Гл.12
Сергуня рассказал Михалычу о родственных связях начальника рыбнадзора Тараса Нагайного с Антошиными и о его приятельских отношениях с Вадиком Гришиным, но опер отмахнулся.
- Забудь. И рыбнадзор вообще вычеркни из головы.
- А зачем вы меня туда посылали?
- Тогда я ещё не знал, что пропал Тимофей Иванович Аксёнов. Грузному человеку самостоятельно не преодолеть такое расстояние. Серёжа, а как ты относишься к своей тёще?
Сергуня опешил, неужели и с ней что-то случилось, вроде только видел её.
- Нормально. А что такое?
- Настолько нормально, что необходимо делиться с ней всеми результатами следствия?
- Ты о чём, Михалыч?
- Откуда твоя тёща знает, где в последний раз видели Вадика Гришина?
- А, это?! Так я Полинке сказал, а она, наверное, матери. Михалыч, ты пойми меня правильно, я за жену волнуюсь, вот и предупредил, чтобы из дома не высовывалась.
- А почему только жену? Остальные пусть исчезают? Давай объявление вывесим, так, мол, и так. А чё?
- Виноват, Михалыч. Больше не повторится.
- Ладно, проехали. Я сначала тоже расстроился, что уже всем всё известно, но потом подумал, а может, это и к лучшему? Убийца начнёт суетиться и чем-нибудь себя выдаст. А? Вот сам подумай! Кстати, ты мне список составил, что я просил?
- Да, вот он. От, Михалыч, ты любишь повторять слово "кстати".
- Как и ты с "блином" не расстаёшься.
- Привычка, блин. Ой!
- Вот и я говорю, что у преступника начнётся беспокойство, а вдруг по дворам будут проверять, ведь тела надо куда-то спрятать, верно?
- Может, он уже их прикопал в лесу, времени для этого было достаточно.
- Вряд ли. Везде грибники снуют, приезжих я много видел, которым неизвестны все бедствия в Кулибино. Уже б нашли что-то. Ну, а в самую глушь не реально на горбу столько трупов оттащить, особенно тучного деда Тимоху. Транспортом тоже не проедешь да и нету тут его у селян. Значит, покойнички ещё в деревне.
- Почему покойнички, а вдруг ему люди живыми зачем-то понадобились?
- Можешь не сомневаться - покойники. Живых кормить нужно, это во-первых. Да, согласен, иногда пропадает народ, чтобы потом очутиться в каком-то рабстве - сексуальном, например. Или кто-то покупает, как говорится, рабов на плантацию. Версия эта жива, но здесь неприемлема. Кроме подростка Антошина, остальные почти все древние старики. Кому они нужны?
- Да, вот если бы нам, действительно, можно было проверку устроить, хотя бы в том закутке, я уверен, что-то бы нашли.
- И я уверен. Но разрешение на обыск половины деревни, нам никто не даст, поэтому, Серёжа, вперёд на мины искать факты, больше ничего не остаётся. Гибнут невинные люди. Есть предчувствие, что Аксёнов не последний, но, к сожалению, мы с тобой не Боги.
- Понимаю. Михалыч, а откуда ты узнал про Аксёнова?
- Алексей Антонович Сытников мне рассказал, а что? Думаешь, что он? Бывает, что убийца сам заявляет о произошедшем преступлении, но Сытников на него не тянет, поверь моему намётанному глазу. Ты на всякий случай присматривайся к ямкам и бугоркам в пролесках да в бригаду поезжай к трактористам, пусть тоже смотрят, вдруг на поле какие изменения заметят: может в одном месте землица сухая на поверхности, а в другом - влажная.
- Я понял, Михалыч, но разреши в бригаду попозже съездить.
- ???
- Да понимаешь, туда сейчас дед Андрияшка покостылял, и не поленился же с больной ногой, а у меня с ним конфликт. Вроде пошёл он за сварщиком, чтоб тот ему на все окна решётки поставил. Это чтоб мне насолить, ну, а я не хочу старость обижать.
- Да нету проблем. Имя какое смешное, Андрияшка!
- Смотри деду такое не скажи, обидится. Именем своим он гордится, говорит, что назван так в честь святого мученика Адриана, который в давние времена пострадал за веру Христову. О как!
Чтобы не устроить митинг, жителей села Кулибино сдерживал только приезжий следователь. Вроде неудобно при новом человеке затевать беспорядок, но и это не являлось главной причиной.
А вдруг он рассерчает и уедет, кто тогда преступника разыщет? Ведь не исключено, что жизнь каждого в опасности, а из области потом никто им никого не выделит для розыска.
Народ роптал по за углами, но к участку идти с претензиями не решались, как бы себе дороже не вышло.
А вообще, жизнь тут круто изменилась, от безызвестности и страха люди перестали даже улыбаться, а при встречах у всех на языке вертелась одна единственная тема.
Бабы без мужиков не ходили в огороды или сады, городских внуков не брали на лето в деревню, опасались. А своих ребятишек стерегли, как зеницу ока.
Понятно, что прозябать в напряжении никому не нравилось, всем хотелось скорейшей развязки, но она всё оттягивалась и оттягивалась.
А ещё они стали бояться друг друга, особенно когда узнали, что маньяк орудует с крайней улицы. Получается, будто кто-то из местных? Только этого не хватало! Люди с осторожностью всматривались в знакомые с детских годов лица, вечерами наглухо запирались двери с окнами и перестали отмечать именины и другие праздники.
Старухи не отходили от икон и всё молились сутками за прежнюю равномерную жизнь, дабы она поскорее вернулась в их тихие края.