" Талмуд, составленный из разных преданий и дополненный в первые века христианства, дышит такою злобою против всех иноверцев, и в особенности против христиан, что нет злодейства, которого бы он относительно их не допускал."
...
В. И. Даль. Розыскание о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их.
***
Посвящение: Бабушка выпорола меня мокрой тряпкой- первым предметом, который попался ей под руку, один раз в жизни. Причиной такого, не стандартного для нее поведения, явилось мое оскорбление, мимолетом в разговоре брошенное в адрес соседского мальчишки. "Нерусский",- в сердцах с презрением, кинула я ему вслед, когда думала, что меня никто не услышит. Спасибо тебе, дорогая бабушка, что ты в тот момент была начеку. Тебе и посвящается.
***
Рассерженно кричит моя подруга
Заметив, как на вывеске ларька,
Два символа, вплетённые друг в друга,
Шкодливо чертит детская рука.
Мне кажется, ничто неисправимо,
Мир будет проклинать тебя вовек,
За то, что ты в пространство торопливо
Старинный знак отправил, человек.
***
---Держи своего гадёныша за руку. Убери его с дороги, ненароком задену, до низа ступенек одни уши доедут!
Голос грубый хриплый простуженный. Оборачиваюсь, смотрю в упор. Огромный, похожий на русского былинного героя, белобородый пожилой мужчина с двумя продуктовыми сумками не смог протиснуться между прилавком и, стоящей у хлебного киоска, молодой черноголовой миниатюрной женщиной, чья библейская национальность однозначно читается в чертах лица. Простая одежда, не подобранные по погоде вещи ее, резвившихся на краю огромной лужи двоих ребятишек, выдают небогатое, почти бедственное положение этой семьи. Испуганно оглянувшись на грубияна, женщина молча берёт детей за руки и совсем скоро процессия, загораживающая весь проход, медленно двигается вдоль хозяйственных ларьков.
Повинуясь внезапному порыву, я подскакиваю к киоску, покупаю две какие-то детские мармеладные в красивых обертках неожиданности, догоняю их, протягиваю детям на вытянутой раскрытой ладошки сласти:
---Держите, цыплята…
Младшенькая девочка торопливо сует подарок в карман, напряженно оглядывается на мать и удовлетворенно, убедившись, что та еще не успела меня заметить, улыбается. Я понимающе киваю в ответ: мне тоже в детстве запрещали есть конфеты столько, сколько хочется. Старший же, черный кучерявый мальчонка, перед тем, как взять разноцветную безделушку, внимательно разглядывает меня с ног до головы, словно проверяет свою интуицию, решает, можно ли довериться незнакомому человеку. У него красивые – красивые карие глаза, которые в сочетании с темными волосами и пристальным завораживающим взглядом, вызывают эффект, производимый на базарных торговок романтическим цыганским воришкой. Я заговорщически подмигиваю ему, и в ответ ловлю изумительной откровенности восторженную вспышку радости на его лице. Взяв конфету из моих рук, он тут же с шкодливым видом, принимается ее разворачивать. Я замечаю, что у него от холода трясутся руки. Перчаток на них нет, по всей видимости, давно - подушечки тонких пальцев выглядят как после обморожения или болезни, кожа на них скукоженная и вся покрыта мелкими трещинами. Мне хочется взять его ладони в свои чтобы согреть, но я сдерживаю, столь неуместный для мимолетного знакомства, порыв жалости. Женщина останавливается, смотрит на меня недоверчиво, молчит. Растерянно опускаю глаза - мне стыдно за свою нацию.
Точку в истории ставит квёлая пожилая полная дама, похожая на рекламную примадонну, с дистрофичным выражением лица открывающая дверь в аптеку:
---Обычно представители их породы иначе чем на лимузинах не ездят, все дантисты или банкиры, редко среди них такие шелудивые как эти попадаются.
Из наушников моего телефона, тем временем, размеренный холеный голос Петербургского профессора - славянофила объявляет начало философской темы курса, который я с удовольствием слушала в машине по дороге на последний школьный выпускной своего старшего сына. «Всеобщее человеческое единение - утопия или реальность?».
Я выключила торопливо еще не начавшуюся лекцию и предалась невеселым раздумьям. Мне кажется, я уже знаю ответ на этот вопрос.
Что ждет тебя, мальчик, в этом мире? Что ждет?
***
Не спускайся, мальчик, на равнину.
Здесь твою божественную суть
Сломит, превратившийся в рутину,
Утомительный, нелёгкий путь.
Не метайся в поисках напрасных
Плоской приземлённой красоты,
На равнинах ветрено прекрасны,
Но недосягаемы мечты.
Словно хмелем вдоль заборов вьётся
Грязный, до брезгливости, ручей,
Здесь любой поступок отдаётся
Эхом человеческих речей.
Здесь, в лугах, полно чудных растений,
Но лишь стоит глубоко вздохнуть,
Суррогат болотных испарений
Ядовитым гадом давит грудь.
В устьях речек плодовиты всходы,
Но когда подтает снег в горах,
Половодья гнилостные воды
Прокисают в пасмурных дворах.
Не спускайся, мальчик, на равнину.
Здесь тебя не ждали и не ждут,
Люди, что мертвы наполовину,
Жили здесь, и до сих пор живут.
Среди душ, увязнувших в трясине,
Мало тех, кто молится богам -
Духам, сформированным в низине,
Не дано подняться к небесам.
Брось, безумец, глупо сомневаться,
Доверять беспечно чудесам,
Мир пока спокоен, но бояться
Следует его - ты знаешь сам.
Кажутся забытыми руины,
Но немного времени пройдет,
На сожженных капищах равнины,
Сорный дух травою прорастет.
Окропит кровавою дорожкой
Волхв славянский прокаженный род,
Босиком уйдет корявой стежкой
От тебя бездонный небосвод.
Представитель проклятого семя
Ты несешь в себе запретный плод,
Пусть же он обманет свое время
И на черной ниве не взойдет.
Скольких прокаженных лжепророков
Этот свет веками привечал,
Сколько проходило вещих сроков
Предвещавших роковой причал...
Все твои сомнения не новы,
Вряд ли можно что то изменить,
Для ковчега пристани готовы
В тот момент, как ты захочешь плыть.
Замкнут кругом мировой сценарий,
Даже "бог" не смог один за всех
Выстрадать за вырожденных тварей
первородный потаенный грех.
Части золотого истукана
Ветер по долинам разбросал,
Чтоб чужая наполняла рана
Кровью искупленной твой бокал.
Не гордись сакральною находкой,
Самородки с неба не кидай,
Легкою пастушеской походкой
С низменных предгорий убегай.
Вспомни мир без бликов сожалений,
Жизнь, в которой ярко напоказ,
Мантрами божественных видений
Горы зачаровывали нас.
Ты был прав, когда в лучах заката
В прошлом мог грядущее искать,
Сумрачное пасмурное плато
Тоже может сердце волновать.
Так же, как в ненастье, без причины
муки одиночества чисты,
в низости ухабистой равнины
Есть высокогорные черты.
Можно видеть свет в любом тоннеле,
Из любой посуды пить вино,
Плакать, извиваясь на постели,
По ночам с тоской смотреть в окно
До тех пор, пока разлука душу
Глыбой сдавит, растворит водой,
В клочья растерзает и задушит
Наше сердце общее с тобой.
Не спускайся, мальчик, на равнину.
Светлым ликом повернись к горам.
Люди сами разгребут рутину
Бесконечно бестолковых драм.
Смерти обновлённого предтечи
Много поколений будут ждать,
Прежде, чем божественные речи
Хоть немного станут понимать.
Слово первозданное уродство
ложных истин станет потрошить,
Прояви, сыночек, благородство,
Не давай нам шанса согрешить.
***
Гомоном закончилась неделя,
Громким горном зазвенел звонок,
Из пустого школьного портфеля
Выпал не расписанный мелок.
Бантиком оформленные рюшки
У твоих восторженных подруг,
Словно новогодние игрушки
Мишурою заискрились вдруг.
И очнувшись, я, почти болею...
Покидая мир совсем иной,
Возвращаюсь в школьную аллею
На гремящий шумный выпускной.
Окончено 24 ноября 2014. Уфа.