Меня недавно спросили:
- А Вы только плохое в жизни замечаете, и пишите об этом. А про хорошее писать не судьба?
- Не знаю...- ответила я - Я не думала об этом. Я просто пишу о том, что вижу и что меня задело. Я хочу написать книжку, о непростых судьбах русских женщин. Они все такие разные... Я женщина и мне кажется, что иногда со стороны виднее... А любовь порой слепа, как и Фемида...
Вот сейчас я хочу поделиться своими наблюдениями. Я никого не хочу обидеть. Просто это ее выбор. Имена изменила специально.
Поезд скрипит рессорами... В купе полумрак, располагающий к непринужденной беседе. Я и моя попутчица, пожилая женщина, сидели на уже застеленных нижних полках, спать еще не хотелось, а впечатлений масса, разговаривали. На столе позвякивала ложечка в стакане.
В поезде всегда есть время и желание поговорить, поделиться тем, что близким не решишься рассказать.
Елена, так звали соседку, тихонько рассказывала про свою непростую ситуацию. Я слушала. Иногда задавала вопросы. Для меня это время удовольствия познания и открытие нового сюжета, новая история.
Время подходило к полуночи. Весь Вагон уже почти спал. Тишина, под перестук колес...
Вдруг поезд тихонько подошел к перрону города Владимир и остановился.
- Ну, вот и Владимир - сказала Елена - здесь я училась и жила тогда. Сколько лет прошло, а помню, как вчера...
Вдруг в коридоре послышался шум и стук.
- Ну, где ты там тащишься. Какое купе? Говорил, нужно было, плацкарт брать. Там хоть у туалета, а одна нижняя была... Ну, где, ты там...
Это по коридору шли новые пассажиры.
- Только бы не к нам - не успела произнести Елена, как дверь без стука,
с шумом открылась.
- Ну, где ты там? И что? И куда теперь садиться? Иди, разбирайся сама.
В купе ввалился детина, под два метра росту с громадным чемоданом.
- И куда его теперь, что ты там наложила? И куда тебя понесло на ночь глядя... Ну, где ты там? А куртку куда вешать? Места то нет - почти кричал в тишине, как капризный маленький ребенок, здоровенный мужик, лет под 50.
Он стоял в купе, повернувшись так, что его могучие плечи касались обеих полок, и ему было тесновато. На нас он не обращал никакого внимания, а всё смотрел в коридор и ждал.
Елена подвинулась, предложила ему присесть и поставить чемодан под ее полку, в багажник, там было свободно. Но капризный пассажир, как рявкнет:
- Ну, чего телишься? Где ты?
Мы обе сидели и молчали. Тишина и идиллия вечера была испорчена. Но это были еще цветочки. Ягодки были позже.
Вдруг в купе протиснулась маленькая, миловидная женщина.
- Сёмочка, сейчас - сказала она.
Она быстро выпроводила бугая в коридор. Извинилась. Попросила разрешения положить чемодан в багажник. Быстро повесила куртку мужа на плечики. Выдала ему одежду, для сна и отправила в тамбур переодеться. Быстро разобралась с постелями на верхних полках. Достала еду и быстро, поднявшись по лесенке, закинула тяжелые пакеты на полку для багажа.
- Извините - произнесла она - он у меня такой всегда. Не любит ездить и всегда требовательный. А тут не было билетов на нижнюю полку. А ехать далеко.
Всё это она говорила тихо и скороговоркой, как бы оправдываясь и оглядываясь ... И ей было, чего опасаться.
Поезд потихоньку тронулся и в купе ввалился Сёмочка.
- Ну и что дальше, где я буду сидеть? Я есть хочу - пробасил он, с нажимом, не обращая внимания на нас.
Елена свернула свою постель и предложила:
- Вот присаживайтесь, поужинайте, а то я спать собираюсь ложиться.
Детина сгреб ее пожитки, как ненужный хлам и забросил к нам на полку. Сидеть нам было неудобно и тесно, но мы обе молча, наблюдали, что будет дальше. Мы обе самодостаточные и умные женщины и могли этого засранца поставить на место в два счёта, но нам было жаль эту маленькую, интеллигентную женщину, выбравшую эту добровольную каторгу. И мы просто смирились и сидели, ведь ляжет он когда - нибудь спать.
Наташа, так звали женщину, быстро постелила скатерку. Достала пакетики и баночки и стала раскладывать.
- А чай где? Что опять забыла налить? Я же горячий не пью... Иди, бери стаканы и налей кипятку. А чай взяла? Забыла? Ты что не знаешь, что в поезде все дорого. Растяпа, ты всегда такая была... Иди уже...
- Сейчас, Сёмочка, сейчас - пролепетала, извиняясь, Наташа и пошла к проводнице за чаем.
Сёмочка не стал ждать жену с чаем. Налил себе коньячку из фляжки. Достал курицу, разломил её, разорвал пакет с хлебом и достал огурец маринованный. Потянул носом, втягивая в себя от удовольствия воздух, и выпил. Потом долго чавкал и вытирал руки о свои треники, подливая коньячок.
- Ну, что старушня, может по капельке за знакомство?
Мы, молча, покачали головами и отказались.
- Ну, будем, за приятное знакомство...
- Ну, вот, Сёмочка, и чай...- пролепетала Наташа.
- А я уже и не хочу. Чего долго ходила... Ну ладно давай выпью и на боковую...
Хорошо тут, приятно оказывается... Вон кондишен пашет, не жарко... А ты тут приберись, а то вот старушне уже спать хочется. Щас, допью, схожу и приду спать.
- Хорошо, Сёмочка. Иди. Я быстро...
Наташа быстро убрала все, что наворотил на столе ее муж. Извинилась, присела на краешек. Быстро съела бутерброд и предложила Елене помочь постелиться.
Елена, вздохнув, постелила и поправила постель на полке, легла. Я тоже прилегла...
Но, какие мы были наивные, думая, что всё кончилось.
Пришел Сёмочка, забрался на полку, включил музыку в телефоне и довольно, громко. Потом почесался, рыгнул, от удовольствия:
- Ну, всё, я лег, можешь ложиться. А здесь ничего, прикольно... Подай мне Фляжку и закусить. Потусуюсь немного.
Наташа, порывшись в пакете, отдала ему требуемое.
Время уже было глубоко за полночь. Мы не могли спать. Верхний свет не горел, но этот верзила, пил коньячок, командовал Наташей и не давал нам заснуть.
Ближе к трем ночи, он разбудил, сидящую Наташу на краешке Елененой полки, отдал ей пустую фляжку и захрапел.
Наташа, извиняясь в очередной раз, забралась на верхнюю свою полку, свернувшись калачиком, легла.
Сёмочка храпел виртуозно, с переливами и посвистыванием. Мне, кажется, весь вагон слышал это. В купе не чем было дышать от перегара и его вони.
Вот так закончился этот вечер, обещавший мне романтическую историю Елены.
Утром я вышла в Кирове.
А поезд постучал колесами дальше, унося две женские судьбы, столь разные и в чем - то очень схожие...