После долгих уговоров Сергунья наконец согласилась, с условием, что после Шнейдер разберет «свои завалы» из ужасных тетрадей со стихами на балконе, в которых совсем « не живет» рифма. А все из за того, что кто-то в начале хотел подражать писателю Едевельникову.
Сарафан в желтый цветочек и «золотые косы» из рассыпчатых волос, в этом вся Сергунья, что идет по кирпичной дорожке. А рядом в припрыжку Рэйнд, коса гладит на лавку с лева, на которой сегодня познакомился с очаровательной интеллигенцией.
-Новые вещи?- взъелся внезапно Шнейдер, что Шэвманэ аж вздрогнула, как будто сказали это ей.
Сергунья опустила голову. Ей стало неловко, что она взяла деньги из семьи, не сказав.
-Так! Что-бы все, не каких туфлей и бантов.
Рэйнд захохотал, и помчался впереди всех, успевая наступить во все лужи на пути. Он был наглядным примером того, как живут люди с «детской» душой, для которых все неприятности это игрушки. Оставалось сказать Шэвманэ: « Не бегай. Упадешь. Там дорога. Без жены ходить нельзя.» Но она промолчала.
Будто прочитав ее мысли, Ежевельников замер. Шнейдер наступил ему на ногу, испачкав концы своих лакированных туфель. Это происходило настолько часто, что он только спросил, не став возмущаться на всю:
-Чего встал то?
И представьте себе, возле ступеней Дома Культуры в легкой юбочке по колено, стояла прижавшись к стене Катерина, в руках с той же книгой, с чьими страницами « играл» ветер.
-Пойдемте сразу в буфет! – прикусил губу Ежевельников, не сводя взгляд.
- Ты смеешься, Рэйнди, зачем мы тогда наедались дома?-вопросительно взглянула Шэвманэ, взяв своими « музыкальными» пальцами мужа.
Тот продолжив идти ,пялился на Катерину, что через секунды, тоже заметила его. Помахав рукой, не отрываясь от книги. Зря она это сделала, жена сразу отпустила руку, топнув ногой:
-Ясно. Кто она? Ты же мне обещал? Обещал любить только меня!
Ежевельников не успев сориентироваться закрыл лицо руками. Вот то ничего, то нашло на его жену. Опять тажа нескончаемая тема о любви, эта ревность. Он так устал от нее за все месяцы, сколько они живут в браке, что развел руками. Не захотев и подойти к ней.
Шнейдер задумчиво смотрел на пожелтевшие листья , что ветер мотал из стороны в сторону, спросив:
-А правда, кто она?
Рэйнд отведя его в сторону, прошептал на ухо:
-Помнишь, когда я тогда ушел из дома, то на Огаревской улице познакомился с этой двадцатилетней.
Приятель проследил за загадочным взглядом Ежевельникова, что показывал на стоящую Катерину.
-Естественно будучи сумасшедшим?!-с сомнением спросил он.
-Совершенно верно, будучи идиотом.- ответил Рэйнд.
Напротив, на лавочке, под дивно пахнущей липой сидела плачущая Шэвманэ, зажимая в кулаке мокрый платочек. И конечно Сергунья, у которой не было выхода. Не бросить же ревнивую подругу, не смотря на то , что эти выходки жутко надоели всем. Шэвманэ нужна любая поддержка, с какой-либо стороны, что-бы кто-то говорил с ней по душам. И не отпускал ее из своих рук, как Сергунья.
-Мне все равно. Я буду любить своего мужа не смотря не на что, пусть хоть у него будет сто женщин, я буду той, которая будет любить его больше всех остальных. Всегда, слышишь, всегда буду любить его…-начала проговаривать Шэвманэ, стирая с лица соленые слезы. И вдруг, этим закончив беседу встала.
Почувствовав, что нежная ладошка касается его плеча он невольно повернулся.
- Заходим!-задрав голову к верху, указала Шэвманэ на вход, где уже столпились люди, протягивая билеты.
-Обязательно.-ответил тот, приплетя любимое слово, что было не совсем уместно. Отношение Шэвманэ было дня него загадкой, и уже ничему не удивляясь он поцеловал ее в щеку.
Стоило пройти и десяти минут, как все четверо сидели на первом ряду, в серединке. Их носы упирались прямо в сцену, что не очень устраивало сестру. А Шнейдер начал нервничать, теребя черную бабочку на шее. Будто не Маяковский выходил выступать, а он сам. Сергунья наблюдавшая за этим, взбесилась:
-Хватит, брат.
-Я не могу.-отозвался он громко, так что сидящие и мирно болтавшие Шэвманэ с мужем вздрогнули. Они уставились на него своими круглыми глазами.
-Сейчас все начнется, я снова увижу поэта из Москвы.- похлопала в ладоши Шэвманэ, вспомнив, как в Казани, родном городе лишь один раз ходила в подобные места.
Неожиданно погас свет, да так быстро что Сергунья не успела убрать свое карманное зеркальце, в котором поправляла косички. Зал замолчал. Шаги, что послышались из глубины кулис сопровождала только тишина.
Шнейдер в восхищение встал, как Маяковский стал приближаться близко. Пожилая женщина в шляпе, сидевшая сзади тут же возмутилась:
-Сядьте товарищ! Не мешайте смотреть!
Но Шнейдер был чем-то околдован, и даже просьба сестры никак не повлияла на него.
-Братишка, сядь!-добавила она, тянув за рукав.
-Безобразие!-не выдержала женщина и пнула своим бордовым каблуком, сняв с себя, Шнейдера прямо по затылку.
А тот, как заорет:
-Ах, ты лебедюха!!!
Маяковский, что только открыл рот, замолкает ,обратив внимание на первый ряд.
Пока Шнейдер начинает драться с бабулькой, махая руками, Рэйнд незаметно пробирается на сцену.
-Я извиняюсь,-говорит он Маяковскому, что с некой улыбкой смотрит на зрелище впереди себя и разводит руками.
Ежевельников начинает кричать, увидев что на последних рядах, еще не совсем поняли, что происходит:
-На первом ряду драка!!!
Люди поднявшись с мест, скорее подбежали. Кто-то вроде крупного мужчины полез разнимать их, другие хохотали, третьи засвистели.
Шэвманэ стояла в сторонке, грызя ногти. А Сергунья тоже нервно глядела на брата, думая чем все это закончиться.
-Перестань,-обратилась она к Шэвманэ,- а то превратишься в Венеру Милосскую.
Раздался выстрел. В зал вошли трое человек, среди которых высокенькая женщина, с аккуратными зачесанными волосами под черной кепкой.
-Я комиссар Московской Чрезвучайной милиции, Антонина Бурбанская. Я требую объяснений. Что здесь происходит, граждане?-сурово взглянула она, махнув головой в сторону Шнейдера.
Того сразу схватили двое мужчин, уведя за дверь. Сергунья выскочила вперед, посмотрев на женщину и на потерпевшую бабульку.
- И этого и ее доставить ко мне!- сказала, как можно громче Бурбанская, что бы у Сергуньи вылетело сердце из груди. Или для того что-бы просто установилась тишина.
Ежевельников бежал за ней, показав Сергунье и жене глазами, что попытается договорится.
-Произошла ошибка. Вы не так все поняли.-не сдавался Рэйнд, смотря на приятеля, которого вели впереди.
-Как вы смеете врать сотруднику милиции, прекрасно зная правду?-взбесилась Бурбанская, ненавидя все эти трогательные сцены, будто то и правда из спектакля. Она видела похожие каждые три дня, когда ловили новых хулиганов.
Сейчас Рэйнд безнадежно опустил руки. Все, что ему оставалось это увести Сергунью с женой домой, пока те не расплакались. Он «проводил» Бурбанскую «хищным» взглядом.
Прошло два часа, а на их кухонке Шэвманэ, сидя на синем диванчике пила чай с лимоном. В жизни ей приходилось увидеть многое, но она никогда не сталкивалась с тем, как кого-то забирают. Словно навсегда, уводят «с холодными» стенами здание. Но все кончится, обязательно. На дне кружке уже пусто, вот так и будет утром следующего дня, а может и наоборот.
-Ну, скажите, он вернется?-волновалась сестра, не присев не разу, с того момента, как они пришли.
Рэйнд пожал плечами, поцеловав жену в теплый лоб, накинув вязаную кофту:
-Вернется. Не заберет же его к себе, эта Антонина, или как ее там по отчеству.
-Но сегодня Шнейдер точно не придет. Пора спать.- сказала Сергунья, прижав руку к подбородку.
«Как. Кап»-это капает из прохудившихся труб вода, падая на его макушку головы. Ржавые доски «служат» стенами в этой комнате «страха». Но, кто не чувствует своей вины, сразу покидает это место, начав смотреть на все поступки совершенно иначе. По середине стоит стол, пустой. На нем только нацарапано что-то, и Бурбанская с прибранными волосами в пучок пялится, как волк на охоте. Она вертит в руках хорошо заточенный карандаш, начиная допрос:
-Кто вы такой? Без документов.
-Шнейдер мое имя, 1892 года рождения. Место жительства улица Огарева. Прописка Московская-отвечал, как под чью-то диктовку, не двигаясь. Хотя его ноги уже затекли, но он не смел шевельнутся.
-Имя ваше странное. Не верю, что русский.- сомкнула она глаза встав и пойдя к нему.
Он не растерявшись ответил, вспомнив эпизод из раннего детства:
-Мой отец немец, после революции 1917 года уехал в Германию.
-Вот как. А кем вам приходится писатель Ежевельников? Говорят его книги хорошо продаются.-завела она разговор в другую сторону.
-Что правда, то правда. Товарищ он мой.- стал уже более спокойным тоном говорить Шнейдер, видя в этой женщине совершенно другого человека. И эта форма совсем ей не к лицу. С такой походкой надо работать где-нибудь подальше от сюда.
-Уходите. – грозно произнесла она, будто поймав не вкусную добычу, что не понравилась ей.-Подраться со старушкой, еще бы чего не придумали. Кстати, ваша сестра, я была на ее концертах. А теперь вон идите.
Шнейдер слегка улыбнулся, потерев нос, ощущая запах дивных духов от этой женщины. Что так быстро меняется. А сейчас, вставая он удаляется из этого места, туда, где его любят и ждут. Медленно перебирая ногами, шагает, после кускорившись…