Возвращаясь в расстрелянный город,
Я боюсь посмотреть тем в глаза,
Кто прожил это время в подвалах,
Ранен был, понимал: так нельзя.
Так нельзя унижать человека,
Отбирая всё ценное, жизнь,
Пусть и прожил уже он полвека,
И ждала б его старость-болезнь.
Вместо этого, сидя в подвале,
Он молился, считая часы,
Чуть пеняя на то, что не дали
Мирной жизни пройти полосы.