В школьные годы попал мне в руки рассказ О.Генри "Квадратура круга". Этого американского писателя я еще не знал, а в рассказе он описал вражду двух семей. Для тех, кто забыл, привожу короткий сюжет:
"В Кэмберлендских горах в штате Кентукки враждовали семейства Гаркнессов и Фолуэлов. Кровавая вендетта процветала сорок лет, пока в живых не осталось по одному человеку с каждой стороны. Последний из Гаркнессов скрылся в Нью-Йорке. Через год простоватый деревенский житель Сэм, последний из Фолуэлов, узнал, где схоронился его наследственный враг, уложил в дорожный саквояж старенький кольт вместе с охотничьим ножом и отправился в Нью-Йорк довести начатое сорок лет тому назад дело до логического конца. Адреса своего врага он не знал. За один день город втиснул его в свою жестокую прямолинейность, где "корнем жизни был кубический корень, мерой жизни была квадратная мера". В конце дня, когда город окончательно ухайдакал Сэма, он случайно встретил своего кровного врага Кола Гаркнесса. К этому времени от прежнего деревенского мстителя Сэма не осталось ничего. Заканчивается рассказ так: "И на углу Бродвея, Пятой авеню и Двадцать третьей улицы кровные враги из Кэмберленда пожали друг другу руки".
Прочитав рассказ я достал географический справочник, узнал, что в Нью-Йорке проживает десять миллионов человек, сделал поправку на прошедшие полвека и с подростковым скептицизмом воскликнул: "Не верю!" Фамилию Станиславский я еще не знал, жил в Уфе, приближавшейся к своему миллионному жителю, и представление о большом городе имел. Невозможно приехать в десяти миллионный город, пусть и с поправкой на полвека, и просто так встретить нужного тебе человека!
Через некоторое время одноклассник Сергей Плешков дал мне почитать сборник рассказов О.Генри. Я окунулся в интересный мир Америки на рубеже веков, описанный с неподражаемым юмором. За этим сборником последовали "Короли и капуста" и многие другие. О.Генри стал для меня Писателем с большой буквы. Фамилию Станиславский я уже знал и благосклонно делил его "Не верю!" со своим, относящемся, правда, только к жителям Нью-Йорка. Хотя пыл, из-за уважения к О.Генри, поубавил.
Летом 70-го года, после окончания курса молодого бойца, призывниками из Кемерово и Казани стали формировать первую роту нашего 32-го отдельного линейно-кабельного батальона связи, где я проходил срочную службу в армии, находившегося на главной улице Хабаровска имени Карла Маркса. В каждый из трех взводов направили по двадцать пять молодых и к ним добавили по пять-шесть стариков и фазанов. Фазанами у нас называли солдат, разменявших первый год службы и пошедших на последний второй. Вот так во взвод лейтенанта Степана Азаревича попал фазан Олег Никифоров.
И нами, молодыми сержантами, закончившими сержантскую школу в Ангарске, тоже в основном укомплектовали первую роту. Саню Пейсахиса назначили замкомвзвода к Азаревичу, меня к Жолобову, а остальных командирами отделений во все три взвода.
Азаревич был молодым офицером, недавно закончившим в Кемерово высшее военное училище связи. Уравновешенный, никогда не перегибавший палку, не появлявшийся перед личным составом в нетрезвом состоянии лейтенант не волей всевышнего, а волей приказа номер 64а по войсковой части 33864 от 1 июля 1970 года, получил себе кровного врага в лице рядового Олега Никифорова.
Другие командиры взводов нашей роты Жолобов и Кушнир могли напиться до любого состояния и предстать перед личным составом. Правда Жолобова в таком состоянии тянуло совсем в другие места, служба его тяготила, а Кушнир как раз в таком виде "наводил порядок" во взводе.
Один из главных армейских принципов - беспрекословное подчинение командиру. Прав он или нет, дурак или умный: никакого значения не имеет. Иначе армия просто развалится.
Олег Никифоров главный армейский принцип не признавал. Он его понимал, как понимал и то, что подчинение просто необходимо, но натура его была категорически против. А поскольку его непосредственным командиром стал лейтенант Азаревич, он автоматически перевел все стрелки на него и назначил его главным узурпатором своей личной свободы.
Азаревич к Никифорову относился как и ко всем во взводе: выполняй приказы и более от тебя ничего не требуется. И весь личный состав спокойно эти приказы исполнял - оно ведь для дела. Все, но не Олег. Олег на приказы кое что ложил. Он призывал все возможные и невозможные кары на голову своего взводного. И говорил это не за спиной, а высказывал прямо в лицо командиру. И когда лимит всех кар земных и небесных был исчерпан, он сказал Азаревичу: "Товарищ лейтенант, я Вас убью"!
Почему Никифоров переводил исполнение возмездия на будущее? Потому, что его никак не прельщали дисбат или тюрьма. Он всегда ходил по лезвию бритвы, но какое-то звериное чутье говорило ему: "Стоп, охолони, рядовой Никифоров, еще миллиметр и ты загремишь под фанфары". И Олег вовремя останавливался. Уходили парни из нашей роты и на зону и в дисбат. Олег был от этого не далеко, но не при делах. Ангел-хранитель его не покидал.
Не помогали и увещевания других офицеров. Командир роты капитан Сивачев ласковых слов знал мало, но тоже что-то пытался втолковать Никифорову о моральном облике советского солдата. А уж какие задушевные беседы проводил с ним замполит Александр Хазарьянц, которого в роте все уважали. Не помогало!
Эта односторонняя вендетта длилась полгода в Хабаровске, продолжилась на Камчатке в Петропавловске и закончилась в июне 71-го года на фоне дымящихся Корякского и Авачинского вулканов в Елизово. Нет, не смертоубийством Азаревича, а дембелем Никифорова. Взводный отвез наших дембелей Жилова, Никифорова, Димыча, сержантов Шкуту и Балакирева в аэропорт, где Олег и сказал Степану:
- Я ничего не забыл, товарищ лейтенант! Я все помню!, - повернулся и зашагал к трапу самолета, который унес его в родной Оренбург.
Лейтенант Азаревич всего на два месяца больше Никифорова пробыл на Камчатке и тоже покинул ее навсегда. В августе он улетел в отпуск, а вернувшись с отдыха получил совсем другой взвод под свое начало и отбыл с ним в иные края.
В институте я прослушал годовой курс лекций по теории вероятности и решал практические задачи, с ней связанные. Давайте сначала попытаемся представить, какова вероятность встретиться двум кровным врагам в десяти миллионном Нью-Йорке? И сейчас зададимся вопросом, каково им же столкнуться лицом к лицу в двухсот пятидесяти миллионном Советском Союзе? Чувствуете разницу? А теперь в эту задачу введем еще и площадь Нью-Йорка и самой большой страны на земном шаре. Что будет?
Будет как у Аркадия Райкина: "А если сто тысяч зрителей по одному рублю дадут... сто тысяч зрителей по одному рублю... это будет... сто тысяч зрителей по одному рублю... так, два пишем, семь на ум пошло... это будет... сумасшедшие деньги!" Вот и у нас получатся сумасшедшие цифры.
Через три года после отлета с Камчатки почти в географическом центре нашей страны в сибирском городе Омске на перекрестке двух шумных улиц совершенно случайно и без всякой оглядки на теорию вероятности встретились лейтенат Степан Азаревич и бывший рядовой Олег Никифоров.
Нет, они не пожали друг другу руки, как это сделали герои рассказа О.Генри. Пока Азаревич собирался с мыслями, Олег, не давая ему опомниться, со словами, - Товарищ лейтенант!!! Как я рад Вас видеть!!! - бросился к нему с объятиями.
Нынче моего детского "Не верю!" не осталось и в помине. О.Генри ни чуть не преувеличил: встретиться ненароком в Нью-Йорке двум врагам - раз плюнуть.
Степан Азаревич вышел на пенсию и живет в Новосибирске. Следы Олега Никифорова затерялись на бескрайних просторах нашей страны.