Не забыть мне той женщины, на выходе из метро на станции "Тургеневская" в Москве. Она сидела на ступеньках. Высокая, худая, пожилая, с седыми волосами, в темной юбке и темно-коричневой кофте. Светло-голубые, почти серые глаза. Изможденное морщинами и бледностью лицо. Бескровные губы. Она не просила. Она требовала и кричала страшным голосом, простирая руки в сторону идущих:
- Есть хочу! Есть хочу! Дайте что-нибудь поесть! Дайте еды! Еды! Еды хочу!
Не забыть.
Тогда я очень спешил.
Денег у меня, понятное дело, не было ни копейки, и я метнулся в сторону Минобразования России - авось встречу знакомых, займу червонец и куплю ей пару беляшей! Но знакомых все не встречалось - Бруднов был в очередной поездке (он и умер возвращаясь из командировки и с тех пор учебников древнегреческого мне больше никто уже не дарил... А он, каждый раз! - когда я заглядывал к нему - дарил что-нибудь из этой серии! Уважал...), Леонтьева где-то в городе, Шадриков приболел.... В общем "обломилось" мне было... Потом всё же пересекся с Алешей Грибовым. Он дал полтинник. Безвозвратно. Просто подал нищему. Я полетел обратно к метро. Её уже увезли...
Не забыть. Никогда.
***
Есть замечательный анекдот о студентах.
Вот что рассказывали эти сволочи в автобусе.
Дневник студента.
Три дня до стипендии. Очень хочется кушать.
Два дня до стипендии. Очень хочется кушать.
Один день до стипендии. Очень хочется кушать.
Стипендия.
Первый день после стипендии. Ничего не помню.
Второй день после стипендии.
Третий день после стипендии. Очень хочется кушать.
***
Надя Самарина вообще человек весьма самобытный.
Мы познакомились в общаге журфака УрГу в тот же день, когда впервые я увидел Сашу Шорина, а он впервые увидел меня.
Вообще-то познакомила меня с ними Наташа Мантурова, поэтесса, которой принадлежит прекрасная строка:
"А песня, она выше любой звезды!"
Нашим отечественным звездам надо было бы взять на вооружение.
Игра была такая. Наташа готовилась к сессии. Точнее к английскому. Я, общаясь с ней, жестоко разорвал английскую рукопись.
Она разрыдалась.
- Это не моя. Это - Оли Новиковой.
- Пошли разбираться к Оле Новиковой - сказал я.
Мы отправились в 216-ю комнату совсем другой общаги - как оказалось - журфака. Я и не знал, что есть журфак, и что у него своя общага!
Зашли в комнату.
Наташа показала мне на девочку, которая оказалась Олей Новиковой.
А вот уже Оля Новикова отвела меня знакомиться к Наде Самариной.
Надя смотрела телевизор.
Первое, что она обо мне подумала, было сочетанием двух слов.
Первое слово я могу напечатать: "апельсиновый". Второе слово я напечатать здесь и где-бы то ни было не могу. Но сама идея потрясающая.
Вот из этого её определения и родилась теория двух слов в решающей дефиниции.
Тогда мы друг другу сильно не занравились. И вскоре убыли назад, в 216-ю.
Прошёл почти год. По весне мы случайно пересеклись в общаге. Надя сказала, что хочет со мной пообщаться.
Выяснилось, что у неё полная безнадёга с учебой.
В конце разговора я сказал ей, что в Москве живёт мой учитель Геннадий Александрович, и что я рекомендую ей все бросить и уехать к нему. Поработать с ним, помочь ему и его супруге в делах юридических - там был полный завал - Валя - его жена - буквально зашивалась. А помошниц он искал по всей Москве. Мальчики не обладали необходимой усидчивостью.
Каково же было моё удивление, когда я узнал, спустя полгода, что Надя живёт у Геннадия Александровича, что в отличие от многих и многих он с ней нашел общий язык, что Валя её уважает и любит... В общем Надя там акклиматизировалась и стала своей. Всё жду, когда она о нем напишет роскошную книгу. Материала у неё море. Пишет прекрасно. Тем более в дальнейшем закончила-таки жкурфак и стала редактором большой многотиражки.
Но всё это - только присказка. Как-то Оля Новикова и Саша Шорин - а они поженились и я у них частенько гостил - оставили меня пожить в своей квартире, а сами на каникулы укатили в Олин алмазный Красновишерск, а потом ещё и к Сашиным родитеоям в Арти.
Ну жить-то было где. А есть, как всегда, было нечего. А кушать хотелось.
Помню, голодаю в очередной раз, и тут прибывает на три дня Надя Самарина. Она у них жила, на правах лучшей подруги. Вечер. Я голодный до умопомрачения. До этого вечера я знал как самый простой и дешевый способ наесться - салат светлинский. Его мы с мамой в 1969-ом году в поселке Светлый изобрели. Точнее мама изобрела, а я осваивал как технологию.
Мелко порезанный зеленый лучок залитый сметаной. Всё!
Но здесь, в Свердловске, превращавшемся обратно в Екатеринбург, я осознал, что тот салатец был великой роскошью. Зима! Минус тридцать за окном. В кармане ни гроша. Кухня пуста, под балконом труп церковной мыши, уже околевшей от голода.
Ни зернышка воробью!
Ни заварки. Ни кусочка сахара.
А перед глазами от голода возникают разводы.
Какой тебе зелёный лучок?
Сметанки? Ишь, размечтался!!!
И тут и явилась Надя. Деловито оценила обстановку. Поставила сковородку на плиту, плеснула из какого-то принесённого пузырька подсолнечного масла, мгновенно посекла четвертинку припасённого с собой черного хлеба и через несколько минут мы пили кипяток и закусывали жаренным черным хлебушком.
Вот это было блюдо!!!
Столовая ложка подсолнечного масла и четвертинка черного хлебушка - царский обед. Жители блокадного Ленинграда подтвердят - неслыханная роскошь!
С тех пор сухарики и капля подсолнечного масла всегда со мной.
И это блюдо я готовлю наверное лучше любого другого.
Обязательно попробуйте, если очень захочется кушать.