... А я по-прежднему плыву по течению. Закончил, считай, уже четвертый корридор (то бишь – курс) и чуть-чуть не «трагически»...
Его Величество Андрей Петрович, по «партийной» кличке «Дабель Ве», сотворил мне расправу, при которой сильно пострадал мой моральный вид. Так он считает, а я – наоборот, и троечка в зачетке – вовсе не позор, а божий дар.
А теперь начинается очередное блудное лето. Для начала сматываю удочки, в буквальном смысле. Наверное, на днях махнем на волжские плесы. Эх, берегись, рыба!
Пока никак не прибьюсь куда-нибудь на практику. Мне хочется сразу во все точки... Сейчас начитался про Памир Олега Столярова (это наш факультетский студенческий поэт-прозаик) и хочу туда. А позавчера вот подумывал о тайге. В общем, ветреный я до ужаса... Сам замечаю.
А тут еще случился со мной один курьезный случай.
Ни с того, ни с сего, два моих студенческих приятеля - друзья приглашают меня на выставку воронежских искусств. За три дня до ее открытия. Ну, я согласился, раз такое дело...
Кстати, эти друзья всегда были за тридевять земель от высокого искусства. Я удивился, но решил, что это возрастное у них - какой-нибудь период «возрождения-вырождения».
Наконец, настал день и час и мы – в музее! Люблю выставки - все условия поболтать и пофрантиться. В такой обстановке я непременно куражусь над картинами. Так веселее.
Мол, «Ах как мне нравится эта рамочка!. О, какой милый гвоздик!» – и так далее.
Но вдруг подходит ко мне девушка серьезного, немного богемного вида, в очках. Интересуется - какого я мнения вот об этой картине.
«Да, это, - говорю я – и не картина вовсе, а этюд! И какая-то сокровищница человеческой убогости. Мне больше нравится ее собственная тень!»
Девушка что-то вежливо возражает. И слова произносит – не какого-то любителя живописи, а словно как искусствовед.
Начинаю соображать – кто же предо мной? Заскучавшая хранительница выставки?
Вдруг слух поражает одно слово, сказанное ею, мое имя «Юра».
– «Э-э-э, да у этой «хранительницы», оказывается, телепатические способности!»
Но виду не подал.
Она, между тем, еще больше увлеклась, рассказывает про всех художников – какие они в жизни алкоголики. Слепляю несколько обрывков фраз, и мне уже кажется, я уверен, что это – корреспондент.
Вот-те раз! Получается, пресса меня уже давно знает, уже гоняется за мной и все под покровом тайны...
Но тут разговорчивая представительница прессы допускает еще одну тактическую оплошность, и я уже не прощаю.
- Девушка! Вы знаете, и Женю (мой приятель) и меня, а я знаю, кто вы... Так давайте познакомимся!
Так точно. Это корреспондент воронежской молодежной газеты «Молодой коммунар» Валя Кузнецова. А еще плюс два моих приятеля – трое молодых авантюристов. Бдительность не покидает меня даже среди шедевров!
Оказалось, я был очевидцем и даже героем «процесса взятия интервью начинающим корреспондентом». А «объект» (или – «субъект») интервью ему посоветовали мои приятели. И это была часть репортажа с выставки, которая начинается так: «Вопрос студенту ВГУ Погорелову Юрию: «Что вам хочется сказать, уходя из музея?»
В конце «интервью» мы посоветовались и решили, что она, когда вырастет большая и будет работать в журнале «Художник», напишет юмореску об этом эпизоде в журнале «Крокодил», а гонорар поделим на-четверых. На том и расстались.
Для релаксации в следующие два дня я немного попрыгал с парашютом. Очень хорошо. В смысле не полученной оценки, а - понравилось. Места там замечательные – Гремячье-на-Дону, соловьиный оазис.
Но долго быть парашютистом не получается – дела университетские отвлекают, пока неспешные и скучные очень…
И этому длиться еще больше трех месяцев. Когда балдеешь, время тянется и ... так невыносимо, а сейчас я этим в основном и занимаюсь. Скорее бы в поле, да - по-ра-бо-тать! Тогда и два месяца – как два дня.
В Воронеже наступили такие холода, что позабыты все пляжи и нейлонки нараспашку.
И зачем ты увезла с собою все тепло из Воронежа? Ведь в Ленинграде, все равно, холодно. Пришли мне чуточку своего тепла... И пиши письма – это такие картины!