1941-й. СКОРО ЛЕТО!
Ты - грядущим, я прошлым богата,
Юность - юным, дружок, наше - нам.
Сердце тянется к этим солдатам,
К их осколкам и к их орденам.
Ю.Друнина."Наше - нам".1975г.
Мое беззаботное довоенное детство окончилось, когда мне исполнилось
пять лет и пошел шестой годочек. Весна была цветущей, солнечной, небо голубое-голубое, лишь кое-где виднелись ватные облака. В густой сочной траве, после дождя, со своим выводком бродила хохлатка. Наш дворовый пес Томик - самый лучший друг и защитник был рядом. Его рыжая шерсть блестела на солнце, как медная начищенная посудина для приготовления варенья.
А пришло лето, трава пожелтела, расплылась по земле и только кое-где, в низинах, просачивалась тонкими изумрудными всходами.
Мой старший брат Ваня частенько брал с собой Томика в походы, а уж когда со сверстниками уходил купаться в небольшой горной речушке, у которой не было названия, брал с собой собаку. Если бы и не брал, то Томик все равно увязался бы за ними, да и они без него... не ушли.
Раньше занятия в школе проходили шесть дней в неделю, и лишь воскресенье было для учеников выходным днем.
Ваня был с 1929-го года. Это было ему всего двенадцать лет! Сдав экзамены за четвертый класс, он успешно перешел в пятый. И вот теперь - СВОБОДА!.. Вместе с одноклассниками и соседскими ребятами они целыми днями пропадали у этой речушки (ее местные жители называли просто арыком) но для детей-подростков этот арык являлся речкой: местами - в ней - глубина доходила до двух-трех метров, и кто не мог плавать, матери своих детей не пускали, опасаясь беды.
Пацаны собирались в воскресенье идти за крабами: их в этом "арыке" было достаточно, чтобы сварить и полакомиться целой компанией. Правда, крабы были всего-то с детскую ладошку, но сам процесс их ловли доставлял мальчишкам удовольствие и времяпрепровождение. Лето! Какое лето!.. Сколько солнца! - Беззаботность и красота.
Но в раннее-раннее утро, 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Радиоточка, оформленная тарелкой в черном цвете, известила нас о начале большой беды. И какая речка, и какие крабы?..
Все юноши, достигшие восемнадцати лет и вполне зрелые, убеленные сединами мужчины, собрав, на всякий случай небольшой узелок с куском хлеба, куском сала, махоркой, ушли в военкомат, а за ними и мальчишки, чтобы узнать: что, где, зачем, куда, почему...
Отец пришел домой только к вечеру, сказав жене и матери:" Пока не понадобился. Говорят:" Ты, Григорий Егорович, воспитывай детей. У тебя их пятеро. Мы без тебя управимся. Вон сколько молодежи!.. Они заменят вас, отцов, а ты в тылу будешь помогать".
Отец время от времени "навещал" военкомат. "А вдруг понадоблюсь," - думал в тревоге он. А в 42-ом году, через восемь месяцев, мы всем семейством провожали его на фронт.
СЕМЕЙНАЯ ФОТОГРАФИЯ НА ПАМЯТЬ
В нашем пограничном поселке не было настоящего фотографа: тетя Варя Маркарова проводила его, своего мужа, самого настоящего и хорошего фотографа на фронт в самом начале войны, а сама кое-как освоив его профессию,немного зная азы этого неуловимого искусства, браво и смело взялась за работу. Со временем тетя Варя научилась делать приличные черно-белые фото, но до совершенства так и не дошла. В те времена цветных фотографий в нашей стране не делали. Но черно-белые портреты тоже требовали мастерства.
Все наше семейство рассадили по местам. Если смотреть на фотографию, то слева направо сидят бабушка Елизавета Ивановна, мама с самым младшим сыночком Виталиком (ему шел второй годочек), папа держит на руках четырехлетнего сына Александра. Я стою возле бабушки со своей любимой куклой, рядом со мной сестренка Мария (она старше меня), а между сестрой и мамой, сзади, стоит брат Ваня. Он самый старший сын, ему 12 лет.
Удивительно, конечно: в семейной фотографии затесалась какая-то женщина в белой вязаной кофте. Мама возмутилась:"Гриня, это же семейная фотография". А он ответил ей:" Не возражай. Это - Тоня. Ее муж пропал без вести. А вдруг он окажется живым и я его увижу случайно... Покажу нашу фотографию и Петр увидит до боли знакомое лицо... Ты представляешь, что будет!?."
Тетя Тоня отказывалась, конечно, от этой затеи, но отец был неумолим.
ТЕМНАЯ НОЧЬ...
Февраль месяц. Зимы в этих краях жаркого юга иногда тоже холодные. Морозец пронизывал до самых кончиков пальцев, слезились глаза, и нервное ожидание скорого расставания не только тревожило нас, но и вносило какое-то ощущение несостоявшихся проводов. Мы, дети, радовались тому, что отец еще рядом, - протяни только руку и он снова обнимет тебя и приласкает. Ан нет, он нервничал. Долгие проводы изводили его. А мама плакала. Слезы давно высохли, а чувствовалось, что она плачет. Ее лицо было измученным от забот, волнений, недосыпания. Эшелон должен был подойти к шестнадцати часам. Собралось достаточно много отбывающих на фронт и провожающих. Стоял людской гомон.
Вот уже станционные часы показали двадцать. Вот уже - двадцать два.
Бабушка хотела отвести нас домой, чтобы уложить в постель, а мы ни в какую: "Бабуня, а я папе должна отдать изюм". - "Нет, моя радость. Мы сейчас пойдем домой, а изюм мы аккуратно определим в узелок. Вам, дети, давно пора спать, - сказала бабушка.- И, пожалуйста, без пререканий".
Бабушкино слово было законом, не поспоришь. Но пока мы собирались уходить, кто-то сообщил, что вот-вот подойдет состав. Все засуетились.
Холод сковывал уже позвоночник, а мы, как оловянные солдатики, стояли и ждали, когда подадут состав и папа отправится в неизвестную дорогу бить фашистов. Они, они - чужие - пришли на нашу землю, а папа нас защитит.
Долго шла эта тяжелая темная ночь. Но вот замелькал вдали свет, как прожектор. Поезд приближался к нам устрашающе. Послышался стук колес. Эшелон остановился. Команда военкома: " Все, отбывающие на фронт - к поезду специального назначения. Провожающие отойдите ближе к вокзалу, срочно освободите платформу. Через три минуты состав отойдет. По вагонам!.."
О, это сиюминутное объявление военкома заскрежетало даже в моей голове, в моем, не совсем объяснимом сознании: " Как,зачем, почему у нас забирают отца? Куда? На войну, где убивают?.."
Отец только и успел всех нас приблизить к себе. Сгребая в один единый сноп и своими большущими руками он "связал" нас и сказал: " Я вернусь. Ждите".
Отстучали, отбарабанили колеса, а гул еще долго стоял в ушах. Бабушка и мама плакали... Домой вернулись молча и поздно. Бабушка несла Виталика, он спокойно спал, а Саша просился к мамочке на руки. Ночь прошла в молитве, а мы, дети, спали. С двадцать пятого февраля 1942 года мы остались без главы семейства. А через несколько дней эшелон, сформированный и пополненный новой силой, шел к западным границам страны мимо нашей станции. И мы снова решили увидеть отца, надеясь, что состав остановится. Стояли долго, до темной ночи, а поезд , без остановки, промчался, промелькнул. И что можно было увидеть? - Темнота и мелькающие вагоны, а из них разве только крики: "Берегите детей! Мы вернемся! Ждите!" - Кричали жены, матери, дети:"Возвращайтесь!.. Живыми!..
Мы вас дождемся!.."
ПЕРВЫЕ ДНИ БЕЗ ХОЗЯИНА
В эти первые дни ожиданий и вестей с дороги, с фронта тянулись неимоверно долго. Пусто, тягостно было без отца. Все трудности легли на плечи женщин: нужно было с удвоенной энергией работать, воспитывать детей, помогать фронту и ждать, ждать, ждать.
Ожидания, пожалуй, равносильны тяжелому труду. Но еще нужно было поднимать детей: во что одеть, обуть, чем накормить, как успокоить, и хватит ли сил на все это...
Письма-треугольники приходили очень редко. Чаще всего мы слушали радио и оно никогда не выключалось. Мы слушали его с замиранием сердца. Нам, детям, казалось: если хорошие новости, значит и у папы хорошо. А если мама приносила письмо и читала нам, мы радовались тому, что он жив-здоров и бьет фашистов в полную силу. В каждом своем письме отец писал:" Мама, Маруся! Берегите детей.
А ты, сынок, учись хорошо и пиши мне на фронт, помогай маме, - ты ведь у меня самый старший".
Как же мы ждали письма! А они приходили так редко и были для нас подарком. Мы все письма перечитывали по несколько раз. Даже соседи заходили к нам и спрашивали: " Что пишет Григорий Егорович? Как там на фронте?"
И только после войны мы узнали, что папа был дважды ранен и за боевые заслуги получил несколько наград. Ордена лежали в сундуке, под замком, как все дорогие вещи, а отец спокойно продолжал работать.
И ПОСЛЕ ВОЙНЫ - ВОЙНА
Отец вернулся домой в конце августа 1945 года. Ночами спал беспокойно, продолжая воевать. Сам в атаку никого не поднимал: он был рядовым и исполнительным солдатом. Бывало, вернется вечером домой, после работы, сядет на пол, примостившись где-то возле стены, наклонится вперед, обхватит голову руками и стонет. Подойдет к нему мать и спросит: "Что, сынок, так беспокоит тебя?" - "Ничего, ничего, мамаша... Просто вспомнил своих фронтовых друзей. Скольких я потерял!.." - "Что же, мой милый, поделаешь? Пуля не выбирает. Слава Богу, что ты вернулся. Как же мы тебя ждали! А дети постоянно спрашивали: "Когда папа вернется домой?" - Слава Создателю, Всевышнему нашему, - вернулся ты. А сколько радости детям, жене!"
Сколько помню отца, он никогда не забывал о войне: и раны его доставали, и друзья-товарищи, которых не вернуть, и не совсем устроенный послевоенный быт... и то, что мы не смогли вернуться в свой отчий дом, к волжским берегам, к своим русским березам. Наш дом за время войны растащили на дрова. Вот и остались жить в Туркмении.
НАГРАДЫ ОТЦА
О подвигах отца мы ничего особенного не знали: он о них ничего не рассказывал и лежали награды в отдельном ящичке, в сундуке, и на них лаконичные гравировки-определения.
ПРИКАЗОМ Командующего артиллерией 68 кавалерийской Корсуньской Краснознаменной дивизии 10 ноября 1943 года № 94/н
Действующая армия
Южный фронт
От имени Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик, НАГРАЖДАЮ:
Медалью "За отвагу"
Казака Хуртина Григория Егоровича, шофера зенитной батареи 502 отдельного дивизиона ПВО за то, что во время боя с воздушным противником в р-не
с. Чал-Басы Николаевской области 3.11.1943 г. тов. Хуртин Г.Е. смело и решительно разворачивал свою боевую машину для отражения воздушных атак и, будучи, ранен осколком бомбы, машину не оставил и ушел лишь тогда, когда прибыл новый шофер, тем самым способствовал выполнению поставленной задачи батареи.
И только сейчас,на сайте "ЛЮДИ И НАГРАЖДЕНИЯ" - по фамилии, имени и отчеству дочь нашла в наградных листах, приказах и в картотеке:
"...Работая в Зенитной Батарее шофером боевой Автомашины с Зенитной Установкой с июня 1943 года провел с боями Автомашину от Дона за Дунай. Больше трех десятков раз был под вражеской бомбежкой, больше десяти раз под Арт. Минометным обстрелом. Благодаря умелому маневрированию, отваге и мужеству - шофер Хуртин выходил победителем.
В боях, в районе Надь-Каллос с 24-го по 26-е октября 1944 года, в трудных условиях боев, в плохо проходимой болотисто-лесистой местности шофер Хуртин смело водил свою боевую машину невзирая на ружейный и Арт.Мин. огонь противника. В боях в районе Мишкольц, Мор и др шофер Хуртин также сумел сохранить в полной готовности свою Автомашину..
Благодаря умелому, любовному уходу за Машиной в сочетании с личным героизмом и самоотверженностью, шофер Хуртин сохранил Автомашину и обеспечил своему расчету Зенитной пушки - успешное выполнение боевых заданий в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.
Достоин правительственной награды
Ордена "Красной Звезды".
"7" января 1945г.
(Ниже - круглая печать и подпись)
Командир 502 Артиллерийской Дивизии ПВО
капитан: (его подпись) и фамилия /Попович/
Отец был дважды серьезно ранен, лежал в госпиталях, но родных не беспокоил: сам и с помощью врачей, медсестер выздоравливал и готовился к новым сражениям. И только потом, по прошествии времени, он говорил, что где-то затерялись его две награды: второй Орден "Красной Звезды" и медаль.
Домой вернулся отец с одним орденом и четырьмя медалями.