле выговорил я, закрывая глаза.
   Иногда выход из сложившейся ситуации находится в тот момент, когда крах уже совсем близок. Часто это приписывается случайности или небесам. Но вполне возможно, спасение вовсе не случайно. Чтобы понять, так ли уж непредсказуем и неизбежен случай, необходимо вспомнить, что и когда было сделано тобой. Неожиданное появление добродетели всегда можно объяснить, всегда есть причины их внезапной помощи. Вот и мне представился случай наблюдать за своим спасителем.
   Когда я закрыл глаза, то погрузился в какое-то странное забвение, в пустоту. Я уже почти ни на что не реагировал. Даже чьи-то шаги и шелест ветвей кустов небыли мной замечены. Лишь когда к моему лицу прикоснулось что-то влажное, я понял, что ещё был жив. Я ещё чувствовал, хотя очень плохо. Прикосновение предало мне на несколько мгновений сил, и я приоткрыл глаза. Это был знак того, что во мне окончательно не затух огонёк жизни. Всё было расплывчато, мне не удавалось увидеть чётких граней. Единственное, что смог понять, – передо мной стояло какое-то невысокое существо белого цвета… если это был белый. Затем, как мне показалось, меня что-то (или кто-то) подняло и положило на него. Мягкая шерсть оказалась убаюкивающей. Я моментально отрубился.
   Уж не знаю, что должен был думать, когда очнулся у ручья кристально чистой воды. Где находился, сколько времени прошло, да и всё остальное меня не интересовало – главной целью была вода. Кое-как пододвинувшись, я стал жадно пить. Постепенно моё зрение восстановилось, хотя по-прежнему не было сил, и в любой момент мог покинуть этот мир. Напившись, я с огромным усилием отполз от ручья. Перевернувшись на спину, попытался осмотреться, и только тогда мне удалось разглядеть своего спасителя. Моему изумлению не было предела, когда рядом с собой увидел волка. Да-да, это был тот самый, с кем я «подружился». Он спокойно сидел и рассматривал меня, словно понимал, что происходит. Он чувствовал, ведь животные отлично чувствуют беду. Сперва мне показалось, будто попал в рай. Волк был очень красив. Его взор был наполнен мудростью и силой. Может быть, он знал, что случилось, и помогал выжить. Любой разумный человек скажет, что данное обстоятельство – всего лишь выдумка, бред. Как хищный зверь мог помогать потенциальной добыче? Но я не прошу верить в это; однако судить об этом иначе никто не в праве – никого там не было.
   Быть спорам и осуждениям моей истории, это известно мне. Скажу лишь, что непосвящённый в то, что мне довелось наблюдать, навряд ли правильно и с пониманием сути оценит мои слова.
   Мне вспомнился эпизод из детства, когда дед рассказывал о хищниках. Он говорил, будто порой у них проявляется интеллект человека. Что ж, я убедился. Передо мной был яркий пример. Я закрыл глаза и вновь ушёл в забвение.
   … Моё тело словно летело по воздуху. Я не чувствовал ни вибраций от бега, ни неровностей земли. Моя спина ощущала сквозь мягкую шерсть лишь работу мышц волка. Их плавное передвижение мне нравилось; сила хищника поражала меня. Так же было удивительным то, что я умещался на его спине весь. Полное несовпадение с его анатомией. Однако проверить это, повернув голову, я испугался. Лучше счесть это за галлюцинацию.
   Время шло. Дни сменялись ночами, за ними приходил рассвет. В последние сутки я был постоянно в отключке, и лишь изредка приходил в себя и изучал местность вокруг. Мне было уже всё равно, куда меня несли; чувствовалось, словно одной ногой стоял в другом мире. Это болезненное состояние начинало нравиться мне. С каждым своим пробуждением пытался осмыслить, что было лучше для меня – находиться там, за гранью этой жизни, или существовать здесь. Что-то тянуло меня туда, только понять никак не мог, что именно.
   Поскольку в этом мире жили ещё мои родители, я должен был выжить. Любыми способами, но должен был. Существо подо мной явно считало также. Волк находил мне воды и без устали мчал во весь опор. Видимо, дед что-то знал, раз такое действительно происходит.
   Да, дед знал многое. В частности, однажды он напророчил мне путь, насыщенный весьма интригующими и необъяснимыми событиями. Вышло так, что я заинтересовался мистикой. Вот тут всё и началось. Откуда мне было знать, что Орден, Лабиринт, склепы и всё прочее станут неотьемлимой частью моего быта? Его видения сбылись. Интересно, знал ли он что-нибудь о последней минуте своей жизни? Вполне щекотливый вопрос, на который ответ так ужасен. Скорее всего, знал. Что-то творилось вокруг, и это что-то было известно деду; оно было отвратно манящим и сладко ужасным.

                Эпилог
   Вот уже несколько суток я был дома. Память постепенно возвращалась, и всё становилось на свои места. Элианора ухаживала за мной, я заново учился помнить, любить, просто жить… переосмысливая своё путешествие, во время которого посчастливилось увидеть многое, вдруг понял, что нужно оставаться собой. Никто не узнает истинных причин существования Ордена, не пояснит олицетворение статуэток, и так далее. Но зато все будут чтить мифы и легенды.
   Я принялся описывать поход. Это не шедевр, однако когда-нибудь найдутся те, кто скажет, что в моей истории есть своя философия. Да, она есть. Этот мир не свят, но нужно быть собой, и тогда хотя бы на одного святого человека станет больше.
   Элианора… Я в очередной раз сделал ей предложение, и вскоре мы обвенчаемся. Это легкоранимое существо заставляло трепетать моё сердце. Каким чудом она полюбила меня, остаётся только гадать. Но я уверен в том, что теперь она примет меня таким, каков я есть.
   … Мы сидели у камина, утопая в объятиях. Её нежное тело сводило с ума. Дыхание, аромат кожи, дивные волосы, выразительные глаза, чувственный рот… всё это принадлежало мне, так же как и я ей. Не было ничего, кроме нас, и с каждой секундой мы всё больше убеждались в том, что ничему не подвластно разрушить нашу любовь.
   Благодаря Элианоре я постепенно начал вспоминать всё. Лиа очень дорожила мной, её чувства ко мне были сильны и безграничны. Наконец все мои сомнения, вся моя эгоистичность исчезли навечно, и мне стало ясно, что тоже безумно влюблён в неё. Легкоранимая и ласковая, она была для меня целым миром, безбрежным, манящим, таинственным. Она являлась для меня всем. Её карие глаза, полные заботы обо мне, её улыбка, от которой становилось тепло на душе, развивающиеся волосы и милый носик – всё это было для меня важнее любых катастроф. Я знал, что в любом случае она поймёт меня и поддержит. И теперь мне точно известно, что не останусь в беде один. Это чудесное создание, подаренное мне небесами, любимо мной; я должен сберечь её от напасти, любой ценой.
    Тянулись часы. Огонь почти угас, Лиа заснула на моих руках. Она очень устала ждать меня, переживания утомили её. Теперь, когда каким-то чудом я вернулся к ней, она могла спокойно отдохнуть, спокойно уснуть, зная, что я рядом. Я смотрел на неё и понимал, что мы нуждаемся друг в друге. Она так сладко спала, прижавшись ко мне! Я чувствовал себя самым счастливым на этом свете.
   Пробудившись от нежного поцелуя, я увидел перед собой Элианору. Она стояла возле меня, держа в руке чашечку кофе. Ей нравилось приносить мне кофе по утрам, поскольку я очень любил его. Она знала, как сделать мне приятно, как очаровать и свести с ума. У неё отлично это получалось, и мне нравилось это.
   – Любимый, я приготовила кофе, – шёпотом произнесла она.
   Я поднялся и подошёл. Обняв и нежно поцеловав, так же шёпотом произнёс, что люблю её. Лиа улыбнулась. Моя красавица всегда улыбалась мне, и нам было хорошо. После моего возвращения мы всегда были вместе…
   И пусть для мира меня уже не было, зато я был целым миром для неё!