Особенно конец песни приводил господина Хрена в недоумение и испуг - он очень боялся колдунов и ведьм, ибо кто как не они должны были исполнять песню со странными словами:"Но не спит будильник, а звонит, коварен, как бандит. И встает прекрасный день забот, меня удача ждет. И вскоре пою, трамвай пришпоря." Когда же заводилось : "Пусть голова моя седа...Мои года - мое богатство!" - Хрен смахивал слезу и готов был простить все пригрешения своим жильцам. Но сразу после такой песни следовало:"В гавань заходили корабли, корабли, большие корабли из океана, в таверне весилились моряки, моряки и пили за здоровье атамана!" И достопочтенный господин Хрен жалел, что проявил мягкосердечие к этим хулиганам, которые были не только мушкетерами, но и распевали по ночам бандитские песни.
И это были еще цветочки, пока подруги не вошли во вкус и не стали более откровенно и открыто устраивать посиделки каждую ночь с заката до времени, когда петухи пели , и солнце уже стояло высоко над горизонтом.
Спрашивается - когда же они спали? И когда спал господин Хрен?
С того дня, когда скука на время ушла из этого дома, 11 часов утра считалось страшной ранью, пробуждение в эти часы являлось неслыханной наглостью, и сурово наказывалось. А именно. Как только наступал установленный час Х, закатывался такой концерт, что все дикие животные, которые еще водились в этих краях, бежали куда глаза глядят.
Вначале хозяин не придал значения такой маленькой мести. Но, поскольку, подобное повторялось из ночи в ночь, понял, что противостоять этому безобразию он не в силах. И ему не оставалось ничего лучшего, как изменить свой привычный распорядок дня - днем спать и представлять, Ришу и Лу самим себе, а ночью "перевоспитываться", стараясь полюбить или хотя бы терпеть или находить более-менее приятной музыку ИХ современности.
Обстановка стала по-тихоньку налаживаться. Уже никто не являлся в 11 часов утра и не приносил отвратительную манную кашу с черничным вареньем, и никто не играл на нервах целый день. Неожидавшие столь быстрых результатов "тренировки", Риша и Лу были откровенно разочарованы. Но оставить как стало им не позволяло гасконское тщеславие, и однажды они придумали новую дерзость.
Одной лунной ясной ночью, наигрывая на гитаре задушевную мелодию типа:"...Ночь нежна, в окне белеет вишня, ночь пришла, ни шороха не слышно, как тревожно мне в тишине, что ж ты не идешь ко мне...", -Лу сидела на подоконнике у распахнутого окна и, любуясь звездным небом, выстукивала такт изящной ножкой 34 размера.
- У меня - идея!! - вскричала Риша, внезапно вскакивая с кресла, на котором она дремала. - Танцы! Танцы! Вот чего нам не хватает!! Вот, что мы еще не испробовали. Дискотека - вот какой изюминки не хватает нашей труппе.
Это предложение было с радостью встречено Лу, но потом радости поубавилось, ибо Лу предвидела, что музыкальное сопровождение опять придется на ее долю. Риша же, увлеченная новым стимулом, и не обращая внимания на изменившееся лицо подруги, с энтузиазмом, характерным только ей, хлопнув дверью, и вовсе не заботясь о других жильцах(пусть и временных), умчалась на кухню, перескакивая через несколько ступеней.
Вскоре она вернулась нагруженная целым набором "музыкальных инструментов" в виде кастрюль, сковородок, ложек, ножей и даже щипцами для переворачивания дичи на вертеле.
Хватило немногим полчаса, чтобы придумать и притворить в жизнь странный по форме и содержанию оркестр, но не вызывающий сомнений по своему назначению. Кусок бечевки, по-видимому, используемый для белья, соединил все компоненты оркестра, и стоило дернуть или потянуть за один его конец, как зарождался определенный тон. Кроме того, по этим предметам можно было ударять щипцами или ложками, в зависимости от того, какой по громкости звук хотелось получить.
Игра на подобных экзотических инструментах была хорошо знакома подругам - не раз на уроке, чтобы разозлить нелюбимого учителя, чаще всего физичку, вылитую миледи, одноклассники изобретали нечто, что издавало звук, но не могло быть обнаружено. Эта неосязаемость так бесила учителей, что однажды класс вынудили выслушать принеприятный разговор с директором школы, который, будучи щедр на выражения своего негодования назвал класс "болотом" и "куда вы идете?"(дело было в 1982 г. 20 века), что явно напомнило запрещенный анекдот их детства.
Пробный шар был брошен в мотиве из репертуара группы АББА на тему денег. Господин Хрен в эту ночь в очередной раз поссорился с женой по поводу этих жильцов. Жена требовала, чтобы они были выселены, а г-н Хрен, который, как мы упоминали, начал, если не привыкать, то смиряться с ними, твердо стоял на своем, что хотя господа-мушкетеры и причиняют много хлопот, но пока платили исправно. Жена рассердилась не на шутку и ушла спать в другое крыло дома, а г-н Хрен, оставшись один, сидел на кровати в ночном колпаке и ожидал, когда начнется концерт. Он ожидал с большим нетерпением еще и потому, что последние две ночи певцы стали исполнять песни на английском языке, который господин Хрен не знал, но мог различить (англичан во Франции до осады Ла-Рошели было пруд пруди). Он был не дурак, хотя и урод в физическом и моральном смысле и жил на отшибе.
Он слышал, что один большой вельможа, приближенный короля Англии, безумно влюблен в нашу королеву. А поскольку кардинал тоже не равнодушен к ней, то тот вельможа был официально отстранен от двора, и лишь тайно появлялся в стране, где у него осталось много друзей, подвижников и фавориток. Г-н Хрен хотел установить - не являются ли его странные жильцы английскими шпионами. А если так, то г-н Хрен надеялся получить "спасибо" от самого кардинала за проявленный патриотизм. Сестра г-на Хрена служила прачкой при дворе. А сплетни и слухи как среди придворных, так и среди слуг, распространяются быстро, причём каждый старается приукрасить чем может ему рассказанное. То есть, если добавить приправы в салат. Когда сестра приезжала месяц назад, чтобы сообщить брату, что выходит замуж за конюха, она под "большим секретом" поведала о несчастной любви герцога к нашей королеве.
"Мы все жалеем нашу госпожу, - говорила она, - ей так незаслуженно достается от кардинала. Боже, накажи его!!"
Господин Хрен внимательно слушал и наматывал на ус. Тем более, что сестра, будучи единственным звеном, связывающим его трактир с городом, после свадьбы не сможет приезжать в гости. А г-н Хрен имел противоположное мнение и противоположные симпатии. Он (как, кстати, и г-н Бонасье) боготворил кардинала, и если бы этот великий человек снизошел до его скромной персоны, г-н Хрен готов был разбиться в лепешку, чтобы угодить красной эминенции. Поэтому наш трактирщик, потчуя сестру и расспрашивая ее о жизни в Париже и о своем будущем зяте, в перерывах между излияниями восторга и восхищения, выпытывал все новые и новые подробности скандального романа. Так он узнал, что не имея возможности лично находиться рядом с королевой по первому своему желанию, вельможа, говорят, посылает своех людей с записками. Люди эти прекрасно владеют французским языком, и никто не может их заподозрить.
В голове достопочтенного г-на Хрена, вредного старикашки и старого плута, зародилось дьвольское подозрение: а что, если его жильцы, уверенные, что никто не обратит внимания на исполнение песен на английском языке (или забывшие об осторожности), и есть одни из таких посланников? Уж он то найдет способ отомстить им за те гадости, которых он натерпелся в собственном доме!!!