I
Стенли точно знал, что его ждет электрический стул. Это его не очень смущало. Он принял решение еще тогда. И что сделано – то сделано.
Когда его выводили из зала суда, репортеры ринулись к двери, из которой он должен был показаться. Но широкоплечие парни из «Интерпола» оттеснили журналистов от дверей.
Его впихнули в машину, которая отвезла его к тюрьме, где он был пятьсот шестым заключенным.
И единственным свидетелем.
II
- Видит бог, дорогой мой Стенли, - виновато говорил майор Хэд, - видит бог, я не хотел отрывать тебя от отдыха. Кто мог знать?.. – И он щелчком перебросил Стенли оранжевый пластмассовый кружок. = Это вчерашняя оперативная сводка.
Стенли повертел кружок в руках и вздохнул. Мысленно он уже попрощался с только что начавшимся отпуском. Если запись сводки оранжевого цвета – то записано на ней либо нечто чрезвычайное, либо – безнадежно запутанное.
Стенли вздохнул еще раз и вставил кружок в магнитофон.
Так он и знал. Снова пропал пилот. На этот раз итальянец. Пилот первого класса Альберто Кальвини. Он вез транспортник «Фобос-II» из системы Марса. И не ответил на позывные, находясь в том же квадрате, где два месяца назад пропал Берг. Все детали исчезновения повторялись: сначала пилот сообщил о нормальном выходе из зоны набора скорости, потом не ответил на запрос Патруля, потом Патруль перехватил пустой «Фобос-II». Транспортник шел на автопилоте.
Одна деталь разнообразила сегодняшнее сообщение. В момент прекращения связи в полумиле от транспортника Патруль засек орбитальную лабораторию профессора Карла Шольца «Стэйшн Глориа». Лаборатория имела постоянную орбиту, экипаж из 10 человек на борту и выполняла программу исследований перегрузочного и лучевого воздействия на живые организмы. Вот и все.
Стенли выключил магнитофон.
- Что ты об этом думаешь? – спросил осторожно Хэд.
- Ничего я не думаю, кроме того, что есть кого послать и помоложе, и посвободнее, - раздраженно ответил Стенли.
- Но ты ведь отдыхаешь…
- По-твоему, отдых – не работа?
- Ну, знаешь!..
- Я знаю только то, что Берг оставил хотя бы мокрые следы на пластике.
- Не кипятись, старик, - Хэд дружески похлопал Стенли по плечу.- Все, что от тебя требуется – опросить экипаж «Глории».
Стенли махнул рукой, встал с кресла и взялся за ручку двери.
- Я тебе кого-нибудь подошлю потом, - услышал он за спиной…
На улице накрапывал дождь. Это было просто мерзко после двух дней на Гаити. Стенли выругался и вызвал такси. Машина подошла минуты через три. Все это время Стенли стоял под дождем и безуспешно пытался прикурить. Сигареты намокали одна за другой и капитан Патруля швырял их в лужу.
Сев в машину и набрав на искателе свой адрес, Стенли наконец зажег очередную сигарету и задумался.
Он не соврал насчет мокрых следов Берга. Он вошел тогда в «Дею», так назывался корабль, первым. И видел эту цепочку следов босых ног от двери в душевую к камере внешнего люка.
Лейтенант Патруля облазил по его приказу все закоулки «Деи» от реактора до аварийной ракеты. Все было на месте. Вплоть до скафандра. В душевой лилась вода, мыло было слегка влажным.
Они перехватили «Дею» через сорок минут после прекращения радиосвязи. Берга на корабле не было. Была цепочка следов, но, черт возьми, не ушел же Берг босиком в космос?
Майор просто не поверил тогда Стенли. И вот спихнул ему новое дело – исчезновение Альберто Кальвини. Безнадежное дело. Может, вспомнил, как Стенли распутал аферу с ураном для атомной станции на «Каллисто». Это дело тоже считалось безнадежным.
Как бы то ни было, а отпуск пропал.
III
Через двенадцать часов Стенли пришвартовал свой ракетный бот у переходного отсека «Стэйшн Глориа».
Профессор Шольцу лично встретил Стенли у люка переходного отсека и когда Стенли назвал себя – брезгливо поморщился.
Стенли разозлила эта гримаса. Обычно космическому Патрулю не радуются, но стараются не портить с ним отношения. Иногда – открыто льстят. Стенли лесть всегда была неприятна, но он привык, что с ним хотя бы здороваются.
Шольц же продолжал молчать. И при этом смотрел на Стенли с такою неприязнью, что Стенли уже просто заинтересовался, чем, собственно, эта неприязнь вызвана.
- Что вам нужно на моей станции? – сухо спросил Шольц, не отвечая на вопрос Стенли.
Стенли мысленно сосчитал до десяти. Он всегда считал до десяти, если хотел успокоиться. И вполголоса произнес:
- А вам не кажется, что с офицером Патруля нужно…
- А вам не кажется, - перебил его Шольц, - что вы вторглись в пределы частного владения? И вы прекрасно видели, что номер моей станции начинается с «PP» (private property – «частная собственность»).
- Вы хотите меня выставить, даже не узнав, зачем я прилетел.
- Хорошо, я слушаю, - Шольц поднял голову, сложив руки на груди.
- Мне нужно задать один вопрос экипажу.
Шольц недовольно поморщился и сказал, что не намерен отрывать экипаж от вахты, а сотрудников лаборатории – от дел.
- Если это так необходимо, говорите со мною.
- Ну хорошо, - Стенли понял, что, кроме разговора с Шольцем, ему ничего здесь не добиться. Он терпеть не мог дел в частных владениях, где владелец любой дряхлой ракетенки имел право выставить Патруль с борта своей «частной собственности», если у Патруля нет разрешения Интерпола или Комитета астронавтики.
- Ну хорошо, - повторил Стенли, - что вы можете сказать о встрече с транспортным кораблем «Фобос-II» второго октября, примерно в ноль сорок.
- Это тот корабль, с которого пропал пилот?
- Откуда вам известно, что с него пропал пилот? – быстро переспросил Стенли.
Шольц понял, что сказал лишнее, поскольку… Он пристально посмотрел на Стенли и, как можно беспечнее улыбаясь, проговорил:
- Ваш Патруль развел такой трезвон в эфире, что…
- Вы работали на волне Патруля?
- У нас был прием информации с Марса и мы случайно вышли на частоту Патруля.
- Вы знаете, что это запрещено Конвенцией комитетов астронавтики и космонавтики?
Шольц усмехнулся:
- У нас был только прием.
- Это не имеет значения, - холодно сказал Стенли, мысленно радуясь, что нашел предлог для того, чтобы опросить экипаж. Штраф за нарушение четвертого параграфа Конвенции составлял кругленькую сумму. И можно было припугнуть Шольца и добиться возможности поговорить с экипажем. Еще полчаса назад Стенли думал лишь о том, чтобы скорее покончить с опросом и вернуться на Землю. Но после того, как Шольц попытался выставить его со Станции, он изменил свое решение, шестым чувством старой полицейской ищейки угадав, что Шольц что-то знает о Кальвини. И вопрос о штрафах подвернулся кстати.
- Мы готовы заплатить любой штраф, - словно угадав мысли Стенли, произнес Шольц.
Стенли сердито посмотрел на него:
- Штрафами занимается Интерпол. Но вы не ответили на мой вопрос о встрече…
- Мы с этим транспортником в контакт не вступали. Мы прошли рядом с ним. В полумиле. Он шел без бортовых огней. Кстати, вы бы лучше нашли пилота и отдали его под суд. Этот идиот разнес нам антенну радиотелескопа. Его восстановление обойдется мне в пятьсот тысяч долларов. Найдите его!
- За этим я сюда и прилетел.
Шольц уловил насмешку в интонации Стенли. Взгляд его снова стал холодным и он четко и размеренно произнес:
- Мистер Стенли, все, что я знал – я вам сказал. А в остальном – не смею вас задерживать, - и он жестом предложил Стенли покинуть станцию.
У Стенли в этот момент было одно желание – ударить Шольца в его широкую челюсть.
Однако делать было нечего. И хотя Стенли понимал, что Шольц так и не сказал ему и десятой части того, что знал о пропаже Кальвини (а Стенли был уверен, что Шольц знает если не все, то многое) – приходилось убираться со станции.
Частное владение.
Стенли кивнул Шольцу. Тот не ответил. Крышка люка переходного отсека стала медленно опускаться, как бы отсекая части от фигуры Шольца: сначала исчезла голова, потом плечи…
Стенли смотрел на уменьшающийся проем люка, почти физически чувствуя, как вместе с проемом уменьшается и возможность распутать это дело с пилотами. Он лихорадочно искал хотя бы малейшую возможность задержаться на станции.
И радостно вспомнил, что не зарегистрировал у Шольца кассету протокола. Он быстро набрал код входа и люк, почти закрывшийся, распахнулся.
Шольц уходил по коридору, слегка покачиваясь на магнитных подошвах. Рядом с его лицом плыл в невесомости ящичек киберсекретаря и Шольц что-то вполголоса наговаривал в микрофон кибера.
- Извините, Шольц! – громко сказал Стенли. Шольц спокойно обернулся:
- Что еще?
- Я забыл…- Стенли замолчал, потому что в конце коридора открылся люк и из него показались два парни в комбинезонах. Они волокли третьего под руки. И его тело странно колыхалось в невесомости.
В руках у парней были автоматы.
- Идиоты, - прорычал Шольц и ухватил за крышку люка, пытаясь ее закрыть. Парни отпрыгнули вглубь каюты.
Стенли ясно услышал, как клацнули разом взведенные затворы автоматов.
Выхватив пистолет, он отскочил за угол коридора и крикнул:
- Именем закона вы арестованы! За незаконное хранение оружия на внеземной станции и попытку его применения против человека!..
IV
- Вы удивлены, что я так откровенен с вами? Но вам все равно отсюда не выбраться. Это не в моих интересах, - Шольц сидел, удобно устроившись в кресле и с удовольствием курил трубку.
Стенли сидел напротив. В наручниках и с простреленным плечом. Они говорили уже минут сорок. Вернее, говорил только Шольц. Стенли молчал. И кроме них никого в каюте Шольца не было. За дверью стояли те двое, с автоматами.
- Вы не ошиблись, - ласково говорил Шольц. – Тот, которого несли мои ребята – пилот Альберто Кальвини. Вернее, его тело. Бедняга был так доверчив… Мы взяли его так же, как и первых трех. Поскольку наша Станция имеет постоянную орбиту, мы высылали бот в ночку встречи с транспортниками. Чтобы у Интерпола не было сомнений относительно алиби станции, я приказывал проводить радиосеанс с Землей с нарушением времени выхода в эфир. Нас штрафовали, но что поделаешь! – Шольц развел руками.
Далее все было как в кино. Люди Шольца отключали блок связи транспортника, проникали внутрь, брали пилота – и отчаливали. Пилота транспортировали без скафандра – в гермоконтейнере. А транспортник шел дальше на автопилоте.
- И только позавчера, - с досадой произнес Шольц, - мы вынуждены были брать Кальвини прямо со Станции. Без ракетного бота… Но зато это повлекло за собою такое приятное знакомство. Верно, мистер Стенли?
Стенли впервые за все время разговора поднял голову.
- Зачем вам пилоты?
- Я боюсь, что вы не поймете, что это было действительно необходимо, но попытаюсь вам объяснить.
Шольц нажал кнопку на столике. Вошли те двое с автоматами.
-Курт, снимите с него наручники.
Бородач, который стрелял в Стенли и прострелил ему плечо, склонился над наручниками. Щелкнул ключ. Стенли медленно поднялся, повел плечом. Боль после операции еще была, но рука работала хорошо.
Шольц жестом пригласил Стенли следовать за собой. Курт и второй вышли за ними.
Сотрудники лаборатории Шольца обладала одним бросающимся в глаза свойством. Преображаться. Едва завидев Шольца, они бросали работу, замирали, выкатив глаза, по стойке «смирно». И превращались из ученых в офицеров-службистов.
- Впервые вижу на научной станции военную дисциплину, - вполголоса сказал Стенли.
- Наша станция… не совсем, вернее, не чисто научная. Впрочем, вы меня поймете, если ответите на вопрос: что порождает войны?
Стенли молчал.
- Молчите? По-моему, технический прогресс.
- А мне всегда казалось, что люди, - усмехнулся Стенли.
- Ерунда! Те несколько человек, которые стоят во главе военной машины – они ничего не могут изменить. Войны начинаются помимо их воли. Народ идет за техникой. Миллионы людей, которые в лучшем случае имели от войны мешок тряпья, а в худшем – пулю – в сердце или в затылок – без разницы.
- Если мне не изменяет память, все войны начинались с желания одного или двух человек иметь мировое господство.
- Вы еще скажите мне, что сначала эти люди создавали идеологию для толпы, а потом толпа шла за ними на смерть…
- Разве не так?
- Мистер Стенли, а вам никогда не приходило в голову, что они шли воевать только потому, что их к этому вынуждала техника, технический прогресс? Отберите у них автоматы, лазеры или что там еще? И они прекратят попытки начать войну…
- Вы отрицаете идеологию, забывая, что именно человек изобрел и автомат, и лазер.
- Мне так не кажется, - Шольц остановился. – Мне кажется, что все было наоборот. Начиная с каменного топора, человек выступал всегда лишь техническим исполнителем того, что за него уже напридумала природа. Он совершенствовался вслед за орудиями труда.
- Вы хотите сказать, что не человек сделал железный топор…
- …а топор сделал человека.
- Бред…
- Нет, мистер Стенли, не бред. Вы не допускаете, что человек вынужден был сделать железный топор? Потому что технический прогресс – вещь необратимая. И только после этого научился им пользоваться в совершенстве.
- При чем же здесь войны?
- При том, что до тех пор, пока человек ведом техническим прогрессом – он будет убивать ближнего своего. И никуда он от этого поводыря не денется.
- Демагогия.
- Это лишь на первый взгляд. В середине двадцатого века жил один немец, Адольф фон Шикльгрубер. Вы, впрочем, знаете его как Гитлера. Так вот он первым понял, что самый верный способ удовлетворить все желания человека – это сделать его придатком технического прогресса. Подсобным устройством. Он дал немцам работу на военных заводах, потому что военная техника требовала того, чтобы ее производили. Она просто поразила воображение Гитлера, а за ним и всех немцев. Немцы были благодарны Адольфу. Потом оружие потянуло их за собою – завоевывать мир.
- А может быть немцы потянули за собою оружие?
- Слушайте, Стенли, вы же не ребенок. Полезли бы вы в перестрелку, не будь у вас пистолета? Не вы, а он решил за вас, что нужно вмешаться.
- Шольц, а понятие долга вы отбрасываете?
- Чего стоил бы ваш долг, если бы у вас не было пистолета? Хотите, скажу?
- Скажите.
- Вы бы просто поспешили закрыть за собой люк. А на Земле доложили бы, что все в порядке. Верно?
Стенли молчал. Он понимал, что Шольц был прав: он не стал бы вмешиваться в это дело. Шольц, поняв состояние Стенли, похлопал его по плечу:
- Не берите в голову, Стенли. Вы не представляете, насколько хорошо я изучил психологию обывателя… Но вернемся к нашим адольфам. Адольф не учел одного – техника задавила его. Он был неплохим политиком. Но поспешил с репрессиями на оккупированных территориях. Мне нравится его идея единой империи. Единого государства, где у каждого была бы работа и кусок хлеба. И не было бы войн. Довоевавшись до точки, он пришел бы к выводу, что проще централизовать власть и постепенно насильно отлучить человека от прогресса, чем выдерживать эту бешеную гонку техники.
- Мне кажется, что вы запутались, Шольц. Не проще ли просто разоружиться, чем возвращаться на ступень питекантропов после всемирной бойни?
- А вы не коммунист? – Шольц со смехом погрозил Стенли пальцем. – Это ведь их идея – разоружиться.
- Нет, не коммунист. Но мне хочется умереть в собственной постели, а не в окопе.
- Коммунисты слишком консервативны. Разоружение займет не один десяток лет. Переговоры – это вечная трата времени. А техника не даст быстро вывести себя из игры. Война же позволит решить все за два-три года.
- Но для этого придется…
- …уничтожить полтора-два миллиарда людей.
- Не слишком ли дорого?
- Вечный мир требует жертв. Мы пришли.
Шольц остановился у белой двери с двумя рядами кнопок над входом. Он набрал шифр и дверь бесшумно сдвинулась в стену:
- Прошу вас, мистер Стенли.
V
Стенли вошел. За ним вошел Шольц. Дверь закрылась. Двое с автоматами остались снаружи.
Это была лаборатория. По стенам круглого помещения светились датчики и какие-то непонятные трехмерные диаграммы. В центре лаборатории в пол была вмонтирована полусфера из прозрачного голубоватого пластика.
- Подойдите сюда, - пригласил Шольц. Стенли подошел к полусфере. За пластиком он увидел четыре почти совершенно одинаковых как бы ватных клубка, от которых к бокам полусферы тянулось множество проводков. Комки ритмично вздрагивали. И Стенли ощутил, что ему страшно смотреть на это подрагивание. Но он не смог объяснить себе – почему страшно.
- Знакомо? – спросил над ухом голос Шольца.
Стенли вздрогнул:
- Мне кажется, да…
Шольц засмеялся. Громко. От души. Потом вдруг холодно и жестко произнес:
- Это мозг. Мозг человека. Вернее, Перкинса, О-Хара, Берга и Кальвини. Тех четырех пилотов, которых вы ищете… Так упорно ищете, - он сделал ударение на слово «упорно».
Стенли побледнел. Он бывал и не в таких переделках. И видел не такое. Но сейчас ему вдруг стало плохо, к горлу подкатилось тошнота. Но не от того, что он увидел, а от того, как все это сказал Шольц. В интонациях Шольца сквозила машина и холод скальпеля. Стенли поморщился.
Шольц посмотрел на него внимательно:
- Оставьте ваши эмоции при вас.
- Зачем вы это сделали? – выдавил из себя Стенли.
Шольц выпрямился и, глядя куда-то мимо головы Стенли, задумчиво проговорил:
- Природа сделала одну ошибку. Дала мозг человеку. А человек не платит за это тем, что за всю жизнь использует только пять процентов его возможностей. Я же сумел взять все сто процентов. Понимаете? Сто! – Шольц даже зажмурился от удовольствия.
Стенли почувствовал, как у него внутри заворочалось чувство гадливости к Шольцу. А тот уже не замечал Стенли.
- Это было невероятно сложно. Человек умирает слишком рано. Его мозг и скелет еще могут служить ему лет сто-сто пятьдесят… Сам мозг без питания живет недолго. Кора погибает через 5-6 минут. Продолговатый мозг жизнедеятелен еще почти час.
Шольц нежно погладил полусферу.
-Я дал мозгу вторую жизнь. Я забрал у него его сто процентов возможностей… И соединил их с ЭВМ. Двести лет может проработать эта машина… ЭВМ надежна. Но она действует в рамках заранее составленной программы. А мозг мыслит, то есть, действует в поисках решения неординарно. Даже у нас с вами, с нашими жалкими процентами. Я создам мозг-гигант. Объединю в единую систему лучшие умы человечества. Потом я рассчитаю все… Все для новой войны. Но такой, которая будет выгодна мне. Техника, которой окажется в моих руках, будет техникой мыслящей… Но я, я сам буду управлять этой мыслью. Тогда вы поймете, что старик Шикльгрубер был не так уж неправ, мечтая о мировом господстве. Я подчиню себе технику и ее развитие… и этим сделаю человека придатком техники, а технику – придатком себя!
Шольц задохнулся и прервал свою тираду. Стенли, слушая его, все более и более ненавидел Шольца. И вообще шольцев, осевших на этой станции. Капитан Патруля не был ни коммунистом, ни даже социалистом. Но разве в этом дело?
Просто вместе с Патрулем ему приходилось подавлять путчи террористов: два раза – на Марсе и раз – на Венере. И тот уран, о котором на Земле вспоминал майор Хэд – он предназначался не для «Каллисто», а для ракет связи, которые террористы превратили в носители ядерных зарядов.
Если отбросить весь бред Шольца о мировом господстве, то все же остается один факт. Шольц создал супер-мозг, который может работать с точностью ЭВМ и неординарностью человека. И что мозг этот стоит во главе террористической организации. И неизвестно, что еще завтра будет.
Стенли передернуло от одного воспоминания того, что он видел на Марсе и Венере после того, как террористы прошлись по Базе. Но террористы – ерунда, низшее звено. А мозг…
Стенли посмотрел на Шольца.
Шольц задумчиво продолжал:
- Мы брали пилотов, потому что у них более развито неординарное мышление. Пока мы нашли четверых, - он посмотрел на Стенли. - Вам, мой друг, придется стать пятым.
Стенли понял это еще тогда, когда Шольц упомянул пилотов в своем кабинете. То есть, понял, что его ждет участь пилотов. Но еще не знал какая. Понял и не испугался. Как капитан Патруля, он более, чем кто-либо понимал, что положение его безвыходное. Но от этого не только не растерялся, а, наоборот, - мысли его стали четкими и ясными.
И когда вошли те двое с автоматами и Шольц, не глядя на него, сказал: «В операционную», он уже принял решение.
VI
Бородатый Курт подошел к Стенли и ткнул его стволом автомата в бок:
- Пошли!
Стенли оглянулся. Шольц стоял спиной к нему, у полусферы. Он уже не замечал Стенли.
Второй с автоматом стоял рядом с Шольцем, заглядывая ему через плечо.
Курт окликнул его: «Иоганн!», закинул автомат на плечо и шагнул через комингс. двери.
Стенли ударил его ногой в спину. Точно и сильно, как на тренировке. Бородач шумно вывалился в коридор. За ним метнулся Шольц, крича: «Не стрелять! Приборы!»
Иоганн вскинул автомат и медленно пошел на Стенли. Стенли понял, что это конец. Он отчаянно рванул из гнезда первый попавшийся ему под руку кабель и ткнул им в лицо Иоганна.
Вспышка ослепила Стенли на мгновение. Ничего почти не видя, он прыгнул через упавшего Иоганна в коридор. Курт уже поднимался на колени и Стенли ударил его еще раз. Схватив автомат Курта, он побежал туда, где по его расчетам был внешний люк и переходной отсек.
Он не знал устройства станции, но ни разу не ошибся, перебегая из отсека в отсек.
На станции выла сирена. Весь экипаж бежал теперь за Стенли, стараясь перехватить его прежде, чем он успеет к переходному отсеку.
Дважды Стенли пришлось стрелять. И он давал короткие очереди, экономя патроны.
Он захлопнул люк перед носом Шольца. Потом спокойно разбил автоматом предохранитель люка. Теперь никто изнутри не мог проникнуть в переходной отсек.
Шольц понял, что Стенли недосягаем. Послал троих к запасному выходу, но там не оказалось скафандров. Тогда Шольц в бешенстве стал колотить рукояткой пистолета по крышке люка.
Стенли включил внутреннюю связь:
- Зря стараетесь, Шольц. Я разбил предохранитель. Через четыре часа я буду здесь с нарядом Патруля.
Шольц побледнел:
- Не шутите, Стенли! Вам никто не поверит. Протокольная кассета у меня, - потом вдруг просящее зашептал.- Я вам заплачу… Будем компаньонами… Вы погубите такой эксперимент!.. Мы уведем Станцию из Системы, слышите... Зачем вам неприятности?
- Неприятности теперь будут только у вас, Шольц, - и Стенли выключил микрофон.
Потом он не спеша заклинил автоматом люк переходного отсека. Теперь, если внешний люк и откроют - воздух уйдет из Станции…
Потом он перенес в ракетный бот все шлемы от скафандров экипажа станции. Задраил люк бота и отстыковался от Станции. Задраивая люк, он слышал, как стучит Шольц.
«А ведь если я приведу Патруль, Шольц вывернется. Слишком громкое имя. Уничтожить все, что касается пилотов ему несложно. Полчаса времени – и одна аннигиляция. И останется Шольц с алиби…»
Он отвел бот от станции и развернул его дюзами к переходному люку.
Он принял решение.
VII
- Я взорвал переходной отсек и внешний люк.
Стенли закрыл глаза снова и снова представляя себе, как пламя ворвалось через пробоину в Станцию. Как мгновенно улетучился воздух. Как взрывались от упавшего давления приборы. И полусфера. И Шольц. И повторил:
- Я убил их всех.
Майор Хэд молчал. Он не знал, что делать. Капитан Ричард Стенли совершил преступление – взорвал Станцию со всем экипажем на борту. Но Ричард Стенли был другом Роберта Хэда.
- Зачем ты это сделал? – спросил наконец майор.
- Видишь ли, - ответил Стенли, - я человек маленький. Ста процентов для меня оказалось многовато…
- Что-что? – не понял Хэд.
- Ничего, - улыбнулся Стенли.
P.S.
У этого рассказа есть своя история. Разбирая свои архивы, накопленные с детства, я нашел тетрадку, исписанную моим шикарным школьным почерком. Это был фантастический рассказ, написанный мною и начисто забытый! И без даты. Хотя можно предположить, примерно. На тетрадке ГОСТ 1975 года, значит, я не мог ее купить раньше. А в университете я подобным не увлекался уже. Чем? Фантастическими рассказами. То есть мне было лет 16, когда я это написал.
Перечитал. Долго пыхтел в сомнениях, но решил выставить. На память о детстве.
Вот он. Как говорится, с сохранением орфографии и пунктуации.