Благочестивые, любящие и верные друг другу супруги есть во многих мифах и религиях мира. Одной из самых знаменитых стала пара Филемон и Бавкида — герои античных мифов, рассказ о которых вошёл в великую поэму Овидия Назона* «Метаморфозы».
________________
* Публий Овидий Назон (43 г. до н.э. — 17 или 18 г. н.э.) — великий древнеримский поэт; один из столпов античной литературы, во все времена считавшийся создателем классических образцов поэзии. Более подробный очерк о жизни Овидия читайте в моей книге «Сто великих поэтов», Глава XI. Овидий.
Поэма была написана во второй период в творчестве поэта: 1 — 8 гг. Это пора зрелости Овидия, когда он окончательно решился перейти от любовной лирики к более крупным литературным формам и создать поэму в гекзаметре.
Будучи самым молодым из поэтов эпохи «золотого века» древнеримской литературы, Овидий оказался в весьма затруднительном положении. Казалось, что самые значительные темы были уже разработаны его предшественниками — Вергилием и Горацием, не говоря уже о Гомере.
И тогда Овидий решил писать поэмы о древнеримских богах, переложив в стихи многочисленные малые мифы народов Средиземноморья — преимущественно греков и римлян. Так появились «Метаморфозы», благодаря которым мы в основном и знаем столь подробно античную мифологию.
Обычно принято считать, что поэт смог всерьёз заняться «Метаморфозами» ок. 2 г. до н.э. Если это так, то в 1998 г. исполнилось две тысячи лет со времени начала работы над поэмой. В 15 песнях «Метаморфоз» рассказано о различного рода мифических превращениях, начиная с создания мира из хаоса вплоть до апофеоза Юлия Цезаря, чья душа, согласно распространенному поверью, переселилась в комету, появление которой совпало с погребальными играми в честь диктатора.
Поскольку метаморфозы так или иначе присутствуют почти во всех античных мифах, поэма превратилась в свод мифологии, а в последней своей трети она излагает греческие и римские исторические легенды. Всего при написании поэмы использовано свыше 200 мифов о превращениях; все они тщательно связаны друг с другом либо общностью персонажей, либо генеалогией, либо местом, либо временем действия; важнейшие эпизоды идут в условной последовательности мифологической хронологии.
В восьмую книгу «Метаморфоз» вошла история о Филемоне и Бавкиде. Это ликийский* миф, но Овидий перенёс его действие во Фригию**.
_____________
* Ликия — в древности страна на юге Малой Азии. В I тысячелетии до н. э. её населяли ликийцы, говорившие до ассимиляции греками (III в. до н.э.) на одном из хетто-лувийских языков. C I в. до н.э. Ликия как автономное государство входила в состав Римской державы.
** Фригия — в древности область в северо-западной части Малой Азии, населенная индоевропейскими племенами фригийцев, которые переселились из Европы (из Македонии или Фракии) во 2-ом тыс. до н.э. В X—VIII вв. до н.э. Фригия была царством со столицей Гордион. В IX в. она завоевала господство на Эгейском море. В 133 г. до н.э. часть Фригии к западу от реки Сангариус вошла в римскую провинцию Азия; восточная часть её была включена в состав римской провинции Галатия, образованной в 25 г. до н.э.
Юпитер и Меркурий вознамерились испытать людей на благочестие, для чего отправились под видом странников по селениям Фригии. И что же?
Сотни домов обошли, о приюте прося и покое,
Сотни к дверям приткнули колы…*
___________
* Цитируется по: Публий Овидий Назон. Любовные элегии. Метаморфозы. Скорбные элегии. М., 1983.
Приняли путников только в самом бедном, жалком домике с камышовой крышей. Жили в нём благочестивые старики — Филемон и Бавкида.
…Легкою стала
Бедность смиренная им, и сносили её безмятежно.
Было б напрасно искать в том доме господ и прислугу,
Всё-то хозяйство — в двоих; всё сами: прикажут — исполнят.
Прожили они в бедности всю жизнь, с тем и состарились. Но путников приняли с великой честью — сами омыли ноги своим гостям (обычно в обеспеченных домах это делали рабы), всё, что было съестного, подали на стол.
Неожиданно на столе появился сосуд с вином, и тогда поняли Филемон и Бавкида, что дом их посетили бессмертные боги. Испугались они, стали просить прощения за нищенский приём…
Но боги решили наградить их за благочестие и гостеприимство. Тогда попросили старики, чтобы сделали их стражами храма Юпитера, но более всего молили о том, чтобы позволили им умереть в один миг, дабы не оплакивали один другого. Так всё и стало.
Нечестивых жителей Юпитер наказал потопом, и на месте их домов сделалось болото. А домишко Филемона и Бавкиды превратился в храм.
Когда старикам пришло время умирать, превратились они в деревья: Филемон стал дубом, а Бавкида — липой. Их имена со времён Овидия считаются символом верности и трогательной любви «до гробовой доски».
Впоследствии, вдохновлённый «Метаморфозами», написал поэму о Филемоне и Бавкиде Ж. Лафонтен.
И.-В. Гёте во второй части «Фауста» использовал образы Филемона и Бавкиды как символ крушения старого уютного мира. Так этот фрагмент поэмы толковали в XIX в. и почти весь XX в. Однако минуло двести лет, и сегодня рассказ о погублении Фаустом злосчастных стариков оказался зловещим пророчеством, объясняющим неизбежность и объективность глубинных процессов, происходящих ныне в современном мире. Согласно общепринятому толкованию европейской цивилизации, Запад живёт в фаустианскую эпоху рационализма. Аллегорически это означает, что человек имеет право служить сатане, используя его искусы во благо другим людям. При таком условии Бог помилует человека на Страшном суде и вознесёт его в рай. Гёте, сам о том не помышляя, предсказал, что в фаустианском мире должен быть разрушен институт семьи, а любовь должна переродиться в рациональное удовлетворение сексуального влечения. Филемону и Бавкиде нет места в фаустианском обществе — они устарели, потому потеряли святость в глазах молодости и со своим культом чувства должны уступить место разумным и рациональным. Именно такие трансформации в недрах западной цивилизации ныне становятся все более и более очевидными, причём разрушение мира семьи и чувств идёт под эгидой государств, а противостоят им лишённые власти и средств к сопротивлению рядовые одиночки. В глобальном масштабе на пути фаустианской цивилизации пока что находятся более духовные цивилизации Азии, к которым следует отнести и отдельную российскую цивилизацию. На долго ли хватит им сил в таком противоборстве, большой-большой вопрос.
В русской литературе часто сравнивают с Филемоном и Бавкидой старосветских помещиков Н.В. Гоголя. Но на мой взгляд, необходимо прежде всего обратиться к житиям наших православных святых и вспомнить о благочестивых и неразлучных свв. Петре и Февронии*, хранителях семейного очага.
_______________________
* Историческая канва житий свв. Петра и Февронии наилучшим образом рассмотрена в книге Татьяны Даниловой «Пётр и Феврония. Наша главная история любви». М.: Вече, 2009 г.
Древнерусская «Повесть о Петре и Февронии Муромских» была написана русским монахом — писателем Ермолаем Еразмом* по устным преданиям второй половиной XV в.
____________
* Ермолай Еразм (р. в 1510-х гг. — умер около середины XVI в.) — русский писатель, публицист, церковный деятель. Протопоп дворцового собора в Москве. Входил в кружок образованных книжников, группировавшихся возле митрополита Макария. Разделял взгляды Иосифа Волоцкого о сильной и воинствующей церкви. В 1549 г. написал для молодого царя Ивана IV Грозного важнейшее своё сочинение — трактат «Благохотящим царем правительница и землемерие» (руководство по управлению государством и измерению земли). Помимо «Повести о Петре и Февронии Муромских» создал «Слово и рассуждения о любви и правде».
Феврония была дочерью бортника из деревни Ласково Рязанской земли. Она славилась добродетелью, великим умом и прозорливостью. Муромский князь Пётр одолел в битве летучего змея, но тот, издыхая, опрыскал князя своей ядовитой кровью. Пётр тяжело заболел. Феврония взялась вылечить его, но при условии — после излечения Пётр возьмёт Февронию за себя замуж. Выздоровевший князь исполнил её желание.
Боярские жёны не захотели принять простолюдинку и заставили своих мужей добиться того, чтобы князь прогнал молодую жену. Но сила любви одержала верх. Чтобы не было разлада, Пётр отказался от княжения, и они с Февронией ушли из Мурома. Изгнание длилось недолго — бояре передрались между собою за власть, и горожане уговорили изгнанников вернуться и править ими.
Пётр и Феврония единовременно приняли иноческий чин, и Бог даровал им «…един час будет преставление…»
Ещё при жизни святые приготовили себе общий гроб, где их тела отделяла только тоненькая перегородка. Но бояре решили, что не гоже, если инок и инокиня будут лежать в одном гробу и в одной могиле. Решено было похоронить их в отдельных гробах и в разных монастырях. Но сколько ни разделяли их друг от друга, на следующее утро покойные оказывались в общем гробе.
Пётр и Феврония остаются любимейшими героями православных людей вот уже шестое столетие. О них рассказали в своих произведениях наши великие писатели Иван Алексеевич Бунин («Чистый понедельник») и Алексей Михайлович Ремизов («Пётр и Феврония Муромские»). Вместе с легендой о невидимом граде Китеже «Повесть о Петре и Февронии» стала литературной основой для оперы Николая Андреевича Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» (1904).
День памяти свв. Петра и Февронии — 25 июня (8 июля) — в старину отмечался как день семейного очага и влюблённых. После развала Советского Союза усилиями средств массовой информации вместо дня Петра и Февронии России был навязан католический День св. Валентина. Сегодня эта идеологическая провокация начинает постепенно сходить на нет.