Гл.14
В проёме двери, которую кто-то осторожно приоткрыл, показалась голова Веры Андреевны Кулик, той самой женщины, что подсказала Михалычу последнюю в своей жизни дорогу Вадика Гришина.
Опер не наигранно обрадовался, подскочил с дивана и весь засветился счастливой улыбкой.
- Вера Андреевна, это ж чем мы так Всевышнему угодили, что он сегодня нам прислал такого дорогого гостя? - но увидев уставший и измученный вид женщины, осёкся. - Вы, наверное, по серьёзному делу?
Женщина растерялась от внимания сразу двоих мужчин, Сергуня в это время отодвинул для неё стул.
- Спасибо. - подтверждая слова кивком, она поблагодарила участкового и перевела взгляд на следователя.
- Вы правы, Арсений Михайлович. К вам прийти меня заставила нужда.
- Мы вас слушаем, Вера Андреевна. - сказал Михалыч и снова уселся на своё место. Что-то ему подсказывало, что новости будут плохими.
- Простите великодушно, я начну с самого начала. Дело в том, что нынешней ночью мне не спалось, зуб болел и такая духота в комнате... Мы же теперь все окна закрываем. Вот... А вентилятор не помогает, без толку гоняет горячий воздух туда-сюда. Я ворочалась с боку на бок, а заснуть не могу. Вдруг слышу, как вроде под моими окнами кто-то ходит и какой-то звук шагов не человеческий, ну, то есть, странные шаги, точно пьяный окусывается в моём дворе. Я прижухла, думаю, что же дальше будет? А дальше я испугалась, потому что он не уходит и не уходит и чем-то начал греметь.
- Греметь? - переспросил Сергуня.
- Да. Вот как будто ведром, что ли. Я тогда подскочила и как закричу:
- Кто там хозяйничает в чужом дворе, а ну, уходи, а то на помощь буду звать, сию минуту на всё село крик подниму.
- Ну и? - поторапливал женщину Михалыч.
- Так и всё, больше и нечего рассказывать. Он как шмыгнул убегать и до утра меня никто не тревожил. Да, вот ещё... А как рассвело, я пошла к тем окнам, где ночной гость орудовал, глядь, а вся стенка лицевая чем-то облита. Понюхала и показалось, что это керосин.
- Керосин, значит? - подытожил следователь.
- Так у нас его сто лет уже не продают. - заверил Сергуня.
Селянка кивнула в подтверждение.
Михалыч быстро глянул на парня, но обратился не к нему:
- Вера Андреевна, а вы сама даёте отчёт произошедшему?
- Какой отчёт, мне даже в голову не приходит, что вообще такое было?
- А я вам скажу, с чем это связано. Вас поджечь задумали, Вера Андреевна. И знаете по какому поводу?
- Да вы что, Арсений Михайлович? Кому я тут сделала плохое?
- Вам хотели отомстить за то, что вы нам о Вадике поведали. Теперь проясняется?
Женщина всплеснула руками:
- Божечки, а я и не туда.
- Я ж говорил собак сюда надо! - выкрикнул на весь кабинет участковый.
- А я говорил, что меньше языком болтать надо! - и Михалыч многозначительно посмотрел на него. - Какие собаки, Серёжа, если полный палисадник керосина? Так, наверное, уже и некоторые люди там побывали, да, Вера Андреевна?
- Не без того, Михалыч. Показала соседям да ещё кое-кому, но я же не знала, что это тайна.
- Да какая тайна? Просто ваша жизнь в опасности и вам надлежит куда-нибудь уехать на время. Есть до кого?
- Оно-то есть, Арсений Михайлович, к детям, они недавно за внуками приезжали. Но как я домик брошу, его же спалят без хозяйки.
- А если спалят вместе с хозяйкой? Как раз без хозяйки он никому и не нужен.
- Арсений Михайлович, а может, вы со мной пока поживёте? Слухи ходили, что вы прямо здесь ночуете. Ну разве можно так себя не любить? А то, как раз и меня постережёте.
- Я подумаю, Вера Андреевна. - засмущался опер, но невооружённым глазом было заметно, что вряд ли он откажется от предложения.
Беседу прервали явившееся в участок Алексей Сытников и дед Андрияшка. Оба жаловались, что прошлой ночью у них под окнами кто-то лазил. А Андрияшка добавил:
- Суки, решётку на одном окне отогнули.
- И тоже керосином дома облиты? - спросил опер.
- Каким керосином? - чуть ли не в унисон спросили прибывшие.
В первую очередь все посетили двор Веры Андреевны, а затем отправились к Сытникову и Андрияшке. У Алексея Антоновича вся сирень у забора изломана, а у деда, действительно, решётка сильно погнута.
А к жене Сергуни, Полинке, заглянула Таня Гришина. Полинка её не узнала: из пышнотелой молодой женщины, Таня превратилась в тоненькую былинку. И это за неделю.
Она, словно тень зашла к Полинке на кухню и молча уставилась на ту в ожидании.
- Танечка, мне так жаль, девочка моя! - искренне сочувствовала Полинка. - Но они ищут, Таня, мой и ночами почти не спит. Но пока не получается, немножко узнали кое о чём и всё. Тут у самой уже сердца нету, люди волком косяки бросают и стороной обходят нашу семью, ну, а в чём наша вина?
- Поля, я понимаю. Знаешь, его точно нет в живых, я только сегодня это ощутила. То ещё надеялась, а теперь не буду. Зря. Только бы нашли их всех, похоронить необходимо.
Полинка была поражена спокойствию Тани, которая выла всеми ночами, что аж до них звуки долетали, а сейчас перед ней сидела не она, не Татьяна Гришина, а чужая, измученная внутренней болью, женщина.
И ей стало страшно. Господи, хоть бы на её здоровье это не отразилось.