«День Победы, как он был от нас далек, Как в костре потухшем таял уголек» Эти слова врезались мне в память, в душу, в самое сердце.
Когда началась война, я была еще совсем ребенком. И на фронт пошла ребенком, только-только закончившим школу. И как же долог был путь к победе! Вроде бы всего четыре года, а на самом деле – целая вечность. Уже и не вспомнить всего того ужаса, всех дней, прожитых там – в аду. Однако несколько из них я никогда не забуду.
Первый день. День, когда закончилось детство, и прозвенел последний звонок. Мы тогда шли по городу, по вечернему Севастополю, и смеялись, смеялись во все горло. Нас было трое: Я, Людка Фильцина – моя лучшая подруга и Леша Поляков – одноклассник. С ним я была знакома еще с детства. Такой забавный был ребенок. Все бегал по двору, пел песни о будущем, л дружбе и мире. Вот только с другими ребятами он не играл. Они ведь в том возрасте все дрались, в войну играли, в рыцарей, а Леша этого не любил. Он мира хотел, для всей Земли! Еще в нашей компании была Маша Рябушкина, но тем вечером она с нами не пошла. У нее тогда уже парень был, они любили друг друга и много времени проводили вместе. Мы не обижались, конечно. Помню, тем вечером, тем самым роковым вечером, мы зашли в кафе, достали деньги, все до последней копейки, и купили сладостей. Наевшись так, что даже встать без труда не могли, мы побрели домой.
Я зашла в дом, упала на кровать и вдруг слышу… Какой-то громкий, резкий звук, который почти сразу исчез. За ним последовал еще один, точно такой же звук, и еще один, и еще… Это и были первые звуки войны.
Той ночью я не сомкнула глаз, все слушала эти звуки и содрогалась при каждом новом.
Как только рассвело я, даже не позавтракав побежала к ребятам: сначала к Люде, потом к Леше, а затем мы все втроем побежали к Маше. Было прохладно, но мы бежали в одних футболках. Многие дома горели после ночной бомбежки, вместо улиц мы видели лишь дымящиеся обломки. Пробегая возле школы, видя, во что она превратилась, было невозможно сдержать слез, но все равно мы продолжали бежать. Оставалось совсем немного: пересечь улицу, и вот уже Машин… Мы остановились как вкопанные и не могли ни двигаться, ни верить, ни смотреть. Я перебежала дорогу и остановилась там, где раньше была комната моей подруги. «Ненавижу! – Громка выкрикнула я, - Ненавижу!» Ко мне подбежал Леша и обнял за плечи. Я почувствовала что-то горячее и влажное на лице. Не хотелось плакать, но слезы сами катились по щекам. Несколько капель упали на пепел, и он стал еще темнее. Еще темнее, как мое сердце пропитанное ненавистью к войне, к тем, кто ее начал.
Через несколько часов по радио мы услышали объявление: «Внимание! Говорит Москва. Сегодня, в четыре часа утра, без всякого объявления войны германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная Война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело – правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»
Мы все пошли на фронт, даже Леша. Мы с Людой его отговаривали в один голос, говорили: «Езжай лучше в тыл. Выучишься, станешь врачом, как мечтал!»
- Да, что же я – не мужчина, что ли?! Девчонки на фронт идут, а я, как крыса тыловая? Учиться?! Ну, уж нет….
Его определили в полевой госпиталь. Он стал санитаром, под пулями спасал раненых солдат, нес жизнь, как и мечтал в детстве.
Еще и суток не прошло с того ужасного объявления, а мы уже стояли на вокзале и провожали друга.
- После войны, - кричала я во весь голос, - Приди в то кафе, если оно останется!
- А если нет… То на набережную приди, Лешенька, - Закричала Люда, вытирая слезы с лица.
- Приду! – Донесся голос из вагона, - Приду, обещаю! Берегите себя, девчонки!
- И ты себя!.. – Одновременно прошептали мы.
Его вагон было уже и невидно, а мы все стояли на вокзале и махали ему вслед.
Еще и суток не прошло с того рокового сообщения, а я уже решила идти в военкомат. Хотелось страну защитить, освободить ее от захватчиков, отомстить за смерть Маши! Бороться за жизнь и свободу. Воевать.
Вот только я не думала, что сражаться придется и дома. Люда не хотела убивать, не хотела видеть смерть и вечно бояться ее. Она осталась. Люда пыталась и меня отговорить, но я ни в какую – собралась и пошла в военкомат. Там тоже пришлось повоевать. Из-за возраста меня не брали! В ответ на такое я назвала военкома бюрократом и объявила голодовку. Пришлось двое суток в кабинете просидеть, что бы он согласился к генералу меня отвести. А тот тоже говорит:
-Не надо, мол стыдно мужчинам, что семнадцатилетние девчонки будут воевать. Врага скоро разобьем, иди, девочка, к маме.
У меня от таких слов глаза от слез заблестели.
- Да как же так, - Не сдержалась я и заорала прямо на генерала, - Родина то одна! И не важно, сколько мне лет. Я защищать ее хочу. Не могу я домой вернуться, поймите! Куда я пойду – немцы близко.
То ли на него слова мои подействовали, то ли слезы, но определил он меня в связисты. Я поблагодарила его, хотя с какой-то стороны обидно было. Я ведь на фронт хотела, Родину защищать! А тут в связистки…
Я и стреляла за войну всего один раз держала. Но тот день я никогда не смогу забыть, даже если захочу – не забуду. Ночью в наш лагерь неприятель зашел. Я тогда дежурным была. Он подкрался ко мне сзади, а я и не заметила. Все сжалось, я думала в обморок упаду, так страшно было. Закричала от испуга, что было сил: «Помогите!» Немец вздрогнул от удивления, у меня всего секунда была… Я его ногой ударила, ружье с плеча сняла и, даже не целясь, выстрелила!.. У него ноги подогнулись, он застонал, упал на холодную землю, последний раз вдохнул… и выдохнул. От звука выстрела все в лагере проснулись, собрались вокруг меня и смотрят непонимающе. Только тогда я поняла, что в человека выстрелила, не в воздух, не в животное какое, а в человека!
Я потом неделю спать не могла. Закрывала глаза и видела того парня. Зачем я выстрелила?! Не могла просто обезвредить его и на помощь позвать? Не могла… Иначе он бы меня убил. Лишь тогда я поняла, что значит «Война».
С того дня я даже подходить к оружию не могла. Лишь сидела за столом и сообщения отправляла. Каждый день. Каждый божий день мы получали и отправляли сообщения, от которых не раз зависел исход войны. И обычные письма тоже писали часто – каждый день писали. Вот только ответы получали раз в месяц. У меня до сих пор лежит на столе пачка писем. Многие я уже наизусть выучила. Особенно одно хорошо помню:
«Здравствуй, Верочка!
Я - друг Леши Полякова и я очень много о тебе слышал. Меня Дима зовут. Давно мечтал с тобой познакомиться, жаль только, что пишу при таких обстоятельствах… Понимаешь… даже не знаю, как сообщить… Леши больше нет. Он просил написать тебе, если с ним сто случится.
Вчера он, как и всегда, выносил раненых и его снайпер подстрелил. Прямое попадание… ничего нельзя было сделать. Понимаю, каково тебе сейчас, и мои слова вряд ли что-то изменят, но он не мучился. И, знаешь, вот еще что, Леша был храбрый, прежде всего он всегда думал о раненых и погиб, спасая их. Это заслуживает награды. И он ее получит. Жаль только, что посмертно…
9 мая1943 года »
«Это радость со слезами на глазах…» Я всегда плачу на параде. А как не плакать? Ведь для меня это шествие не в честь победы, а в честь Леши, дань уважения и день скорби о нем.
Еще один день, который я никогда не забуду. Он стал самым счастливым в моей жизни. День Победы!
«Внимание! Говорит Москва. 8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Великая Отечественная Война, которую вел Советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена! Германия полностью разгромлена! Вечная слава героям, падшим в боях за свободу и независимость нашей родины!»
Еще за неделю до официального мира затишье наступило. И вдруг однажды ночью сигнал: «Воздух!» мы все вскочили, а солдаты и дежурная смена вбежали в комнату и кричат: «Победа! Война кончилась, Война кончилась!» От счастья даже слезы у всех покатились! Некоторые девчонки танцевать побежали, а другие сидят, улыбаются и радуются, что выжили!
Я сижу на кровати и не понимаю, что происходит. Было поверить сложно, что все, мир! Мир!!! Все у кого было оружие подоставали его и давай стрелять в воздух. Я сама достала из кобуры и начала салютовать в честь Победы. Победа!!! Ведь у нас всех такое горе великое было… Но оно нас братьями и сестрами сделало. А теперь все кончено!
Тут командир прибежал.
- Сейчас же прекратить стрелять! – Кричит.
Никто не прекратил. Все равно ведь патроны останутся. Зачем они? Я стреляла, а в голове крутилась лишь одна мысль: «Победа!» Вдруг страшно захотелось жить. Как красиво мы теперь все начнем жить!
Как только нам разрешили полк покинуть, я в Севастополь вернулась. Было так больно смотреть на те развалины, что остались после бомбежек, и все же я не могла перестать радоваться тому, что наконец-то дома. У меня было всего несколько желаний: первое – я не буду больше ползать по-пластунски, буду ездить на трамвае. Второе – снять с себя форму солдата и надеть платье и туфли. И самое главное – встретиться с Людой.
Еще поезд не остановился, а я выпрыгнула и сразу на набережную побежала. Встала возле моря и жду. Час, два, три… Уже стемнело, а я все жду. Полночи там просидела, а Люду так и не встретила. Но по-настоящему страшно стало, лишь когда я шла мимо ее дома – его не было.
Война забрала у меня все. Всех моих друзей! А я выжила… Через всю войну без одной царапины прошла. Одна выжила… Из всей компании одна осталась.
Я часто жалела об этом. Приду, бывало на набережную, сижу и плачу. Вспоминаю, как нам хорошо с ребятами было… С Машей – ушедшей от нас в первый день и не видевшей того ужаса, что видела я, Лешей – пожертвовавшим собой ради других, и с Людой – погибшей в осажденном Севастополе.
Не было и дня, что бы я не повторила: «Победа! Мы сделали это! Мы победили! И я выжила! Я выжила!..» А потом чуть тише, что бы внуки не слышали, всегда добавляла: «К сожалению, я выжила…»