Эти двое безумцев лелеют отчаянно свой невроз.
У него к ней осталось желание помочь стать собой, а не милой наивной девочкой, лучшей, пробуждающейся женщиной, и прочими образами, примеряемыми на себя ею, не понятно зачем. Он так долго хотел и старался помочь, что уже ничего-то почти не осталось... Память смазанными обрывками; тень от гнева бессилия, ставшая точно воздух прозрачной; а ещё незаполняемая пустота, где-то в нём глубоко, что порою тревожит фантомными болями, гложа и изводя.
У неё к нему... Кто же мужчине даст узнать, что внутри совершается в женщине?! Всё же... У неё к нему горечь и сожаления от частых невстреч, в тех местах, где, известно доподлинно, оба бывают; память, болью щемящей живущая в ней, потому что для женщин, о мужчине, который был ТЕМ, позабыть почти невозможно... У неё к нему бездна несказанных слов, взамен тех, что ему говорила совсем не о том и не так... Столько чувств затаённых отчаянно, их мириады вселенных вместить, не способны... И так много всего, что она не способна с другими, кто будет ещё рядом с нею, увы, разделить...
Эти двое друг с другом, случается так, говорят. Не губами и голосом, нет. Их губы давно позабыли уже, как звучат и как их произносятся имена, как слога (или слоги?) имен их ласкали уста. Технологии делают многих доступными в век наш, не почувствовать кожей и запаха не вдохнуть, но слова написать и увидеть, почти как вживую. Они пишут друг другу слова, но они всё же больше пусты.
Ей, возможно, казалось, что слишком мало, почти и не говорил, ею ТАК ожидаемых слов, а ему такими нелепыми виделись эти слова.
Эти двое безумцев лелеют отчаянно свой невроз, потому что для чувства, им не хватило немного любви и тепла. И когда они примут себя и друг друга, затем отпустив... неизвестно, что будет... но это случиться должно.